Diablo. Буря света

Нэйт Кеньон, 2014

Небеса приходят в себя после падения Единого Зла. Ангирский совет захватил черный камень души и теперь бдительно следит за проклятым артефактом, сокрытым в глубинах мерцающего Серебряного города. На фоне этих судьбоносных событий архангел Тираэль пытается свыкнуться с новой для себя ролью Аспекта Мудрости. Став смертным, он как никогда чувствует себя неуместным среди собратьев-ангелов и сомневается, что ему по плечу новое назначение. Пытаясь отыскать в себе уверенность, Тираэль осознает мрачное влияние черного камня души на его дом. Там, где прежде царила гармония света и звука, нарастающие противоречия грозят окутать тьмой весь мир. Империй и остальные архангелы категорически против сокрытия или уничтожения камня, и Тираэлю не остается ничего иного, как вновь вверить судьбу Небес в руки человечества… Созвав могучих людей со всех концов Санктуария, Тираэль возрождает древний орден хорадримов и поручает ему невыполнимую задачу: похитить черный камень души из самого сердца Небес. Это бремя было возложено на плечи пяти героев: Джейкоба из Стаальбрика, прежде бывшего воплощением Справедливости и хранителем ангельского клинка Эл’друина; Шанар, чародейки с невероятными способностями; Микулова, набожного, но проворного монаха; Джинвир – бесстрашной, закаленной в боях женщины-варвара; и Зейла, таинственного некроманта. Против них – силы добра, зла и даже само время. Сумеют ли герои сплотиться и выполнить свою опасную миссию, прежде чем Небеса обратятся в руины?

Часть первая

Тьма расползается

Глава первая

Таверна «Странник», Калдей

— Вход в гробницу черен, как пасть молотильщика, — тихо произнес толстяк, наклонившись вперед, словно собирался раскрыть страшную тайну. — Наш факел успел осветить лишь пару шагов, прежде чем его поглотила тьма. Запах гнили из ямы указывал на покойника, который желал остаться погребенным.

Сквозь клубы дыма он посмотрел на освещенные лица людей, чьи взгляды были обращены на него. Он заглянул в глаза каждому, стремясь сосредоточить их внимание на жалобно звучащей лире в дальнем конце таверны. Сильно потрепанные и залатанные в нескольких местах сюртук и брюки мужчины указывали на принадлежность к дворянству Калдея.

Число собравшихся у камина вновь увеличилось, когда облаченная в сшитое из мешковины платье женщина бросила звонкую монету в покоящуюся на столе шапку из свиной кожи. В воздухе повис запах дрожжей и кислого молока, когда она устраивалась на стуле.

— Какое это имеет отношение к мальчишке-императору?! — выкрикнул один из мужчин. — Ты собирался объяснить причины восстания и эвакуации города.

— Давай без утаек, — сказал другой на противоположном конце комнаты. — По слухам это дело рук Владыки Преисподней, который извергает зеленый огонь, но жрецы Закарума состоят в сговоре с гильдией торговцев и желают смены власти. Они стоят за всем этим, зуб даю! К счастью для Хакана, ему удалось выжить.

— Дайте ему сказать, — произнесла женщина в мешковатом платье, указывая на рассказчика. Она улыбнулась, обнажив черные зазоры там, где должны были находиться передние зубы. — В городе и так полно проблем. Мы можем рассчитывать на парочку хороших историй.

Бармен, телосложением напоминающий варвара, нахмурился и продолжил полировать стойку грязной тряпкой, не забывая качать головой и бормотать что-то себе под нос.

— Это не просто история, уверяю вас, — быстро сказал рассказчик. — Каждое слово правда.

За его спиной полыхал огонь. От залысин вниз по виску струился пот. Рассказчик кивнул женщине и его бакенбарды дернулись от едва заметной улыбки, прежде чем на лице вновь застыло правдоподобное выражение ужаса.

— На чем я остановился? Ах, да. Это была затерянная могила одного из могущественных магов ордена хорадримов, которого развратило коварное зло, и он вступил в сговор с демонами. Маг уже много лет был мертв, но мой наставник провел многочисленные исследования и выяснил, что место его упокоения наверняка населено призраками и защищено смертоносными заклинаниями. Мы все подозревали, что поджидающее нас под землей не принадлежит нашему миру и никто — ни мужчина, ни женщина, ни девушка, которая помогла нам добраться до проклятого места — не желал идти первым. И все же мы были обязаны продолжить путь, ведь от нас зависела судьба всего Санктуария.

И тут снизу раздался нечеловеческий крик, словно какое-то существо пытали и разрывали на куски! Так звучит сама смерть. Меня охватил такой страх, что сама кровь застыла в жилах, но аль-Хазир выхватил из рук чародея факел и зашагал к лестнице. «Пошевеливайтесь, — сказал он. — Пусть я всего лишь бедный странствующий летописец, но я первым пролью свет на эту демоническую пасть!»

Голос становился все громче, когда рассказчик описывал путь в гробницу. Толпа зашумела, и звуки двигающихся табуретов зевак, желавших послушать, заглушили голос толстяка. В шляпе звякнуло еще несколько монет; одни слушатели качали головами и посмеивались над подобной небылицей, другие смущенно улыбались. Калдей пребывал в смятении, и рассказы о черной магии и демонах подстегивали разыгравшееся воображение его жителей.

Футах в десяти от них за угловым столиком сидел блондин, обхвативший руками кружку с медовухой, и лишь легкий наклон головы выдавал, что он тоже слушает рассказ. Незнакомец носил простую серовато-бурую одежду кочевника, его талию охватывал пояс, на котором висели ножны короткого клинка. Мужчина был худощав, угловатые черты его лица скрывала тень. Больше он ничем особенным не выделялся. Он не был родом из Калдея, но, если бы у постояльцев спросили, откуда он, никто в таверне не смог бы дать четкого ответа. С тех пор как он зашел в «Странник», остальные посетители оставили его в покое, словно почувствовав его нежелание общаться.

Рассказчик продолжал вещать, так неистово размахивая при этом короткими руками, что мог в любой момент упасть со стула. Его господин, аль-Хазир, столкнулся с огромным нечеловеческим существом, сделанным из камня и песка, поведал толстяк, и одолел его благодаря своей смекалке, когда другие искатели приключений потерпели неудачу с их заклинаниями и мечами.

— Много веков назад хорадримы обезглавили Кулла, чтобы тот не смог восстать из мертвых, — продолжал он. — Мы нашли жуткие останки в ритуальном зале, где ведьма начала читать свои заклинания несмотря на предупреждение моего господина. Аль-Хазир был знаком с «Демоникусом», авторства самого Золтуна Кулла…

— Эй, а ну проваливай отсюда! — внезапно закричал бармен. Он продолжал яростно тереть грязной тряпкой исцарапанную и потертую поверхность стойки, пока толстяк нес свои бредни, и теперь его лицо покраснело от ярости. — С меня довольно! Неси свою чепуху на улице, а не в моей таверне!

Музыкант, игравший на лире, резко остановился, и несколько оставшихся посетителей, не обращавших до этого внимания на происходящее у камина, повернулись к нему. Толстяк яростно заморгал.

— Еще по одной, Марли, за предоставленные неудобства…

Бармен швырнул тряпку, снял заляпанный передник и вышел из-за стойки. Он взял палку из кучи валяющихся у стены дров и, помахивая ей на манер дубинки, направился к рассказчику.

— Для тебя — нет. А теперь убирайся, я сказал. — Он обвел дубинкой собравшихся у камина слушателей. — Остальные могут пойти с ним и устроиться там, за углом, на холоде, если вы не передумали слушать подобные бредни. Или платите деньги за то, чтобы набить брюхо здесь, в тепле.

Бармен зашвырнул палку в огонь. Толпа заворчала, когда взметнувшийся столб искр и облако черного дыма окутали сидящих на табуретах, заставив тех закашляться и разойтись. Оставшиеся посетители таверны смеялись, когда рассказчик, пьяно спотыкаясь и продолжая протестовать, пытался встать. Он схватил шляпу и чуть не рассыпал монеты, когда бармен стиснул его руку, бормоча под нос проклятия.

— Иди и найди своего господина, — произнес бармен, подталкивая его к выходу. — Может, он сумеет наложить заклинание на твой язык, чтобы ты перестал болтать.

— Я прошу вас передумать, — сказал рассказчик, делая очередную попытку устоять на ногах, когда бармен распахнул входную дверь и в таверну ворвался порыв ледяного ветра. — Мне есть что рассказать! Люди должны услышать! Аль-Хазир встретился с самим Тираэлем, Архангелом Справедливости…

— Мне нет дела даже до того, знает ли он, где в последний раз нагадил мальчишка-император, — произнес бармен. — Здесь он ничего рассказывать не станет, впрочем, как и ты.

С этими словами он вышвырнул толстяка на улицу. Дверь захлопнулась, отгораживая комнату от уличного холода. На мгновение огонь угас, и по лицам людей, наблюдавших за происходящим, пробежала тень. Никто из них не пошевелился. Затем бармен сделал знак музыканту, и фальшивящая мелодия зазвучала вновь, а люди вернулись к своим напиткам. Некоторые из них снова развеселились, когда огонь в камине опять затрещал.

Никто не обратил внимания, как блондин, сидевший за угловым столиком, через несколько минут встал и выскользнул за дверь, растворившись в ветреной ночи, словно призрак.

* * *

Обшарпанная деревянная вывеска «Странника» хлопала по столбу, а ее цепи гремели на обжигающем морозе. Порывы ветра бросали в лицо жалящие горсти песка и охапки соломы, из ближайших конюшен несло навозом. Несколько факелов уже погасло, а скрытая облаками луна лишь добавляла сумрака.

Джейкобу из Стаальбрика понадобилась пара мгновений, чтобы натянуть капюшон и завязать на шее плащ, прежде чем начать вглядываться в вихрь песчинок, пытаясь разглядеть рассказчика. «Тираэль», — сказал этот болтун. Архангел, который носит Эл’друин. Толстяк совершенно неправильно истолковал некоторые детали, связанные с воскрешением Золтуна Кулла. Трактирный болтун был лишь шутом, который, вероятно, никогда и близко-то не подходил к настоящему демону, но случайное упоминание об архангеле заставило Джейкоба насторожиться. Он обязан выяснить, была ли в этой истории хоть крупица правды.

Владелец магазина для алхимиков отчаянно заколачивал ставни толстыми досками, чтобы те не унесло ветром. Звук эхом разносился по пустой улице, напоминая глухие удары боевого топора по щиту. В остальном город казался покинутым — все остальные его жители стремились укрыться от шторма. Джейкоб заметил толстяка как раз перед тем, как тот, сгорбившись от ветра и шатаясь от выпитого, исчез в темноте. Джейкоб двинулся вперед, быстро сокращая дистанцию.

* * *

Рассказчик повернул за угол и продолжил свой путь уже ровным шагом, не оглядываясь. Он пересыпал монеты в карман и нацепил на голову старую шляпу, которая подпрыгивала при каждом его шаге. По мере того как он шел вперед, шаги его становились все увереннее. К тому времени, как он добрался до грязной улочки с полуразвалившимися лачугами на окраине Калдея, толстяк уже не шатался, а Джейкоб отставал от него всего на несколько шагов.

Эту часть города, располагавшуюся недалеко от торговой улочки, населяли в основном чернорабочие и проститутки, воры и сумасшедшие, и факелов тут не было. Темнота наступала, позволяя разглядеть лишь размытые очертания домов. Каким бы пьяным рассказчик не был, ему тут явно не место — даже стража появлялась здесь после наступления темноты крайне редко. Дома, выстроенные из местной глины, были крыты сухими листьями кукурузы, которые свистели и гремели на ветру. Эти звуки заглушали шаги преследователя, хотя толстяк все равно бы его не услышал: Джейкоб провел много лет, тренируясь подкрадываться к своей цели быстро и незаметно.

