Прогнившие корни. Книга 1

О. Дэкаэн

Лана поклялась не возвращаться в родной город, но смерть бабушки заставила нарушить клятву. Каково же было её удивление, когда она обнаружила дневник умершей, а в нём ответ на мучивший вопрос: почему мать бросила её сразу после рождения? Казалось бы, ответы найдены и можно жить дальше, но пожелтевшие страницы хранят куда более страшные тайны. Например, куда более полувека назад исчезла беременная подруга хозяйки дневника и, как с этим связано исчезновение семилетнего брата Ланы?

Глава 5

11 ноября 2016 год

Восемь дней до расплаты.

Этот телефонный звонок застал его за любимым делом. Сидя в своём стареньком, кожаном кресле с потёртыми подлокотниками и продавленным сиденьем, Питер Новак читал. И ничто не должно его отвлекать — это обязательное условие. Ведь чтение, то единственное, что ещё оставалось в его жизни, после смерти жены.

Что надо было этой молодой девушке, он до конца так и не понял и долго решал:

«А стоит ли вообще встречаться с ней, и ворошить прошлое?»

Но она была весьма настойчива.

— Может быть, вам моя фамилия ни о чём не говорит, но мне просто необходимо, чтобы вы встретились со мной и выслушали… — глухо звучал её голос в телефонной трубке.

— Я помню фамилию Берсон в связи с одним делом, но это было очень давно.

— Именно поэтому я вам и звоню, — настаивала она. — Я младшая сестра, пропавшего в восемьдесят девятом году мальчика, Николаса Берсона.

Он вздрогнул, когда девушка произнесла последние слова. Это имя он не забудет, наверное, никогда. После этого дела его карьера начала клониться к закату.

— И что же вам нужно от меня через столько лет? Я на пенсии уже давно…

— Расскажите мне, что тогда произошло. Это единственное, о чём я прошу.

Питер Новак долго молчал, думал, зачем ему всё это? Ворошить прошлое не стоит. Но всё же решил встретиться. Наверное, профессиональное любопытство сыграло решающую роль и ему просто стало интересно узнать, что же такого могло произойти, что после почти тридцатилетнего затишья опять всплыло это имя?

— Записывайте адрес… — сдался он и продиктовал ей название улицы и дома, в котором жил вот уже почти семьдесят лет.

Девушка пообещала приехать следующим утром и тут же положила трубку, словно опасаясь, что он может передумать.

Он отложил книгу, да так и сидел, задумчиво глядя на противоположную стену, на которой в красивой, под бронзу рамке висел его наградной лист: «За служение стране». Наградили, как только он вышел на пенсию. Его приёмная дочь повесила эту рамку, хотя знала, как он любит этой показухи. Она гордилась своим отцом, который почти сорок лет стоял на страже порядка, а у него не хватало смелости убрать с глаз долой это напоминание о его ошибках и неудачах.

То дело, которое он так и не смог раскрыть, он помнил наизусть. Описание мальчика, личные данные, показания родственников, находящихся в непосредственной близости к семье знакомых и допросы немногочисленных свидетелей, которые могли что-то видеть. Помнил и убитую горем, пожилую женщину, которая умоляла найти своего внука. Он видел, как она страдает от неизвестности, как мучается. И несмотря на то, что дал ей обещание сделать всё от него зависящее, он не нашёл мальчика. Он из кожи вон лез, но, в конечном счёте, это ничего не изменило. Он подвёл их всех! Поклялся что, если понадобится, потратит всю жизнь на поиски её внука, но клятвы не сдержал.

Это нераскрытое дело стало его проклятьем. Карьера следователя и жизнь разделились на до и после тех злополучных лет. Он растерял себя, стал замкнутым. Понял, что его единственным желанием было побыть одному, подумать, в сотый раз пробежаться глазами по этому делу — вдруг появится зацепка, ниточка, которую он упустил, проглядел. Но так ничего не нашёл.

Без азарта стал относиться к работе, все его мысли были заняты другим. Когда он ел, спал, работал, перед глазами стояли только имена, фамилии, допросы, улики. Очень давно одна знакомая психолог, с которой они проработали бок о бок много лет, сказала ему, что у него синдром «незаконченного дела», и что именно это повлияло на его поведение личности, вызывая в нем деформацию. Это всё что он смог понять из тех заумных словечек, которые услышал от неё. Незаконченное дело.

