Белая роза

Огюст Маке, 2023

Средневековую Англию сотрясает война двух роз: Алой –Ланкастеров и Белой –Йорков. Сыновья Эдуарда IV Йорка убиты их дядей, Ричардом III. Однако убийцу ждет возмездие. Появляется новый претендент на английский престол – Тюдор–который в итоге и становится королем под именем Генриха VII. Йорки жаждут реванша, и спустя несколько лет появляется новый претендент на английский престол, выдающий себя за Ричарда Йоркского, младшего сына Эдуарда IV. Судьба реальной исторической фигуры, Перкина Уорбека, представлена в романе, как борьба за власть законного наследника престола. В результате получилась захватывающая романтическая история.Имя автора романа, Огюста Маке, неразрывно связано с именем великого Александра Дюма. Результатом их творческого союза стали такие романы, как «Три мушкетера», «Граф Монте-Кристо», «Королева Марго» и другие. Маке судился с Дюма за признание его соавтором, но проиграл все суды. Однако вопрос об авторстве Маке и поныне остается одной из загадок в истории литературы.

IV

После более чем суточного перехода герцогиня и думать забыла о странной встрече в горах с сыном умершего торговца.

Даже в седле неутомимая Маргарита либо читала сама, либо требовала, чтобы кто-нибудь ей читал. Она отправляла и принимала курьеров, расспрашивала встречных людей и делала остановки, чтобы написать письма. Покойный Уорбек и его полумертвый и наполовину сумасшедший сын больше не занимали мыслей герцогини. По возвращении во Фландрию Маргарите предстояло произвести расчеты с вдовой крещеного еврея, служившего денежным мешком для большинства коронованных особ Европы. Она была заинтересована в том, чтобы осчастливить мать, вернув ей ее сына, поскольку семейство Уорбеков было богатым и охотно давало деньги в долг. Но все эти обстоятельства давно стали незначительными деталями ее генерального плана, и она больше о них не вспоминала. Главным для Маргариты было неуклонно продвигаться вперед в осуществлении ее замыслов.

Горы давно остались позади, и уже была пройдена долина Мозеля. Их группа находилась неподалеку от Нанси, приближения к которому герцогиня всячески избегала. Она опасалась, что ее узнают, когда она с отрядом появится на земле Лотарингии, и не желала видеть стены, у которых пал Карл Смелый. Но тут герцогиня неожиданно получила послание, по прочтении которого у коней, казалось, выросли крылья, а во всадников вселилась дьявольская прыть.

«Один друг, — было написано в депеше, — ожидает вас в Суассоне. У него важные новости из Лондона и Шотландии».

В арьергарде у герцогини остались все повозки и тяжеловооруженные всадники. Она оставила на их попечение карету с больным юношей, а сопровождающим дала обещание явиться в Турне к матери больного в один день с ними. Затем во главе отряда, состоявшего из десяти наиболее приближенных дворян, она совершила длительный переход и, наконец, после бешеной гонки добралась до места, указанного в послании.

На подходе к французской границе дворяне незаметно исчезли, и сопровождать Маргариту остался лишь старший офицер, капитан, опытный английский военный, побывавший во всех битвах вместе с покойным герцогом. Маргарита в пути сменила платье и теперь выглядела, как простая горожанка. До Суассона они добрались без каких-либо затруднений.

В те времена главным событием во Франции стал отъезд короля Карла VIII в Неаполитанское королевство. По всей стране собирали воинские контингенты, запасы продовольствия и вооружений и направляли их в Дофине, где был назначен общий сбор французской армии. Поэтому ничто не мешало герцогине в осуществлении ее планов и перемещениях по стране.

О каком друге шла речь в послании? Если это был один из ее агентов, то вряд ли он осмелился бы использовать слово «друг» в отношении гордой особы королевских кровей. Но и ошибки быть не могло, так как послание содержало секретный знак, используемый в переписке герцогини с королем Шотландии. Маргарита в нетерпении быстро покоряла пространство и при этом страстно желала, чтобы и время также бежало быстрее.

Когда она в сопровождении капитана въехала в городские ворота Суассона, уже наступил вечер. День был праздничный, и все жители, словно пчелы, вьющиеся вокруг ульев, прогуливались вокруг больших городских башен. В церкви сияли оконные витражи, а из открытых дверей храма вырывался запах ладана и смешивался с запахом роз, которыми дети усеяли церковную площадь.

На главной улице Маргарита отпустила поводья. Она не подавала виду, но постоянно ощущала, что от самых въездных ворот за ней кто-то неотступно следит. Неожиданно чей-то голос тихо произнес:

— Поверните налево.

Она послушно двинулась в указанном направлении. По пустынной и темной боковой улочке добрались до небольшой площади, и голос невидимого сопровождающего произнес:

— Это здесь.

Тут же герцогиня заметила, как ранее не видимый человек вышел из тени и открыл ворота во въездной арке. Заскрипели мощные петли. Лошади, привлеченные соблазнительным запахом корма, весело вбежали в раскрытую арку. Маргарита спешилась во дворе, утопающем в виноградных лозах и бутонах распустившихся роз. Уже совсем стемнело. Провожатый тихо свистнул и появился лакей, осветивший для герцогини ступени небольшого каменного крыльца, где ее ожидала какая-то женщина. Она стояла на пороге комнаты, стены которой были обтянуты фламандской кожей.