Может быть, потеря Меча Правосудия, Эл’друина, ослабила его и сделала более отчаянным, подумал Джейкоб. Меч помог бы ему выяснить истинные намерения этого человека. Джейкоб скитался по этим землям без малого двадцать лет, выискивая места, где был нарушен баланс между добром и злом, и носить меч архангела Тираэля стало для него так же привычно, как дышать. Без меча он ощущал себя слепым, будто шарил в темноте до тех пор, пока руки не встретят сопротивления, а это очень опасно. Особенно в подобном месте, где его могли зарезать за пару сапог.

Он больше не был героем. Да он никогда и не считал себя таковым, даже если другие были с этим не согласны; он просто вершил правосудие так, как того требовал меч. Однако он так далеко зашел, что возвращаться обратно уже не было смысла. Он должен увидеть, чем все закончится.

Джейкоб едва мог разглядеть фигуру толстяка, который направлялся к самому большому (и единственному, где горел свет) дому. Из маленького окошка в толстой глинобитной стене пробивалось красноватое свечение, достаточно яркое, чтобы постройка выделялась в ночи подобно маяку. Возможно, рассказчика тянуло к нему по наитию, и он просто стремился найти теплое место и укрыться от ледяного дыхания бури. А может, он шел туда целенаправленно. Хоть одежда толстяка и указывала на то, что когда-то у того водились деньги, ни один дворянин Калдея не был найден мертвым в «Страннике». Именно эта улица выступала последним бастионом на пути к забвению.

Джейкоб нагнал его у самой двери. Толстяк пытался нащупать грубую веревку, которая заменяла замок. Он вздрогнул от внезапного прикосновения руки к своему плечу и негромко вскрикнул. Джейкоб развернул его и увидел, что кровь отхлынула от лица мужчины, и тот сделался белее призрака. Ростом они были примерно одинаковы, а вот вес рассказчика превосходил Джейкобов фунтов на двести. И все же в таком состоянии толстяк не представлял угрозы.

— Твоя история, — обратился к нему Джейкоб. — Чем все закончилось?

— П-прошу прощения, — пробормотал толстяк, выпучив свои поросячьи глазки, и уставился на темный капюшон Джейкоба. — У-у меня нет больше денег…

Ветер сорвал с крыши кукурузный лист и швырнул его на землю.

— То, что ты рассказывал в «Страннике». Что тебе известно об архангеле Тираэле?

— Ничего. В смысле, ничего важного. Я просто пытаюсь подзаработать, чтобы прокормить себя. — Толстяк прищурил глаза, словно пытаясь нащупать какую-то связь. — Вас послали сюда, чтобы выследить бедного Абд аль-Хазира?

— Аль-Хазир, странствующий летописец? Он там, внутри?

Замешательство на лице толстяка выражало куда больше, чем заданный вопрос. Он открыл было рот, чтобы ответить, но так ничего и не сказал. Вместо этого он сунул руку в карман своих штанов, вывалив содержимое прямо на землю под ногами.

Монеты покатились по толстому слою пыли.

— О, нет, — толстяк покачал головой, затем попятился назад, и уперся прямо в дверь. — Забери все, что есть, и просто оставь меня в покое… Или ты демон, что пришел по мою душу?

Джейкоб не ответил. Он поднял с земли медальон на золотой цепочке, который выпал из кармана мужчины. Тот поблескивал в красном свете, исходившем от окна. На поверхности были высечены весы, печать алхимиков. Джейкоб похолодел.

— Где ты его взял?

Из темноты раздался стон. Поначалу Джейкоб решил, что это воет ветер, но стон доносился из дома.

Некоторое время не было слышно ничего, кроме шелеста и свиста кукурузы.

А затем они услышали пронзительный женский крик.

* * *

Толстяк двигался на удивление стремительно — Джейкоб и не предполагал, что тот вообще способен на такое. Он заглянул в окно, а когда обернулся, дверь в дом была распахнута настежь, и рассказчик исчез.

Джейкоб спрятал медальон на груди и шагнул в темноту. В воздухе стоял густой запах тухлого мяса. Он откинул капюшон и вытащил из ножен фамильную реликвию — короткий клинок с потертой деревянной рукоятью и острым лезвием. Первая комната была совершенно пуста, не считая тюка сена в углу. Рядом стоял камин, но угли давно погасли и не давали тепла.

Мужчину нигде не было видно. Красное свечение исходило из другой комнаты в глубине дома. Джейкоб остановился перед второй приоткрытой дверью и прислушался. С той стороны доносились шорохи.

«Что бы ты там ни обнаружил, рисковать не стоит». И все же он чувствовал, что обязан последовать за рассказчиком. Этот медальон… и женский крик… За этим скрывалось что-то важное.

Он толкнул дверь, которая заверещала, как заколотая свинья, и широко распахнулась, ударившись о стену.

На полу комнаты был начертан полукруг, на концах которого виднелись фигуры, скрытые тенями. В центре полукруга стоял стул, на котором сидел кто-то связанный — явно женщина. Ее плечи покрывала грязная накидка, а на шее был затянут мешок, скрывавший лицо. Мрачные фигуры на концах полукруга оказались людьми в темных одеждах. Они держали длинные, зловеще изогнутые ножи, которые отражали кроваво-красный свет, исходящий от рун, что были нарисованы на потертых деревянных половицах. Джейкоб не был знаком с рунами, но ритуал, который тут проводили, наверняка должен был закончиться кровопролитием.

Эту комнату явно не впервые использовали для подобных злодеяний. Джейкоб отшатнулся, в пересохшем горле стоял ком. Пятна застарелой крови, черной словно смола, покрывали стены и пол.

«Культисты, и похоже, на службе у ведьмы».

Он был уверен, что Ковен уничтожен или, по крайней мере, рассеян по миру после смерти Магды. Джейкоб стоял неподвижно, держа меч наготове, сердце его бешено колотилось. Ему вспомнились слова давно почившего отца: «Не бросайся в бой словно раненый бык, если не хочешь, чтобы это сражение стало последним». Он нарушил главное правило, которому раньше следовал неукоснительно. Он хотел развернуться и сбежать; Джейкоб не мог выступить против них, теперь уже не мог. Он больше не был воплощением Справедливости, с тех пор как Эл’друин исчез, лишив его силы.

Но если он сбежит, ни в чем не повинная женщина умрет. Он не мог допустить подобного исхода.

На мгновение в комнате воцарилась тишина, а затем все присутствующие как один повернули к нему скрытые капюшонами лица. Стул, на котором отчаянно извивалась женщина, скрипел так громко и жутко, что Джейкоб почти почувствовал, как холодные клинки культистов вонзаются в его собственную плоть, выпуская кровь, которая окрашивает пол в красный цвет.

Сзади послышался шум. Джейкоб обернулся и обнаружил, что толстяк неведомым образом обошел его сбоку и умудрился остаться незамеченным. Теперь трактирный болтун стоял у выхода, скрестив на груди мясистые руки.

Толстяк усмехнулся и покачал головой:

— Джейкоб из Стаальбрика.

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Ты совсем расслабился на пенсии. Неужели ты думал, что отнять у меня добычу будет так просто? Ты думал, что я расскажу тебе все, что ты хочешь знать, без боя?

— Я… Мы раньше встречались?

Толстяк вновь усмехнулся:

— Не в этом воплощении.

От поднял руки и вцепился ногтями себе в лицо, проводя пальцами по пухлым щекам и срывая кожу длинными желтыми полосками, которые натягивались и рассыпались, словно глина на солнце. Под кожей оказалось чудовище, состоящее из влажно поблескивающих сухожилий, мускулов и костей с наростами. Глаза существа были красными, словно сквозь них выглядывала сама Преисподняя.

— Бар’агил, — прошептал Джейкоб. Он уже сталкивался с этим демоном много лет назад. Силы Преисподней были отброшены, но их приспешники все еще бродили по Санктуарию и жаждали крови невинных.

Мысли вернулись обратно в таверну, к случайному упоминанию Тираэля; вот так неуклюжий дурак безо всяких усилий втянул его в самый эпицентр бури. Ловушка была расставлена, и он угодил прямо в нее.

«А как же медальон?» Холод сковал Джейкоба снова. Было даже страшно представить, что это могло значить…

— Убийца! — прошипел демон, надвигаясь. Плоть бывшего рассказчика свисала с его пылающего лица, словно нелепая маска. — Лицемер! Чудовище! Ты столько лет охотился на нас. Пришло время платить по счетам.

— Магда мертва. А Белиала не видели уже многие годы.

— Теперь мы служим новому господину. — Демон резко метнулся вперед, а затем так же резко остановился прямо перед Джейкобом и склонил голову набок. — Ты удивлен, не так ли? Но ты все равно долго не протянешь. Знаешь, что мы сделаем с тобой, убийца? Знаешь, где ты окажешься, когда мы обглодаем твои кости?

Джейкоб размахивал мечом из стороны в сторону, стараясь прикрыть себя по всем фронтам. Культисты в капюшонах тоже приближались к нему, и он почувствовал, как его охватывает подступающая паника.

Когда один из них прыгнул, Джейкоб едва успел среагировать и повернуться. Противник повис у него на плечах, зловонное дыхание ударило прямо в лицо, смешиваясь с тяжелым и кислым запахом плоти.

Тяжесть тела нападавшего придавила Джейкоба к земле. Клинок вошел культисту точно под ребра. Падая, Джейкоб чуть дернулся и тут же почувствовал, как струйка горячей крови пропитывает его одежду. Они упали на пол. Противник хрюкнул и застонал, его ноги задергались в конвульсиях.

Прежде чем он успел сбросить с себя умирающего культиста, остальные схватили Джейкоба и поставили на ноги, грубо выкручивая руку с мечом до тех пор, пока он не выронил клинок. Двое самых крупных и сильных прижали его к стене, оторвав ноги от пола. Когда Бар’агил приблизился, с лица его стекала кровь вперемешку с жиром, а глаза светились в темноте. Демон протянул руку, и из кончиков толстых, как разварившиеся сосиски, пальцев показались когти с изогнутыми концами.

— Ты заплатишь за это! — прошипел монстр. Из того места, где находились губы личины рассказчика, капала кровавая слюна. — Твой драгоценный меч архангела не сможет защитить тебя. Тираэль мертв, и на Санктуарий обрушится мощь справедливого суда! Люди будут страдать. А мы восстанем из пепла и будем сильнее, чем когда-либо.

Руны на полу запульсировали красным. Демон схватил Джейкоба за горло. Когти впились в плоть, и воздух стал медленно покидать легкие. В глазах Джейкоба замерцали звезды, водоворот их огней становился все ярче, угрожая поглотить все, что он знал и любил…

Он не мог с уверенностью сказать, что же произошло дальше. Свет в голове вышел за пределы тела, и когда он полностью пришел в себя, то уже стоял на полу, а демон больше не удерживал его.

Он жадно хватал ртом воздух, наполняя легкие желанным кислородом.

Бар’агил вместе с остальными членами Ковена повернулись к фигуре, ранее привязанной к стулу. Она стояла прямо, руки ее были свободны, а остатки веревок валялись на полу. Между сложенными ладонями завис сверкающий шар пурпурного пламени. Но глаза Джейкоба были прикованы к прекрасному лицу женщины.

— Шанар?

— Пригнись, — велела чародейка и одним изящным движением запустила шар чистой магической энергии в сторону ближайшего культиста. Шар достиг своей цели и разорвал грудь человека на куски. Джейкоб бросился на пол, закрывая голову руками.

Когда он вновь посмотрел наверх, в ушах зазвенело, а рядом с Бар’агилом осталось лишь две фигуры в капюшонах. Демон в ярости зарычал и бросился вперед, выпуская когти, словно намереваясь сорвать голову чародейки с плеч одним мощным ударом.

Вокруг Шанар образовалась сияющая сфера света, которая окутала демона и оставила культистов с чародейкой один на один. Движения членов Ковена были сильно замедлены, в то время как женщина двигалась с ошеломительной скоростью. Она вызывала потрескивающие шипы чистой энергии и, танцуя вокруг беспомощных существ, разбрасывала эти шипы, словно копья.

