Чумовые истории. Пёстрый сборник

Одран Нюктэ, 2020

В апреле 2020 года страна дружно села на карантин. Прекрасный человек Жюли Торш предложила мне принять участие в писательском марафоне. По итогам "Марафона Чумовых Историй" уже напечатан отдельный сборник победителей в каждой теме. Данная книга – мои личные наработки за период апрель-май 2020 года и прежде никогда не издававшиеся крупные и не очень фрагменты архивов. В пестрый сборник вошли мои стихи, оригинальные рассказы, наброски повестей "С.А.Л.О.", "Лёд", "Синие ромашки", "Моранья", "Белый шум" и других. Содержит нецензурную брань.

Оглавление

МОРАНЬЯ 2.0

(Этюд по экономической географии катастроф)

Закат. Вечный закат. Эреб. Стоящий перед ним печально качает головой. Едва различимо жужжат крохотные роторы в его напичканной проводами, поршнями и эластичными волокнами шее. Его голос похож на шелест ветра.

— Тебе понадобились годы, чтоб выдумать мне самую страшную пытку. Ты преуспел, миль херц.

— На, командуй, распоряжайся. Они все твои. <фирменный коварный злодейский хохот> Что? Ты же не отступишься. Ты же не бросишь их в беде, в паутине страха.

— Они мертвы. Они все уже давно мертвы. И ты знаешь…

— Да, знаю. Самый верный способ разделаться с мятежным рабом — возвысить его, поставить сотником, надзирателем. О, даааааа!

***

"Что же это, голубчик, чего ни хватишься — ничего нет? И в каждом окне по атеисту?"(с) — воистину такова моя Моранья-2.0: потому что и в бога они не веруют, потому что бога нет.Американская «дэйли миррор» и немецкая «блаблаблацайтунг» назвали Моранью ИМПЕРИЕЙ ЗОЛОТОГО НУЖНИКА. Описание земли Моранской в четырех главах. АПсурдопедия.Что же это, голубчик, у вас чего ни хватишься — ничего нету? Воланд про АПсурдопедию.АГА, и каждом окне по атеисту! АПсурдопедия про Фаланда.

Рождение сверх новой сверх сверх сверх. Затменье тысяч звезд. Абсолютный свет, заглядывающий на задворки самых нищих Галактик.

Сим начинаю описание экономической географии, культуры и новейшей истории Мораньи-Мораны. Всё по порядку…

Глава 1. Климат и нравы: здесь всё цветет.

Моранья-Морана расположена на континенте, формой напоминающем кастрюлю, где горы — это её периметр, а дно — просторная плодородная равнина с реками, текущими с ледников. Отличия той планеты (Иртмы) от Земли — полное отсутствие морей и океанов, а также какой-либо разумной живности за пределами этой утопической долины. Площадь равняется приблизительно Африке. Климатические условия благоприятствуют развитию сельского хозяйства. Зимы непродолжительные, теплые и влажные. Почвы — богатые минералами и органикой целинные черноземы. Преимущественно лесостепи и пойменные луга, встречаются заболоченные местности и овраги, но в основном ландшафты — это зеленые речные долины с холмами. Среднегодовые температуры за пятьдесят лет +12* по Цельсию, при летнем минимуме +38 и абсолютном максимуме +51, зимой же земля почти никогда не покрывается снегом, и средние температуры холодных месяцев +15, рекордный минимум — 7. В горах наблюдается высотная зональность. Горы высокие, молодые, по всей стране часты землетрясения. Отсутствие океанов и спутников и приблизительно равная по толщине кора у этой довольно маленькой 0,7 земного диаметра планеты приводят к поистине колоссальным сейсмическим явлениям. Часто наблюдается т.н."оседание континентов", т.е. в основном огромные каменные платформы не плавают на магме подобно айсбергам в ледяных полях Земли, но испытывают сжатие у полюсов и выталкиваются вверх или вниз с катастрофической быстротой. Природа за пределами долины Мораньи похожа на сернисто-вулканический ад, где за сутки с небольшим гора может обрушиться в пропасть в несколько километров глубиной или за ночь, будто грибы после дождя, появляются вулканические гряды. Так же там часты песчаные бури с ураганными ветрами и взрывы газов в подземных карстах. Возможно поэтому народы Мораньи никогда не отличались дерзким духом первооткрывателей и путешественников, охочих к перемене мест, обремененных поиском лучшей доли, которыми богата земная история. Всего в долине пять крупных рек и приблизительно 211 притоков и рек поменьше, которые в давние времена пересыхали в летние месяцы, а на зиму приходилась пора половодий и наводнений. Строительство городов, в отличие от земных, также никогда не было привязано к наличию водоемов или возвышенностей, отвечающих военным или религиозным традициям. Старые постройки возводились преимущественно каменными и этажными, верхние этажи нависали над нижними и соединялись крытыми галереями-мостами друг с другом. Стены всегда были 10-15 метров толщиной, сужались кверху и удивительно устойчивы к столь частым землетрясениям. Сложно представить, сколько усилий требовалось первопоселенцам для возведения сложных архитектурных форм, но они быстро перешли на изготовление штампованых элементов, которые крепились всухую специальными г и с образными колодками из гранитных пород. Материал, использованный аборигенами, походил на нынешний полимерный камень и его аналоги.

