Божественное Орудие. Том 1

О Хартия (2024)

В осиротевший мир вернулись боги. Они спасли человечество от нашествия демонов и спустя триста лет они ищут настоящую причину своего появления. Владение такой тайной подразумевает под собой огромную опасность для самих божеств. Исследуя древние храмы и почившие цивилизации, что казались когда-то мифическими, божества узнают много нового, но не могут найти ответа на главный вопрос: зачем убивать их Божественных Орудий?

Глава 2. Тоска под сенью клена.

Родион вышел из дома покровительницы, облокотился на дверь и глубоко вздохнул. В какой-то степени ему было страшно: начавшееся тысячи лет назад, скоро должно свершиться. Он был близок к исполнению плана Прародительницы и понимал, что теперь нужно пристальнее следить за всеми, кто в нем участвует.

Резким движением поправив кучерявые волосы на голове, он обернулся. Никакие способности не нужны были для того, чтобы почувствовать на себе наглый изучающий взгляд рыжей лошади, спокойно бродившей по двору.

Родион ехидно улыбнулся кобыле, та фыркнула и отвернулась — слишком дерзка, как всегда. Ничего. С ней он разберется потом. Пока что ему приходится играть в спектакль под названием «я сын старосты деревни Куйун» и делать вид, что он не понимает кем на самом деле является лошадь.

Он отпрянул от двери и направился на выход с территории «покровительницы». Если оставаться здесь, у неё могут возникнуть вопросы. Хоть она и лишена памяти, кто знает, какие именно инстинкты остались? Пока что он не намеревался играть с огнем.

Вчера он даже слегка струсил перед тем, как лишить её памяти. Последние тридцать лет она была так слаба… А вчера и вовсе упала на самое дно. Она сходила с ума, как и все, так или иначе причастные к плану. Ему приходилось изводить других, и когда-то давно он бы ненавидел себя за это, но не сейчас, когда цель была так близка.

Всё должно идти своим чередом, а ненужные эмоции у него получится откинуть. Он обязательно справится с ними, и одержит победу.

Осталось три жертвы, и к одной из них Марта должна привести. К тому же «Родион» рядом с ней испытывал странные чувства, которые для такого существа как он были ненормальны.

Не глупая любовь или привязанность, которые мешали всем людям, коих он на своем веку повидал не мало. Ему было страшно.

Странное предчувствие охватывало его рядом с ней. Не хотелось, чтобы Марта знала, кто он такой на самом деле. А с другой стороны… очень хотелось, чтобы именно она знала всё о нем и о мире, в котором живёт.

Тогда она сломается ещё больше. Это её уничтожит.

Представление того, что она испытает при этом и как отреагирует, будоражило кровь. Он ещё не знал, как ему поступить. Пусть все зависит от неё, от того в чью ловушку она направляется и от жертвы, которую она способна принести. Она была одной из двух важных фигур в плане Прародительницы, и поэтому ему нельзя было надеяться на случай, но странный азарт разливался по крови вместе с прекрасным и ужасным ощущением хождения по лезвию ножа.

Может, если у Лина все пойдет наперекосяк, будет даже интереснее? Что тогда он будет делать? Какие эмоции испытает?

Было бы приятно поиграть с ней подольше. Сломить её душу. Уничтожить все, что ей дорого. Вот только время поджимало. Жаль, она не смогла исполнить своё предназначение тридцать лет назад. Что бы она тогда сделала? Возможно, упала бы ещё ниже.

Он одёрнул себя и ужаснулся. Такие мысли были не в его духе, но из-за постоянной боли, из-за новых и таких раздражающих эмоций, он менялся. Это происходило медленно и по нарастающей, но с каждым разом безумие и злость накатывали всё сильней, превращая в того, кем он когда-то боялся быть.

Теперь ему оставалось выбирать между липким страхом и мерзкой озлобленностью на весь мир, но это хотя бы удерживало наплаву. Не позволяло потерять контроль над увеченным телом, сдерживало тяжелую сущность, живущую внутри него.

Тихий, нагнетающий страх сидел глубоко в голове и тонким голоском нашёптывал, как Марта бессильна. Пожирающее чувство неизвестности сковало на долгое время, не позволяя пошевелить даже пальцем ноги. Ни одной полностью сформировавшейся мысли не посетило Марту за время бессмысленного сидения за деревянным столом в своих собственных утешающих объятиях.

Сквозь затуманенные волнениями раздумья прорвалось лишь одно отчётливое решение — пойти к старосте, куда её направили. Что ещё остаётся делать? Не запираться же в этом доме и сидеть в нем до старости? Может, получится взять у старосты телефон и позвонить домой…

Марта сама себя приободрила и загнав поглубже тяготящее чувство безысходности, вышла из дома.