А затем, спустя секунду после начала, все было кончено.

Сфера света исчезла. Останки толстяка, в котором обитал Бар’агил, лежали на полу, разорванные почти надвое и истекающие кровью. Их окружали мертвые культисты, являя собой жуткое зрелище.

Шанар стояла в центре этой бойни, плечи ее были расправлены, а красивая грудь, стянутая кожаным корсетом, часто вздымалась. Темные волосы чародейки теперь были острижены до плеч, но в остальном она ни единой морщинкой не отличалась от той женщины, которую двадцать лет назад так страстно желал Джейкоб.

Шанар встретила его взгляд тем же знакомым вызывающим выражением глаз, которое всегда сводило его с ума во всех смыслах этого слова.

— Ничего не меняется, — сказала она. — Спасение твоей шкуры уже вошло у меня в привычку, Джейкоб. Я, правда, ждала до последнего. Но через какое-то время девушке надоедает быть связанной.

— Могла бы и поторопиться, — сказал Джейкоб, осторожно поднимаясь на ноги и вытирая меч. Он прикоснулся к неглубокому порезу на шее, оставшемуся от когтей Бар’агила, и посмотрел на пальцы. Кровотечение прекратилось, а вот гордость его была уязвлена.

— Так было бы неинтересно. — С едва заметной улыбкой Шанар осторожно переступила через ближайшее тело. — Мне нужно было, чтобы ты явился сюда, так что пришлось ждать, пока демон явит себя, и убедиться, что настало время действовать. Конечно, предполагалось, что ты спасешь бедную девушку и свою собственную жалкую шкуру. Амбициозные планы… — она протянула руку. — А теперь, прежде чем нас захлестнет ностальгия, думаю, у тебя есть кое-что, принадлежащее мне.

Джейкоб порылся в складках своей туники и достал медальон ее отца — одну из немногих по-настоящему ценных для чародейки вещей. Знак алхимика. Когда-то Шанар рассказала ему историю о том, как сняла медальон с шеи покойного отца, прежде чем гроб с телом опустили в землю. Он ни разу не видел ее без него.

— Увидев его, я испугался. Ведь это значит, что ты… — Фраза так и повисла в воздухе. Даже после стольких лет, он так и не мог признаться в своих чувствах. Это была одна из многих причин, которые в конце концов разлучили их.

— Слухи о моей смерти сильно преувеличены, — сказала Шанар, пряча медальон. — Я позволила демону забрать его, чтобы достичь определенной цели. Знала, что проживу достаточно долго и сумею вернуть его. Однако ты… — она внимательно посмотрела на него, и ему показалось, что он почувствовал в ее взгляде нежность… наверное, просто показалось. — Ты выглядишь усталым.

— Это был трудный год. Что ты делаешь в этой части города?

— Не здесь, — сказала она, глядя на бойню. Руны исчезали, и тьма стала заполнять комнату. Шанар подняла зачарованный посох, который до этого момента был скрыт рунами в центре круга. — Снаружи.

* * *

В гостиной было даже темнее, чем ночью за окном. Шанар пробормотала несколько слов, и на конце посоха засиял шар голубого цвета. Он рассеял тьму, и Джейкоб последовал за чародейкой, когда та распахнула входную дверь. Ледяной ветер словно банши пронесся сквозь них, пронзая холодом до самых костей и принося с улицы жалящие песчинки.

— Подожди, — сказал Джейкоб. — Ты так и не объяснила, что здесь делаешь.

Шанар вздохнула, как будто делала ему одолжение.

— Помнишь, как ты нашел ту пещеру, в которой тебя дожидался Эл’друин? Я ожидала тебя там же, верно?

Он кивнул:

— Ты вырезала историю моей жизни на стенах.

— Я следила за изменениями Хрустальной Арки, — произнесла она. — Небеса привели меня тогда к тебе и мечу, и вот теперь, годы спустя, они привели меня сюда. Не знаю, зачем, но, учитывая обстоятельства, я решила, что стоит прислушаться к их знакам.

По его телу пробежал знакомый разряд.

— Я… Я думал, что больше никогда тебя не увижу.

— Так и было задумано. — Шанар вздрогнула, плечи ее поникли. — Но планы меняются, нравится нам это или нет. — Она развернулась и зашагала прочь от двери.

— Куда ты идешь? — крикнул он ей вслед.

— Забрать старого друга! — ответила чародейка, стараясь перекричать ветер. — Давай. Я объясню подробнее по дороге. Нам нельзя терять времени, сегодня ночью мы уезжаем…

Он схватил ее за руку.

— Подожди, Шанар. Неужели ты думаешь, что можешь вот так просто взять и вернуться в мою жизнь, ожидая, что я как ни в чем не бывало последую за тобой?

Чародейка стряхнула его руку.

— Послушай, я знаю, что у нас с тобой остались неразрешенные вопросы, но у тебя есть выбор: продолжать упиваться жалостью к себе и заливать свои печали выпивкой еще пару недель или отправиться со мной в новое приключение, как в старые добрые времена. Кто знает? Однажды я откликнулась на зов, и он привел меня к Эл’друину. Может, на этот раз меч снова зовет меня и хочет, чтобы я взяла тебя с собой?

С этими словами она вновь развернулась и исчезла в темноте.

Джейкоб замер на дороге, охваченный смятением. «Дешевый трюк», — подумал он. Шанар знала, как на нем отразилась потеря меча, знала, что он почувствует, если она хотя бы намекнет на возможность возвращения оружия.

И все-таки, ну что он теряет? Чародейка права: он слишком долго предавался жалости к себе. Здесь, в Калдее, ему нечего делать. Встреча с Шанар воскресила все прежние чувства. Он вновь желал увидеть ее лицо.

И может, есть шанс — всего лишь шанс — вместе с нею вновь обрести Эл’друин.

Джейкоб натянул капюшон пониже, защищая лицо от жгучего ветра, и двинулся следом за чародейкой.

Глава вторая

Тристрам, несколько недель спустя

Монах остановился на вершине холма, жестом приказав своим спутникам задержаться. Он обвел взглядом разрушенные окрестности в поисках опасности. В небольшой долине было тихо. Сумерки сменялись ночной темнотой, и из-за облаков показался полумесяц, очерчивая своим светом понурые, скелетообразные деревья, которые тянули свои костлявые пальцы к почерневшему небу.

На соседнем холме ясно виднелись руины старого собора.

Некогда величественное, сооружение было разрушено упавшим, подобно звезде с небес, архангелом. Боги послали монаху видение — длинная, похожая на реку полоса света в небе. Шпиль и стены собора почти не затронуло, а вот в земле зияла огромная дыра, подобно рваной пасти открывавшая верхние уровни тайных катакомб, лежащих глубоко внизу. Из-под обломков торчали сломанные арочные опоры, повсюду валялись груды камней и обломки деревьев. Огонь опустошил часть помещений, но в тусклом лунном свете Микулов разглядел несколько уцелевших рядов деревянных скамей, которые стояли нетронутыми, будто ожидая следующего визита прихожан.

Все это он часто видел в своих снах, но узреть во плоти, почувствовать запах обугленных останков и гнили, находясь в самом эпицентре — совсем другое дело.

Сейчас боги молчали. Монах не винил их за то, что они покинули это заброшенное место.

* * *

Двое мужчин из сопровождения Микулова дождались его сигнала, что все чисто, и поднялись на вершину холма. Тренировки поддерживали их в лучшей, чем у большинства обывателей, форме, но ни один из них не мог сравниться с легендарной подготовкой монаха из Ивгорода, а путешествие из Геа Кула в Кеджистан было долгим и утомительным. Тяжелые сумки, закинутые на плечи, лишь увеличивали нагрузку, но никто даже не думал о том, чтобы расстаться с ними. Мужчины были членами ордена хорадримов, и тексты, что они несли, были для них ценнее крови, что текла по их венам.

Каллен первым достиг вершины и посмотрел на руины. Невысокий мужчина поправил очки на переносице. Он много лет изучал работы Каина и всегда желал воочию увидеть Собор Тристрама, но лишь тот, кто хорошо его знал, мог почувствовать волнение, скрывающиеся за внешне спокойным поведением.

Томас бросил рюкзак на землю и коснулся руки Каллена. Глаза высокого мужчины сверкнули в сумерках.

— Здесь покоится история, — сказал он. — Если нам удастся получить доступ к нижним уровням…

— Это весьма неразумно. — Микулов обернулся к товарищам. — Там небезопасно. И мне еще предстоит разведать окрестности. Может, Санктуарий и очищен от Единого Зла, но низшие демоны продолжают бродить по этим землям. Мы должны быть очень осторожны.

— Тогда мы поищем место погребения, — ответил Томас. — Мы обязаны сложить гробницу, пусть даже и весьма скромную, если этого еще не сделали. Он заслужил хотя бы это.

Микулов внимательно посмотрел на лица друзей. У Каллена, исследователя, несмотря на лысую макушку, все еще были заметны мальчишеские черты, но за время долгого, изнуряющего путешествия щеки немного впали. Томас был на фут выше своего спутника и гораздо худее, но его глаза светились уверенностью воина. Мужчины сильно изменились с тех пор, как он оставил их в Геа Куле после поражения Тьмы и падения Черной Башни. Монаху было любопытно, каким они видят его самого.

— Оставайтесь здесь, — сказал он. — Боги молчат. И я должен выяснить, почему.

* * *

Оба хорадрима смотрели, как монах спускается с холма и, проскользнув между деревьев, исчезает во мраке. Как всегда, подумал Каллен, он двигается словно призрак; даже луна не в силах отыскать его. Каллен вспомнил, как испытал смесь тревоги и благоговения, впервые встретив Микулова больше десяти лет назад.

Ничего не изменилось и после возвращения монаха в Геа Кул, в новый храм хорадримов, несколько месяцев назад. Казалось, Микулов был весьма удивлен, обнаружив в Геа Куле процветающий центр научных исследований, созданный постоянно растущей группой хорадримов во главе с Томасом и Калленом. После падения Черной Башни Декард Каин стал легендой, и они поклялись исполнить его предсмертную просьбу. В конце концов, хорадримы беспрекословно следовали его учениям и писаниям.

Микулов присоединился к остальным в изучении древних текстов, но все же не нашел свое место. По его словам, боги многое открыли ему за последние десять лет странствий, но свое истинное предназначение ему еще предстояло узнать. Однажды вечером, исследуя развалины башни, где состоялась последняя битва с Тьмой, Микулов почти слился воедино со всем сущим и ему открылось новое видение. Он рассказал, что столкнулся с окутанным светом незнакомцем, воплощением самих богов, который и сообщил ему, что монах должен отправиться в Тристрам на поиски развалин собора.

По его словам, богам не свойственно являться в таком обличье, но кроме этого Микулов больше ничего не рассказал о видении. И все же каким бы ни было видение, оно встревожило монаха настолько, чтобы заставить хранить молчание. Микулов был полон решимости отыскать старый собор, и когда он попросил Томаса и Каллена сопровождать его — упомянув, что от этого зависит судьба самого Санктуария, — они с готовностью согласились.

«Наш друг провел годы, блуждая по Санктуарию в поисках истины и избегая на своем пути множества убийц из Ивгорода. Он заслуживает того, чтобы мы верили его слову. Если его боги призвали его в собор, мне этого достаточно».

Конечно, эта была не единственная причина, по которой они последовали за монахом.

— Я всегда представлял собор куда более… грандиозным, — сказал Томас. — Более впечатляющим.

— Мы провели годы, изучая то, что здесь произошло. Это имеет первостепенное значение для нашей конечной цели. И все это поглотил огонь.

Томас смотрел вниз на руины. Он долго молчал, а его взгляд блуждал по выжженным холмам. Каллен знал, что тот ищет.

— Декард покоится рядом с могильником, там, где его тело обратилось в пепел, в дыму и пламени огромного костра, — сказал он. — Сам архангел Тираэль был тому свидетелем. Записи об этом оставила нам Лия, прежде чем… прежде чем ее не стало. И у меня нет причин для сомнений.