Еще одно яркое отличие от землян, которые с самой зари своего существования в силу психологических особенностей вырабатывали сложные системы верований во что угодно, моранцы всегда оставались сухими рационалистами и педантами. И хотя эмоциональная сфера их была развита и не менее подвижна, чем людская, у них были и поэзия, и музыка, но они от начала до конца верили исключительно в технический прогресс, в шестерёнку и колесо, в бога-на-машине. Ударники-стахановцы и инженеры были в почете у этого общества, хотя чрезмерное расточительство ресурсов никогда не поощрялось. Этот замкнутый мирок, эдем, был для народа всем, колыбелью и житницей цивилизации. В чем-то принципы организации быта, общества оставалось родство по крови и клановая иерархия. Это была не кастовая система браманской Индии, кланы мобильны и открыты, не было запрета на переход от одного"сюзерена"к другому, но кормиться из двух кормушек разом, мягко говоря, порицалось.

О том, что мир и порядок созданы искусственно неким искушенным творцом, не было тайной, но и не было предметом поклонения. Общество нацелено на результат, на настоящее и будущее, на удержание позиций, а не исследование прошлого. История не интересовала никого. Мистики и схоласты в Моранье никогда не существовали. То был мир формул и высокоэнергетических установок. И всё же общество было не просто расслоено, там процветала махровая сегрегация и рабовладение эпохи парогенераторов."Рабочий класс"составлял большинство населения долины, а"правящая верхушка", этот скелет, позвоночник и нервный ствол едва ли превосходил 1% от общего числа народа. Хотя путешественнику или гостю могло показаться, что народ этот един, напрашивались аналогии с Римской Империей начала новой эры. Да, в стране была централизованная власть, единый язык и примерно один расовый облик обитателей, но диалекты северян и южан, горцев и жителей речных пойм сильно различались. Это было не просто различие интонаций, ударений, произношения, но зачастую ряды глаголов и имен собственных, будучи изначально однокоренными, теряли всякое сходство. Впрочем, это никому не мешало в силу развитой телепатии. При том, что столичный город был резиденцией правителя, в каждой отдельной области был свой собственный мини-властелин, глава клана, наделенный неограниченной свободой суда и самоуправления"на местах". Их и называли намести.

Семимильными шагами в землях Мораньи развивалась промышленность. Страна практически из аграрной мгновенно превратилась в индустриальную, хотя это не привело к отмиранию сельского хозяйства, но вывело его на более высокий уровень, всё стало механизированным и полуавтоматическим. Валюта, как таковая, не имела хождения, была простой данностью, удобной мерой учета валового продукта в пересчете на душу населения. В архитектуре стали преобладать полусферы и шести-, восьмигранные соты, из которых, как из конструктора, собирали кварталы.