За дверью стоял солнечный день, ветер гладил верхушки деревьев и приносил аромат луговых трав. Марта увидела большой двор с беседкой, каменным костровищем и строением неподалеку. Во дворе раскинулся сад разнообразных деревьев: здесь были высокие сосны, березы, яблони с маленькими созревшими ранетками и черёмуха с чёрными ягодками, посмотрев на которые, Марта прикинула, что сейчас август-сентябрь.

Должно быть по весне, когда все эти деревья цветут, стоит незабываемый аромат, а трава под ними покрывается белым хрупким ковром из белых лепестков. Такие пейзажи всегда умиротворяли Марту и давали ей ощущение спокойствия. Так что, ничего удивительного в выборе деревьев она не увидела. Вот только напоминания о том, что этот дом принадлежит ей, продолжали пугать и ставили под вопрос реальность происходящего и сохранность её рассудка.

Вокруг беседки, поедая траву, крутилась рыжая лошадь с огромным чёрным пятном на боку. Марта направилась в её сторону.

— Привет! Неужели ты моя? — Марта подняла руку и кобыла, фыркнув, толкнулась в неё. Ей показалось, что лошадь закатила глаза. — Наверное и правда моя.

Она всегда мечтала о собственной лошади, и её друзья, зная, что она этого хотела, однажды подарили ей абонемент на обучение верховой езде. Она даже ездила несколько раз в походы на лошадях. Поэтому и не удивлялась, что у её версии из будущего по двору спокойно разгуливает кобыла.

— Получается та постройка — твой дом? Но где же твоя экипировка? Не думаю, что я езжу на тебе без всего. — Поглаживая лошадь, Марта продолжила устраивать ей допрос, за неимением другого собеседника. Говорить с непонимающим твои слова животным оказалось приятно, и на душе становилось немного полегче. — Ты случайно не знаешь путь до деревни? Давай я найду седло, а ты отвезёшь меня к старосте?

Лошадь, будто бы поняв монолог своей странной хозяйки, лениво, хватая ртом по дороге длинные травинки, направилась в сторону постройки, которая при близком рассмотрении оказалась небольшой одноместной конюшней.

— Честно тебе сказать, я не помню, как тебя зовут. Давай, я буду называть тебя Пятнышко, пока не вспомню?

Лошадь громко фыркнула и пошла быстрее.

— Ну извини, я не очень-то умею выдумывать имена. Зато запоминается. Пятно у тебя как раз очень заметное…

За пределами её дворика находился тот самый сосновый лес, прореженный берёзами, который она видела из окон спальни. Марта взглянула ввысь и увидела, как над верхушками сосен пролетел большой сокол с серыми крыльями. По какой-то причине её дыхание на миг сбилось от вида быстро исчезнувшей с поля зрения птицы, но она сразу же выкинула это из головы.

Прямо у входа в конюшню на балке под тентом висело кожаное седло со стременами. Марта накинула их на лошадь, которой, казалось, до этого не было никакого дела и, поставив ногу на стремена, с лёгкостью на неё запрыгнула.

Она схватилась за поводья и направила лошадь по тропинке. На выходе со двора тропинка разделилась ещё на две. В ступоре, Марта остановила лошадь и, наклонившись, спросила у неё:

— И куда нам теперь, ты знаешь, Пятнышко? — она помолчала некоторое время, будто ожидая ответа и цокнув, недовольно покрутила головой: — ну естественно ты мне не скажешь, да?

Марта тяжело вздохнула и решила пойти по правой тропинке. Через некоторое время она поняла, что они поднимаются, а потом и вовсе увидела, что дом её находится в ущелье высоких, покрытых разнотравьем гор. Тропинка вела по серпантину вдоль одной горы ввысь. И хоть Марта начала осознавать, что деревня вряд ли находится на вершине горы, она не смогла совладать с желанием забраться на нее и осмотреть местность.

Медленно перебирая длинными ногами, лошадь поднималась по серпантину, запинаясь о катящиеся камушки, перешагивая большие корни деревьев и обходя крупные папоротники. Наконец, они забрались на вершину, и душа Марты ушла в пятки.

Она знала это место.

Перед её взором открылся невообразимой красоты пейзаж: темно-зеленые, словно мхом, покрытые деревьями горы, заслоняя друг друга теснились к широкой, бирюзового цвета, горной реке.

Однажды увидев, эту реку никогда не спутаешь с другой. Река, что необузданным и яростным порывом бурлила по весне, река, что спокойной гладью усиливала цвет небосвода к осени. Однотонная, бирюзовая, захватывающая дух всем своим видом.

Катунь.

Марта поражённо вглядывалась в когда-то самое любимое место на всей планете. Ей казалось, что все звуки окружающего мира померкли, и слышно было только пульсацию бешено бьющегося сердца.

Она уже хотела задаться вопросом, как же такое могло случиться, но вовремя осознала, что Алтай всегда был единственным местом, в которое ей хотелось возвращаться. Хоть она и не родилась в нем, именно здесь она чувствовала себя как дома.