Может ему вообще не следовало идти служить в полицию? Может, нужно было стать, например: адвокатом или кем-то ещё? Никогда он не сомневался в своём предназначении, был уверен в своих силах. Но это было до…

Он выдвинул ящик стола, чтобы положить так и не дочитанную книгу, когда взгляд его наткнулся на старую газету, которую он так и не выбросил по прошествии года. Лишь зияющая дыра на месте статьи, которую он вырезал и послал по почте семье одного одарённого мальчика, напоминала о том, что он вновь упустил момент, дал очередному злодею уйти. Хоть кара того всё же настигла спустя много лет.

Он так и провёл ночь в своём кресле, перебирая в памяти всё то, что помнил из тех далёких лет, прерываясь лишь на краткий сон.

Посетительница, как и обещала, пришла довольно рано. Словно ей не терпелось быть разочарованной, услышав от него единственное слово на все её вопросы. Не знаю! А вопросы будут, в этом он не сомневался. Где её брат? Что с ним случилось? Почему его так и не нашли?

Он медленно поднялся из-за стола, тяжело опираясь на трость, без которой не мог обходиться вот уже тридцать пять лет и пошёл открывать дверь. Девушка, с его ростом метр девяносто, едва доставала ему до плеча. Слишком худая на его взгляд, с длинными, тёмно-русыми волосами, собранными в высокий хвост. Было видно, как она ёжиться от холода в своём тонком пальтишке. Нижнюю часть лица она прятала под ярко красным шарфом. Взгляд же был колючим и каким-то настороженным. Такой взгляд он неоднократно видел за годы службы. Так смотрят те, кто не ждёт от жизни и окружающих ничего хорошего.

— Здравствуйте, — голос тот же, что и по телефону.

Новак лишь кивнул в ответ, ещё не придя к какому-то решению, относительно гостьи. Движением руки дал понять, что она может зайти, даже не предложив ей снять пальто.

«Ей чуть меньше тридцати» — прикинул он, и от его внимательного взгляда не укрылось, как она проскользнула в дверной проём, максимально увеличив дистанцию между ними.

Он помнил, когда велось то расследование, сестра у Николаса Берсона действительно была, но слишком маленькая, ещё младенец. Было что-то неуловимо схожее между его гостьей и пропавшим мальчиком на фотографии.

Сначала хозяин дома не мог разобрать, что так поразило его в лице девушки, но вскоре понял. Её глаза! Они были разных цветов. Из-за этого она казалась какой-то иной. Неправильной. С дефектом. И это выбивало из колеи. Он начал чувствовать себя не в своей тарелке оттого, что приходилось смотреть в эти глаза.

— Что вам конкретно нужно от меня? — сразу перешёл к делу Новак.

— Хочу знать, что случилось с моим братом той осенью.

— Покажите документы.

Он видел, как она удивилась его просьбе. Проработав в полиции столько время, у него началась своего рода профессиональная паранойя. Имея дело с грабителями, убийцами и насильниками, которые изворачиваются и постоянно лгут, пытаясь избежать наказания, начинаешь искать подвох и среди обычных людей. А он знал, какой изощрённой может быль ложь.

Хотя он и был почти уверен, что перед ним сестра Николаса Берсона, оставалась вероятность того, что это обычная журналистка, воспользовавшаяся сходством с пропавшим мальчиком и стремящаяся, во что бы то ни стало, раскопать сенсацию. Может им была допущена какая-то грубейшая ошибка в том деле, и сейчас его бывшие коллеги хотят повесить всех собак на него? Затеяли очередное расследование, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами или вроде того. Хотя, что с него взять на пенсии?

Он начал терять терпение. Девушка долго рылась в своей огромной, чёрной сумке, но всё же протянула ему то, что он требовал, держа документ лишь кончиками пальцев.

— Я не предполагала, что здесь такой жёсткий контроль, — иронично сказала она, и едва он взял у неё ламинированный кусок картона, сжав пальцы в кулак, спрятала руку за спину. — А если бы я сменила фамилию?

Он пропустил иронию мимо ушей, и ещё даже не взглянув в документы девушки, отчеканил:

— Имя — Лана, дата рождения пятое марта, восемьдесят девятый год.

Её необычные глаза округлились и Новак усмехнулся. Память его никогда не подводила. Из вредности он долго и излишне придирчиво изучал её водительское удостоверение, после чего положил его на край стола, наблюдая за гостьей.

Её рука с бледной кожей, почти до кончиков пальцев скрытая под рукавом серого свитера, лишь на секунду появилась в его поле зрения, после чего, словно воришка исчезла в кармане пальто.