При всем умеренно-влажном климате днем не велись никакие работы. Планета двигалась по эллиптической орбите вокруг светила в три раза превосходящего наше Солнце, день и ночь сменяли друг друга с неравными промежутками, наклон оси вращения был меньше, и наблюдаемая смена времен года была как бы два долгих лета, одна короткая и одна длинная зима, которая почти всегда погружала мир в полярную ночь. Планета как будто качалась на качелях, а не катилась как мячик. Долина освещалась то сильнее, то слабее, то ныряла во мрак. Все эти природные явления нисколько не заботили инопланетян, ресурсов было достаточно, к смене сезонов готовились так, чтоб пережить каждый с наименьшими и целесообразными энергозатратами. В стране всё было эргономично, доступно и рационально. Летоисчисление велось по календарю, включавшему в себя двести дней световых и семьдесят пять темных. Сутки дробились на пять частей, четыре из которых отводились на работу и лишь 1/5 на отдых (в основном сон и прогулки за город). Каждый знал своё место чуть ни с пеленок, обучение оставалось долгим и утомительным процессом. Дети считались общими и одновременно — сами по себе. На Земле первые журналисты, заглянувшие в Моранью, обозвали её муравейником и осиным гнездом, настолько поразила их обобщественность всего и вся. Это была колония организмов, где всё работает будто часы, однажды заведенные неким, нет, не космическим импульсом, сложными биоритмами, но немуритори, у которого есть имя. Он создал весь этот хрупкий мир-кокон среди злых хищных звезд, населил его своими клонами и положил им законы. Все его потомки были не точными его копиями, но приближенными. Бульон, разбавленный водичкой. Гомункулы из лаборатории. Он был тираном в истинном драконовском ключе. Они были его испорченными детьми, рассеянными по обитаемой территории кочевниками. Это не нация, хотя в них просвечивали общие черты, гены их отца. И его изъяны. Но их было мало, я имею в виду количество созданных существ. Основное население откуда-то пришло. Они будто проснулись, как австралийские аборигены, все разом в этом месте. И по пробуждении поняли, что это их мир.

Нельзя сказать, что у всех них (а их наберется без малого четыре миллиона) отсутствовала способность думать или желание выяснить, почему и как, всё так, а не иначе (то — природа гуманоидов), но в глазах попавших в их страну землян все они выглядели вялыми и внушаемыми рабами, тогда как элита, намести, первородные прям лучились кипучей инициативой, их было невозможно своротить с избранного пути или в чем-то переубедить. Число населения оставалось примерно постоянным. Пока однажды…

Глава 2. История и политика: как страну шатало.

"Государство — это я". Так вполне мог думать о себе первый верховный правитель этого отнюдь не карликового государства. Это была империя, а он — её тиран. Затем, лет так через пятнадцать-двадцать успешного движения к светлому коммунистическому будущему, никого не спросясь, он исчез, вместо себя оставив никому не известного выскочку, Виго Сечу.

До того момента в стране не слыхивали ни о войнах, ни об оружии, ни о политической борьбе, как таковой. Каждый держался своего полиса, клана, исполнял свои обязаности и не заботился о делах соседа. Но тут вдруг всплеск необузданной пассионарности.

Виго правил не один. Вместе с Ксандром они составляли дуумвират. И это большой вопрос для маленькой такой компании, кто из них был главнее. Дуумвират продержался недолго. Союз из трех намести с северных гор лишил их полномочий. Тогда внезапно вернулся прежний тиран, уничтожил бунтовщиков и восстановил в правах бывших лидеров. Эта игра длилась без малого еще лет сорок. Наш всеобщий любимец вражиторе снова уехал, Ксандр постепенно вернул себе утраченные"рычаги власти", посадив своих шестерок. За эти годы менялся климат, стал суше и губительнее, выросла радиация, да и народ перестал быть безъязыким стадом, послушным рожку пастуха. Если уж на то пошло, первый и второй раз Создатель исчезал не по своей воле. Интриги, заговоры и покушения следовали чередой и вынудили его уйти.

Первая Эра. Мифическая. Якобы на планете Иртма проходили все положенные стадии её эволюции, как небесного тела. Потом из глубин космоса (параллельной Вселенной) явился Чернокнижник, окинул этот унылый булыжник своими черно-зелеными волчьими глазами с искрой на дне — и образовалась чУдная долина, куда он"вдохнул"жизнь, населив её своими клонами.

