Общая часть уголовного права

Коллектив авторов, 2009

Книга представляет собой уникальное издание, аналогов которому на сегодняшний день нет. Она написана молодыми учеными – кандидатами и докторами наук и представляет собой взгляд на современное уголовное право тех, кто пришел в науку относительно недавно, но чьи имена уже знакомы специалистам. Они живут и работают в разных концах большой России, начиная от Калининграда и заканчивая Владивостоком. Материал коллективной монографии структурирован по обычной схеме учебников и курсов по общей части уголовного права. Книга содержит авторский взгляд на то, какие аспекты современного уголовного права относятся к наиболее проблемным; предлагает пути решения этих проблем. В основе работы – Общая часть уголовного закона по состоянию на 1 сентября 2007 г., судебная практика, анализ многочисленных научных работ. Монография будет полезна ученым, студентам и аспирантам юридических вузов, стремящимся глубоко изучить уголовное право, юристам-практикам, представителям законодательной власти.

Глава 3

Уголовная политика (Е. В. Кобзева)

§ 1. Понятие, характерные черты и значение уголовной политики

Вопросы уголовной политики с давних пор занимают умы представителей наук криминального цикла. Внимание к ним с течением времени то угасает, то вновь усиливается, но своей дискуссионности проблема не утеряет. На страницах настоящей работы мы попытаемся передать авторское видение некоторых, наиболее сложных и спорных, аспектов уголовной политики, чувствуя при этом огромную ответственность перед авторитетными учеными, работавшими и работающими в данном направлении.

1. Понятие и характерные черты уголовной политики

С момента своего зарождения мысль об уголовной политике связывала существование последней с необходимостью противостояния величайшему злу человечества — преступности. Ошибочными в этом смысле представляются суждения тех ученых, которые пытаются объяснить значимость исследования проблем уголовной политики растущей криминализацией общественных отношений, появлением новых форм и видов преступной деятельности, расширением диапазона криминальных интересов, реформированием различных сфер государственной жизни… По нашему глубокому убеждению, данная проблематика в «рекламе» не нуждается: она актуальна сама по себе, во все времена и для всех стран мирового сообщества.^[188] Непонимание или недооценка этого обстоятельства могут привести к утрате контроля над ситуацией в сфере противодействия преступности, к несвоевременному реагированию на ее неблагоприятное развитие.

Что же представляет собой уголовная политика и насколько обоснованно оперирование соответствующим термином?

Размышления над поставленными вопросами — с чего традиционно начинается любое исследование уголовной политики, и на чем делается, пожалуй, наибольший теоретический акцент, — сохранили свой дискуссионный характер вплоть до настоящего времени. В литературе можно встретить множество дефиниций уголовной политики, в процессе создания которых использованы самые разнообразные подходы: в одних случаях сделан акцент на объеме определяемого понятия, в других — с различной степенью интенсивности отражены те или иные свойства его содержания, в третьих — предпринято и первое, и второе одновременно.

Объем настоящей работы не позволяет осуществить даже поверхностный анализ существующих позиций, поэтому к их рассмотрению мы будем обращаться по ходу обоснования тех или иных положений, необходимых для формулирования собственного определения понятия уголовной политики. Последнее, будучи отправной точкой в рассмотрении всех связанных с уголовной политикой вопросов и, как следствие, залогом верных научных выводов по проблеме, должно максимально точно и полно передавать сущность исследуемого явления, чего, на наш взгляд, можно достичь только путем предварительного выявления и анализа характерных черт уголовной политики.

1. Функциональную сферу уголовной политики образует борьба с преступностью (противодействие преступности).

Альтернативный характер словосочетаний «борьба с преступностью» и «противодействие преступности» указывает на то, что определение функциональных горизонтов уголовной политики может быть произведено при помощи и одного, и другого выражения: каждое из них обозначает оказание наступательного воздействия на преступность. Однако, по мнению некоторых теоретиков, парадигма «борьба с преступностью» имеет определенные дефекты, которые сказываются в конечном итоге на содержании и результатах правотворческой и правоприменительной практики.^[189] Относясь с уважением к данной позиции, полагаем, тем не менее, что в противовес аргументам, приводимым в ее обоснование, можно сформулировать следующие доводы.

Во-первых, термин «борьба с преступностью» употребляется для отражения процесса, сущностным свойством которого является стремление к победе над наиболее опасным видом антисоциального поведения — преступностью. Абсолютно непонятен поэтому негативизм, демонстрируемый С. С. Босхоловым при упоминании о борьбе как о непримиримом противостоянии сторон с конечной целью победы.^[190] На наш взгляд, именно борьба с преступностью представляет собой ту сферу, в которой правильность сформулированного тезиса подтверждается со всей очевидностью. Мириться с существованием преступности и бездействовать — абсурдно, а вот желание победить ее — напротив, вполне естественно. Другое дело, что победу в рассматриваемом случае не следует толковать буквально, ассоциируя ее с полной ликвидацией преступности. Речь должна идти о победе над ростом последней, над появлением качественно новых ее форм, над совершенствованием методов криминальной деятельности… Собственно, из такого представления о перспективах борьбы с преступностью и исходит все разумное человечество.

Во-вторых, «борьба» действительно предполагает использование самых решительных мер (в «борьбе с преступностью» — наиболее строгих мер государственного принуждения), однако отнюдь не любые, как пишет С. С. Восходов.^[191]

Современная медицина не в меньшей степени, чем уголовная политика, оперирует термином «борьба», но это вовсе не означает, что для борьбы, например, с социально опасными заболеваниями могут применяться такие кардинальные меры, как изоляция или физическое уничтожение их носителей. Поэтому беззаконие и произвол, риск появления которых в процессе «борьбы с преступностью», безусловно, существует, находятся в прямой зависимости не от применения анализируемой парадигмы, а от содержания господствующей в государстве политической воли либо от ее полного отсутствия. Способна ли, с учетом изложенного, замена словосочетания «борьба с преступностью» каким-либо другим выражением автоматически отразиться на содержании и результатах практики уголовного правотворчества и правоприменения, придав ей априори позитивную направленность? Полагаем, что нет.

В-третьих, «борьба с преступностью», обозначая «активную наступательную деятельность путем воздействия на процессы детерминации, обусловливания этого антисоциального явления и применения к лицам, нарушающим уголовный закон, соответствующих мер государственного принуждения»,^[192] может осуществляться на самых различных этапах и иметь самые различные векторы реализации. Именно такое, широкоаспектное, понимание борьбы с преступностью давно устоялось на практике; оно охватывает не только пресечение, но и предупреждение криминальной деятельности.^[193] Опасения же Н. А. Лопашенко по поводу односторонности данного выражения,^[194] основанные на взвешенном и щепетильном подходе к оперированию терминами, носят в большей степени теоретический характер.

Подводя итог рассмотрению этого частного, но принципиального, на наш взгляд, вопроса, считаем, что «борьба с преступностью» является одним из тех терминов, которые наиболее точно отражают функциональную сферу уголовной политики.^[195] Увязка же его со всем негативом, который был и есть в практике воздействия на преступность, при полном игнорировании позитивных аспектов по меньшей мере несправедлива, а по сути — неверна. Поведенческие установки формируются не словами и выражениями, а людьми. Поэтому главное — как, кстати, впоследствии отмечает и С. С. Восходов, — чтобы в термин «борьба с преступностью» вкладывался соответствующий смысл,^[196] адекватный времени, возможностям и содержанию уголовной политики.

Далее.

Раскрытие содержания рассматриваемого признака обязывает автора вступить в дискуссию, которая ведется в науке в связи с определением объекта уголовной политики.