Он бросил на землю сумку и принялся искать в ней карту, которую они собственноручно составили в храме, и максимально точно воссоздающую Тристрам. Каллен отвечал за старые и новые тексты, составлял каталог обширной библиотеки хорадримов и следил за переписыванием и переплетением тех томов, которые угрожали рассыпаться в пыль от одного прикосновения. Эта карта была одной из его лучших работ.

Бормоча под нос слова силы, он разложил карту на большом корне, торчащем из каменистой земли будто черная змея. Знаки мягко засветились, открывая грубые наброски собора и его окрестностей.

«Грубовато, но тщательно размечено». Это была копия подлинного свитка хорадримов, и он сам обновлял ее, получая свежие данные. Если верить карте, кладбище располагалось прямо за развалинами.

Когда свечение исчезло, Каллен убрал карту и вгляделся в слабый лунный свет. Его сердце сильно забилось.

— Может, нам следует немного прогуляться…

— Не двигаться.

Каллен почувствовал острие клинка у своей шеи.

Томас успел наполовину обнажить меч, но замер. Он наблюдал за кем-то, кто стоял прямо за правым плечом Каллена. Его взгляд скользнул вниз и налево. Каллен понял, что он хочет. Нападавший был левшой и одно верное движение могло освободить Каллена настолько, чтобы Томас сумел нанести удар.

Но клинок был крепко прижат к телу Каллена, так что это было слишком рискованно.

Каллен издал низкий гортанный звук, и человек позади него слегка дернулся. Лезвие вжалось в плоть быстрее, чем луна пролила на него свой свет.

— Некромант, — сказал Томас. Он медленно вернул меч на место и поднял руки. — Отпусти моего друга. Мы не ищем ссоры. Мы из ордена хорадримов и прибыли из Кеджистана. Какое дело привело сюда тебя?

Клинок остался на месте, и Каллен закрыл глаза, ожидая, когда его горло обагрится горячей кровью. Но в конце концов клинок исчез.

— Скорее всего, нищие и воры, — произнес другой голос. — На твоем месте я бы спал с одним отрытым глазом. Хотя особого выбора у меня нет. Я всего лишь следую за тобой.

Каллен обернулся, ожидая увидеть двух мужчин, но обнаружил только одного. Незнакомец был худым и бледным, словно сама смерть, а черная челка словно бы рассекала его серьезное бородатое лицо. Мужчина был одет в плащ с вышитыми по краю серебряными рунами; на его правой руке красовалась черная перчатка, в левой же был зажат костяной кинжал. Лезвие светилось жутким голубым светом. Но сильнее всего привлекали внимание его глаза — бледно-серые и светящиеся, словно две маленькие луны.

Этот человек был полон скрытой, но опасной силы. Его кожаные ботинки не издавали ни единого звука на гравийной дороге.

В свое время Каллену доводилось встречать парочку некромантов, и их практика темных искусств всегда нервировала людей. Адепты смерти редко проявляли эмоции и держались особняком, но конкретно этот вызывал еще большую тревогу, чем его собратья, и хорадрим не мог понять почему. Возможно, конечно, дело было в том, что некромант только что приставлял нож к горлу Каллена.

Ну и разумеется, второй голос.

— Твой напарник, — произнес Каллен. — Куда он делся?

Рука некроманта скользнула к толстому, размером с дыню, мешочку на поясе.

— Здесь больше никого нет.

— Просто прекрасное знакомство, — с негодованием произнес слегка приглушенный голос. — Сам-то я не могу пожать им руки. Стыдно, да? Я словно та горбатая тетка, которую семья держит взаперти в подвале, чтобы не пугать соседей.

— Тише, — сказал некромант и похлопал по мешочку.

— Я и так слишком долго молчал, — продолжал голос. — Здесь темно и тесно. Да и воняет, как в заднице мула, если позволите заметить.

Казалось, что некромант немного поколебался, прежде чем расстегнуть мешочек и извлечь на свет человеческий череп без нижней челюсти. Каллен отшатнулся, а Томас вскрикнул и выхватил меч, готовый в любой момент отразить удар.

Пустые глазницы белели в лунном свете.

— Рад знакомству, — произнес череп.

Глава третья

Некромант

Двое мужчин представились хорадримами, а на их сумках был вышит знак ордена. Судя по скромной одежде, это были простые ученые: светло-коричневые мантии, накинутые поверх серых туник, подпоясанных ремнем, на ногах сандалии. Ходили слухи, что где-то в Кеджистане образовался новый клан ордена, а совсем недавно в Вестмарше некромант наткнулся на качественную копию хорадримского писания. Владелец книжной лавки утверждал, что тот был якобы отправлен из Геа Кула. Однако истинный орден прекратил существование много лет назад.

Тот, что пониже ростом, едва не потерял очки, когда отпрянул от черепа, и теперь, часто моргая, водрузил их обратно на нос.

— Кто — что — вы такое?

— Судьба сыграла со мной злую шутку, когда я грабил затерянный город, — ответил череп. — Этого славного малого, что угрожал тебе ножом, зовут Зейл. Он призвал мой дух, чтобы я помог ему отыскать нужное место.

— Достаточно, Гумберт, — сказал некромант. Ему было не по себе в подобном месте, хотя он никак этого и не показывал. Тристрам был навечно связан с такой тьмой, с которой даже ему бы не хотелось сталкиваться. «В городе поселились хаос и разрушение, — подумал он, — а эти двое хотят найти здесь ответы».

Зейл с грустью вспомнил прошедший год. Он не часто судил о своей жизни, опираясь на прошлое или полагаясь на судьбу. Ему придется покинуть этот мир, лишь когда настанет его час, и ни минутой раньше. Но похоже, в последнее время хаос получил полную свободу действий. Отсутствие камня мироздания все еще влияло на мир смертных: полчища демонов продвинулись как никогда далеко на восток и теперь угрожали его родине в восточных джунглях. Он и его братья давали им отпор, но Зейл вновь оказался далеко от дома, пытаясь отыскать причину нарушенного Равновесия. Он чувствовал, что источник мятежа находится на западе, и что два малых воплощений Зла, Белиал и Азмодан, покинут Преисподнюю и вторгнутся в Санктуарий.

Когда Калдей едва не пал жертвой козней Белиала, Зейл сражался на стороне света, хотя ему так и не довелось встретить людей, свергнувших Владыку Лжи. Слухи о демонах, собранных воедино в одержимой душе хранителя и прорвавшихся через Алмазные Врата Небес, заставляли его опасаться, что Великий Цикл Бытия будет навечно изменен.

Но если подобное вторжение случилось, прислужники Преисподней, должно быть, были свергнуты ангелами-защитниками — в противном случае земля под ногами людей раскололась бы на части. Вместо этого мир вновь стал приходить в себя. Некромант покинул Калдей в поисках ответов и оказался в Вестмарше.

Когда Зейла призывали туда в последний раз, он чуть было не погиб от лап паукообразного демона Астроги. А еще, хоть Зейл и ненавидел в этом признаваться, он влюбился. С некромантами подобное случалось нечасто, ведь такое чувство делало их уязвимыми. Покинуть Сейлин было самым сложным поступком за всю его жизнь, но это было необходимо. Жрец Ратмы работал в одиночку.

«А ведь мне так хотелось вернуться». Может, все дело было именно в Сейлин. Если так, то он нарушил главное правило жрецов, поставив свои нужды выше призвания, — и совершил ужасную ошибку.

Он чувствовал растущее беспокойство гордого народа Вестмарша. Хоть большинство горожан и относилось к таким, как Зейл, с подозрением, он услышал достаточно, чтобы уловить суть: ходили слухи о незаконном религиозном ордене, который быстро набирал сторонников и силу, из-за чего между ними и стражей росло напряжение. И как всегда, говорили об исчезновениях чьих-то родственников.

Зейл не стал терять время и отправился на поиски леди Сейлин, убеждая самого себя, что у нее есть важная информация, которая поможет ему найти ответы на вопросы. Гумберта это не обмануло: он знал, что истинная причина скрыта в темных глубинах сердца Зейла. Сейлин никогда не была замужем, и несмотря на недовольство Генерала Ториона по поводу возвращения некроманта, ее чувства к нему были столь же очевидны.

Когда Зейл отыскал ее, теперь уже придворную даму, казалось, что разлуки и вовсе не было. Она сказала, что прощает его за то, что он ее бросил. Она всегда надеялась на его возвращение и никогда не преставала ждать.

А затем, однажды ночью, за ней явились темнокрылые существа.

Неожиданно для него самого, Зейла охватила дрожь. Легкий трепет эмоций не заметил бы никто, кроме другого служителя Ратмы, ну и возможно, Гумберта, который был ему ближе любого живого существа. Но это напомнило некроманту о слабости, делающей его уязвимым.

Еще он искренне сожалел о том, что сделал после того, как не смог спасти ее. Ему не следовало позволять личным переживаниям влиять на себя.

— Этому миру грозит новая опасность, — сказал ему дух Сейлин, — и все прочие напасти меркнут перед ней, ибо ее единственная цель — стереть человечество с лица земли. Тебя призывает в старый собор Тристрама очень могущественный смертный. Он попросит тебя присоединиться к нему в опасной миссии. Ты должен последовать за ним и найти кузнеца Борада в Брамвелле. У него хранится ключ, который ты ищешь.

Зейл не сомневался в ее словах, это было не в его характере. Судьба ожидала его здесь, среди руин. Теперь, спустя почти месяц, боль от потери стала сильнее, чем когда-либо. Некроманты не должны воспринимать смерть как трагедию, но Зейл оплакивал Сейлин как никто другой. Именно бессмертная любовь к ней и привела его в это заброшенное место.

«Если не можешь отыскать путь, — утверждал Ратма, — подожди, и путь отыщет тебя».

— Хорадрим, говоришь? — продолжил череп, возвращая Зейла из его темных воспоминаний. — Я не слышал о вам подобных со времен падения Тристрама. Ты уверен, что не одержим?

— Прошу простить моего спутника за прямоту, — сказал Зейл. — Но учитывая обстоятельства, думаю, что это оправдано. Что же касается моих намерений, могу задать вам тот же вопрос.

Эти двое быстро справились с испугом, но продолжали смотреть на некроманта с оттенком отвращения и держались на расстоянии. Зейл привык к подобному: жрецам Ратмы в этих краях не доверяли, а их темное искусство всегда вызывало в профанах страх. Некроманты забавлялись с жизнью и смертью, манипулируя разделяющей их гранью. Когда ты поднимаешь духов умерших, сложно завести много друзей.

— Мы ищем место упокоения основателя нашего ордена, Декарда Каина. — Тот, что пониже, приблизился на шаг. — Меня зовут Каллен, а это Томас. С нами также путешествует монах из Ивгорода.

Зейла удивила эта новость. Он не заметил больше ничьего присутствия, а это означало, что монах действительно очень искусен.

— Ты позволишь? — любопытство Каллена явно пересилило отвращение. Он взглянул на Гумберта, а затем на некроманта. С секунду Зейл колебался, но все же передал мужчине череп.

— Поразительно, — сказал хорадрим, крутя в руках Гумберта и вызывая удивленное восклицание, а затем и поток проклятий от последнего. Каллен быстро вернул череп и вытер руку о тунику, словно та была запачкана в грязи. — Я конечно изучал подобное, но не думал, что увижу своими глазами…

Его слова прервал шум, исходивший от развалин собора. За восклицаниями последовал звон мечей, разливавшийся по разделявшей их неглубокой низине. Зейл сунул Гумберта обратно в мешок на поясе и вытащил костяной кинжал, в то время как Томас и Каллен бросились вперед и вниз по склону, ведущему к соседнему холму.

Деревья цеплялись за одежду мертвой хваткой, а земля под ногами была усыпана камнями и комьями черной земли, которые затрудняли движение. Но Зейл двигался быстро и изящно, его ботинки легко находили островки твердой почвы, так что он явно опережал остальных.