Второй этап. Первый день первого года в Моранью с Чернокнижником, чья должность теперь — Великий Констант, прибывают время от времени и остаются, один за другим, Виго Сеча и Ксандр Заможский. Виго всегда держится чуть в стороне, этакий миротворец, возится в политической песочнице, организует партию «Синяя Роза». Придется отбросить нерешительность и сочинить всё по новой. Короче, эти пра-пра-пра-синие Ромашки завяли, не разродившись семенами: напарник Вигин сгинул в результате обычного придворно-коридорного стремительно развернувшегося Заговора-N-1. Тут на сцену выскакивают все как один министры да губернаторы, руки по локоть в черной крови собратьев (хотела уже сказать — собутыльников). Тут тиран, отвлекшийся было на горести Старого Мира (Земли), резко возвращается и отшлепывает хулиганов да так, что те больше не могут кушать твердую пищу и пользоваться уборной. И вновь сваливает.

Кризис власти-1. Что-то типа междуцарствия и темных веков. По стране носятся орды гопников, Ксафа делает мило ручкой — и оказывается в кресле Константа, — как — кстати. Военная акция «Кулак ярости» завершается тотальным успехом. Виго прекращает стенать и лить ручьи слез по павшему товарищу — и вскакивает в постель новенького диктатора.

Выстрел Авроры.

В милое болото Мораньи был направлен тираном его талантливый-стерва-ученик Никки (на стажировку). Это было холостым выстрелом по Зимнему, который, однако, отозвался лавиной в горах. Потому что Никки напел Ксафе, что покуда праотец не повержен (и его первейшие сподвижники — Виго и Шур, так сказать, его"первенцы"), то нечего и думать о безопасности и независимости этого анклава. Ксафа выслушал и сразу проголосовал"за". Виго он отправил ковыряться в залежах урана, а Шу оказался пленником своей глупости.

Свершилось ужасное злодейство, Великая Битва Пятерых Смелых. В какой-то момент безголовая шайка рукоблудила самостийно. Никки, конечно, забавлялся как мог, дергая ниточки Ксафы, наивно полагавшего, что теперь-то он уже един хрен у кормила. Ребята неуёмно баловались со стихиями и киборгостроением, добились небывалых высот, и покатилась их тележка под уклон. Нация отмирала без подпитки олдовой черной магией. В одиночестве все пробужденные тени, иллюзии, вновь обратились в таковых. Ангельский наш диктатор Ксафа укусил себя за локоть и полез в Старый Мир клеить новые ласты. Делегация упырей с бусами, одеялами и огненной водой полезла ущипнуть жирной индейки. Вообще весь тот мир накрылся медным тазом, рассыпался, схлопнулся. И никаких тимпанов-тамбуринов.

Тонкая красная линия

Вместо четырех миллионов мертвых душ (формально и буквально), в Австралийскую резервацию ахнули пара тысяч клонов. «Синие Ромашки» должны были бы выпустить облигации к юбилею. Шу и Ксафа обернулись знатными коммивояжерами, агентами бродячего цирка АКА"Изгнанники Мораньи". Они ездили с просветительскими лекциями и показом занимательных слайдов по городам и весям, пропихивая новый колин проект — освоение Красной планеты кровососами. Там они и впрямь осели надолго, колония их процветала, торговала с Землей. Ксафа вроде был помилован и водворился на трон. Дуумвират сохранялся, т.е.больше не было Великого Константа.

Меня так и подмывало подбавить красок и жестов в Моранью. Сделать этих солдафонов чуточку живее: хромыми, шепелявыми, одноглазыми. Или, наоборот, обозначить их стигматами Потустороннего мира?