Наряду с преступностью, чаще всего наделяемой соответствующим статусом, объектом уголовной политики признаются: иные общественно опасные поступки, непреступные правонарушения,^[197] причины и условия (детерминанты) преступности,^[198] органы, осуществляющие борьбу с преступностью, а также деятельность этих органов.^[199]

Мы придерживаемся традиционной позиции и рассматриваем в качестве объекта («то, что противостоит субъекту в его предметно-практической и познавательной деятельности»;^[200] то, на что эта деятельность в конечном итоге направлена) уголовно-политического воздействия преступность. Будучи наиболее опасным видом антисоциального поведения и требуя применения самых суровых мер государственного принуждения, она не является однородным образованием, а представляет собой богатейшую палитру криминальных красок — преступлений, отличающихся друг от друга объектом посягательства, характером и степенью общественной опасности, особенностями детерминации. Следовательно, задача уголовной политики сводится к обязательному учету всего многообразия общественно опасных и уголовно-противоправных проявлений, а равно причин и условий их возникновения, с выработкой на этой основе такого механизма противодействия преступности, который будет сопровождаться дифференцированным подходом к определению формы и содержания мер государственного реагирования.

Признание преступности объектом уголовной политики вовсе не означает, что государству противостоит некая монолитная стена, единое и неделимое целое, борьба с которым может и должна вестись исключительно на глобальном уровне и во всеобъемлющем масштабе. Разумеется, это не так. Противодействие преступности становится возможным только благодаря принятию мер по обеспечению уголовной ответственности за совершение конкретных преступлений и устранению причин, порождающих криминальное поведение.^[201] В этом смысле и отдельные преступления, и детерминанты^[202] преступности — «акты данности объекта (преступности. — Е. К.) в переживании»^[203] — приобретают значение предмета уголовно-политического воздействия: оказывая воздействие на него, мы воздействуем на преступность в целом.

Что касается предложения ряда авторов о включении в объект уголовной политики иных — непреступных — видов отклоняющегося поведения, то оно не может найти одобрения в рамках настоящего исследования в силу, опять же, сложившегося у автора «узкого» подхода к пониманию уголовной политики.^[204]

Не являются, по нашему мнению, объектом уголовно-политического воздействия и органы, осуществляющие борьбу с преступностью, и, тем более, деятельность данных органов. Если первые относятся к числу субъектов, то последняя представляет собой одну из форм реализации уголовной политики.

Подводя итог рассмотрению первого выделенного нами признака, необходимо отметить, что, определяя вектор уголовной политики, он способствует созданию предельно выдержанной и логически обоснованной системы представлений об изучаемом явлении, что отражается в формулировании целей и постановке задач уголовной политики, в установлении круга субъектов ее реализации, в выработке механизма уголовно-политического воздействия на преступность.

2. Уголовная политика основывается на объективных условиях развития общества.

«Политическое» название какого-либо феномена уже само по себе свидетельствует о том, что он не относится к числу сугубо теоретических (так называемых «книжных») категорий: расстановка политических акцентов всегда сопровождается максимальным приближением к процессам, протекающим в той или иной сфере общественной жизни.

Свойственно это и уголовной политике, достижение цели и решение задач которой с необходимостью предполагает их правильную постановку с учетом реальных потребностей общества в сфере борьбы с преступностью на конкретном историческом этапе. Выявление соответствующих потребностей возможно «лишь на базе широкого фактического материала»,^[205] вбирающего в себя результаты изучения состояния и тенденций криминализации общественных отношений, анализа всей совокупности криминогенных факторов, а также прогноза развития криминальной ситуации на ближайшую и отдаленную перспективу. «Без подобного познания действительности… — как справедливо утверждал еще А. Фейербах, — явится неизбежной чуждая реальной почвы фантастика, а уголовные политики опустятся на степень поверхностных умствователей, пустых прожекторов».^[206]

Располагая необходимой информацией, уголовная политика способна определить приоритеты в области борьбы с преступностью и избрать для ее осуществления такие средства и методы, которые будут адекватны уровню, масштабам и формам проявления криминального поведения.^[207]

Важно при этом отметить, что процесс социального обусловливания уголовной политики является непрерывным, позволяя рассматривать ее в качестве индикатора:

а) перемен, происходящих в различных сферах жизнедеятельности общества и сказывающихся в конечном итоге на криминальной обстановке в государстве. В отличие от уголовного права, которое «не всегда соответствует быстро меняющимся условиям общественной жизни»,^[208] уголовная политика, в силу своей гибкости и динамичности, оперативнее реагирует на необходимость корректировки антикриминального курса;

б) результативности мер, применяемых в рамках воздействия на преступность. Избранные средства и методы борьбы с преступностью не всегда оправдывают ожидания, а потому подвергаются постоянному уголовно-политическому мониторингу. Если та или иная мера уголовно-правового характера не доказала своей эффективности в деле борьбы с преступностью, она подлежит исключению из арсенала уголовной политики и/или замене новым инструментарием.

Завершая рассмотрение данного признака, следует отметить, что отражение уголовной политикой объективных условий развития общества не ограничивается формированием установок противодействия преступности на общегосударственном уровне. Оно получает свою дальнейшую конкретизацию применительно к особенностям различных субъектов Федерации.^[209] Нельзя, к примеру, отрицать, что довольно специфичной является криминальная ситуация в таких регионах, как Астраханская область, Республика Карелия, Приморский край — значительную долю в общей структуре их преступности занимают посягательства на экологическую безопасность; республики Северного Кавказа — на их территории больше, чем где бы то ни было, совершается преступлений против общественной безопасности. Вывод очевиден: региональные особенности преступности самым непосредственным образом предопределяют содержание уголовного правоприменения субъектов РФ.

3. Целью уголовной политики является максимально возможное снижение преступности.

Тезис о принципиальной невозможности искоренения преступности если и нуждается в осмыслении, то лишь для ориентации исследователя на максимальное приближение к результату, в достижении которого еще двадцать с небольшим лет назад не сомневался ни один отечественный ученый, — к ликвидации, уничтожению, истреблению проявлений криминального характера.

На сегодняшний день направленность уголовной политики общепризнанно связывается с необходимостью снижения преступности. Это может выражаться в приведении к минимальным показателям состояния и уровня преступности (в целом и отдельных ее видов), в уменьшении степени криминальной интенсивности, в оптимизации структуры преступности путем достижения «выгодного» государству соотношения категорий и удельных весов образующих ее элементов.^[210]

4. Реализация уголовной политики предполагает применение уголовно-правовых средств и методов.

Борьба с преступностью осуществляется путем использования самых различных средств и методов, неоднородный характер которых породил многообразие научных мнений об объеме уголовно-политического воздействия. Достаточно традиционным при этом является выделение понятий уголовной политики в широком и в узком (собственно уголовной, уголовно-правовой политики) смысле слова. В отличие от второго значения, в котором уголовная политика вполне единодушно связывается учеными с применением в деле борьбы с преступностью исключительно уголовно-правовых средств, рассмотрение уголовной политики в широком смысле слова порождает довольно разноречивые суждения. Не останавливаясь на детальном анализе каждого из них, считаем возможным выделить следующие основные позиции:

1) уголовная политика является неотъемлемым компонентом социальной политики государства, а потому охватывает своим содержанием не только специальные меры воздействия на преступность (в различных вариациях — уголовно-правовые, уголовно-процессуальные, уголовно-исполнительные, криминалистические, криминологические и др.), но и меры чисто социального характера (экономические, политические, идеологические, культурные и др.);^[211]

2) уголовная политика не может сводиться ко всей социальной политике, ибо при таком подходе стирается грань между социальной политикой и уголовной политикой, становится неочевидной специфика последней.^[212] В уголовную политику в широком смысле слова должны входить только такие составные элементы, как (опять-таки в различных вариациях) уголовно-правовая, уголовно-процессуальная, уголовно-исполнительная (пенитенциарная), криминологическая (профилактическая) разновидности политики;^[213]

3) политика государства в сфере борьбы с преступностью, включающая в себя всю совокупность правовых и общесоциальных средств противодействия преступности, содержит в качестве одной из своих подсистем уголовную политику в широком смысле слова (в нее, в свою очередь, входят уголовно-правовая, уголовно-процессуальная, уголовно-исполнительная, криминологическая, криминалистическая разновидности политики).^[214]

Детально проанализировав существующие в теории взгляды, мы пришли к выводу о том, что термином «уголовная политика» может обозначаться лишь такое направление деятельности государства в сфере борьбы с преступностью, которое основано на применении средств и методов уголовного права, уголовно-правового арсенала.