Маргарита вошла в комнату, и лакей немедленно исчез, закрыв за собой дверь. В этот момент незнакомая дама вскрикнула и бросилась в объятия герцогини, которая тут же распознала ее свежее лицо, лучезарную красоту, аромат молодости и шотландский акцент, столь милый ее уху и ее сердцу.

— Катрин Гордон! — воскликнула герцогиня вне себя от радости, — это ты, моя графиня, дитя мое, это ты, ты!.. Ах! Впервые за столько лет мое сердце так забилось от счастья! Катрин!.. моя шотландская роза, моя дорогая крестница!.. О, ну что же ты… обними меня еще раз!

Суровая герцогиня держала в объятиях юную девушку и покрывала поцелуями ее лицо. Она вся трепетала, рыдания вырывались из ее груди. Сердце Маргариты было настолько переполнено воспоминаниями о семье и любимой родине, что она с готовностью отдала бы любой город в своих владениях, если бы это помогло с потоком слез излить накопившуюся боль.

Катрин тоже испытывала огромную радость и волнение. В свои шестнадцать лет девушка была чиста и нежна, словно ангел. И вот теперь она смеялась и плакала одновременно.

— Как же так! — сказала герцогиня, усадив, наконец, девушку подле себя, почти себе на колени. — Как же так, ты явилась сюда прямо из Шотландии!.. Одна проделала столь долгое путешествие?.. Дитя мое!.. Видно, что ты нашей породы, за наружностью нимфы скрывается львица! И король Яков отпустил тебя одну?.. Какая неосторожность!.. Сразу видно, что он так же молод, как и ты.

— Он сам отправил меня к вам, дорогая крестная.

— Но этим он подверг тебя большой опасности.

— Наш любимый Яков знает, какая я храбрая, и только такой смелой и надежной душе он мог доверить то, что я должна вам сказать.

— Ты привезла важные новости, дитя мое? — нежным голосом спросила герцогиня, сжимая в своих руках холодные руки Катрин и заглядывая в самую глубь открывшейся перед ней чистой души.

— Вам судить, насколько они важны… Но сначала скажите, не слишком ли вы устали с дороги? Ваши покои готовы. Я жду вас уже два дня. Пожалуйста, распоряжайтесь здесь, как в собственном доме.

— Я совсем не устала, и ничто, имеющее отношение к этой жалкой жизни, меня не заботит. Я думаю только о тех словах, которые ты собираешься произнести. Видишь, как я бледна… Моя душа там, в Англии. Катрин, скажи же, наконец, что я вновь увижу родину. Скажи, что мы увидим, как Йорки одержат верх, и тогда за одну минуту ты мне доставишь столько радости и блаженства, сколько не получишь и за десять сроков царствования.

Катрин слегка покачала головой. Взгляд ее светлых лазоревых глаз вдруг словно затянуло тучей, вроде тех, что вызывают сильное волнение на голубых озерах Ирландии.

— Дорогая крестная, — грустно прошептала она, — пока я вам этого сказать не могу! И я не говорила, что привезла хорошие новости. Те новости, что я собираюсь вам сообщить, очень серьезны и, скажем так, связаны с весьма важными событиями.

— Ну, значит, несчастья падут на нас, — вздохнула герцогиня. — Но несчастья, о которых дитя сообщает дрожащим голосом, души избранных, то есть королевские души, упорством и трудом могут обратить в счастье, иными словами, в успех. Говори, любимое мое дитя. Говори, видишь, я готова услышать самые страшные вести. И минуты довольно, чтобы радость сменилась отчаянием и безнадежностью.

— Пока не все так безнадежно, мадам, — сказала Катрин. — Но я видела, что король Яков очень опечален. И кстати, вы не спрашиваете, одна ли я прибыла из Шотландии во Францию.

— Я не спрашиваю об этом, Катрин, потому что знаю, что это невозможно. К тому же я знаю, как дружен король с верным Гордоном. Король наверняка направил с тобой свиту, способную где угодно постоять за тебя.

— Я прибыла в сопровождении лишь двух человек, — сказала девушка с невинной улыбкой, при виде которой Маргарита содрогнулась.

— Двух человек… — прошептала она. — Уж не рыцари ли они Круглого стола?

— Нет, это моя кормилица и секретарь, который сроду не держал в руке шпаги.

— От твоих слов меня бросает в дрожь. Кто он такой?

— О, вы никогда не догадаетесь.

— Так не томи меня… Кто этот непобедимый герой, которому король доверил наше самое ценное сокровище?

— Это очень преданный человек. Он рисковал жизнью в этом путешествии, и теперь, когда мы в безопасности, он умрет, если вы не проявите готовность взять его под свою защиту.

— Назови его имя.

— Фрион.

— Этот француз? Личный секретарь короля Англии? — воскликнула герцогиня, и ее глаза вспыхнули от удивления и радости.

— Он самый, — сказала Катрин.

— Столь важный перебежчик… И он готов выдать нам секреты своего хозяина?

— Все!

Герцогиня была так довольна, что даже захлопала в ладоши. Но внезапно в ее глазах промелькнула озабоченность.

— Погоди, — проговорила она с волнением в голосе. — А вдруг это ловушка. Уж не Ланкастер ли послал нам этого человека?