«Очень увлекательно» — размышлял Новак, направляясь в свой кабинет.

Гостья следовала за ним по пятам.

— Так что же вам от меня нужно, Берсон?

— Расскажите мне, что знаете, — отозвалась она за его спиной.

— Столько лет прошло… Почему именно сейчас? — спросил он, неуклюже усаживаясь за стол спиной к окну. Его трость заняла положенное место у стола.

Гостье же он предоставил самой сделать выбор: удобное, мягкое кресло напротив или жёсткий табурет чуть в стороне, которым уже лет двадцать никто не пользовался. Она выбрала второе, лишь подтверждая его предположение.

— О том, что тогда произошло, я узнала только вчера. Я была слишком маленькой и мои родные посчитали, что мне вообще не нужно знать об этом.

— А сейчас вам это зачем?

— Хочу разобраться.

Старик усмехнулся. Эта пигалица хотела разобраться! Вся полиция билась тогда над этим делом, а она хотела! Возомнила себя сыщиком.

— Что конкретно вы хотите знать?

— Всё.

Он многое мог ей поведать. Как часами сидел в своём кабинете, снова и снова перечитывая всё то, что удалось выяснить. Помнил то чувство когда, кажется, вот она ниточка, стоит только протянуть руку, подцепить пальцами и дёрнуть, и весь клубок тут же начнёт разматываться, приоткрывая завесу прошлого. Но это была лишь иллюзия. Он что-то упускал. И чем больше он вникал в то дело, тем безнадёжнее оно ему казалось.

— На наш участок поступило заявление о пропаже мальчика, — начал Новак. — Заявление было от его бабушки. Она не стала ждать положенных трёх суток и пришла в полицию вечером, перед самым закрытием. Её сразу же направили ко мне. Берсон Агата.

Девушка еле заметно кивнула, подтверждая его слова.

— Она рассказала, — продолжил он, — что её семилетний внук вышел погулять возле дома, после чего она его больше не видела. Это произошло между шестью и семью вечера. Наутро полицейские и кинологи с собаками прочёсывали близлежащую округу. Обыскали весь лес вдоль и поперёк, озеро, но так и не нашли ничего. К тому же ещё с обеда зарядил сильный дождь, это смыло все следы, если какие и имелись. Мы опрашивали всех, кто хоть как-то мог быть связан с вашей семьёй, но безрезультатно. Проверяли больницы, морг. Были разосланы ориентировки в соседние районы. Ничего.

— Неужели ни одной зацепки? — спросила она, чуть склонив голову вбок.

— Я же говорю — ничего, что могло бы нам помочь. Полицией была проведена колоссальная работа. Были опрошены все, кто хоть как-то мог прояснить ситуацию. Кто-то что-то видел, но ничего стоящего внимания. Люди приходили, пытаясь помочь, но чаще всего это были ложные сведения, не имевшие к вашему брату никакого отношения.

— А Томас Андерссон?

Новак нахмурился, меньше всего ожидая такого вопроса от неё. А он-то думал, что почти отделался от надоедливой посетительницы, что та сейчас встанет со старого, неудобного стула и навсегда исчезнет, но вела она себя так, словно уходить вообще не собиралась.

«А она оказалась не дурой, раз смогла раскопать и это! — пристальнее взглянул он на девушку. — Откуда она могла знать о том, что произошло за два года до этого, с другим мальчиком?»

Видимо выражение лица выдало его с головой, потому что гостья пояснила:

— Я просматривала местную газету в поисках хоть какой-то информации о брате и там случайно наткнулась на статью, где упоминался похожий случай. Из газет я и узнала, что вы вели расследование по этим двум делам.

— Вы ведь знаете, что его нашли? Андерссона?

— Да, я прочла об аварии.

— Два года вся полиция округа искала его, а он был жив. Всё это время его удерживали силой. При обследовании тела, были обнаружены следы на его запястьях. Его приковывали и довольно продолжительное время. Тело ребёнка после аварии было в ужасном состоянии, сложно было что-то сказать с уверенностью. К тому же он был без одежды, по следам на которой мы могли бы иметь более чёткую картину произошедшего.

— Так, что же с ним случилось?

— Официальная версия такова: Томас Андерссон был похищен мужчиной по имени Адам Ли и его женой и удерживался ими в так и не установленном полицией месте. В тот день они, видимо решили перевезти мальчика. Мы не нашли ни дом, ни подвал, где были хоть какие-то следы, указывающие на то, что там два года жил ребёнок.