Объясним, почему.

Будучи социальным явлением, преступность выступает объектом самых различных направлений оказываемого на нее государственного и общественного воздействия, однако это не позволяет характеризовать все направления такого воздействия при помощи термина «уголовный». Данный термин, на наш взгляд, призван отражать не объект уголовной политики, а средства и методы, используемые в процессе целенаправленной охраны интересов личности, общества и государства от преступных посягательств. Поэтому, вопреки распространенному мнению, мы считаем, что основной акцент в выражении «уголовная политика» делается не на преступности, а на том принудительном начале, которое составляет основу целенаправленной — уголовно-правовой — борьбы государства с данным видом антисоциального поведения.

Что касается других векторов специализированного правового противодействия преступности (уголовно-исполнительного, уголовно-процессуального, криминологического), то их предназначение носит вторичный по отношению к уголовному праву характер. Они воздействуют на преступность опосредованно, либо обеспечивая реализацию мер уголовно-правового принуждения, либо предупреждая преступность, содержание и масштабы которой определяются уголовным правом. Сказанное позволяет утверждать, что употребление термина «уголовный» применительно к политике борьбы с преступностью уголовно-процессуальными, уголовно-исполнительными и криминологическими средствами, как минимум, нецелесообразно, а по большому счету — неправильно. Кроме того, абсолютно права Н. А. Лопашенко, когда (выходя за пределы материального уголовного права и вставая на защиту процессуалистов и пенитенциаристов) говорит о недопустимости отрицания самостоятельности соответствующих правовых и законодательных отраслей, происходящего при обозначении словосочетанием «уголовная политика» совокупности различных политик. Данные отрасли, хотя и зависят от уголовного права, все же «имеют свои собственные предметы и методы правового регулирования».^[215]

Существует еще одно обстоятельство, не позволяющее использовать понятие «уголовная политика» в расширенном значении. По нашему мнению, государственная политика в сфере борьбы с преступностью включает в себя не только специализированные меры уголовно-правового, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного и криминологического характера,^[216] но и иные юридические (гражданско-правовые, административно-правовые и др.), а при определенных условиях и социальные меры противодействия преступности.^[217]

Поэтому употребление в рассматриваемом случае понятия «уголовная политика» «неоправданно приводит к ограничению политики борьбы с преступностью лишь мерами уголовно-правового характера…Уголовная политика является… определяющей, но не единственной составной частью политики борьбы с преступностью».^[218]

Подведем итог. Преступность, представляющая собой наиболее опасный вид антисоциального поведения, вынуждает государство встать на путь применения самых суровых мер реагирования, приоритетная роль в деле создания, регламентации и реализации которых отведена уголовному праву: именно оно на законодательном уровне призвано обеспечивать охрану личности, общества и государства от преступных посягательств. Сущность уголовной политики, ее самостоятельность определяются управлением как раз теми процессами противодействия преступности, основу которых составляет использование средств и методов уголовно-правового характера. В принципе, согласно классическому изречению Г. М. Миньковского, можно было бы «договориться» обозначать термином «уголовная политика» любой уровень борьбы с преступностью,^[219] но расширение уголовно-политического арсенала за счет иных, не уголовно-правовых, средств воздействия на преступность ослабляет принудительное начало уголовной политики, искажает ее природу, лишает известной автономности.

Следует также отметить, что мы не разделяем существующее в науке мнение о неточности, некорректности термина «уголовная политика» и необходимости его замены «политикой уголовно-правовой».^[220] Буквальное толкование, к которому предлагает обратиться В. А. Номоконов, — дело хорошее, но при определенных обстоятельствах способное довести до абсурда. Проведя параллель, можно, например, сделать вывод, что «уголовная ответственность» буквально означает «преступную», криминальную ответственность, а «уголовное право» — «преступное», криминальное право. На наш взгляд, термин «уголовная политика» и в теории, и на практике, и в массовом правосознании устоялся именно в том значении, которое подразумевается в рамках настоящей работы, а потому может и дальше занимать свою нишу в словаре специальных терминов теории уголовного права.^[221]

Таким образом, мы пришли к выводу, что «уголовная политика» и «уголовно-правовая политика» являются равноценными понятиями, каждое из которых используется для обозначения борьбы с преступностью при помощи уголовно-правовых средств и методов. Единственное преимущество термина «уголовно-правовая политика» состоит в том, что в условиях сохраняющегося до настоящего времени разноаспектного подхода к пониманию изучаемого феномена его использование автоматически снимает все вопросы об объеме уголовно-политического воздействия.

5. Уголовная политика — это стратегический курс государства.

В русском языке слово «политика» используется для обозначения не одного и не двух, а целого ряда одноименных понятий. Не удивительно поэтому существование самых разнообразных подходов к пониманию политики,^[222] представители которых используют соответствующий термин в своих предметных интересах. Вот лишь некоторые из предлагаемых определений политики:

1) «сфера деятельности, связанная с отношениями между классами, нациями и другими социальными группами, ядром которой являются проблемы завоевания, удержания и использования государственной власти»;^[223]

2) «институциональное измерение, установленное с помощью конституции, правового порядка и традиций, определенный властный строй сообщества, способ его властной организации»;^[224]

3) «процессы в государстве или организации… связанные с влиянием на содержание и выполнение преследуемых целей, установок, и их управление»;^[225]

4) «деятельность государства в области внутренней жизни страны и международных отношений, а также деятельность общественных группировок, партий, определяемая их интересами и целями»;^[226]

5) «программа, метод действия или сами действия, осуществляемые человеком или группой людей по отношению к какой-либо одной проблеме или совокупности проблем, стоящих перед обществом»;^[227]

6) «вопросы и события общественной, государственной жизни».^[228]

Не отрицая права на существование всех перечисленных, а возможно и других определений политики, считаем, что применительно к объекту настоящего исследования роль ориентира при выборе одного из предложенных аспектов принадлежит направленности уголовной политики и цели, которой эта направленность определяется.

Категория «политика» (греч. πολιτικα — государственные или общественные дела, от πολις — государство^[229]), являвшаяся принадлежностью древнегреческой мысли, вошла в европейские языки практически без изменений. Поэтому независимо от отрасли знаний, в которой используется понятие политики, его традиционное «строгое» научное значение обязательно предполагает руководство государством или оказание влияния на государственное управление (М. Вебер).

Учитывая данное обстоятельство, а также исходя из особенностей функциональной сферы уголовной политики, полагаем, что при определении стержневого, центрального компонента содержания ее понятия следует опираться на третье из приведенных значений политики. Именно оно отражает те необходимые элементы, которые позволяют создать адекватное представление об уголовной политике, а именно:

1) Государственно-управленческий элемент.