Только они приблизились к следующему холму, как звуки борьбы резко умолкли. По долине пронесся порыв ветра, вокруг закружилась пыль. Зейл на мгновение замер, уступая дорогу вихрю. Когда небо прояснилось и вновь показалась луна, с противоположной стороны склона навстречу им вышли четыре фигуры, возглавляемые ивгородским монахом. Его лысая голова блестела от пота, одежды обтягивали мускулистую грудь, на талии красовался желтый пояс, а на предплечьях сияли наручи. Шею украшала нить деревянных бус. По мнению Зейла, это выглядело весьма внушительно. Монах двигался уверенно и целеустремленно, в каждом шаге чувствовалась сила.

«Воин, которого лучше иметь в союзниках».

Остальные трое следовали за ним: чародейка рядом с худощавым мужчиной со светлыми волосами, в поношенной одежде кочевника, и чуть в стороне от них — женщина-варвар, возвышавшаяся над своими спутниками по крайней мере на фут. Впечатляющие изгибы ее тела подчеркивали доспехи, которые облегали грудь и талию, оставляя бедра обнаженными. На плече она без всяких усилий несла боевой топор, который, должно быть, весил столько же, сколько сам Зейл.

— Что происходит? — пожаловался голос из мешка. — Как насчет небольшой сводки новостей? В этом месте явно присутствует темная магия. Если хочешь схлопотать стрелу, я бы предпочел об этом знать!

Зейл оглянулся на Каллена и Томаса, которые почти догнали его.

— У нас гости, — сказал он. — В этот раз позвольте взять слово мне.

* * *

Монах по имени Микулов был удивлен, обнаружив троих новоприбывших, приближающихся с другой стороны развалин.

Чародейку звали Шанар, худощавого блондина — Джейкоб, а женщина-варвар представилась как Джинвир. «Она явно старше, чем казалась на первый взгляд, — подумал Зейл, — но выглядит неплохо». Блондин выглядел слегка потрепанным, а вот чародейка, самая молодая из всех троих, была стройна и удивительно прекрасна.

Их тоже призвали сюда по какой-то неведомой причине.

— Хрустальная Арка Небес послала мне песню-резонанс, — объяснила Шанар, после того как все представились. — Я могу настроиться на нее и почувствовать резонанс… она говорит со мной. Не знаю, как это понятнее объяснить.

— Я изучал тексты, описывающие Арку, — сказал Каллен, его глаза заблестели. — Легенды гласят, что из резонанса рождаются ангелы. Декард утверждает это в главном писании нашего ордена. И ты нашла способ почувствовать резонанс здесь, в Санктуарии?

Шанар кивнула:

— Песня проходит через всех нас, таинственным образом творя судьбы смертных — ее вибрации, как извилистые пути, окутывают нас, их можно почувствовать лишь в эфемерном пространстве. Большинство людей не способно на такое. Песня привела меня в Тристрам. Их присутствие… — она указала на Джейкоба и женщину-варвара, — было необходимым условием. Резонанс ясно дал это понять.

Казалось, что Джинвир больше остальных опасалась некроманта — ее руки с силой сжимали боевой топор.

— Что он здесь делает? — спросила она у Шанар, свирепо глядя на Зейла. — Ты сказала мне, что мы нужны для спасения Санктуария от зла, и ты знаешь, что я буду биться до последней капли крови. Но я не подписывалась на то, что в нашей команде будет кто-то вроде него.

Варвары были суеверным, глубоко религиозным народом, слепо преданным своему делу — защите камня мироздания. После того, как гора Арреат была разрушена, а камень — потерян навсегда, большая часть варваров стала искать причины ввязаться в любой конфликт, стремясь заполнить пустоту в сердце. Лишенные возможности упокоить истинных воинов на склонах их любимой горы, они превратились в странников, и смерть больше не была для них тем интимным таинством, которое они стремились понять.

— О, пожалуйста, я не причиню тебе вреда, — сказал Зейл. — Я здесь с той же целью, что и ты — сразиться с тьмой и восстановить Равновесие.

— Тьфу! — женщина сплюнула на землю. — Только посмей плести свои темные чары вокруг меня — сразу узнаешь вкус моего топора. Я спрошу тебя снова, некромант: что ты делаешь в Тристраме?

— Охотится на варваров, — сказал Гумберт из сумки Зейла. — Еще вопросы?

Варвар замахнулась своим оружием, держа его обеими руками прямо перед собой.

— Кто это сказал? — произнесла она, яростно крутя головой во все стороны. — Покажись!

Зейл вздохнул. Он попытался выдавить легкую улыбку — скорее для того, чтобы успокоить варвара, а не из дружелюбия. Но улыбаться было ему не свойственно, и судя по ее реакции, улыбка вышла скорее похожей на оскал. Он сожалел о попытке Гумберта пошутить и не испытывал особого удовольствия от того, что остальные чувствовали себя неловко, однако пока не был готов открыться перед ними. Эта случайная встреча казалась исключительной удачей. Зейл был уверен, что вскоре станет известно куда больше, а до тех пор он станет хранить молчание.

Словно в ответ на его мысли, в темноте вспыхнул яркий свет, явив очертания остатков собора с другой стороны. В этот момент Равновесие пошатнулось; Зейл почувствовал дрожь во всем теле и пробормотал проклятие, услышанное от Гумберта, который был куда более восприимчив к подобным переменам, нежели смертный. Это означало присутствие чего-то не из их мира — чего-то могущественного, что находилось в союзе с Небесами или Преисподней и угрожало естественному Равновесию между светом и тьмой.

Кто или что это было, он сказать не мог, но чувствовал, что скоро все прояснится.

Монах повел отряд обратно к холму. Они добрались до вершины, когда свет уже начал гаснуть, огибая развалины собора и направляясь к кладбищу на другой стороне. Камни криво лежали по всем сторонам, отметины на них стерлись до слабых линий неясных очертаний. Глаза каждого странника были устремлены туда, где должен был находиться вход на кладбище.

Колонна из свежего белого камня, высотой в два человеческих роста, возвышалась над землей. Идеально вырезанный монумент, квадратного сечения с пирамидальной вершиной, на которой был выгравирован символ — тот же знак, что красовался на сумках мужчин.

Знак хорадримов.

* * *

Ветер переменился, и до отряда донесся запах горелого дерева. Остатки костра нашлись у подножия монумента. Томас и Каллен бросились вперед, остальные последовали за ними, оставив Зейла на краю кладбища. На миг в мире воцарилась тишина.

— Они что, бросили нас?

— Они ушли недалеко, Гумберт, — тихо ответил Зейл. — Пожалуйста, не нарывайся. У меня и без того хватает забот, чтобы объяснять еще и твое своеобразное чувство юмора.

— Это наименьшая из твоих проблем, — донесся из мешка приглушенный голос Гумберта. — Прости конечно, но ты ведешь себя безрассудно. Сначала бросаешься в погоню за убийцами Сейлин…

— Это не твое дело, — отрезал Зейл. В его голосе слышалось раздражение.

— И все же я скажу. Мы слишком долго пробыли вместе, чтобы ты мог затыкать меня. Ты потерял ее, и это ужасно. Я тоже терял женщину, которую любил… — череп на мгновение замолчал. — Тебе не следовало вызывать ее дух и срываться с места. Это привело нас сюда, в эту жуткую дыру, где земля залита человеческой и демонской кровью. Приезд сюда не вернет Сейлин, а ты вдобавок связался с кучкой бродяг и воров, не думая о нашей безопасности. Можно подумать, что ты решил приблизить свою кончину.

— Речь идет о восстановлении Равновесия между порядком и хаосом. А мой час настанет…

–…когда придет время и ни минутой раньше, — перебил его череп. — Конечно, так и будет. Но может, час настал прямо здесь и сейчас, а? Может, ты только этого и ждешь?

Зейл был вынужден признать, что Гумберт прав. Некромант вдруг вновь почувствовал, как его кожу покалывает; точно такое же чувство, что и несколько мгновений назад, но в этот раз немного сильнее. Рядом находился кто-то еще — кто-то очень могущественный. Равновесие было под угрозой, но принадлежало это существо свету или же тьме, пока неясно.

Он подошел к остальным, собравшимся вокруг монумента. Монах и его спутники, казалось, были вне себя от горя. «Здесь покоится предводитель хорадримов Декард Каин», — подумал Зейл. Но если они пришли возвести гробницу, то кто же поставил на этом месте каменный памятник?

Из мешка Гумберта раздался тихий звук. Зейл взглянул направо и увидел фигуру, приближающуюся к ним с вершины холма. Человек был облачен в доспехи, одежды его развевались на ветру. Он был широкоплеч и наголо выбрит, а мужественное морщинистое лицо украшали шрамы пережитых битв.

На плече у него висел рюкзак, а сам он шел медленно и целеустремленно; выражение его лица оставалось неизменным. Если он и заметил, что Зейл наблюдал за ним, то виду не подал.

Зейлу стоило насторожиться, но почему-то этого не произошло. Один за другим остальные тоже заметили человека и обернулись к нему. Он остановился перед ними. Незнакомец излучал покой, чувство спокойной силы, благополучие и свет. «Траг’Ул взял слово», — подумал Зейл. Здесь Равновесие, пусть и ненадолго, было восстановлено, и Зейл обнаружил, что под его ногами, вопреки всему, сквозь каменистую почву начала пробиваться трава.

— Приветствую вас, воины света, — сказал незнакомец. — Мое имя Тираэль, я член Ангирского совета, и я пришел просить вас о помощи. Небеса и Санктуарий в опасности, и вы, — он пристально посмотрел на каждого из присутствующих, и взгляд его пронзал до самого сердца, — единственная наша надежда.

Глава четвертая

Ангирский Совет, несколько недель назад

Архангелу Мудрости снился конец человечества.

Тираэль спал на холодной мраморной постели. В его снах конец человечества наступил внезапно. Черная смола растекалась и собиралась вновь, протягивая свои щупальца сквозь облака, которые парили в ярко-синем небе. Свет, падавший на землю, изменился, и Санктуарий вздрогнул. Крики бесчисленных смертных пробивались сквозь пыль, когда землю под ногами покрыли трещины. Величайшие творения человечества, созданные из дерева, камня и кирпича, рухнули, погребая под собой тела людей. Целые города сгинули в зияющих, словно огромные раны, ямах. Океаны бурлили и окрашивались кровью.

И все же прислужники Преисподней не вырвались на поверхность, ведь это было не их рук дело. Сквозь черные тучи, клубившиеся над обломками, пробивались лучи яркого света. С небес на разрушенную ими же землю обрушилась орда ангелов и, безжалостно приводя свой приговор в исполнение, уничтожала одного за другим каждого смертного на своем пути.

* * *

Тираэль проснулся в холодном поту и яростно заморгал, стремясь избавиться от боли. Он прикоснулся к своему лицу и с удивлением уставился на влажные пальцы.

«Ты оплакиваешь своих смертных собратьев».

Никогда прежде архангел не плакал. Он встал, его суставы болели от долгого пребывания на каменном полу. Архангел потянулся и почувствовал, как мышцы напряглись и наконец расслабились. Столько переживаний было для него в новинку, и каждое из них заставляло задуматься. Он попытался скинуть с себя остатки мрачного сна, но те окутывали его, словно саван. Прошло совсем немного времени с момента падения Единого Зла и заявления Тираэля о начале новой эпохи ангелов и людей, живущих отныне в мире и согласии. Сегодня Ангирский совет вновь погрузится в жаркие споры о роли человечества в Вечном Противостоянии.

Ангелы представляли для Санктуария не меньшую угрозу, чем Преисподняя. Похоже, Тираэль поспешил со своим заявлением. Как же до этого дошло, да еще и так быстро?

«Это все влияние камня».

Целую вечность назад Санктуарий был тайно создан Инарием и с тех пор архангелы обсуждают судьбу этого мира. Империй настаивает на его уничтожении, и за столько лет ни разу не менял своего мнения. Много веков назад Тираэль и сам так считал — до того, как человечество доказало, что способно на великие свершения.

