Добро пожаловать в Ад

Оксана Велит

Он помнит только свою фамилию – Петров. Он пришел в ад, потому что ему больше некуда было идти.Здесь ему предстоит вспомнить, кто он такой, и узнать, что в ад все приходят по своей воле. Книга содержит нецензурную брань.

История Иванова

Отченаш жил в заброшенном сарае и давно никуда не выходил. Когда-то он был пушист и упитан, но с тех пор, как хозяйка дома умерла, он порядком осунулся и стал похож скорее на комок пыли, чем на полноценного воображаемого друга.

Марта придумала Отченаша, когда той едва исполнилось пять. Воображаемый друг помогал ей перебирать пуговицы в мешочке и следить за тем, чтобы с ее бабулей ничего не случилось. Марта часто просила его об этом. Говорила «Отченаш, пожалуйста, сделай так, чтобы бабуля вернулась домой живая». И он делал. Делал все, что мог.

Поэтому Отченашу было очень обидно, когда Марта подросла и перестала его воображать. Так обидно, что однажды бабуля все же умерла.

А когда ее выносили из дому, он юркнул в открытую дверь и пробрался в сарай на заднем дворе. Оттуда Отченаш наблюдал, как длинный ящик грузят в черную машину, как печальные люди суетливо курят на пороге и как дом закрывают на ключ, чтобы больше не открывать. Скоро природа залечит его, как рану на своем теле: краска на двери облупится, по стенам поползут лозы дикого винограда, и никто уже не сможет представить, что когда-то здесь жила маленькая девочка, которая придумала себе маленького друга.

С тех пор прошло десять лет. В сарае было пусто и так тихо, что Отченаш слышал, как пауки высасывают влагу из мух, дергающихся в паутине. Казалось, ничего и никогда уже не произойдет.

Но вдруг, как плач в заброшенном доме, раздался звон. Всюду полетели брызги битого стекла. Следом прозвучало два глухих удара о пол, и все снова затихло.

Отченаш осторожно выглянул из-за старого комода и увидел на полу большой красный мяч. Тугой и блестящий он лежал посреди осколков. Заманчивый, как яблоко. Отченаш вылез наружу, щурясь от света и опасливо поглядывая по сторонам. Неслышно подкатился к мячу, потрогал его лапкой.

Этот мяч напомнил о временах, когда Марта забиралась под одеяло, складывала ладошки домиком и шептала «Отченаш, пожалуйста, пощади меня сегодня, да прибудет королевство твое, и пошли мне новую куклу». Как же давно это было!

Отченаш вздохнул и уже готов был снова вернуться за комод, когда почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он поднял глаза. С той стороны разбитого окна на него таращится рыжий веснушчатый мальчик.

«Бежать!», — подумал Отченаш. Но было уже поздно — его заметили.

— Я могу забрать свой мяч? — спросил мальчик.

— Можешь, — сказал Отченаш, — Входи и забирай. Тут все равно никого нет.

— Как это никого? — мальчик шмыгнул носом. — Там же есть ты.

— Меня тоже нет. Я воображаемый друг, которого никто не воображает.

— Мне бы друг пригодился. Хочешь, я буду воображать тебя?

— А разве у тебя нет друзей? Ну, знаешь, таких, которые настоящие.

Мальчик помотал рыжей головой:

— Мы с мамой сюда недавно переехали. Я еще ни с кем не познакомился.

— Тогда можешь смело меня воображать. Я Отченаш, но ты можешь придумать мне другое имя.

Мальчик сощурился, обдумывая предложение. Затем сказал:

— Я придумал. Буду звать тебя Гошей. У меня так собаку звали, но его задавила машина.

— Гоша — нормальное имя. А тебя как зовут?

— Я — Иванов. И я сделаю тебе гнездо из картонной коробки.

Гоша кивнул со всей серьезностью. Это была хорошая сделка. Он взобрался к Иванову на плечо, и вместе они заторопились прочь.

Иванов спросил:

— Ты любишь печенье?

— Разумеется, — сказал Гоша.

— А играть в морской бой? Ты любишь морской бой?

— Я люблю все, что тебе нравится, — сказал Гоша. — В этом прелесть воображаемых друзей. Если ты захочешь поиграть в космолет, я позволю тебе быть пилотом. Если захочешь сладостей, я расскажу, где мама прячет конфеты. А если захочешь повесить на дереве кошку, я помогу тебе сделать лучшую на свете петлю.