— Вы не поверите, что такое возможно, когда выслушаете Фриона. Во всяком случае, король Яков в это не поверил. Да и тот, кто ставит такие ловушки, сам же первый в них попадает.

— Объясни, что ты имеешь в виду, девочка моя.

— Вот, что поручил мне передать вам король Яков. Король Англии отказывается короновать свою жену Елизавету, потому что боится ее популярности. В народе отмечается большое недовольство. Шотландия намеревается выступить против Ланкастера и собирает армию.

— А какой имеется для этого повод, дорогая Катрин? — серьезным тоном произнесла герцогиня. — Не хватает повода. Ведь Генрих VII сильный политик, если он решит ублажить свой народ, то потом сдерет с него за это двойную цену. Если на него немного надавят, то он коронует Елизавету, и тогда народ Лондона воздвигнет в его честь триумфальные арки. Он играет с именем Йорков, словно кот с дохлой мышью. Ему слишком хорошо известно, что он может больше не опасаться этого имени!

Сказав это, Маргарита тяжело вздохнула.

— А если вы ошибаетесь? — тихо проговорила Катрин, и в ее глазах засверкали радостные искры. — Если все обстоит как раз наоборот, и гонения Генриха VII на женщин дома Йорков объясняются его новыми опасениями.

— Как я только что тебе говорила, дорогая Катрин, для этого нужен повод.

— А если повод найдется, и он будет таков, что воспламенятся вся Англия и вся Шотландия?

— Дитя!.. такого рода пожары очень быстро гаснут, а заливают их всегда нашей невинной кровью.

— Ну, так знайте, дорогая крестная, — сказала Катрин, понизив голос, — что среди приближенных короля циркулируют слухи, и от этих слухов минуты бессонницы короля становятся для него нескончаемой пыткой. Говорят, что появился некий принц, принадлежащий к дому Йорков, один из моих юных кузенов, которому удалось избежать смерти в Лондонском Тауэре.

Герцогиня грустно покачала головой.

— Об этом уже слишком много всего наговорили, девочка моя. Для Генриха VII эта страшилка больше не опасна, а для нас и для народа такие слухи перестали быть поводом для радости.

— Однако, когда эти слухи дошли до короля, он страшно разгневался, и у него было объяснение с женой, которое переросло в бурную сцену. Говорят также, что вдовствующая королева была вызвана во дворец. Свидетели утверждают, что ясно слышали угрозы Генриха VII, а также рыдания и проклятья несчастной матери.

Маргарита прижалась лбом к горячим ладоням. Она внимательно выслушала крестницу, но слова Катрин пока ее не убедили.

— Кто-то что-то говорит, — произнесла она едва ли не насмешливым тоном. — Свидетели что-то утверждают, и этого достаточно для короля Якова IV? Для тебя, конечно, этого достаточно, ведь ты веришь в то, во что тебе хочется верить. А кто сочинил всю эту историю? Фрион? И ее он представил королю Шотландии? Если и сюда он привез только эти, с позволения сказать, «новости», тогда вряд ли ему здесь сильно обрадуются.

Едва герцогиня произнесла эти слова, как ее внимание привлек тихий звук, который послышался за занавеской из тяжелой ткани, закрывавшей вход в соседнюю комнату.

— Занавеска дрогнула, — сказала Маргарита. — Нас подслушивают.

— Там Фрион, — ответила девушка, несколько смущенная недоверчивым и властным тоном герцогини.

— Как! Тебе следовало предупредить меня, — воскликнула Маргарита. — По твоей милости я так неосторожно говорила в присутствии подозрительного человека, француза, который, возможно, и испытывает к нам добрые чувства, но, тем не менее, предал своего господина.

Тут занавеска поднялась, и герцогиня увидела человека, стоящего на коленях в полутемной комнате. Голова его поникла из-за только что перенесенного унижения.

— Если я предал вас, мадам, — сказал человек взволнованным голосом, — то вам не придется долго искать меня, чтобы назначить мне наказание. Я отдаюсь в ваши руки. Вы, конечно, можете подвергнуть сомнению мою честь, но, полагаю, вы излишне поспешно ставите под сомнение проницательность короля Шотландии. Этот властелин отличается не только благородством и смелостью, но также и немалой осторожностью, и он никогда не послал бы меня к вам, если бы не признал важности моих сообщений.

Пока Фрион произносил свою речь, герцогиня внимательно рассматривала его. Эта женщина привыкла распознавать истинную сущность любого человека, за какой бы маской он ни скрывался. Сейчас перед ней стоял на коленях зрелый мужчина в полном расцвете сил, лицо которого, отмеченное печатью незаурядного ума, поражало исключительно тонкими чертами. Что касается выражения его лица, то оно привлекало смесью решительности, почти граничащей с наглостью, и искренности, которую, впрочем, было непросто разглядеть из-за характерной формы его рта и вызывающего взгляда. Такие натуры отличаются одновременно взвешенностью и безрассудной храбростью, и они способны творить великие дела. Герцогиня сразу поняла, с кем имеет дело. В оценке людей она никогда не ошибалась. В итоге Маргарита сочла, что этот мужчина весьма энергичен и заслуживает ее внимания.

— Ну, хорошо, — сказала она более мягким тоном. — Вы доставили королю Шотландии важные сведения. Но где доказательства?