«Но человечеству следует опасаться отнюдь не Империя», — думал Тираэль, направляясь к залу Совета. Дурное предчувствие не покидало его, пока он в одиночестве шел через Небеса. Мнение Архангела Доблести было хорошо известно. А вот Ауриэль… за ней последнее слово. Если она встанет на сторону Санктуария, есть шанс, что Итераэль ее поддержит. Даже если он этого не сделает, без Малтаэля они окажутся в тупике и голосование придется отложить, согласно закону Совета.

Он вновь попытался поговорить с Ауриэль после того случая, когда она прервала их с Балзаэлем начинающуюся ссору. За пределами Садов Надежды его встретил один из членов ее ангельского воинства и сказал, что Архангел Надежды отдыхает и не желает его видеть. Сады были местом мира и спокойствия, где ангелы находились в состоянии глубокой медитации и, наслаждаясь небесным хором, от песен которого все вокруг наполнялось светом, стремились обрести гармонию. Ауриэль не станет вносить сюда ссоры, сказала ее стража. Ангел вручила ему символ мира в виде невесомого цветка, которым украшали одеяния. Она бы сделала так для любого посетителя Садов, но в ее тоне сквозило пренебрежение: говорила бы она в подобном тоне, будь у Тираэля крылья?

Это не было похоже на Ауриэль. Она ни разу не отказывала ему, даже при подобных обстоятельствах. Тираэль покинул Сады без возражений, но то, с чем он столкнулся, пугало. Деревья продолжали переливаться светом, но часть этого света была запятнана едва заметными серыми разводами…

Нет. Нельзя допускать подобные мысли. Может, настоящая проблема была скрыта глубже, и его новый статус смертного, а также прилив непонятных эмоций, которые он теперь испытывал, имели к этому непосредственное отношение. Неужели его решение присоединиться к Ангирскому совету в качестве смертного было поспешным? Неужели он больше не способен быть хранителем Мудрости или кем-то еще?

Тираэль продолжил свой путь к залу Совета. У входа его ожидал Империй.

Архангела Доблести окружали воины света, и один из них — Балзаэль — сделал шаг вперед, стоило Тираэлю приблизиться. Казалось, он хотел что-то сказать, но Империй отодвинул заместителя в сторону и шагнул навстречу Тираэлю, расправив свои сияющие ярким светом крылья.

— Твои попытки склонить нашу сестру на свою сторону были тщетны, — сказал он. — Устраивать обсуждения в дни, предшествующие рассмотрению на заседании Совета, строго запрещено. Своим безрассудством ты подверг опасности весь Совет. Или смертная плоть затуманила твой разум?

С того момента, как Тираэль принял решение сбросить крылья, навсегда изменив свои отношения с Советом, их конфликт с Империем оставался неразрешенным и нависал над ними темной тучей.

— Не позволяй нашим неразрешенным спорам омрачать твои мысли, — ответил он. — То, что происходит здесь сегодня, не имеет ничего общего с гневом, который ты испытываешь из-за моего выбора.

— Мудрость. — Крылья Империя подрагивали не то от ярости, не то от смеха; Тираэль так и не смог понять. — Таков твой совет мне, после того как ты обратился за советом к заводям? Нет, я так не думаю. Смертный, заглянувший в Чашу, может ослепнуть, Тираэль. Возможно, ты просто боишься того, что можешь там увидеть.

— Я не боюсь ничего, кроме твоей жажды конфликта. Влияние камня слишком сильно сказывается на Небесах, даже сейчас. Доблесть не подразумевает казнь невинных.

— Чушь, — фыркнул Империй. — Камень не причинит нам вреда. Ты видишь в этом возможность обрести мир, но мира не будет, пока Санктуарий не будет уничтожен. Ради победы, которую мы ищем, необходимо принести жертвы. Единое Зло чуть было не поставило нас на колени, Тираэль! Ни разу за всю историю Ворота не падали, никогда! Милосердию здесь больше не место!

Он повернулся, чтобы войти в зал, будто стремясь прогнать Тираэля с глаз долой. Архангел Мудрости схватил его за руку. Тело Тираэля пронзила такая сила, что он чуть не задохнулся. Смертный стиснул зубы.

— Не делай этого, Империй, — сказал он. — В них есть великая добродетель. Не отворачивайся от выпавшего нам шанса.

Балзаэль вновь сделал шаг вперед, но Империй жестом остановил его. Он стряхнул с себя руку Тираэля, словно подобное прикосновение вызывало у него отвращение, и в голосе Архангела Доблести прозвучала жалость, которая была куда хуже гнева.

— Мир людей и так слишком долго угрожал нашему существованию, — сказал Империй. — Они оружие, которое Преисподняя использует против нас. Ты решил пополнить ряды смертных, и твоим суждениям больше нельзя доверять. Ты поймешь это, и очень скоро. Совет не станет бездействовать, нравится тебе это или нет.

* * *

— Не забывайте, что в последний раз, когда Совет решал судьбу Санктуария, решающий голос был отдан за его сохранение, — сказала Ауриэль. — Чтобы возобновить обсуждение этого вопроса, необходимы доказательства произошедших кардинальных изменений, требующих вмешательства.

— Доказательства очевидны! — прогремел Империй со своего помоста, возвышающегося над залом Совета. Архангел Доблести наклонился вперед и указал на черный камень души. Крылья Империя вспыхнули сотнями сияющих лент вокруг его золотых доспехов, и его командный голос вновь разнесся по залу, когда он повернулся к Итераэлю и Ауриэль. — Он безмолвно осуждает всех нас.

— Ты считаешь, камень в безопасности здесь, среди нас? — уточнила Ауриэль.

— Мы уже не единожды спорили об этом. Самая большая угроза исходит не от камня, а от людей, что создали его. Мы слишком долго бездействовали. И пока мы на протяжении многих веков продолжаем это обсуждать, Преисподняя нашептывает людям свои грязные речи, развращая их души, используя их мир против нас. Камень души — лишь очередное тому доказательство. Его сотворили люди, Ауриэль! Если бы не он, разве пали бы Врата Небес под натиском Единого Зла? Потеряли бы мы так много братьев и сестер? Были бы мы так близки к разрушению Хрустальной Арки?

— Все не совсем так, как ты считаешь, — сказала Ауриэль. Тираэль наблюдал за ней со своего помоста. Ее голос оставался спокойным, в противоположность страстной речи Империя, но Архангел Мудрости ощутил в нем ту самую резкость, которую почувствовал и в прошлый раз, когда они находились в этих залах. — Единое Зло могло запросто найти иной путь на Небеса и, возможно, тогда ему бы удалось уничтожить Арку.

Империй усмехнулся, но в этой усмешке не было тепла.

— Надежда ослепила тебя, и ты не видишь правды, сестра моя. Слуги Преисподней сломлены, а их лидеры сгинули в бездне. Для нас это самое подходящее время, чтобы начать действовать! У нас есть шанс нанести решающий удар. Санктуарий был нашей величайшей слабостью. Уничтожим его и переломим исход битвы в нашу пользу. А затем покончим с Вечным Противостоянием — навсегда!

Зал Совета погрузился в молчание.

— Для человечества еще есть надежда, — наконец произнесла Ауриэль. — Не забывай, что люди порождение как ангелов, так и демонов. В них столько же предрасположенности к свету, как и к тьме.

Но словам Архангела Надежды не хватало уверенности, а ее доводы были неубедительны. Тираэль откашлялся. От него не ускользнул тот факт, что большую часть заседания Империй избегал его взгляда.

— Не забывайте о той роли, что сыграли нефалемы в победе над Единым Злом, — напомнил он. — Черный камень души был сотворен в Санктуарии и использован против нас, это верно. Но нефалемы сошлись в битве с Великим Злом и низвергли его тогда, когда мы, стражи Небес, были бессильны.

— И ты провозгласил новую, золотую эру ангелов и людей, идущих вечно рука об руку, — сказал Империй, слова которого переполняло едва сдерживаемое отвращение. — Может, тебе стоило обговорить это с Советом, прежде чем давать подобные обещания?

Ледяные слова архангела были преисполнены вызова, и над комнатой вновь нависла угроза насилия. Но Тираэль не станет отвечать на вызов — не в этот раз.

— У нефалемов есть способности, которые мы только начинаем осознавать, — сказал он. — Если мы уничтожим их сейчас, то можем потерять наше самое мощное оружие против сил зла.

Голос Империя зазвучал громче:

— Вопреки закону Небес ты вновь и вновь вмешиваешься в дела мира людей! Ты даже решился сбросить крылья. Это последний пример твоего безрассудства! — Империй повернулся к остальным членам Совета. — Настало время рассмотреть вопрос, который касается всех нас. Вероятно, без вмешательства Тираэля в дела смертного ребенка Лии и ее матери, Единое Зло и не нашло бы своего пристанища в камне.

— Этого мы теперь не узнаем, — сказала Ауриэль. — К тому же, это не суд над Мудростью.

— Тогда, может, Мудрость даст нам свой совет? — Итераэль, Архангел Судьбы, большую часть заседания хранил молчание. На самом деле, он вообще редко говорил, и потому его слова удивили Тираэля. — Несмотря на все наши разногласия, нам предстоит рассмотреть еще один нерешенный вопрос: что делать с черным камнем души?

— Мудрости с нами больше нет, — произнес Империй. — Малтаэль ушел и больше не вернется.

— Следи за словами, брат мой, — сказала Ауриэль. — Не оскорбляй решение Тираэля вернуться в Совет, тебе это не к лицу.

— Тогда поведай нам, Мудрость, какие знания ты обрел у Чалад’ар? — в очередной раз усмехнулся Империй. — Скажи, как нам поступить с камнем? Совет слишком долго не может прийти к согласию в этом вопросе. Или слухи правдивы, и ты так и не посоветовался с чашей?

Итераэль и Ауриэль обернулись к Тираэлю в ожидании его решения. Он смотрел на камень души, покоящийся на пьедестале, и ему казалось, что он видит в его сердцевине кроваво-красный свет. «Тьма заполнила это святое место, — подумал архангел. — Она подкрадывается незаметно и оскверняет все, к чему прикасается».

Тираэль уже принял решение, но не был уверен, как его совет воспримут остальные, и потому колебался слишком долго.

Империй отвернулся.

— Малтаэль никогда не оставлял нас без ответа, этот же вновь молчит. Теперь я буду говорить за него. Мы уничтожим камень в Адской кузне.

Шепот, исходящий от Ауриэль, вызвал мгновенную реакцию.

— Мы не можем рисковать, уничтожая его, — сказал Итераэль. — Он выкован магией людей и его судьба — загадка для меня. Даже Свиток Судьбы не в силах сказать нам, к чему приведет такая попытка…

— Его следует спрятать! — произнес Тираэль.

Его слова прозвучали громче, чем он хотел. Остальные замолчали и вновь обратили свое внимание на Архангела Мудрости. Тираэль снова откашлялся, ненавидя себя за то, как жалко звучат его слова. Горло, созданное из плоти и крови, — не самый надежный сосуд для подобных речей.

— Империй прав, — начал он. — Сила черного камня души нам неведома. Маг хорадримов Кулл сотворил его при помощи магии, которой владеют нефалемы. Мы не можем рисковать, пытаясь уничтожить такую вещь. Камень способен вновь выпустить Единое Зло.

— Где нам его спрятать? — Голос Ауриэль прозвучал настороженно, будто она уже знала, что он ответит. — Мы уже не раз обсуждали его сокрытие, но так и не пришли к соглашению. Он не может навечно оставаться в залах Совета.

Тираэль взглянул на своих собратьев-архангелов и ему стало горько. Ему казалось, что они смотрят на него с подозрением, а может, даже и с плохо скрываемой враждебностью. Даже аура вокруг Ауриэль изменилась: ее крылья мягко пульсировали, отражая свет, который он видел в садах среди деревьев.