Моранья неузнанная, крепко стоящая на рельсах неувядаемого прогресса, запечатанная тройственным союзом вертикали власти, обреченная на зенит славы и гибель. О! Питайся ею и молчи. Ибо — регламент. Детище киберостроения. Куда как страшно нам с тобой, товарищ…

Во всем виднелась некая однобокость цивилизации. Они не знали бороны и плуга, не освоили воздух. Все населенные пункты были соединены однорельсовой дорогой, вертигер, поднятой над землей. В этом мире не было никаких животных. Скотом здесь были люди, вымирающее, задыхающееся племя. Инженерная мысль времен второй смуты породила рельсовые царь-пушки, одним выстрелом способные превратить вражеский город в пыль. Впрочем, они ни разу не использовались, потому что все руководители этого проекта были сосланы на работу в глубинные шахты и уже не вернулись оттуда. Трудящиеся питались синтетической органикой из выращиваемых плодов (3 урожая в год), а их правящий класс поддерживали себя инъекциями из определенным образом переработанной крови плебеев. Уж такая у них была диета, ни обрадуешься, из-за унаследованного от первопредка вируса (?). Если товарищи управленцы соблюдали режим, то чувствовали себя полубогами. В противном случае теряли всякое человеческое обличье, испытывали боль, слабели, солнце жгло их, а в тяжелых случаях они впадали в кому. Но до такого состояния никто себя не доводил. Это могло быть лишь наказание, пытка.

Впервые я не знаю, что писать. Потому что всю первую главу можно уничтожить, уличив во лжи. Весь тот мир — иллюзия, ein illusion. За пределами гор Урвэрвэ нет никакой сферической каменной планеты, нет луны и солнца, вообще ничего нет. Все эти народ, эти вырожденцы-упыри и их прихвостни — всё летО, мАра. То, как оно выглядит для каждого зрителя-участника игры, видится по-своему, т.е. Моранья субъективна. Поэтому одну и ту же историю все участники мелодрамы будут рассказывать по-своему. Потому для каждого тут свои ассоциации об увиденном. Ниневийские львы и крылатые быки Ассирии, Вавилония, сталинский ампир, Римская республика. Что же дальше? Придется всё равно пасть жертвой собственных фантазий, потому что в печенках печет, как страшно охота выговориться, вновь и вновь, строго по плану, господа, как есть.

Этот милейший во Вселенной предатель, Ксандр, источал аромат, запах тех самых"съешь их немедля эти пышные вкусные булки", корица и ваниль, нотка гвоздики и миндаль. Он состоял в центристском отделении ультраправого крыла левых консерваторов. Дипломат: человек и саквояж. «Разве не выполнял я свою работу добросовестно?»

Виго же обладал природным кисловато-теплым что ли запахом, вроде печенки в сметане. Особенно это чувстовалось, коли по долгу службы он по нескольку суток не разувался, день и ночь в сапогах. Осень — время грустных мыслей. Отладить бы им всем микросхемы, этим бригадно-маршевым взводам жертвенных овец.

Купола города Мууурун матово поблескивали в свете белого дня. Погода стояла хорошая уже вот вторую пятидневку, ничто не предвещало беды, что небосвод расколется уродливой черно-огненной пастью с фиолетовыми венами молний, и вопреки всем знакомым с пеленок законам ньютоновской механики, земля полетит в багровеющее больное небо. Мои коневоды поспешили принять меры. Время как бы утратило свои зримые свойства, относительно данной реальности оно прекратило движение, обернулось в точку. Обитатели могли сколь угодно долго мешкать, созывать съезды-конференции и симпозиумы, в итоге было велено эвакуироваться с нехитрым скарбом на Землю. Кордон существовал всегда. Через него осуществлялось непрерывное, очень медленное движение сквозь Пространство-Между-Мирами. Мир кривозубых кровососов, всеобщего равенства возможностей и чудовищной личностной деградации. Для Никки все миры — это процесс. Как водопад не место, не точка, не природный памятник, но всего лишь время. Что могу я сотворить, если буду постоянно оглядываться на Шварца, Гессе? Я просто сверну себе шею.

Река Кытат свинцовый груз воды своей катила по долине будто исполинский ледниковый бульдозер. Воды её холодны и смертельно-безжизненны.

Пахнет мокрой псиной и ржавчиной. О, нет — кровью. Контрреволюция? Полноте, неуместная шутка.

— Виго не человек.

— Позвольте, кто же он?

— Опытный вагоностроительный завод.

— Виго — порядочный человек. Чего не скажешь о редкостных мерзавцах из числа нам обоим знакомых. Я его уважаю и люблю.

— О, да! Но уже не настолько крепко, чтобы не наказывать за измену Родине?