Предназначение уголовной политики — в разрезе преследуемой ею цели — состоит в том, чтобы направлять уголовно-правовые процессы борьбы с преступностью в определенное русло, руководить ими, осуществлять в отношении них управленческую функцию. «Обрисовывая то, что было бы желательно, и каким путем достигнуть желаемого, улучшить существующее»,^[230] в сущности, она являет собой сознательно выработанную стратегию и тактику борьбы с преступностью.^[231]

При этом, в отличие от большинства сфер государственной жизни, в которых выполнение поставленных задач обеспечивается участием широких слоев населения (отдельных граждан, общественных объединений), уголовная политика по самой своей природе исключает возможность общественного содействия.^[232] Выражая отношение власти к преступности, она предполагает решение вопросов, составляющих исключительную прерогативу государства. Именно государство в лице различных органов и должностных лиц^[233] определяет содержание, объем и направления уголовно-правового воздействия, а также реализует последнее в процессе осуществления борьбы с преступностью.

2) Субстанциональный элемент.

Будучи ограничена пределами собственной функциональной сферы, уголовная политика не может, тем не менее, рассматриваться как изолированное, замкнутое на самом себе явление. Поэтому преимущество выбранного нами (третьего) значения политики и, конкретно, смысл его субстанционального элемента состоят в ассоциировании уголовной политики с объектом трансформации, находящимся не в стабильном, неизменном состоянии, а в движении, развитии.^[234]

Итак, рассмотренные элементы позволили нам выделить очередную характерную черту уголовной политики, определяющую ее как «стратегический курс государства».^[235]

6. Уголовная политика объединяет интересы внутренней и внешней политики государства, решая задачи борьбы с преступностью как внутри, так и за его пределами.

В уголовно-правовой литературе уголовную политику чаще всего рассматривают в качестве составной части внутренней государственной политики.^[236] Подобный подход вряд ли можно признать оправданным:

1. Угроза нарушения национальных интересов в результате преступной деятельности извне не менее, а иногда и более опасна, чем при совершении преступлений внутри страны.

2. Не в меньшей защите со стороны государства нуждаются граждане и лица без гражданства, постоянно проживающие на территории Российской Федерации, в случае совершения в отношении них преступлений за ее пределами.

3. Абсолютно очевидной в условиях современной криминальной глобализации является необходимость осуществления уголовно-правового воздействия и в тех случаях, когда совершенными преступлениями — без причинения непосредственного вреда интересам России — нарушаются интересы других государств и, в конечном итоге, всего мирового сообщества (речь идет о международных и так называемых конвенционных преступлениях).

Таким образом, преследуя цель снижения преступности, уголовная политика не должна ограничивать ее достижение исключительно государственно-территориальными пределами.

Все это требует формирования и реализации не только внутри-, но и внешнеполитического курсов, высшим приоритетом которых будет всесторонняя защита личности, общества и государства, в том числе от преступных посягательств. Следует отметить, что в Российской Федерации подобные приоритеты расставлены достаточно четко; они закреплены в важнейших директивных документах государства.^[237]

Из них и черпает свое содержание уголовная политика.

7. Научная обоснованность уголовной политики.

По мнению многих авторов, научная обоснованность (или научность) относится к числу принципов уголовной политики.^[238] Не возражая против подобного подхода, полагаем, что рассматривать научную обоснованность только в качестве принципа уголовной политики крайне неверно.

Научная обоснованность — это неотъемлемое свойство уголовной политики, ее «качественная характеристика, без которой политика… просто не может мыслиться».^[239] Принятие теоретически не продуманных, лишенных доктринального содержания, не соответствующих современному уровню научного развития решений в сфере борьбы с преступностью превращает уголовную политику в схоластику.

К сожалению, именно этим грешит российская уголовная политика последних двух лет: проведенные за указанный период реформы уголовного законодательства позволили некоторым ученым ответственно заявить об «отсутствии продуманной уголовно-правовой политики, и даже ее концепции», о «кризисе российской уголовной политики».^[240]

Будучи стратегическим курсом государства в сфере борьбы с преступностью, уголовная политика наглядно демонстрирует, что применяемые средства и методы уголовно-правового воздействия способны дать надлежащий эффект либо, напротив, не могут привести к желаемому результату.

Научную основу уголовной политики образуют фундаментальные и прикладные исследования, выполненные в рамках предмета и с использованием методов уголовно-правовой, криминологической, а также иных социальных и естественных наук, значимых для уголовной политики.

Считаем возможным, суммируя все ранее изложенное,^[241] сформулировать следующее определение понятия уголовной политики.^[242]

Уголовная политика — это основанный на объективных условиях общественного развития и достижениях современной научной мысли стратегический курс государства в сфере борьбы с преступностью как внутри, так и за его пределами, имеющий своей целью максимально возможное снижение преступности путем применения средств и методов уголовно-правового воздействия.

Освещая вопрос о понятии уголовной политики, необходимо отметить, что оно, равно как и понятие уголовного права, используется в нескольких значениях. Наряду с уже рассмотренным значением — уголовная политика как стратегический курс государства в сфере борьбы с преступностью уголовно-правовыми средствами и методами, — выделяются понятия уголовной политики как научного направления и как учебной дисциплины.

При этом подход к их пониманию также не отличается единообразием. Например, одни авторы ведут речь о необходимости создания самостоятельной междисциплинарной уголовно-политической научной и учебной дисциплины^[243] («уголовной политологии» (И. А. Исмаилов)), другие же рассматривают теорию уголовной политики в качестве составной части такой науки, как политика права.^[244]

По нашему мнению, именно вследствие междисциплинарного и межотраслевого характера, которым ученые наделяют теорию уголовной политики, претворить соответствующие предложения в жизнь крайне сложно, свидетельство тому — их нереализованность на протяжении более чем тридцати лет. А вот о преподавании спецкурса уголовной политики (в рамках уголовного права) в высших юридических учебных заведениях следует серьезно подумать.

2. Значение уголовной политики

Политический подход приобрел традиционный характер при решении вопросов в самых различных сферах государственной и общественной жизни. Достаточно обратиться к законодательным актам, и тот факт, что политика вездесуща, становится совершенно очевидным: она бывает жилищной, энергетической, промышленной, аграрно-продовольственной, денежно-кредитной, экономической, налоговой, бюджетной, информационной, алкогольной, в области санаторно-курортного дела, телевизионного вещания и радиовещания, экологического образования и просвещения и т. д.

С учетом изложенного значение уголовной политики как одного из направлений деятельности государства в сфере борьбы с преступностью переоценить невозможно. Именно поэтому мы не будем останавливаться на характеристике всего «ролевого» потенциала уголовной политики и выделим лишь центральную, стержневую ее функцию.

Первостепенной задачей уголовной политики является, на наш взгляд, постоянное решение «вечной проблемы механизмов и результатов уголовно-правового воздействия внутри общества»:^[245] уголовная политика должна предельно точно выявлять потребности общества в уголовно-правовом реагировании и формировать отчетливое представление о реальных возможностях такового. «Невнятность, а иногда и мифологичность представлений о функционировании уголовного права… порождает и неясные представления о направлениях и способах его развития»,^[246] влечет подмену им иных, более эффективных, средств воздействия на отклоняющееся поведение.^[247]

§ 2. Принципы и уровни уголовной политики

Принципы уголовной политики — очередной дискуссионный вопрос «уголовно-политического блока». Но, в отличие от многих других вопросов, варианты решения которых можно представить схематически, приведя их к каким-либо общим знаменателям, определение системы принципов уголовной политики, равно как, впрочем, и раскрытие их содержания, подобной схематизации не поддается.

Главным объяснением этому могут служить: идеологически устаревшие представления многих исследователей советской уголовной политики; подмена принципов уголовной политики принципами уголовного законодательства, принципами уголовного правоприменения, а иногда и содержанием самих этих явлений и процессов; чрезвычайная сложность проблемы принципов вообще.