— Надеюсь, ваша светлость и в мыслях не допускает, — спокойно ответствовал Фрион, — что я осмелился предстать перед очами столь проницательной принцессы, истинного гения нашего времени, бурлящего интригами и смелыми идеями, не имея на руках документов, безоговорочно подтверждающих мой дар предвидения и мою преданность.

Герцогиня приблизилась к нему. Фриону показалось, что он уже наполовину выиграл эту партию.

— Вы ведь только что услышали, что мне сообщила Катрин? — поинтересовалась Маргарита.

— Госпожа графиня вполне доверяет мне с тех пор, как милостивый король Шотландии приказал мне сопровождать ее. Я все слышал. Но я должен подчеркнуть, что слышал я лишь то, о чем сам сообщил королю Якову. Так что некоторая бестактность с моей стороны не так уж и велика. Что касается слов, произнесенных вашей светлостью, то я ожидал, что услышу их, ведь именно поэтому я и появился здесь. Я приехал именно для того, чтобы услышать эти слова, мадам, а что касается ваших чувств, то они и так хорошо известны всей Европе. Как только у вас созревает какой-либо план, или идея, или надежда, они сразу становятся мне известны не хуже, чем вам самой.

— Что ж, говорите вы весьма смело, — сказала Маргарита, которую, впрочем, смутило спокойствие, с которым было сделано это заявление. — Обычно мои планы известны лишь тем, от кого зависит их успешное выполнение. А для посторонних знакомиться с моими планами весьма опасно.

— Никто лучше меня не поможет вам, мадам, в осуществлении ваших планов, — проговорил Фрион. — Именно в сотрудничестве со мной вас ждет успех.

— Хочу задать вам два вопроса, — перебила его герцогиня. — Что побудило вас предать своего хозяина?

— Отвечу вам, как на духу: его скупость.

— Человек вашего ума должен уметь превращать скупого в щедрого расточителя.

— Никогда щедрость короля Генриха VII не будет соответствовать моим желаниям и амбициям, — ответил Фрион без пафоса и без тени смущения. — Все три года, что я был секретарем его величества, я оказывал ему очень ценные услуги. А он платил мне лишь презрением или обещаниями. Так вот, я желаю либо сколотить большое состояние, либо умереть молодым. Участь человека находится в его собственных руках.

— Вы любите деньги?

— Очень люблю.

— А знаки почтения, восхваления?

— Я их страстно люблю.

— Что бы вы хотели получить от меня?

— Все, что только пожелаю, потому что со мной вы одержите полную победу, так же, как и я с вами. Тот, кто хочет приобрести все, должен быть безгранично щедр, и лишь тот, кто желает сохранить приобретенное, обычно скареден и расчетлив.

— Так что вы привезли для меня?..

— Бесспорные доказательства борьбы, которая разворачивается между Генрихом VII и обеими королевами, его женой и его тещей, по причине появления на сцене одного из сыновей покойного короля Эдуарда.

— Покажите… Кстати, не желаете ли с самого начала обозначить цену ваших услуг?

На лице Фриона показалась тонкая улыбка.

— Сейчас мне ничего не надо, — сказал он, — потому что сегодня я не могу дать вам все то, что вы в дальнейшем получите от меня, и лишь последующие события могут принести мне то, чего я ожидаю от вашей светлости.

Сказав это, он вытащил из пояса пряжку очень тонкой работы, которая раскрылась после того, как он нажал скрытую пружину. Внутри металлической пряжки лежала записка. Эту записку Фрион протянул герцогине.

— Вашей светлости знаком этот почерк? — спросил он.

— Это писала моя невестка Елизавета!.. королева-мать… Да, конечно, знаком!..

— Тогда извольте прочитать, мадам, — почтительно сказал секретарь с нотками самодовольства в голосе.

«Дорогой друг, дорогая сестра, — прочитала Маргарита, вдруг почувствовавшая сильное волнение. — В моей жизни произошла настоящая революция. Вчера случаю оказалось угодно, чтобы передо мной предстал человек, которому прежде я не могла бы посмотреть в глаза, не умерев при этом от боли и гнева. Этот человек, этот убийца, ставший причиной всех моих несчастий, не смог выдержать тяжести моего взгляда. Он бросился к моим ногам… Он сказал мне: «Сохраняйте надежду, несчастная мать!.».

В этом месте Маргарита прервала чтение. Она конвульсивно приложила руку к сердцу, которое забилось так, словно было готово выскочить из груди.

— О каком человеке упоминает моя сестра? — прошептала она, устремив вопрошающий взгляд на Фриона.

Секретарь умоляюще взглянул на нее и знаком попросил продолжить чтение. Маргарита повиновалась.

«О!.. Если Бог пожелал, чтобы злодея замучили угрызения совести, если он пожалел страдающую женщину из рода Йорков, то он не допустит, чтобы случилась ошибка или предательство, чтобы слова Брекенбери вновь обернулись преступлением…»

— Брекенбери, — воскликнула Маргарита. — Это был Брекенбери, комендант Тауэра, исполнитель преступной воли Ричарда III, убийца несчастных детей!