Киборг несколько заметных секунд выглядел сбитым с толку. Он тяжко вздохнул и прикрыл половинку личика веером.

— Вот ты опять сбрасываешь в одну корзину плоды с разных деревьев. Где логика?

— Да, вот такой я неудобный оппонент, хаха.

— Ты знаешь, для меня бессмертие не цель, не груз, а инструмент. Провинность Виго Сечи — преступление против закона. И приговор един для всех.

— Уг, ну, ну, ты не сумел его спасти, потому что для тебя незыблемы параметры функций. Даже исключительный случай — всего лишь ошибка в системном уравнении. Виго — единица во множестве. Ничто.

— О, прекрати! Или я рассержусь.

— А что, что? Скажи! Ну же?

— Нет.

— Ну? Да че? Ну май, бун. Примэрь прэжин опомэрь пыркэлаб урлоп армаш тхорз…

— Вынужден засвидетельствовать, увы. Твоя тактика построения беседы всё та же. Чтоб тебя понять, полагаю, надо быть шизофреником. Ты даже теперь видишь в каждом слове, шаге угрозу и соперничество.

Качает грустно головой, механически, как заводная игрушка на пружинках, поворачивается к свету. Глаза загораются мягким розовым сиянием. Из граммофона льются который час неспешные, чарующие мелодии. Скрипки и клавесин. Звуки легкие, тихие, простые.

— Виго — по-прежнему часть нашего клана. Хочешь ты это признать или нет. Да, мы развелись. У нас теперь всё разное, и мы стали далеки. Но не сегодня и не вчера. Много лет тому назад. Если ты отвесишь еще скабрезную шутку о его физических особенностях…

— То что? Назови мне мои язвы, если не трус. Ну?

— Ты меня расстроишь.

— О, убей меня еще раз! Своим непогрешимым великодушием! Скажи лучше, нашел себе кого посочнее. В этом мире каждый теплокровный юноша — ходячий соблазн.

Ксандр ничего не ответил. Сначала тщательно изучал ногти и, удовлетворившись осмотром, сложил ручки на груди, закрыл глаза. Он не мог отрицать. Не мог соглашаться. В речи чернокнижника таились как осьминоги на дне кораллового рифа цепочки софизмов. Чуть дай повод — вцепиться с наслаждением. Выпьет.

Ди — с самой своей ужасающей миной торжества всепожирающего непоправимого зла на лице, руки в крови, кровь на лице, черная в свете луны: вот, держи крепко! Нравится?

Столица — город тысяч негаснущих звезд. Там такая политически-нездоровая атмосфера, что даже чихать рекомендуется не вслух, а про себя.

— Как дела?

— Дела у прокурора. У нас — война! У нас тут кругом война, мальчик. Думаешь, за что мы воюем? За людей. Что вы думаете об этом месте?

— Капкан. Волчья пасть.

***

Никки: я обеспечу вам транзит. Учтите, я хотя и лучший ученик Майесты В-а, но даже я не собираюсь делать нечто, противоречащее общим законам физики. Так что мост и врата будут открыты в благоприятный момент наибольшего сближения фронтов событий, пока центростремительные силы малы, и ими можно пренебречь, вынести за скобку.

— Практическое пособие по строительству мостов в иные пространства.

— Как бы в тусклом стекле.

— Сколько проскочит в твой туннель?

— Должны все.

— А могут?

— Гарантий не даю.

— Ты как Берроуз, беседующий с нагвалем.

— Хуанито тут нет.

Киборг 410000: сколько тебе понадобиться операторов реальности?

Никки, считая в уме: три. Четыре это уже избыточно.

— Три, четыре? Это помимо тебя? Кого я могу взять?

— Ты, Виго, Рука и тот заключенный, без имени.

— Без него никак не обойтись?

— Используем его память как надежный кратный дополнительный подхост.

— Без его ведома и без задокументированного согласия? Я против.

— Тогда прибежит Харон и потребует плату за переправу. Одного из сотни.

Лицо киборга выразило колебания, его будто латексная, матовая, бархатистая кожа натянулась и покрылась сеточкой горестных морщинок.