Определяя собственное отношение к поставленному вопросу, мы соглашаемся с Н. А. Лопашенко в том, что принципам уголовной политики присущи, в основном, те же принципы, что и политике права вообще.^[248]

Систему таких принципов образуют:

— социально-политическая обусловленность;

— научная обоснованность;

— законность, согласованность с международными стандартами при учете национальных интересов;

— приоритетность прав и основных свобод человека и гражданина;

— легитимность, демократичность, гласность;

— учет нравственных ценностей и культурных традиций общества;

— планомерность и прогностичность;

— реалистичность, достаточность средств и ресурсов.^[249]

Что касается уровней уголовной политики, то с сожалением следует отметить, что в специальной литературе данный аспект учения об уголовной политике чаще всего не подвергается научному анализу. Между тем его рассмотрение имеет существенное значение для создания полноценного представления об изучаемом феномене.

В научной литературе — в той, в которой соответствующий аспект все-таки освещается, — можно встретить несколько вариантов уровневой дифференциации уголовной политики. Скажем, Г. М. Миньковский писал, что об уголовной политике можно говорить на трех уровнях — концептуальном, законодательном, правоприменительном.^[250] По мнению Н. И. Загородникова, существует два уровня уголовной политики: 1) политика, проводимая высшими органами государственной власти, высшими органами правосудия, — общая линия борьбы с преступностью; 2) проведение этой линии в жизнь практическими органами, осуществляющими борьбу с преступностью.^[251] В. П. Ревин считает, что уголовная политика имеет концептуальный, законодательный, нормативный, управленческий и «правоприменительный» уровни.^[252]

Учитывая, что все обозначенные позиции ориентированы на уголовную политику в широком смысле слова (по-нашему, на государственную политику в сфере борьбы с преступностью), мы не будем подвергать их критическому анализу и предложим собственное видение уровней уголовной политики. На наш взгляд, их два:

1) концептуальный уровень (директивная политика).

На данном уровне формируется общая государственная концепция борьбы с преступностью уголовно-правовыми средствами и методами. В идеале она должна находить свое отражение в едином государственно-правовом документе, а субъектом ее формирования должен, с нашей точки зрения, выступать Государственный совет РФ.^[253] Одной из основных задач последнего является «обсуждение имеющих особое государственное значение проблем, касающихся… важнейших вопросов государственного строительства и укрепления основ федерализма» (раздел II Указа). При этом далее в Указе отмечается, что «Государственный совет и его президиум могут создавать постоянные и временные рабочие группы для подготовки вопросов, которые предполагается рассмотреть на заседании Государственного совета, привлекать в установленном порядке для осуществления отдельных работ ученых и специалистов» (п. 13 раздела III).

Предвидя возможную критику в свой адрес, сразу оговоримся, что формирование общегосударственной концепции уголовной политики ни в коей мере не означает решения вопросов преступного и наказуемого и никак не претендует на прерогативу высших органов законодательной власти. Концептуальный уровень потому и является концептуальным, что предполагает определение основных, общих, принципиальных моментов уголовно-правового воздействия (о выдаче преступников, о применении положений международно-правовых документов, о приоритетных направлениях борьбы с преступностью и пр.).

В настоящее время в России отсутствует единый акт-концепция уголовной политики, а отдельные положения концептуального характера разбросаны по ряду важнейших государственных документов: они содержатся, в частности, в Конституции, Концепциях внутренней и внешней политики и т. п.

Подводя итог, необходимо также отметить, что к данному уровню (и вообще к уровням уголовной политики) не имеют никакого отношения теоретические исследования уголовной политики. Они составляют научные основы последней, и именно в этом своем качестве должны учитываться на каждом ее уровне;

2) правореализационный уровень (практическая политика).

Этот уровень предполагает практическое выражение уголовной политики в соответствии с теми исходными предписаниями, которые выработаны на концептуальном уровне, ее реализацию в той или иной форме (об этом далее). Таким образом, мы полагаем, что законотворческая и правоприменительная практика являются формами реализации уголовной политики и не могут рассматриваться в качестве самостоятельных ее уровней.

§ 3. Формы, средства и методы реализации уголовной политики

Достаточно традиционным для теоретических исследований уголовной политики является выделение таких форм ее реализации, как правотворчество и правоприменение.^[254] Однако некоторые авторы, помимо указанных, относят к числу форм реализации уголовной политики влияние на общественное сознание (по аналогии с общей юридической политикой),^[255] а также иную деятельность государственных органов, направленную на борьбу с преступностью.^[256]

По нашему мнению, существуют следующие формы реализации уголовной политики:

1) правотворчество — выражается в принятии уголовного законодательства, а также в его дальнейшей реформации. Оно является первичной формой выражения уголовной политики, так как именно в его рамках в основном формируется содержание уголовной политики. Средствами реализации уголовной политики в сфере правотворчества служат уголовный закон в целом (при его принятии, создании новой редакции, отмене) или отдельные нормы (положения) уголовного закона (при их принятии, модификации, исключении);^[257]

2) правоприменение — выражается в осуществлении практической деятельности, связанной с применением норм уголовного законодательства. Средствами реализации уголовной политики в данной сфере социальной практики являются акты применения материального уголовного права (обвинительные заключения, приговоры, определения (постановления) об освобождении от уголовной ответственности или наказания и пр.);

3) правоинтерпретация — выражается в деятельности высших органов судебной власти государства, правомочных в соответствии со ст. 126 Конституции РФ давать официальные разъяснения по уголовно-правовым вопросам судебной практики. Средствами реализации уголовной политики в сфере правоинтерпретации выступают акты толкования норм уголовного права (постановления Пленума Верховного Суда РФ).

Совершенно очевидно взаимовлияние, оказываемое друг на друга уголовной политикой и средствами ее реализации. Если средства суть инструментарий воплощения уголовной политики в жизнь, то уголовная политика есть наполнитель этих средств.

По справедливому замечанию Н. А. Лопашенко, в литературе чаще всего не затрагивается вопрос о методах уголовной политики, к числу которых она относит криминализацию, декриминализацию, пенализацию, депенализацию, дифференциацию уголовной ответственности и наказания.^[258]

Поддерживая автора в данном, совершенно обоснованном, на наш взгляд, решении, позволим себе не согласиться с определением ею сферы применения указанных методов, ограничиваемой преимущественно правотворческой деятельностью (за исключением дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности, которая «работает» и в области правоприменения).^[259]

По нашему мнению, методы декриминализации и депенализации свойственны не только правотворческой, но и правоприменительной практике, использующей их исключительно «в рамках и на основе действующего уголовного закона».^[260]

Декриминализация, например, имеет место при признании деяния непреступным в силу его малозначительности (ч. 2 ст. 14 УК РФ), депенализация — при решении вопросов о смягчении наказания, об освобождении от уголовной ответственности и наказания, в случаях, когда из закона не вытекает обязанность правоприменителя действовать исключительно данным образом (например, ст. 64, 75, 76 УК РФ).

Особенности действующего уголовного законодательства порождают возможность легального использования в правоприменительной деятельности и метода криминализации. Речь идет о толковании оценочных признаков, неопределенность содержания которых, в принципе, позволяет правоприменителю выйти за пределы законодательно осуществленной криминализации. Мы же, рассматривая данное явление как негативное, считаем, что уголовно-политический метод криминализации может применяться только в сфере правотворчества.^[261]

Сложнее обстоит дело с правоинтерпретационной формой реализации уголовной политики. Представляя собой некое промежуточное звено между законотворчеством и правоприменением, правоинтерпретация должна разъяснить правоприменителю смысл того, что написано законодателем. При этом интерпретатор придерживается тех критериев оценки деяний в качестве преступных и уголовно наказуемых и тех критериев дифференциации ответственности за их совершение, которые были избраны законодателем, толкуя, таким образом, и их содержание применительно к разъясняемой уголовно-правовой ситуации.