— Все говорит о том, мадам, — заговорил Фрион, — что Бог внял мольбам несчастной королевы. Говорят, что этот Брекенбери до такой степени мучается угрызениями совести, что многие даже видели, как он с безумным и несчастным видом бродит по Лондону в окрестностях Тауэра… Именно там его и повстречала королева-мать. А он бросился к ногам той, кого обрек на вечную муку, и встреча с которой является для него самым страшным наказанием.

Маргарита опять с жадностью схватила письмо и продолжила чтение.

«Я испустила такой крик, я билась в таком исступлении от сумасшедшей радости, что сбежались люди. Король захотел узнать о случившемся. Меня едва ли не пытали, но я ничего не сказала. О, мой друг! Вы могущественны, вы свободны, ищите его по всему миру, вырвите у этого человека тайну, которой буквально пылали его глаза. Я схожу с ума, сестра моя».

— Сестра моя! — изумленно произнесла Маргарита. — О какой сестре идет речь? Кому адресовано это письмо?

— Вам, мадам, — сказал Фрион.

— А как оно попало в ваши руки?

— Король собирался перехватить его. Он всегда так поступает с письмами своей жены и тещи. Мне было поручено это осуществить. Я всегда верно исполнял подобные поручения. Но на этот раз, как я уже вам объяснил, мадам, мое терпение подошло к концу, и я не стал показывать письмо королю, а сохранил его у себя. И вот, с этой бесценной гарантией моей безопасности в кармане я сбежал в Шотландию. Король Генрих не дождался ни меня, ни этого письма и по этой причине испытал двойной гнев, но я уже был для него недосягаем. Король Яков выслушал меня и спросил, что я собираюсь делать дальше. Я объяснил ему, что вы — единственный человек, который способен меня понять и с пользой служить делу Йорков. Прошу заметить, мадам, что я мог бы обратиться к королю Карлу VIII, к моему королю Франции, и он дорого заплатил бы за возможность спровоцировать потрясения в Англии. Но я выбрал Маргариту Бургундскую, достойную дочь рода Йорков. В итоге король Яков приказал посадить меня на корабль, капитан которого уже ждал приказа поднять паруса. При этом я не знал, что леди Катрин Гордон также отправилась в путешествие. Когда я высадился в Кале, эта дама передала мне приказ сопровождать ее в Суассон. Я повиновался. Теперь решение за вами, ваша светлость. Должен предупредить, что от этого великолепного письма, о котором не знает никто, кроме короля Шотландии и меня, еще до того, как я передал его вам, мадам, начало исходить нечто, напоминающее запах надежды и возрождения, и запах этот уже распространился по всей Англии. Говорят, что король Генрих VII взбешен до потери разума. Идут повальные аресты, проводятся расследования, и чем больше тиран душит своих недругов, тем быстрее растет их число. Все это напоминает бурю, которой охвачены уже две трети территории страны.

Он замолк. Казалось, что герцогиня, впавшая в глубокие размышления, продолжает его слушать, но в действительности она его уже не слышала.

— Что стало с этим Брекенбери? — прошептала она.

— У вашей светлости большие возможности, мы найдем его, — сказала Катрин. — О, его необходимо найти!

— Да, — тихо произнесла Маргарита, — да, но раньше его схватит Генрих VII. Ведь ему достаточно только руку протянуть. Если он не схватит этого человека, то тогда, я думаю…

— Ваша светлость, — перебил ее Фрион, перехвативший недоверчивый взгляд Маргариты, — ведь чтобы король Генрих начал искать Брекенбери, он должен знать, что этот Брекенбери сделал и сказал. А узнать это можно только из известного вам письма, но, как я имел честь сказать вам, мадам, я изъял это письмо еще до того, как оно попало на глаза королю.

— Да, это так, — сказала герцогиня. — Если только моя сестра королева не проявила слабость и не призналась во всем своему зятю. Но откуда взялся этот Брекенбери? — добавила она. — С чего бы вдруг такое утешение свалилось на королеву-мать? Знаете, Катрин, от всего этого веет то ли безумием, то ли изменой. Если бы действительно был жив отпрыск Йорков, то разве за последние двенадцать лет я не узнала бы об этом? Судите сами, чисто случайно, без всякого повода, слух об этом дошел до его матери, но ведь уже десять раз мог представиться гораздо более удобный случай. Нет, говорю я вам, тут чувствуется новое предательство, и я, наученная горьким опытом, обязательно найду предателя.

Фрион едва заметно пожал плечами, скорее из сочувствия, чем с обидой. Маргарита, конечно, заметила его жест, но она уже чувствовала непреодолимое уважение к этому странному человеку и не рассердилась.

— Ваша светлость, — сказал Фрион, — вот вы все время говорите о предательствах и предателях. И хотя мое долготерпение безгранично, я все же вынужден оглядеться вокруг, чтобы понять, на кого вы намекаете. Я смотрю и не нахожу никого, кроме себя самого. Да, я действительно предатель по отношению к своему бывшему хозяину. Но таким образом мы попадаем в порочный круг, и я прошу вашу светлость выйти из него, поскольку в противном случае мы оба не продвинемся в осуществлении наших планов. Либо мне не доверяют, либо доверяют. Если доверяют, тогда попрошу вас незамедлительно послать мне соответствующий сигнал, который был бы достоин и меня, и нашего дела. Но если мне не доверяют, тогда прочь сомнения! Я обратил внимание, что там, во дворе, имеются железные крюки, колодец, дюжие лакеи и конюх, люди привычные к быстрым расправам. Хватит пяти минут, чтобы меня утопить или повесить. Главное, давайте не будем терять время.