Он не был ни Справедливостью, ни Мудростью, ни даже человеком — он был смертным ангелом и не подходил ни этому миру, ни какому-либо другому. Его видения о мире с царством людей и новой жизни, которая заканчивалась вечным сном, быстро угасали.

Он никогда не хотел, чтобы до этого дошло.

— В Санктуарии, — произнес он наконец. — Мы спрячем камень в месте, где его не смогут отыскать ни ангелы, ни демоны.

— Ты спятил?! — взревел Империй, и его голос раскатами грома прокатился по залу Совета. — Ты хочешь вернуть его в место, где он был создан, в место, где Преисподняя может использовать души людей против нас? Тьма найдет способ вернуться, и камень станет оружием, которое уничтожит всех нас!

— Я и раньше прятал камни души в Санктуарии, — напомнил Тираэль. — Я связывал воплощения Единого Зла магией нефалемов и держал их в заточении…

— И каждый раз они находили способ развратить человечество и сбегали, — добавила Ауриэль. — Я тоже не могу смотреть на это сквозь пальцы, Тираэль. Империй прав: Санктуарий не должен узнать, что черный камень души все еще существует. Куда безопаснее здесь, где воины света могут обеспечить его защиту.

— Неужели вы не видите, что с вами делает камень? — Голос Тираэля стал громче. Он поднялся со своего места и стал спускаться в зал Совета по ступеням, которые материализовывались под его ногами прямо из энергии Небес. — Вы сидите здесь, осуждая меня, а вокруг с каждой минутой становится все темнее и холоднее. Его необходимо убрать отсюда и как можно скорее, иначе мы рискуем осквернить все, что так свято оберегаем!

Империй показал вниз, где в центре зала стоял Тираэль.

— Ты обвиняешь нас в том, что мы стали ленивы и слепы в исполнении наших обязанностей, в то время как сам, будучи Архангелом Справедливости, добровольно оставил свой пост и принял статус смертного?

— Ярость — это один из симптомов. Камень питается твоим светом, выпивает твою сущность и ждет, когда ты станешь слаб настолько, что упадешь подобно звезде…

— Это просто нелепо! Ты не думал, что мы в состоянии почувствовать подобную опасность?

— Твоя гордыня ослепила тебя. Ты не можешь почувствовать это так, как чувствую я. Ты не… смертный.

Пылая праведным гневом, Империй сорвался со своего трона, спрыгнул на пол и навис над Тираэлем.

— Так же, как и все мы, — сказал он. — Довольно тебе оскорблять Совет! Нам следовало принять меры намного раньше. Я больше не желаю выслушивать твои дерзости!

Наступила тишина; казалось, время остановилось. Не так давно они уже встречались на этом месте и тогда сошлись в поединке.

— Я не подниму оружие против тебя, Империй, — сказал Тираэль. — Не в этот раз.

Он обошел Архангела Доблести, который даже не пошевелился и не последовал за ним. Сердце Тираэля забилось быстрее, когда он направился к выходу.

— Куда ты направляешься? — спросила Ауриэль. — Правила Совета запрещают покидать зал кому бы то ни было во время заседания.

Тираэль остановился под аркой.

— Я больше не могу заседать с вами в качестве Архангела Мудрости, — ответил он. — Вы должны уважать мое решение сбросить крылья, или мне лучше уйти. Если камень останется здесь, Санктуарий будет потерян, а вместе с ним и Небеса. И я боюсь, вы пойдете дорогой, с которой уже не сможете свернуть.

* * *

За дверью Тираэля ожидал Балзаэль с оружием наготове. Крепкий стражник преградил ему путь, его броня сияла золотым светом, позади стояло еще два ангела.

— Ты оскорбил Совет, — сказал он. — Это противозаконно…

— Уйди с дороги, воин света, — ответил Тираэль. — Или ты собираешься пустить в ход этот меч?

— Ангел без крыльев, — произнес Балзаэль. — Ты похож на птицу, которой подрезали крылья, которая больше не может взлететь. Может, посадить тебя в клетку?

Тираэль обнажил Эл’друин. «Как смеешь ты оскорблять меня — того, кто командовал тобой столько лет?» — подумал он. Гнев, который он сдерживал, вспыхнул в нем подобно голодному пламени.

— Это будет последним, что ты попытаешься сделать! — сказал он.

Балзаэль принял боевую стойку. Тираэль взмахнул Эл’друином, описывая большую дугу и вкладывая в удар всю свою ярость. Меч столкнулся с мечом воина света и отбросил ангела назад, на колени. Гнев, словно очищающее пламя, пожирал Тираэля изнутри, и все же само его присутствие сдерживало мощь Эл’друина. Тираэль вновь поднял оружие, его мышцы сводило от напряжения, но стражник из воинов света двигался удивительно быстро, перемещаясь с одной стороны на другую и держа меч наготове.

— Довольно! — Империй возник под аркой внезапно, его пылающие крылья взметнулись вверх и засияли словно молния, освещая его облаченный в броню лик.

— Сир, — заговорил Балзаэль. — Он принял решение покинуть Совет во время заседания. Его следует бросить в Круг…

— Отпусти его, — сказал Империй. — Взгляни на его кости, на его плоть. Статус смертного сделал его слабым и неспособным выполнять свои обязанности.

— Ты ошибаешься, — возразил Тираэль. — Мой дух сильнее, чем когда бы то ни было, Империй.

— Тогда почему ты так и не обратился к Чалад’ар? Или ты страшишься того, что можешь найти в ней? Или того, что это будет слишком для смертного?

— Мои решения я принимаю сам и не обязан ничего объяснять.

— И вновь ты решил остаться с Санктуарием, — сказал Империй. — Если Совет проголосует за то, чтобы уничтожить его и устранить угрозу для Небес раз и навсегда, готов ли ты остаться с миром людей и погибнуть вместе с ними?

Тираэль посмотрел на Балзаэля, который так и не опустил меч, и на Империя, который стоял под аркой, словно отрезая ему путь обратно. Он вложил Эл’друин обратно в ножны и его ярость внезапно исчезла. «Черная гадость, струящаяся по Небесам, влияет даже на меня, — подумал он. — Я должен найти способ остановить это».

— Если Совет примет такое решение, то так тому и быть, — сказал он.

Затем Тираэль зашагал прочь, оставляя остальных стоять на месте, и осознавая, что сделал еще шаг навстречу к концу, которого не мог предвидеть.

Глава пятая

Встреча воров

Тираэль отогнал воспоминания о разногласиях Совета и посмотрел на группу потрепанных людей, собравшихся вокруг него. Лица одних выражали скепсис, других — благоговейный трепет. Джейкоб, вероятнее всего, почувствовал Эл’друин издалека, а некромант Зейл почти наверняка заметил его приближение задолго до того, как архангел дал о себе знать. Эти двое смирятся с его присутствием и с тем, что он скажет, хоть и по разным причинам.

В остальных он не был столь уверен. Монах продемонстрировал впечатляющую силу и доблесть в битве против слуг Белиала в Геа Куле, и его сердце было чистым. И все же Микулов избрал свой собственный путь, и возможности, открывающиеся перед ним, были в лучшем случае опасны. Два его товарища из ордена хорадримов Геа Кула обладали ценными знаниями, но обоим еще только предстояло добраться до скрытых источников силы и овладеть ими. Велика вероятность, что им это не удастся. Чародейка, несомненно, была талантлива, но столь же упряма и цинична; отметившие ее шрамы были куда глубже, чем у большинства собравшихся здесь, и пролегли отнюдь не на теле. Чтобы они зажили, ей предстояло бросить вызов самой себе. Что же касается варвара, то эта женщина без роду и племени обладала несомненной силой, но не отличалась уверенностью в себе.

«Группа незнакомцев, не более», — подумал Тираэль. Он вспомнил, как несколько столетий назад обратился к другой группе людей с задачей, которая казалась почти невыполнимой. Но на этот раз вызов был куда серьезнее. Кем они станут, если согласятся сделать то, о чем он собирался их просить, зависит лишь от него.

— Приношу свои извинения за подобную секретность, — сказал он. — Все вы уже подверглись немалой опасности. Но это было необходимо, и причины вы вскоре поймете. Ваша встреча в Тристраме не случайна.

— Это был ты, — сказала чародейка Шанар. В ее словах звучало обвинение. — Ты создал резонанс!

— Человек, пославший мне сообщение от врагов, — дополнил Микулов.

Остальные тихо перешептывались в свете костра.

— Много раз писали, что архангел Тираэль странствует среди людей, — сказал ученый Каллен. — И мы слышали подобное от Лии в последнее время. Но, прости меня, ты не похож на ангела.

— Я принял смертный облик, — ответил Тираэль. — Мне предстоит многое объяснить. Я знал вашего бывшего лидера, хорадрим, человека великой чести. Его жертва во имя нашего дела не будет забыта.

— Мы проделали путь в много миль, чтобы возвести здесь памятник, но обнаружили, что таковой уже имеется, к тому же гораздо более впечатляющий, чем все, что мы могли бы сотворить, — сказал Томас. Он обернулся к монументу из белого камня. Символ хорадримов на его вершине, казалось, светился в лунном свете. — Это твоя работа?

Тираэль кивнул.

— До тех пор, пока Санктуарий существует, памятник нельзя разрушить. Он олицетворяет мужество Декарда — яркий свет во тьме.

Он изучал обращенные к нему лица, ожидая ответа. Они по-прежнему с подозрением относились и к нему и друг к другу, а то, что он собирался им сказать, скорее всего, лишь усугубит ситуацию.

Так много нужно сделать, а времени так мало.

— Давайте разведем огонь, чтобы согреться и отогнать тьму, — предложил он. — А потом я расскажу вам все.

Они сложили камни в круг и принесли ветви мертвых деревьев, что высились на склоне холма. Томас пытался воспользоваться кремнем, чтобы разжечь почерневшее больное дерево, но искры так и не разгорались, пока магия Шанар не объяла ветки пламенем. Конечно, имелся риск, что полыхающий костер привлечет внимание к собравшимся, но все они были рады согреться, поскольку ночь вокруг становилась все темнее и холоднее.

Отряд разбился на группы: Микулов держался рядом с хорадримами, Шанар, Джейкоб и Джинвир сели вместе, оставив Зейлу достаточно места. С самого появления некроманта женщина-варвар так и не опускала свой боевой топор.

Тираэль поведал им, как тысячи лет назад ангел Инарий, покинувший Небеса, устав от Вечного Противостояния, захотел создать место, скрытое от света и тьмы, место, где единомышленники ангелы и демоны могли бы существовать в гармонии. Так был сотворен Санктуарий. Потом, вопреки всем законам, Инарий влюбился в демона Лилит, дочь Мефисто. Их нечестивый союз привел к появлению перворожденных нефалемов — Ратмы, Бул-Катоса, Эсу и других — совершенно нового вида могущественных существ, которые населили мир и стали размножаться, несмотря на все попытки уничтожить их. На протяжении многих столетий их потомство эволюционировало, в конечном счете став людьми. И хотя с каждым поколением их способности ослабевали из-за присутствия камня мироздания, у них все же оставалось достаточно сил, чтобы положить начало магии, которая существовала и по сей день.

— Двадцать лет назад камень мироздания был уничтожен, — продолжал свой рассказ Тираэль, — и в людях, способных овладеть древними секретами, стала усиливаться кровь нефалемов. Вы должны запомнить эту часть истории, потому что она имеет прямое отношение к тому, зачем мы здесь сегодня.

— Нефалемы были мужественны и чисты, — заявил Каллен. — Мы прочли это в писаниях.

Тираэль кивнул. Затем он рассказал им о сотворении черного камня души членом ордена хорадримов Золтуном Куллом. Этот маг был истинным хорадримом и обладал огромным потенциалом. Судьба Кулла была постоянным напоминанием об опасностях, с которыми столкнулся каждый из них. Власть развращала, искушение тьмой было сильно, и в результате неутолимая жажда бессмертия привела Кулла к падению. Хоть в конце концов маг и был уничтожен, его черный камень души, предмет огромной и неизведанной силы, был использован столетия спустя для превращения девушки Лии в Единое Зло и падения Врат Небес. Хрустальная Арка была спасена лишь благодаря героизму истинного нефалема, благословленного смертного, обладающего способностями, дарованными ему по праву рождения. Лишь он один смог возвыситься над самыми сильными представителями ангелов и демонов.