§ 4. Содержание и основные тенденции уголовной политики на современном этапе

По вопросу о содержании уголовной политики — традиционно для учения об уголовной политике — не существует единой научной позиции.

Не останавливаясь на описании различных точек зрения, отметим, что, по нашему мнению, к определению содержания уголовной политики следует подходить дифференцированно, соответственно ее уровням. В связи с этим необходимо различать содержание директивной и практической уголовной политики.

Директивная уголовная политика охватывает:

— анализ криминальной обстановки и криминогенной ситуации, в том числе с учетом пространственно-временных координат;

— определение задач и приоритетных направлений борьбы с преступностью уголовно-правовыми средствами;

— определение потенциально эффективных средств и методов уголовно-правового воздействия на преступность.^[262]

Содержание практической уголовной политики, в общем виде, включает:

— установление общих уголовно-правовых положений, напрямую не связанных с категориями преступного и наказуемого (определение основ уголовного законодательства, формулирование задач и принципов уголовно-правового воздействия на преступность);

— установление круга общественно опасных деяний, признаваемых преступлениями, и, напротив, исключение деяний из разряда преступных;

— установление видов уголовного наказания и альтернативных наказанию мер уголовно-правового характера, пределов и условий их применения, а также оснований и условий освобождения от уголовной ответственности и наказания.^[263]

Обусловленность уголовной политики объективными закономерностями общественного развития позволяет выделить ряд тенденций, которые прослеживаются в процессе формирования и реализации уголовно-политического курса государства на современном этапе борьбы с преступностью. В основе каждой из них лежит идея усиления международного сотрудничества в борьбе с преступностью. Эта идея находит свое выражение в положениях подписываемых и ратифицируемых Россией международно-правовых актов.^[264]

Основные тенденции современной уголовной политики:

1. Уголовно-правовое обеспечение прав и свобод человека и гражданина — потерпевшего и обвиняемого.

2. Уголовно-правовая борьба с коррупцией.

3. Уголовно-правовая борьба с терроризмом.

4. Уголовно-правовая борьба с организованной, в особенности транснациональной, преступностью.

Примечания

188

Об указанных факторах поэтому следует вести речь не в связи с обоснованием актуальности исследований уголовно-политического характера, а в связи с определением задач и содержания уголовной политики государства на конкретном историческом этапе.

189

См., например: Босхолов С. С. Основы уголовной политики: Конституционный, криминологический, уголовно-правовой и информационный аспекты. М., 1999. С. 38–41; Лопашенко Н. А. Уголовно-правовая политика // Российская правовая политика: Курс лекций / Под ред. д-ра юрид. наук, проф. Н. И. Матузова и д-ра юрид. наук, проф. А. В. Малько. М., 2003. С. 362.

190

См.: Босхолов С. С. Указ. соч. С. 38.

191

См.: Там же. С. 39.

192

Побегайло Э. Ф. Кризис современной российской уголовной политики // Преступность и уголовное законодательство: реалии, тенденции, взаимовлияние: Сб. науч. трудов / Под ред. проф. Н. А. Лопашенко. Саратов: Саратовский Центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции, 2004. С. 88.

193

См., например: Гальперин И. М., Курляндский В. И. Предмет уголовной политики и основные направления ее изучения // Основные направления борьбы с преступностью. М., 1975. С. 7.

194

См.: Лопашенко Н. А. Уголовно-правовая политика. С. 362.

195

Что касается иных выражений, то все они страдают, на наш взгляд, определенными изъянами. Так, например, словосочетание «воздействие на преступность» является слишком абстрактным: из него не видны ни характер, ни интенсивность такого воздействия, что принципиально важно при характеристике уголовной политики. Выражение «контроль над преступностью», помимо создания иллюзии беззатратности соответствующей деятельности, под определенным углом зрения приобретает еще и криминальный оттенок.

196

См.: Босхолов С. С. Указ. соч. С. 41.

197

См., например: Герцензон А. А. Уголовное право и социология (Проблемы социологии уголовного права и уголовной политики). М., 1970. С. 178; Босхолов С. С. Указ. соч. С. 32; Побегайло Э. Ф. Указ. соч. С. 88.

198

См., например: Панченко П. Н. Советская уголовная политика. Общетеоретическая концепция борьбы с преступностью: ее становление и предмет. Томск, 1988. С. 88.

199

См., например: Дагель П. С. Уголовная политика: управление борьбой с преступностью//Проблемы социологии уголовного права: Сб. науч. трудов. М., 1982. С. 33.

200

Философский энциклопедический словарь / Гл. ред.: Л. Ф. Ильичев, П. Н. Федосеев и др. М., 1983. С. 437.

201

См.: Яковлев А. М. Индивидуальная профилактика преступного поведения. Горький, 1977. С. 8.

202

Забегая вперед, оговоримся, что применительно к уголовной политике мы имеем в виду воздействие только на те причины, которые имеют психологический характер и обусловливают совершение преступлений конкретными людьми на индивидуальном (психологическом) уровне. Данный ограничительный момент связан с авторским пониманием уголовной политики.

203

Философский энциклопедический словарь… С. 505.

204

Подробнее об этом речь пойдет дальше.

Вряд ли «озвученное» предложение может быть поддержано и с позиции широкоаспектного определения понятия уголовной политики: борьба с некриминальными видами антисоциальной деятельности, по сути, сводится к устранению причин и условий преступности, а они выступают не объектом, а предметом уголовно-политического воздействия.

205

Вермеш М. Основные проблемы криминологии. М., 1978. С. 216. Цит. по: Бабаев М. М. О соотношении уголовной и криминологической политики // Проблемы социологии уголовного права: Сб. науч. трудов. М., 1982. С. 14.

206

Цит. по: Александров А. И. Уголовная политика и уголовный процесс в российской государственности: история, современность, перспективы, проблемы / Под ред. В. 3. Лукашевича. СПб., 2003. С. 57–58.

207

Концепция уголовного законодательства РФ рассматривает, например, в качестве необходимого условия проведения уголовно-правовой реформы «обеспечение криминологической обоснованности всех положений уголовного законодательства с учетом… прогноза тенденций и новых форм преступности… и угрозы возможного осложнения криминологической обстановки». См.: Концепция уголовного законодательства РФ // Государство и право. 1992. № 8. С. 39.

208

Лопашенко Н. А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. СПб., 2004. С. 277.

209

См.: Владимиров В. А., Ляпунов Ю. И. Советская уголовная политика и ее отражение в действующем законодательстве. М., 1979. С. 21.

210

Существуют и другие подходы к определению цели уголовной политики. Н. А. Лопашенко, например, помимо снижения преступности выделяет в качестве цели уголовной политики уменьшение ее негативного влияния на социальные процессы (см.: Лопашенко Н. А. Основы уголовно-правового воздействия… С. 269). Мы согласны с данной позицией, хотя полагаем, что указанная цель находится в прямой зависимости от снижения преступности и имеет поэтому вторичный характер. Е. В. Львович полагает, что «цель уголовной политики состоит в создании и практическом применении эффективного механизма по защите прав и свобод человека… от преступных посягательств». (Львович Е. В. Должностное злоупотребление: проблемы криминализации, квалификации и отграничения от правонарушений, не являющихся преступными: Автореф. дис… канд. юрид. наук. Саратов, 2004. С. 13). На наш взгляд, автор сводит цель уголовной политики к ее содержанию и формам реализации, что вряд ли оправданно.