— Вообще ничего?

— Абсолютно. Если Ли и удерживали где-то Томаса, то полиции это место до сих пор не известно.

Новак вспомнил тот день, когда его вызвали, отчитаться о проделанной работе. Ему тогда досталось от начальства за то, что повисло уже второе такое же дело и то, что лишь случай помог раскрыть первое преступление. Он стоял в огромном кабинете шефа и, как мальчишка выслушивал выговор, про его профессиональную непригодность и медлительность. Наконец перестав брызгать слюной, тот дал указание обрисовать местной прессе в общих чертах ситуацию, но не выдавать никаких фактов связанных с этими двумя делами. Как ведущему следователю, ему предстояла встреча с журналистами, где он должен был извиваться, как уж на сковороде…

Она вопросительно смотрела на него, приподняв тёмную бровь.

— Что вы сказали?

— Может быть, такое, что Николас был похищен той же супружеской парой?

— Нет, исключено. Вашего брата последний раз видели около шести вечера, а авария произошла около пяти. На час раньше. Ли здесь не при чём. Хотя у них мог быть сообщник.

— Вы кого-нибудь подозревали?

— Нескольких человек, но прямых улик у нас не было.

— Так эти случаи никак не связанны?

— Думаю, нет.

— А когда вы искали Томаса, нашли хоть какие-то следы? Или опять шёл дождь? — в голосе девушки была ирония.

— Нет. Собаки были, но след они потеряли на дороге, недалеко от школы. Предположительно он мог сесть в какой-то автомобиль. Например: автомобиль четы Ли. Местные жители ничего подозрительного в тот день не заметили — никаких незнакомых машин или людей.

Он поднял руку, не давая ей возможность спросить ещё о чём-то.

— И опережая ваш следующий вопрос скажу, что первый случай произошёл в небольшой деревушке в двадцати километрах от того места, где спустя почти два года пропал ваш брат. Достаточное расстояние, чтобы это могло быть простым совпадением, если не считать пол и приблизительный возраст детей. Мы проверили всё, даже марку одежды, в которой они были в тот день, но ничего общего. Мальчики из обычных семей. Томас пропал почти сразу после того, как закончились школьные занятия, где-то между двенадцатью и половиной третьего. Единственное, что было общего — это отсутствие отцов у мальчиков, но многим казалось, что эта версия притянута за уши. Хотя позже и провели проверку. Отец Николаса Берсона, бросил беременную подружку на раннем сроке и исчез. Мы его нашли позже, он отбывал срок в тюрьме за ряд преступлений: разбой, кражи. И как вы понимаете, в момент исчезновения просто физически не мог быть в наших краях. Отец второго мальчика благополучно забыл о существовании сына, был женат и жил в нескольких сотнях километрах с законной супругой и двумя детьми, — он поморщился, вспоминая холёного главу семейства, который не вызвал у него ничего кроме отвращения. — Такой добродетельный папаша, который не хотел, чтобы его прошлые ошибки выплыли наружу. Его не огорчило то, что его родной сын исчез, заботило только счастливое неведение его жены. И он нам дал ясно это понять. Так что…

— А то, что Томаса нашли именно в тот же день, когда пропал мой брат, да к тому же недалеко от нашего дома?

— Это могло быть простым совпадением.

— А что вы сами думаете об этих случаях?

Новак понял, что она почти готова сдаться и оставить его в покое.

— Хотите узнать моё мнение?

Она кивнула.

— Думаю, вашего брата уже давно нет в живых. Если бы он заблудился, то давно нашли бы его тело. Когда пропал ваш брат, жители и полиция прочесали весь лес вдоль и поперёк, и не один раз, а на протяжении нескольких недель.

В памяти всплыло воспоминание: толпы мужчин и женщин одетые в ярко-оранжевые, светоотражающие куртки с фонариками в руках медленно, выстроившись цепочкой и тихо переговариваясь, бредут по лесу, стараясь не пропустить ни клочка земли. Там были десятки, если не сотни человек. Зрелище было то ещё, особенно ночью. Словно сотни светлячков в брачный период.

— Большинство таких преступлений, — продолжил бывший следователь, — раскрывается в первые несколько дней. Статистика. Приблизительно восемьдесят процентов находятся практически сразу. Дети теряются, сбегают из дома, либо их похищает один из родителей, чаще всего это отец, который редко видит ребёнка или есть судебный запрет.