Катрин содрогнулась, увидев, как вызывающая храбрость этого новоявленного советчика схлестнулась с холодной и угрюмой позицией знатной особы.

— Приходилось мне видеть весьма смелых мошенников, — сказала герцогиня. — Вот от кого стоит ждать самых опасных подвохов.

— Несомненно, так оно и есть, — ответил Фрион. — Примером может служить небезызвестный Зопир, друг царя Дария, который пожертвовал своим носом и ушами, чтобы помочь Дарию взять Вавилон. Но он перегнул палку, стремясь доказать свою дружбу. Я прошу вашу светлость не путать меня с этим дурачком, у которого, правда, получилось все, что он задумал. Он действовал во имя дружбы, этот Зопир, а я действую исключительно в интересах Фриона. Ничто так не способствует верности любого человека, как его корыстный интерес. Можете ли вы, готовы ли вы дать мне достойное вознаграждение за мои услуги? Будьте уверены, вы получите их столько, сколько пожелаете. Если же вы в них не нуждаетесь, то скажите прямо, и я немедленно исчезну. Но, мадам, будьте откровенны, вы нуждаетесь во мне. Я чувствую, что ваше недоверие стремительно тает. Вот сейчас вы задаетесь вопросом: зачем потребовалось Генриху VII внедрять меня в ваше окружение? Вы пытаетесь навредить ему. Он знает об этом, и я не сообщу ему ничего нового. Любые ваши поползновения он смог бы более действенно пресечь не с моей помощью, а с помощью незнакомого вам человека. Заметьте, ваше недоверие ко мне до того сильно, что уже становится смешным. И еще одну вещь я хочу вам сказать, госпожа герцогиня. Вот в данный момент вы думаете, что всё, что я тут наговорил, звучит искренне, но как-то экстравагантно. Вы не понимаете того, что происходит в Лондоне, но вы чувствуете, что что-то там происходит. То, что Брекенбери повстречал и обнадежил королеву, выглядит совершенно абсурдно. Тем не менее, это непреложный факт. То, что один из двух сыновей короля Эдуарда жив, совершенно невозможно. Однако вы хотите понять, почему королева-мать питает эту иллюзию, и почему короля охватывает дрожь при одном упоминании о такой возможности. Всю эту информацию вы получили от меня, а я ничего не придумал, я просто рассказываю и доказываю. В самом деле, мадам, если этому сумасшедшему, стоящему перед вами, протянуть руку и выразить доверие, то от него может быть определенная польза. В противном случае этого предателя ждет веревка или колодец, потому что он абсолютно ни на что не годен.

Маргарита бросила пронизывающий взгляд на спокойное и почти жизнерадостное лицо секретаря. Внезапно она протянула ему руку.

— Оставайтесь со мной, — сказала она. — Вы будете состоять у меня в штате.

Услышав эти слова, Фрион выразил не больше радости, чем до сих пор проявлял опасений. Он отвесил глубокий поклон принцессе и Катрин, пересек комнату и, открыв дверь, вышел на крыльцо.

Столь умный демарш привел Маргариту в состояние крайнего восхищения.

— Необходимо признать, Катрин, — сказала она, продолжая глядеть ему вслед, — ты привела сюда совершенно беспримерного человека. Про него даже не скажешь, что он просто умный. Это прорицатель, вещун. Он видит сокровенное в самой глубине сердца. Я обратила внимание, как он удалился. Любой другой, кому я разрешила бы удалиться, вернулся бы туда, откуда он пришел в эту комнату, а он показывает мне, что ему больше нет нужды слышать нас, потому что отныне он служит мне и заручился моим словом. Он немедленно вошел в новую роль. Живя среди фламандцев, я не сталкивалась с таким проявлением независимости духа. Знаешь, даже если бы я была уверена, что он коварен, как Иуда, я и тогда не приказала бы повесить его. Я бы не решилась уничтожить это чудесное произведение Творца. Слышишь, ни звука не донеслось с крыльца, — добавила она. — Этот плут полагает, что ему все дозволено.

— Вы не совсем правы, мадам, — сказала Катрин. — Пока вы беседовали с Фрионом, я пришла к выводу, что и бесспорный гений может ошибаться именно из-за того, что он слишком многое предвидит. Вы упорно не желаете видеть, что у этого человека под оболочкой расчетливости скрываются замечательные качества, которые иногда прорываются сквозь ледяную корку, вроде тех водяных цветов, которые я встречала под снегом в наших горах. Этот человек страшный эгоист, но он добр. Он хитер, как лиса, но при этом наивен. Вы наглядно продемонстрировали ему ваше безграничное могущество, но тем самым, как мне кажется, вызвали у него самолюбивое желание обмануть вас. Но вот меня, такую открытую и беззащитную, он никогда бы не обманул. Всё то время, что мы добирались сюда от порта Кале, я не видела от него ничего, кроме знаков почтения и тактичного внимания. И, думая о нем, я уже видела, как он займет важную должность при вашем дворе, и как его способности на службе вашему делу дадут исключительно ценные результаты.

— Все его способности, моя дорогая Катрин, не позволят восстановить то, что утратил род Йорков.