211

См., например: Герцензон А. А. Уголовное право и социология (Проблемы социологии уголовного права и уголовной политики). М., 1970. С. 179; Ковалев М. И., Воронин Ю. А. Криминология и уголовная политика: Учеб. пособие. Свердловск, 1980. С. 8; Семенов И. А. Законодательная техника советского уголовного права: Автореф. дис… канд. юрид. наук. Свердловск, 1984. С. 7. Подобной точки зрения придерживался и один из основателей отечественной теории уголовной политики М. П. Чубинский, понимая под ней «отрасль науки уголовного права, призванную вырабатывать указания для наилучшей постановки… уголовного правосудия путем и социальных реформ, и создания лучшего уголовного законодательства». (см.: Чубинский М. П. Курс уголовной политики. Ярославль, 1999. С. 8. Цит. по: Александров А. И. Указ. соч. С. 59).

Аналогичную, по сути, позицию занимает Н. А. Лопашенко, однако, по ее справедливому замечанию, в данной ситуации правильнее вести речь не об уголовной политике (пусть даже в широком смысле), а о государственной политике противодействия преступности (см.: Лопашенко Н. А. Основы уголовно-правового воздействия… С. 265–267).

212

Данная позиция привлекает большинство российских ученых. Тем не менее и здесь нельзя обойтись без уточнения терминологических нюансов, связанных с определением и установлением соотношения понятий «уголовная политика» в широком смысле слова и «политика в сфере борьбы с преступностью». Так, одни авторы не усматривают никакой разницы между указанными понятиями, употребляя их как синонимы (см., например: Загородников Н. И. Советская уголовная политика и деятельность органов внутренних дел. М., 1979. С. 10–14; Беляев Н. А. Уголовно-правовая политика и пути ее реализации. Л., 1986. С. 23; Александров А. И. Указ. соч. С. 70; Побегайло Э. Ф. Указ. соч. С. 88; Российское уголовное право: Курс лекций. Т. 1. Преступление / Под ред. проф. А. И. Коробеева. Владивосток, 1999. С. 54. Автор главы — Коробеев А. П.), другие — принципиально настаивают на том, что для отражения подобного содержания должен использоваться термин «политика в сфере противодействия преступности» (см., например: Основания уголовно-правового запрета. Криминализация и декриминализация. М., 1982. С. 16. Автор главы — В. Н. Кудрявцев), третьи оперируют исключительно понятием уголовной политики (см., например: Дагель П. С. Указ. соч. С. 30–31; Бородин С. В. Теоретические проблемы советской уголовной политики // XXV съезд КПСС и дальнейшее укрепление социалистической законности. М., 1977. С. 27).

213

Некоторые авторы к их числу относят административно-правовую (Побегайло Э. Ф.), судебную (Н. И. Загородников, С. В. Бородин, В. Н. Кудрявцев), уголовно-розыскную (А. И. Александров) политику. Разнятся и понятия, посредством которых определяется их соотношение с уголовной политикой: элементы, подсистемы, вектора, отрасли, составные части и др. (по нашему мнению, в указанных целях может быть использовано любое из перечисленных понятий; все зависит от плоскости, в которой решаются соответствующие вопросы).

214

См., например: Панченко П. Н. Советская уголовная политика. Общетеоретическая концепция борьбы с преступностью: ее становление и предмет. С. 84–88. В другой своей работе он называет политику борьбы с преступностью «силовой антикриминальной политикой» (см.: Панченко П. Н. Управление применением уголовного законодательства как стратегия и тактика уголовной политики // Проблемы юридической техники в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве. Ярославль, 1996. С. 106. Цит. по: Лопашенко Н. А. Основы уголовно-правового воздействия… С. 267).

215

Лопашенко Н. А. Основы уголовно-правового воздействия… С. 266–267.

216

Применительно к ним употребление термина «уголовный» еще можно оправдать.

217

В связи с ограниченностью объема работы мы не останавливаемся на аргументации такого подхода.

218

Комиссаров В. С. Уголовная политика: перспективы и направления развития // Вестник Московского университета. Сер. 11. Право. 1992. № 3.

219

См.: Миньковский Г. М. О понятии уголовной политики и некоторых проблемах ее информационного обеспечения // Проблемы социологии уголовного права: Сб. науч. трудов. М., 1982. С. 68.

220

См., например: Номоконов В. А. Некоторые проблемы правовой политики // Правовая политика субъектов Российской Федерации: Материалы круглого стола. 26 сентября 2001 г. Владивосток, ДвГУ, 2002. С. 29; Лопашенко Н. А. Основы уголовно-правового воздействия… С. 267.

221

Что же касается перевода данного термина на английский или какой-либо другой язык, то, полагаем, не следует придавать этому обстоятельству смысл дела государственной важности. Вряд ли англоговорящие коллеги заботятся о русскоязычном переводе их специальных терминов, которые иногда при дословном (читай — неграмотном!) переводе также выглядят далеко не научно. Кроме того, судя по названию работ некоторых европейских ученых, и в зарубежной науке термин «уголовная политика» является достаточно традиционным (см., например: Wermes W. Kriminalpolitikund Kriminologie, 1966).

222

Для сравнения: в английском, например, языке имеется, как минимум, 4 термина, обозначающих разные стороны политики (politics, polity, policy, public policy). См. об этом подробнее: Дистанционный курс «Категории политической науки» // Вестник Российской ассоциации международных исследований. http://www.rami.ru/projects/polit/0003a.htm

223

Философский энциклопедический словарь… С. 507.

224

Политическая энциклопедия: В 2 т. Т. 2 / Нац. обществ. — науч. фонд; Рук. проекта Г. Ю. Семигин. М., 1999. С. 156.

225

Большой толковый социологический словарь (Collings). Т. 2 (П-Я) / Пер. с англ. М., 1999. С. 39.

226

Лопатин В. В., Лопатина Л. Е. Русский толковый словарь. 5-е изд., стереотип. М., 1998. С. 475.

227

Политическая энциклопедия… С. 156.

228

Лопатин В. В., Лопатина Л. Е. Указ. соч. С. 475.

229

Философский энциклопедический словарь… С. 507.

230

Александров А. И. Указ. соч. С. 57.

231

Подобным образом уголовную политику определяют многие авторы. См., например: Побегайло Э. Ф. Указ. соч. С. 88; Дагель П. С. Указ. соч. С. 30; Жунусов Б. Ж. Проблемы уголовной политики (уголовно-правовая и уголовно-исполнительная): Автореф. дис… д-ра юрид. наук. Алматы, 1994. С. 9; Миренский Б. А. Теоретические основы разработки уголовного законодательства (на материалах независимых государств Средней Азии и Казахстана): Автореф. дис…д-ра юрид. наук. М., 1993. С. 11.

232

Тем не менее безучастность населения не является абсолютной: выявленное при проведении криминолого-социологических исследований общественное мнение способствует принятию социально обусловленных и научно-обоснованных решений и оказывает таким образом опосредованное влияние на уголовную политику, «служит разработке и осуществлению уголовной политики» (Wermes W. Kriminalpolitik und Kriminologie. 1966. S. 122. Пит. по: Гальперин И. М., Курляндский В. И. Указ. соч. С. 28).

233

Подробнее о них мы расскажем при рассмотрении форм реализации уголовной политики.

234

С учетом изложенного не совсем удачными представляются те определения уголовной политики, которые лишают ее пространственно-временных координат. Например, уголовная политика как «система специальных (уголовно-правовых) мер» (см.: Блувштейн Ю. Д. О предмете социологии уголовного права // Проблемы социологии уголовного права: Сб. науч. трудов. М., 1982. С. 17).