Новак поднялся с кресла, тяжело опираясь на свою «палочку-выручалочку», как любил называть трость его единственный внук.

— Чёртова нога затекает, не могу долго сидеть, — пояснил хозяин дома, видя насторожённость в глазах девушки, и продолжил. — Была ещё одна версия, но она не воспринималась, как ключевая.

— Что за версия? — спросила гостья, напряжённо наблюдая за его передвижениями по комнате.

— Мог быть серийный маньяк, похищающий детей. Да и время, как нельзя лучше соответствовало. Осень в обоих случаях. Часто у людей с психическими расстройствами обострение приходится именно на этот период времени. Но нам было известно всего два случая, и полиция этой версии официально не придерживалась. К тому же паника среди местного населения была ни к чему. — Новак остановился и взглянул на гостью, голос его стал глухим. — Если это был серийный маньяк, то, должны были быть и другие жертвы, но выйти на след нам так и не удалось, даже заподозрить толком было некого. Проверки жителей, которые страдали психическими нарушениями, ничего не дали. Работали наши штатные психологи, но тщетно — слишком мало информации, слишком мало жертв, чтобы можно было опереться на эту версию.

— Может это был кто-то из приезжих? — не оставляла попыток девушка. — Возможно, человек, появляющийся в наших краях довольно редко, наездами? Может в гости к кому-то приезжал?

— Проверяли, ни-че-го, — по слогам ответил Новак.

— Неужели больше никто не пропадал в наших окрестностях?

— Женщины, мужчины, животные, — загибал он пальцы, — но никаких детей, Заявлений о пропажах больше не было. Я тщательно следил за этим долгие годы, уж поверьте. Непосредственно в нашем городе и его окрестностях не было зафиксировано случаев исчезновения маленьких детей.

— А в соседних городах?

— Вы хоть представляете, какая это обширная территория? — вспылил он, теряя терпение. С её упрямством только следователем работать. — Там постоянно кто-то пропадает, но это уже не в нашей компетенции. У нас есть свои правила и копаться на чужой территории вам никто не даст.

— Вы даже не проверяли, — констатировала она, склонив голову вбок, словно изучая его.

А бывший полицейский, в который раз подумал о том, что сидящая перед ним девушка, производила на него двойственное впечатление. Таких глаз просто не могло быть у человека, у зверя да, но не у человека.

Вроде он видел передачу про домашних животных, где была порода кошек с разным цветом глаз. Как же она называлась?

— Проверил. Сделал запрос. Пропажи были, многих находили. Но чего-то похожего, увы… После, я ещё несколько лет следил за такими случаями, безрезультатно, — он сделал очередной круг по кабинету и повернулся к гостье. — Могу теперь я задать вам вопрос?

Она ждала, сидя на этом неудобном стуле так прямо, словно проглотила кол и во всей её позе чувствовалась насторожённость.

— Если ваши родные хотели уберечь вас от того, что произошло почти тридцать лет назад, как вы узнали об этом?

Она колебалась, он видел это в её глазах.

— Я нашла дневник моей бабки.

Новак ощутил, как металлический наконечник трости с силой впился в ладонь. Он почуял что-то, едва уловимое — новую ниточку.

— И что в нём, если не секрет?

— Ничего, — помедлила она. — Там нет ни слова о той трагедии в моей семье.

— Объясните, — слово прозвучало жёстко, словно приказ.

— До сентября восемьдесят девятого года Агата довольно подробно описывала события: свою жизнь до и после войны, воспитание моей матери, рождение и детство Николаса, проблемы с алкоголичкой-дочерью. Мне ведь даже не говорили, что у меня был брат, — сказала она с болью в голосе, но тут же взяла себя в руки. — Потом тишина на три месяца. За это время она не написала ни строчки, а следующие записи уже за декабрь. Но в них не было ни слова, ни о её внуке, ни о моей матери. Мне пришлось искать ответы в газетах.

«Догадливая», — похвалил её по себя Новак.

В комнате на какое-то время воцарилась тишина. Были слышны лишь шаркающие шаги да глухие удары трости, когда она соприкасалась с деревянным полом, устланным ковром.

Наконец, словно приняв решение, бывший следователь произнёс:

— У меня имелись кое-какие соображения… — начал он. — Некоторые были уверенны, что это Клара Берсон приложила руку к исчезновению своего сына.

— Вы серьёзно? — изумлённо произнесла его гостья. — Моя мать?