— Но они помогут нам отомстить за эту утрату.

— Возможно!.. Но сладостью мести, дитя мое, невозможно насладиться в твоем возрасте. Сейчас ты нуждаешься не в этом. Тебе необходимы счастье, слава, сияние и блеск, достойные твоей красоты. И еще тебе необходима корона, которая была предназначена тебе, когда ты была еще в колыбели.

Катрин встрепенулась, словно ее коснулся крылом дух поэзии и любви.

— Вы не поверите, дорогая крестная, — сказала она. — В течение всего нашего пути по морю эти мысли и мечты не покидали меня. Они плыли со мной в тумане, раскачивались на мачтах, вздымались на гребнях волн, уносились в водоворотах с хлопьями пены. Несбыточная мечта о спасении одного из сыновей Эдуарда не давала мне покоя. Словно освободившаяся от тела душа, я предавалась воспоминаниям моего детства.

Вы ведь знаете, что мое счастливое детство проходило рядом с моими кузенами. Один из них, Эдуард, был уже совсем большим, когда я еще едва лепетала. Он, как живой, стоит у меня перед глазами, такой печальный и величественный, в своем расшитом золотом бархатном камзоле с рассыпавшимися по плечам красивыми черными волосами. А другого, моего товарища по играм, Ричарда, когда закрываю глаза, я вижу в зеленом шелковом камзоле с серебряными звездами. У него были светлые волосы и голубые глаза. Все называли Ричарда моим мужем, а он называл меня миледи. Ричард Йоркский, вечно смеющийся, такой шумный, вечно целующий в щеку своего старшего брата, чтобы добиться прощения за какую-нибудь неподобающую выходку. О! — воскликнула Катрин, внезапно тяжело вздохнув и заливаясь слезами, — не говорите мне, что они умерли. Один из них, ставший королем, в своем кротком величии был похож на архангела, а другой, мой милый друг, он был, как херувим, излучающий жизнерадостность и веселье. Никогда, дорогая крестная, я не свыкнусь с мыслью, что больше не увижусь с ними. Никто не убедит меня в том, что мы с Ричардом более не встретимся в этом мире. Сейчас говорят о воскрешении одного из них. А вот я верю, что живы они оба. Их убийство было бы слишком отвратительным преступлением, Бог такого не допустил бы. Но если даже они умерли, то разве милосердный и милостивый Бог не может воскресить тех, кого захочет? Я прошу Его об этом каждый день, и вся Англия умоляет Его, стоя на коленях.

Маргарита заключила Катрин в объятия, покрыла поцелуями ее чистый лоб, и даже сама почувствовала себя более свежей, соприкоснувшись с этим бутоном трепещущей молодости.

— Девочка моя дорогая, — сказала она, наконец, — как же я могу не любить тебя до безумия? Вот только быть такой, как ты, я уже не могу. Годы давят на меня, и я уже не в состоянии расправить крылья, потому что растеряла все перья.

— Вы уверены? — прошептала девушка с очаровательной улыбкой.

— А ты сомневаешься?

— Неужели вы растеряли все иллюзии, дорогая крестная? Не могу в это поверить, да и все ваше поведение свидетельствует об обратном. Вы только не сердитесь, пожалуйста, я просто хочу вам сказать, что дух ваш так же молод, как и мой. Вы требуете доказательств? Пожалуйста. Все знают, что во время военных действий, которые якобы вел этот Ламберт Симнел, выдававший себя за герцога Уорвика, вы пожертвовали ваши богатства и послали ваших солдат, надеясь, что победит несбыточная мечта, которая дорога вам, потому что она напоминает о величии Йорков.

Маргарита покраснела. Она хранила молчание, побежденная находчивостью и логикой этой юной девушки.

— И потом, — продолжила Катрин, обняв герцогиню, — неужели вас действительно одурачил этот самозванец? Ведь это не так. Вот видите, вы, как и я, не можете жить без иллюзий.

— Катрин, — серьезным тоном ответила герцогиня, — я всегда готова быть одураченной, когда при мне произносят имя представителя нашего рода, и то же самое, я полагаю, можно сказать о любой настоящей английской женщине. Неважно, живы лишь души принцев или они живы во плоти, главное, что в них воплощены кровь и золото Англии.

Услышав это, девушка сникла. Она инстинктивно ощутила, что ее прямота могла больно задеть какие-то глубоко запрятанные чувства герцогини, что ее детский взгляд не должен был так глубоко проникать в ее душу. Между тем их беседа продолжилась. Они говорили о Фрионе, о Якове IV, о настроениях в Шотландии. Нетрудно догадаться, что теперь Маргарита не делилась с девушкой и половиной своих мнений и планов. Ведь в ее неугомонной голове уже выстраивались новые комбинации.

На следующий день, восстановив силы после волнительных бесед и утомительного путешествия, Маргарита, расположившись в своих покоях, велела позвать Фриона и завела с ним серьезный разговор о последствиях враждебной политики Генриха VII для Шотландии и сторонников Йорков, а также об оппозиции королю вдовствующей королевы. Было решено, что не следует слишком доверять и придавать слишком большое значение появлению на сцене Брекенбери и тому, что он говорит. Но одновременно и герцогиня, и Фрион сочли целесообразным отыскать этого человека и заставить его рассказать все, что он знает, и в любом случае превратить его в сообщника и свидетеля. При этом Фрион настоял на том, что поиски Брекенбери должны вестись быстро и в обстановке полнейшей секретности с тем, чтобы король Англии ни о чем не догадывался, пока не разразится настоящая буря.