— Я не хочу вешать кошек, — нахмурился Иванов. — Мне не кажется, что это весело.

— Тем лучше.

Иванов завернул за угол, и перед ними возник дом — такой щемяще-знакомый и такой чудовищно изменившийся. Новые хозяева выкрасили его в персиковый цвет, и теперь по обе стороны от порога росла сирень. Только старый вяз, который рос здесь задолго до рождения Марты, все еще был на месте, и дверь осталась такой же красной, как и была.

Иванов поднялся на крыльцо и нажал кнопку звонка. Прошло пару минут, но никто так и не открыл.

— Наверное, мама пошла в магазин. За своими зелеными бутылочками, — сказал Иванов.

Он сразу как будто погрустнел и залился румянцем.

— Она пьет, когда нервничает. Покупает маленькие бутылочки, потому что ей кажется, что так меньше вреда. Думает, я ничего не знаю. Иногда по утрам она очень долго спит, и тогда мне нужно вести себя тихо.

— А твой папа? — спросил Гоша.

— Он с нами не живет. Мы иногда встречаемся на выходных. Но мама говорит, что скоро у него будет новый ребенок, и тогда он перестанет приезжать ко мне.

Гоша подумал, что пока ситуация складывается наилучшим образом. Чем меньше взрослых ошивается рядом, тем лучше для воображаемого друга.

— Так что, будем ждать здесь? — спросил он.

— Нет. Я знаю способ, — сказал Иванов.

Он обогнул дом и стал взбираться на дерево. Гоша сидел у него на плече и старался пригибать голову, чтобы мелкие ветки не лезли в глаза.

На уровне второго этажа ствол раздваивался, и одна из веток вела прямо к открытому окну в торце дома. Иванов проворно пролез по ветке — было видно, что он делает это не в первый раз — и спрыгнул с подоконника в комнату.

Внутри было прохладно и слабо пахло плесенью. Гоша осмотрелся. В углу комнаты стояла односпальная кровать, рядом с ней — письменный стол, к стене напротив прислонился большой книжный шкаф, книги в котором были расставлены по цвету и размеру.

— Это твоя комната? — спросил Гоша.

— Да. Я тут еще не совсем обустроился.

— А где твои игрушки?

— У меня их не очень много. Мама говорит, что уже пора взрослеть. Она не любит всякий хлам. Не любит все, что валяется под ногами. У меня была железная дорога, но сейчас мне нельзя с ней играть. Я вроде как наказан.

— За что? — спросил Гоша, перебравшись с плеча Иванова на аккуратно застеленную кровать.

— А… — Иванов махнул рукой, — Я шумел и плохо себя вел. Заставил маму разнервничаться.

— Но тебе нравится играть с железной дорогой?

— Очень, — вздохнул Иванов.

— Тогда нужно немедленно достать ее. Меня придумали для радости. А ты выглядишь не очень радостным.

— Ничего не выйдет. Мама забрала железную дорогу к себе в комнату. Отдаст, когда увидит, что я исправился.

— Как по мне, ты уже исправился, — сказал Гоша. — Давай, показывай, где ее комната.

Иванов вышел в коридор, глядя по сторонам, как шпион на задании. В тишине пустого дома каждый шаг отдавался оглушительным скрипом половиц. До спальни матери десять шагов — десять опасных скрипов.

Сидя на плече Иванова, Гоша чувствовал, как бьется жилка на шее мальчика, чувствовал исходящий от него жар. И, когда коридор остался позади, Гоша услышал, как Иванов выдохнул, напоследок опасливо оглянувшись.

Обстановка здесь была такой же скромной, как и в комнате Иванова: односпальная кровать, темный платяной шкаф и табурет — только самые нужные вещи. Если бы не смятые простыни на постели, можно было бы решить, что здесь вовсе никто не живет.

— Где твоя железная дорога? — спросил Гоша.

— Наверное, в шкафу. Мама прячет там всякие вещи.

Иванов распахнул дверцы шкафа и заглянул внутрь. Железная дорога лежала на верхней полке, куда может дотянуться только взрослый, решивший, что ребенок уже достаточно наказан и может получить обратно свою игрушку.

Конец ознакомительного фрагмента.