— Но когда и на какой срок ты откроешь проход? И сколько граждан успеют им воспользоваться?

— Второго августа сего года, в ночные часы, длительностью? Скажем, стабильное соединение возможно не более десяти минут и двадцати четырех секунд. А оптимум для перехода ограничен восемью минутами и десятью секундами. Думаю, первая партия переселенцев максимально, если они бегом преодолеют коридор или на транспорте… Это мы еще обдумаем… От трех до пяти тысяч душ.

— Один из сотни… Тридцать — пятьдесят человек? Это много.

— Это цена твоего отказа.

Никки выглядел без меры довольным, поставив киборга перед нелегким выбором.

— Почему ты всего добиваешься через шантаж?

— Потому что я лучший ученик нашего творца и повелителя!

— А как переправлять транспортом? Здесь же другая сила тяжести и нет аналогичных нашим монорельсов. Сбрасывать бронепоезда на холостом ходу на парашютах?

— Это поручи узким специалистам, хахаха. <показал, как будто ковыряет пальцем в жопе> Я буду контролировать эвакуацию в целом.

— А следующая партия когда? Через год?

— С учетом смещения осей, через год, два дня, восемь часов и три минуты.

— Почему на Землю, а не прямиком на Марс?

— На Марсе ничего не готово. Потренируетесь пока здесь. И людям будет полезно, и нам.

— За себя, за Виго я спокоен. Но как поведет себя Рука… Мне сложно прогнозировать.

— Как обычно. Повыкобенивается, поорет — и впряжется, и потащит побольше всех. А нет — пригрози вынести и поставить вопрос о квалификации его слов и поступков перед трибуналом.

— А принимающая сторона?

— Назначь кого-нибудь вести переговоры от лица вашей республики. Кого-то из землян. Вон Белка шикарно подойдет.

— Полгода на подготовку, восемь минут на переброску… Но у меня там четыре миллиона сограждан. Что я остальным скажу? Ждите очереди? Я могу переправить только самых пригодных, лучших из лучших? Возьму вот партию инженеров, строителей, врачей и кибернетиков, а все прочие — на убой?

— Ой, ой, трагедию не конструируй из пустого места. Подождут. Время здесь и время там — векторные единицы. На старушке-Земле пройдут года и столетия, как раз справимся. Всех возьмем, никого не оставим. Это только первый поток как через клапан: прикрутил — и пресеклось движение. Вторая очередь, я вижу, мы спустим пять и более беспилотников, а пассажиров можно усыпить, перевозить в транспортных ячейках, набить под завязку. Главное, найти компромисс с землянами, чтоб выдали нам территории для временных колоний.

— Ох, как это не понравится Руке… Он точно скажет, что я тащу народ в резервации, в заведомо смертоносные условия, что это замаскированный геноцид.

— Пересылай его ко мне, миль херц, я ему всё растолкую. Меня на кривой блохе не обскачешь. В Руке два метра и центнер весу, а во мне три метра, и руки у меня подлиннее будут. О, да, я всемогущ, когда мой богатый потенциал суммируется с потенциалами прочих!

Захохотал дико и исчез в разрыве ткани реальности, так быстро он прыгнул прочь, распрямив длинные, изогнутые в сочленениях назад, как у саранчи, ноги.

***

Переправлено миллион двести двадцать пять тысяч граждан… Миллион девятьсот пятьдесят тысяч пятьсот… Три миллиона пятьсот девяносто восемь тысяч триста шестьдесят один…

***

«В основном документе республики отсутствует параграф о смертной казни. Когда я только пришел к власти, мне стало известно, что в истории страны были случаи, не преданные народной огласке, когда всё-таки совершались казни. Так как это незаконно, это само по себе вопиющее преступление. Был введен мораторий, суд рассмотрел все дела и в большинстве случаев подсудимым вернули свободу, виновных наказали.»

В пустой зале его скромная фигурка не терялась, а привлекала напряженное внимание. Его тихий, ровный, немного механический голос ловили люди, как он, на четверть или даже наполовину киборги, практически все — носители эмблемы трудового союза. Заседание парламента, где большинство — за партией сосланного консула… Жутковатая строгость во взглядах: что еще ты нам скажешь, вождь?

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я