Маргарите хотелось еще раз проверить способности своего нового советника, и она попросила его представить план проведения задуманной операции. Фрион немедленно предложил предпринять следующие шаги:

«На сегодняшний день единственным живым отпрыском рода Йорков является Уорвик, которого держат в Тауэре. В сущности, это несчастный идиот, но его именем уже воспользовался самозванец Симнел, устроивший в Англии целую революцию. Если выкрасть этого молодого человека, сделать так, чтобы его признали все монархи, враждебно настроенные к Генриху VII, поместить его в лоно собственной семьи, имеются в виду вдовствующая королева и Маргарита, найти для него хорошую партию при каком-нибудь европейском дворе, то тогда можно устроить для Генриха VII настоящую гражданскую войну. Все это на такой долгий срок дестабилизирует ситуацию в стране, что для наведения порядка королю не хватит ни терпения, ни сил, ни самой жизни. Таким образом, все, что надо, это вытащить молодого Кларенса из Тауэра, организовать бегство из страны вдовствующей королевы и поместить обоих во владениях герцогини во Фландрии. Тем временем Шотландия мобилизует все свои силы и втянет Генриха VII в приграничную войну. Одновременно Фрион, у которого налажены тесные связи с наиболее влиятельными советниками короля Франции Карла VIII, предложит этому монарху вступить в союз с Йорками. К этому союзу удастся привлечь швейцарцев с их деньгами, которым до сих пор не дают покоя бургундцы. Максимилиан Австрийский все время колеблется между Францией и Англией, но он может решиться примкнуть к союзу, если пообещать ему расширение его владений в Нидерландах. Обещание придется выполнить, и герцогиня в таком случае уступит ему свои владения, но взамен она получит всю Англию».

Этот план в полной мере отвечал амбициям Маргариты и позволял отомстить за все нанесенные ей обиды. Но больше всего она восхитилась тем, что Фрион не ограничился избитыми ходами, из-за которых все дело увязло бы в политической грызне и банальных интригах, а развернул перед ней ослепительную перспективу захвата английской короны.

— Мадам, — сказал Фрион, — не буду скрывать, что, предлагая свои услуги, я не имел в виду, что стану помогать вам терзать всякими пустяками короля Англии. Играть роль мухи, которая вьется вокруг носа льва, это не для меня. Дело кончится тем, что король перестанет воспринимать вас всерьез. Не забывайте, мадам, что вы — принцесса королевской крови, и что в Англии принцессы вступают на престол, когда отсутствуют законные наследники по мужской линии. Подумайте о том, что, даже если вы возведете на престол молодого герцога Кларенса, он все равно будет неспособен править страной. К тому же он совершенно обессилен и надломлен тяжелейшими условиями пятнадцатилетнего заключения. За все это время он только один раз видел солнце, когда Генрих VII приказал провести его, немощного и бледного, по Лондону, чтобы доказать народу, что Симнел самозванец. Поэтому долго Кларенс все равно не проживет. Подумайте и о том, ваша светлость, что вдовствующая королева представляет интерес только потому, что она мать двух зарезанных детей. Из-за слабости, проявленной ею в отношении Ричарда III и Генриха VII, от нее отвернулись даже ее лучшие друзья. Что же остается? Елизавета, жена тирана, но она покорилась своему супругу. Она сама стала Ланкастером! Ну и кто же остается из возможных претендентов на трон? Только одна великая принцесса, вдова знаменитого монарха, величайшего воина своего времени. Эта женщина известна и своей гениальностью, и своими добродетелями, и своими страданиями. Эта владычица сумела сохранить могущество благодаря своей мудрой политике и своим богатствам, не говоря уже о заключенных ею союзах. Этой принцессой, мадам, являетесь вы, Маргарита Йоркская. Кем бы вы ни стали, регентшей при несчастном Кларенсе или королевой и преемницей царствования Эдуарда IV, в любом случае трон будет ваш. Вот этот трон! Он сверкает перед моими глазами, словно маяк во время ночной бури. Я не вижу ничего, кроме света этого маяка, и он указывает мне путь. И в заключение скажу вам, мадам, что мои амбиции, о которых вчера я осмелился упомянуть, заключаются в том, чтобы стать министром при великой королеве.

Маргарита, ослепленная и возбужденная, взглянула на Фриона. Все, что она услышала, словно опьянило ее.

— Тогда за дело! — сказала она. — Впервые мои замыслы обрели плоть и конкретную цель!

Было решено, что графиня Катрин возвратится в Шотландию и сообщит королю, что ему будут предоставлены значительные денежные средства, которые герцогиня намеревалась раздобыть у банкиров в Турне. Фриону было поручено сопроводить девушку до Остенде, где ее ожидал корабль, предоставленный Яковом IV.

По пути решили заехать в Турне тем более, что этот путь был самым коротким. В Турне проживала вдова Уорбека. Осмотрительная Маргарита решила оказаться у нее раньше, чем к ней привезут больного молодого человека, и таким образом доставить ей благую весть и добиться ее расположения и готовности оказывать услуги в борьбе против Генриха VII.