235

В данной формулировке не нашел своего отражения второй компонент уголовно-политического воздействия на преступность — тактика. На наш взгляд, при всей своей несомненной важности тактические моменты в большей степени присущи конкретным правореализационным формам уголовной политики, поэтому на уровне общего определения уголовной политики их можно обойти вниманием.

236

См., например: Миньковский Г. М. О понятии уголовной политики и некоторых проблемах ее информационного обеспечения // Проблемы социологии уголовного права: Сб. науч. трудов. М., 1982. С. 67; Молодцов А. С, Благов Е. В. Понятие и основные направления уголовной политики и участие общественности в борьбе с преступностью: Текст лекций. Ярославль, 1987. С. 3) (автор лекции — А. С. Молодцов. Данную позицию разделяет и С. С. Босхолов (см.: Босхолов С. С. Указ. соч. С. 31).

237

См., например: Указ Президента РФ от 10 января 2000 г. № 24 «О Концепции национальной безопасности Российской Федерации» // СЗ РФ. 2000. № 2. Ст. 170; Концепция внешней политики Российской Федерации // Российская газета. 2000. 11 июля; Доктрина информационной безопасности Российской Федерации от 9 сентября 2000 г. № ПР-1895 // Российская газета. 2000. 28 сент; Федеральный закон от 24 мая 1999 г. № 99-ФЗ «О государственной политике Российской Федерации в отношении соотечественников за рубежом» с изм. и доп. от 31 мая 2002 г. // СЗ РФ. 1999. № 22. Ст. 2670; 2002. № 22. Ст. 2031.

238

См., например: Лопашенко Н. А. Основы уголовно-правового воздействия… С. 275; Босхолов С. С. Указ. соч. С. 37–38; Львович Е. В. Должностное злоупотребление: проблемы криминализации, квалификации и отграничения от правонарушений, не являющихся преступными: Дис… канд. юрид. наук. Саратов, 2004. С.

239

Трофимов В. В. Научные основы правовой политики // Правовая политика: от концепции к реальности / Под ред. Н. И. Матузова и А. В. Малько. М., 2004. С. 32.

240

См., соответственно: Лопашенко Н. А. Современная законопроектная работа в области реформации уголовного законодательства: состояние и тенденции // Материалы межвузовской научно-практической конференции «Актуальные проблемы юридической ответственности» / Отв. ред. д-р юрид. наук, проф. Р. Л. Хачатуров. Тольятти, 2003. С. 144; Побегайло Э. Ф. Указ. соч. С. 88.

241

Вполне возможно выделение и иных характерных черт уголовной политики. Однако все они будут иметь, на наш взгляд, дополнительное, уточняющее основные признаки значение.

242

Необходимо отметить, что мы вовсе не настаиваем на принципиальности и «научной красоте» данного определения. Оно есть результат характеристики уголовной политики как сложного социально-правового феномена.

243

См., например: Герцензон А. А. Указ. соч. С. 193–203; Гальперин И. М., Курляндский В. И. Указ. соч. С. 28; Дагель П. С. Указ. соч. С. 37–38.

244

См., например: Панченко П. Н. Советская уголовная политика. Общетеоретическая концепция борьбы с преступностью: ее становление и предмет. С. 82.

245

См.: Жалинский А. Э. Уголовное право между символическим и рациональным // Государство и право. 2004. № 3. С. 51.

246

Там же.

247

Следует поддержать Н. А. Лопашенко в ее критике тех авторов, которые основной задачей уголовной политики называют охрану интересов личности, общества, государства (см., например: Панченко П. Н. Управление применением уголовного законодательства как стратегия и тактика уголовной политики… С. 109; Бабаев М. М. Указ. соч. С. 10). См.: Лопашенко Н. А. Основы уголовно-правового воздействия… С. 269.

248

См.: Лопашенко Н. А. Основы уголовно-правового воздействия… С. 275.

249

См.: Матузов Н. И., Малько А. В., Шундиков К. В. Правовая политика современной России: предлагаем для обсуждения проект концепции // Правовая политика: от концепции к реальности / Под ред. Н. И. Матузова и А. В. Малько. М., 2004. С. 276–279.

250

См.: Миньковский Г. М. Правовая политика в сфере борьбы с преступностью и проблемы законодательного регулирования этой борьбы // Проблемы формирования уголовной политики РФ и ее реализации органами внутренних дел. М., 1995. С. 32. Цит. по: Босхолов С. С. Указ. соч. С. 31.

251

См.: Загородников Н. И. Указ. соч. С. 18–19. Следует отметить, что далее автор выделяет три стороны уголовной политики, две из которых практически совпадают с уровнями уголовной политики, а третью образует научное осмысление выработанной линии в борьбе с преступностью.

252

Уголовная политика и ее реализация органами внутренних дел / Под ред. проф. Л. И. Беляевой. М., 2003. С. 8–9. Цит. по: Лопашенко Н. А. Основы уголовно-правового воздействия… С. 272–273. Н. А. Лопашенко выражает свое согласие с цитируемым автором.

253

Указ Президента РФ от 1 сентября 2000 г. № 1602 «О Государственном совете Российской Федерации» // СЗ РФ. 2000. № 36. Ст. 3633. Нельзя согласиться с высказываемым в литературе мнением о том, что уголовная политика должна определяться законодательной властью (см., например: Кленова Т. В. О проблеме криминализации в современном законотворческом процессе // Материалы межвузовской научно-практической конференции «Актуальные проблемы юридической ответственности» / Отв. ред. д-р юрид. наук, проф. Р. Л. Хачатуров. Тольятти, 2003. С. 127). На наш взгляд, не законодатель должен формировать политику, а политика должна управлять, «быть руководительницей уголовного законодателя» (Лист).

254

Такого мнения, например, придерживаются Н. А. Лопашенко, Б. А. Миренский, Т. А. Лесниевски-Костарева и др.

255

Основания уголовно-правового запрета. Криминализация и декриминализация. М., 1982. С. 13–14. Автор главы — В. Н. Кудрявцев. Необходимо отметить, что ученый называет указанные процессы направлениями (а не формами) реализации политики.

256

См.: Дагель П. С. Указ. соч. С. 32–33.

257

Мы не разделяем, таким образом, позицию С. С. Босхолова о том, что существует целая «система законов и иных нормативных правовых актов, в которых выражается и закрепляется уголовная политика» (См.: Босхолов С. С. Указ. соч. С. 93–95).

258

См.: Лопашенко Н. А. Основы уголовно-правового воздействия… С. 271. По нашему мнению, правильнее говорить о дифференциации уголовной ответственности и индивидуализации уголовного наказания.

259

См.: Российская правовая политика: Курс лекций / Под ред. д-ра юрид. наук, проф. Н. И. Матузова и д-ра юрид. наук, проф. А. В. Малько. М., 2003. С. 377–378.

260

Основания уголовно-правового запрета… (автор главы — В. Н. Кудрявцев). С. 27.

261

Иной позиции по соответствующему вопросу придерживается В. Н. Кудрявцев (см.: Основания уголовно-правового запрета… С. 30).

262

См. по этому поводу: Дагель П. С. Указ. соч. С. 35.

263

См. по этому поводу: Лопашенко Н. А. Основы уголовно-правового воздействия… С. 270; Российское уголовное право: Курс лекций. Т. 1. Преступление / Под ред. проф. А. И. Коробеева. Владивосток, 1999. С. 60 (автор главы — А. И. Коробеев). — По мнению ученого, в рассматриваемом случае необходимо вести речь не о содержании, а о содержательной стороне уголовной политики.

264

Все это в очередной раз подтверждает, что уголовная политика решает задачи борьбы с преступностью как внутри, так и за пределами государства.