— Когда я вёл расследование, всплывали интересные факты из её прошлого. Алкоголичка со стажем, бросившая ребёнка и исчезнувшая в неизвестном направлении. Мне пришлось потратить немало сил и времени, чтобы хотя бы частично восстановить то, чем занималась ваша мать последние пять лет. Но даже несмотря на это, в её биографии осталось много белых пятен.

— И что же вам удалось выяснить?

— Не многое, — он повернулся к гостье, положив обе ладони на набалдашник трости. — Она год прожила в соседнем городке в ста двадцати километрах отсюда. После, её след теряется. Как сквозь землю провалилась. А за год до событий восемьдесят девятого она вдруг вновь появляется. Я несколько раз беседовал с ней в тот период, но она мне ничего так и не рассказала.

— Думаете, она могла быть причастна?

— В её состоянии? Всё возможно. Люди с зависимостью, будь то алкоголь или наркотики, способны на немыслимое.

На что именно Новак не стал озвучивать. В годы работы он сталкивался со случаями, когда такие конченые люди продавали детей в рабство или на органы. Слишком частыми были и случаи детской проституции. Как наркоманы за дозу, алкоголики за выпивку, готовы были на что угодно.

— Но доказательств у вас нет?

— То, что я выяснил о её жизни, настораживало. Было очень много подозрительных моментов. К тому же мы так и не подтвердили того, что она не виновна. Ваша мать не хотела с нами сотрудничать, или может просто не помнила, что произошло в тот вечер. На все мои вопросы в ответ была лишь тишина. То, что у Клары Берсон были проблемы, было видно невооружённым глазом. С ней проводил беседу наш штатный психолог, так вот он утверждал, что у неё психологическая травма, но с чем она была связана, он так и не смог выяснить. Ваша мать на беседах с ним тоже молчала.

— Вы думаете, она могла что-то сделать со своим сыном?

Новак посмотрел прямо в её кошачьи глаза.

— После того, что вы только что рассказали, я ещё больше проникся уверенностью, что это возможно. Иначе, почему ваша бабушка перестала упоминать дочь в своих записях? Что, если она узнала о виновности вашей матери, но будучи сама матерью просто не смогла предать свою дочь? Что, если ваша бабушка все эти годы знала, что случилось с её внуком? Может она хотела забыть о них, вычеркнув из своих воспоминаний? — этот вопрос предназначался скорее для него, чем для той, что сидела напротив.

— И что же, по вашему мнению, могла сделать моя мать с Николасом?

— Вы её тогда не видели. Она было в ужасном состоянии.

— И всё же? — настаивала девушка.

— Вам ни к чему в этом копаться. Думаю, мы закончили, — было последнее, что он произнёс, перед тем, как открыть дверь кабинета, давая понять, что время истекло. Девушка была задумчива, когда попрощавшись, наконец, покинула его дом. Новак закрыл дверь и тяжело вздохнул, понимая, что это была никому не нужная встреча. Ему было жаль потраченного времени, и он был зол. Но вскоре понял, что эта злость от того, что эта пигалица заставила его опять во всём сомневаться…

Вспоминать и думать!

Он медленно прошёл в кабинет и тяжело опустился в любимое кресло. Бросил взгляд на книги — читать не хотелось. Мысли то и дело возвращались в далёкий 1989-ый год. Ворошить прошлое не стоило, теперь он это хорошо понимал.

Сидел, прикрыв глаза, слушая бурлящую жизнь за окном: рёв проезжающих мимо автомобилей, отдалённый предупреждающий гудок паровоза, голоса людей, спешащих по своим делам, топот десятка ног. Его мозг напряжённо работал.

Взяв в руки мобильник — подарок дочери — набрал сохранённый номер, после нескольких длинных гудков на том конце ответили.

— Здравствуй, дорогой. Это Новак тебя беспокоит. Как супруга? Как дети? Да, да, у меня тоже всё отлично… Нет-нет, нога почти не болит, — торопливо соврал он, с ненавистью взглянув на трость. — Видишь ли, у меня к тебе просьба… неофициальная, как ты понимаешь. Мне нужна кое-какая информация…

Новак терпеливо выслушал вопрос собеседника.

— Да вот решил на старости лет дать мозгу встряску и немного поработать. Ты же знаешь, полицейский даже на пенсии остаётся полицейским. Да-да. Запиши. Исчезновения детей, с восемьдесят пятого года и до настоящего времени, по всей стране.