Понимание это пришло вместе с тянущей, необъяснимой тоской.

Отделавшись от первоначального удивления, Марта спустилась с лошади, села в траву и оперлась на растущее у обрыва широкое дерево, под которым в высокой траве лежали кедровые шишки.

Так захотелось курить. Казалось, сигарета сейчас будет тем единственным, что способно угомонить льющееся по телу безумие от происходящего. Но где же в этой глуши ее достать?

Внезапно, после этой мысли, в ее правой ладони возникла самокрутка.

«О, значит, так это работает? Нужно придумать, что бы ещё такого попросить…»

Если есть сигареты, значит где-то должна быть и зажигалка, правильно? Она зажмурилась и попыталась мысленно представить, что в её руке возникает зажигалка, ну или спички на худой конец. Разумеется, когда она открыла глаза, в руке ничего нового не появилось.

— И что теперь делать? Курить-то хочется.

Лошадь, словно поняв услышанное, подошла к дереву, у которого сидела Марта и начала раздвигать головой высокую траву. Марта посмотрела и увидела, что там лежит странный холщовый мешочек. Удивиться пониманию речи со стороны животного она не успела, поскольку все её мысли занял мешок. Она взяла его и, развязав шнурок, осмотрела содержимое.

В нем лежал плоский квадрат из белого металла, идеально помещающийся в ладонь. Она осмотрела его со всех сторон, но ничего не случилось. В нем не было ни отверстий, ни пазов. Что это такое и как им пользоваться — определить с ходу не получалось.

Терпение начинало подходить к концу. От желания курить, когда манящая сигарета уже лежит в руке, нервы, и так израненные происходящим, натянулись до предела.

Она тихо прорычала от охватившей её обиды, и в этот же момент из маленького квадратика появилась искра, вслед за которой последовал крохотный огонёк.

Марта поднесла его к самокрутке во рту и затянулась. Удивляться происходящему ей было некогда: пусть напряжение испарилось вместе с первой затяжкой, на смену ему пришла всепоглощающая тоска, которую она отталкивала глубоко подальше в своем сознании с момента пробуждения.

На вершине горы она позволила себе остро ощутить бесконечное одиночество.

Ищет ли её кто-то?

Вряд ли её вообще потеряли. С родным братом она давно не общается, а отца не желает знать. В этом мире она одна и никому не нужна. Среди калейдоскопа сменяющихся один за другим людей в её жизни, подруг и парней, у неё был всего один постоянный человек — друг детства.

Но и их общение нельзя было назвать близким: они обсуждали всё, что происходило в их жизнях, очень много смеялись и шутили, но она никогда не могла рассказать ему, что у неё творится на сердце. Не потому, что ей не хотелось, а потому что она не желала вешать на него свои проблемы, в которых он обязательно начал бы ей помогать, пропуская важные события своей жизни.

Под напускной маской веселья в Марте всегда таился целый ворох внутренних бесов и беспокойств, о которых она не делилась ни с кем, даже с самым близким другом. Пусть он знал её самую сокровенную тайну, он не знал, какая она бывает в одиночестве. Не знал он и то, как на самом деле ей дорог.

Будет ли он её искать?

Наверняка нет. Как бы ей не хотелось, чтобы он за неё волновался, это было невозможно. Она в очередной раз пропала куда-то из его жизни, ничего нового. Тем более, у него появилась своя семья, и их дружба естественным образом пошла на убыль.

Марта затянулась, и с сигаретным дымом в ее легкие проникли острые иголки тревоги и боли. Её сковал невероятной силы страх, она начала задыхаться от осознания, что осталась совершенно одна, далеко от дома и знакомых людей.

У неё никого нет.

Нет даже памяти.

И почему так больно в груди?

Ощущение, будто все выскальзывает из рук, невозможность контроля ситуации, беспокойство за свою жизнь, вылившееся через край, ужас, захватывающий легкие так, что невозможно вздохнуть — всё смешалось в слезах, беззвучно капающих с подбородка. Сердце оплакивало потери, о которых не было известно рассудку.

Её лицо исказилось от сдерживаемого плача, а руки тряслись.

Очнувшись через некоторое время от рыданий, Марта увидела справа от себя маленькие белые цветы и протянула к ним руку. Пригладив их тоненькие лепестки, она начала глубоко дышать и приходить в себя, вспоминая о том, что у неё есть маленькая цель — добраться до старосты деревни.

По крайней мере, кто-то ждёт её помощи, а это значит, что сейчас не время унывать.

Марта тыльной стороной ладони растерла слезы по лицу, поднялась с земли, и, оттряхнув себя от прилипшей травы, ловким движением запрыгнула на лошадь.

— Пойдем в деревню искать старосту.

В ее сердце продолжал играть холодный огонек одиночества, но она решила не обращать на него внимания, и двинулась в путь.