Рассказ об этом занял много времени, и пламя начало угасать. Джинвир поднялась, чтобы подбросить дров, а Шанар снова вдохнула в огонь жизнь.

— Этот герой-нефалем теперь странствует где-то на востоке от Вестмарша, — сказал Тираэль. — Ищет ведьму Адрию, которая исчезла без следа. Я же прибыл в Санктуарий и собрал вас здесь по еще одному неотложному делу первостепенной важности. Время почти на исходе. Черный камень души вновь подвергает опасности все, что нам дорого, но его нельзя безопасно уничтожить. Остается только одно — камень необходимо спрятать. Я выбрал вас — как много столетий назад, когда собрал орден хорадримов, чтобы выследить и заточить Единое Зло — для помощи мне в этой жизненно важной миссии.

Первым заговорил ученый. Этот человек напомнил Тираэлю Декарда Каина — хоть внешне они были очень разными, их объединяло природное любопытство и живой ум.

— Некоторое время назад, в наш храм в Геа Куле пришло письмо от Лии, — сказал Каллен. — В нем говорилось, что Лия встретила в Тристраме незнакомца со сломанным мечом, что Декарда настигла смерть от рук культистов, а сама Лия отыскала камень души. Еще она упомянула, что нашла свою мать живой, и просила помощи в разгадке истинной природы камня.

— Значит, ты знаешь, что я говорю правду.

— Адрия была убеждена, что в черном камне сокрыт ключ к уничтожению всех воплощений Единого Зла из Преисподней. Я обыскал всю нашу библиотеку, пытаясь выяснить что-нибудь о камне, и отправил свои записи в Калдей, но они вернулись обратно. Посыльный сказал мне, что Лия пропала. А теперь ты говоришь мне, что она…

Каллен на мгновение прервался, снимая очки. Он вытащил из сумки тряпицу, вытер влажные глаза и снова водрузил очки на переносицу.

— Все эти годы я думал о ее матери, — сказал он хриплым от волнения голосом. — Девочка заслужила лучшей участи.

— Она боролась за свою душу до конца, — произнес Тираэль. — В падении врат нет ее вины. Единое Зло уже овладело ею. Надеюсь, ее страдания не продлились долго.

Каллен кивнул и взглянул на Томаса с монахом.

— Где сейчас камень? — спросил он.

— На Небесах, охраняется воинами света, Защитниками Арки.

— Святым воинством? Почему же нельзя просто оставить его там?

— Камень слишком опасен. Он уже начал осквернять Небеса, и я боюсь, что скоро станет слишком поздно. Но Ангирский совет ни за что не отдаст его на хранение людям добровольно.

— Тогда что ты предлагаешь?

Тираэль встретился взглядом с ученым.

— Мы должны вторгнуться на Небеса и похитить его.

Группа взорвалась криками потрясения и недоверия.

— Вторгнуться на Небеса? — переспросил Каллен. — Судя по моим исследованиям, ни один человек прежде не ступал на Небеса. По крайней мере до той битвы с Единым Злом, которую ты описывал. Смертные не могут постичь их красоту и ошеломляющий размах. Такая попытка смертельно опасна…

«Ты прав, — подумал Тираэль. — Даже я могу потерять жизнь, пытаясь осуществить эту затею». Эта мысль возникла внезапно и удивила его своей силой. Рука сама собой потянулась к внутреннему карману мантии, а затем опустилась. «Рано или поздно смерть приходит ко всем людям».

— Прошу прощения за то, что привнесу немного скепсиса в вечеринку, — сказала Шанар. Она поднялась со своего места и румянец залил ее прелестное лицо. — Я следовала за Песней Арки, потому что у меня не было выбора; на то была воля Небес, понимаете? В последний раз, когда это произошло, я оказалась запертой в пещере в компании с мечом бог знает на сколько времени, пока этот, — она указала на Джейкоба, — наконец не появился. Потом мы проделали огромный путь до этого заброшенного места, а теперь появляешься ты и сообщаешь, что наша миссия — натуральное самоубийство?

Слова чародейки повисли в воздухе; остальные люди хранили молчание. Тираэль видел, как они обменялись взглядами и быстро отвернулись, будто ни один из них не хотел говорить. Их лица выражали недоверие, сомнение — и даже страх.

— Я избрал вас не просто так, — сказал он. — Каждый из вас сыграет важную роль в спасении этого мира и того, что находится за его пределами. Зейл, не так давно ты сразился с могущественным демоном и победил. Микулов, Томас и Каллен, вы вместе с Декардом Каином сошлись на поле брани с темным колдуном, состоявшим в союзе с Белиалом, и одолели армию нежити. Шанар, Джейкоб и Джинвир, вы смотрели в глаза бушующей чуме и не дрогнули. — Его голос стал громче. — Да, вы столкнетесь с ужасными опасностями и с тем, что до недавнего времени казалось невозможным. Но в каждом из вас есть источник силы, дарованный по праву рождения. В ваших жилах течет кровь ангелов и демонов, смесь света и тьмы дает вам способность обладать силой, которую вы пока не способны понять.

— Наши силы, — медленно повторил Джейкоб, словно пытался что-то осознать. До сих пор он хранил молчание. — Все мы сражаемся с определенной степенью мастерства, но то, о чем ты говоришь, требует гораздо большего. Для такого потребуется целая армия.

Тираэль вынул меч из ножен и поднес его к свету костра.

— Когда я был потерян для камня мироздания, ты использовал Эл’друин как воплощение Справедливости, — сказал он. — Это не случайность, Джейкоб. Ты многому можешь научить собравшихся здесь.

— Сила, которой я обладал и которую использовал как орудие Справедливости, была дана мне вместе с мечом, — возразил тот. — Эл’друин вернулся к своему хозяину. Он больше мне не принадлежит.

— Что там происходит? — Голос был приглушенным и слегка раздраженным, словно исходил от человека, который слишком долго сидел в неудобной позе. — Здесь ни черта не видно!

Тираэль увидел, как рука Зейла похлопала по мешочку на поясе.

— Минуту, Гумберт, — тихо сказал некромант. Затем он взглянул на Тираэля. — Мы пришли, потому что нас призвали, — продолжил он. — И по крайней мере я готов принять многое из того, что ты рассказал. Но есть ли у тебя план, как это все провернуть?

Тираэль колебался. Он провел много времени в библиотеке, изучая старые записи Декарда Каина и пытаясь найти ответы. Ему необходимо отыскать идеальное место для сокрытия камня. Место, где он будет в безопасности от тех, кто охотится за его силой.

Наконец он поверил, что отыскал это место, основываясь на неясных, скрытых между строк, намеках в копии «Книги Калана» из коллекции Каина.

— Древняя крепость, спрятанная где-то в Вестмарше. Город огромной силы, построенный нефалемами, ныне заброшенный, но по-прежнему надежно защищенный от ангелов и демонов. Я пришел к выводу, что это единственное безопасное место, где можно спрятать камень.

— И как именно мы должны отыскать это место? — спросила Шанар. Ее лицо по-прежнему выражало недоверие.

— Декард Каин верил, что Раккис и его сыновья обнаружили его много лет назад и что он находится где-то неподалеку от Брамвелла или Вестмарша. Каин нашел отрывок из священного писания Закарумов о ключе к его месторасположению — это что-то вроде карты. Каин своей рукой написал о том, что, возможно, Раккис узнал куда больше о давно покинутом городе. Но эти сведения где-то спрятаны.

— Есть несколько менее известных текстов, в которых упоминается о таком месте, — сказал Каллен. — Ученый по имени Гейл писал об нем двести лет назад, но он решил, что это скорее художественный символ, нежели реальное место.

— Мне было видение, что мы найдем в Брамвелле кузнеца, человека по имени Борад, и у него будет ключ, который нам нужен, — сказал Зейл. — Я могу лишь предположить, что это имеет отношение к документам и этой крепости…

— Не хочу вас прерывать, — произнес приглушенный голос из мешка на поясе некроманта, — но если ты сейчас не обратишь на меня внимание, то это задание станет самым коротким в твоей жизни. Кто-то — или что-то — очень быстро приближается к нам, и я не думаю, что оно настроено дружелюбно. Ты чувствуешь, Зейл? Эй, приятель! Ты там уснул, что ли?

Остальные уставились на мешок. Некромант покачал головой. Он смотрел поверх тлеющего костра в даль — туда, где виднелись почерневшие силуэты чахлых деревьев.

— Гумберт прав, — тихо произнес он. — Что-то следит за нами. Это… нечто неестественное. Замрите и прислушайтесь.

Группа умолкла. Со всех сторон доносились тихие звуки: шарканье, крадущиеся шаги, сопение, шорох перекатывающихся в темноте камней. Издалека донесся звук тяжелых шагов крупного существа, ковыляющего к ним с вершины холма.

Шанар резким движением вскочила и вскинула руки к черному небу. Огонь вырвался из ее пальцев, описал дугу над их головами, а затем вспыхнул розовыми, пурпурными и синими полосками.

Свет озарил надгробия, за которыми обнаружилась целая стая сбившихся в кучу зверей, похожих на собак. Казалось они возникали из ниоткуда и появлялись сразу со всех сторон. Их рогатые безглазые морды были опущены к земле, задние лапы подрагивали, а вслед за ними по холму шагала дюжина огромных существ с мускулистыми плечами и жутким оскалом, волоча за собой шипастые булавы.

Глава шестая

Бегство в Новый Тристрам

— Демонические отродья! — произнесла Джинвир, стискивая зубы и буквально выплевывая каждое слово. — Откуда они взялись?

— Остатки зла по-прежнему бродят по этим землям, — сказал Тираэль. — Они охотятся стаями. Должно быть, их привлек огонь.

— Не смешно, — пробормотала Шанар. — Не думаю, что они пришли поздороваться.

Отряд выстроился спиной к огню и образовал круг, держа оружие наготове. Джейкоб вытащил из ножен короткий меч и оглядел остальных. Если бы они сумели доверить свои жизни друг другу, то смогли бы продержаться какое-то время, но это явно не их случай. Один слабый боец мог пропустить в круг адского ящера и посеять хаос. Между Джинвир и Зейлом была достаточно большая брешь, чтобы в нее могло запрыгнуть чудовище, но женщина-варвар отказывалась подойти ближе и продолжала смотреть на некроманта так, будто ожидала, что тот набросится на нее. Джейкоб жестом велел Шанар встать между ними. Она бросила на него хмурый взгляд, но подчинилась.

Берсерки тьмы продолжали свое наступление. Джейкобу и раньше доводилось сталкиваться с ними, в Землях Ужаса. Они были медлительны, но сразить их было не просто — рост чудовищ в два раза превышал среднего человека. Отвратительные, изуродованные лица этих тварей с мощной бугристой грудью украшали железные отметины, чудища скалили ряды бритвенно-острых зубов, обнажая окровавленные десна. Один из них поднял обеими руками свою гигантскую булаву и с размаху вонзил ее в каменистую почву. От удара земля задрожала, и адские ящеры, брызжа слюной и рыча, впали в бешенство, едва первый из них приблизился к огню.

«А у меня из оружия только этот маленький меч». Джейкоб покосился на Тираэля, который держал Эл’друин, вспомнил ощущения от этого великолепного оружия в своих руках и по его телу пробежала призрачная дрожь. С мечом Правосудия он стоял на страже света и выполнял обещание, данное давно почившему отцу — человеку праведному, принципиальному и справедливому, человеку, который твердой рукой управлял Стаальбриком и соблюдал закон, пока яростная чума не обратила его в чудовище. Такого человека хотел запомнить Джейкоб, а не того, кто казнил его мать и чуть не поставил весь город на колени.

Не того, кто пытался убить собственного сына и пал от руки Джейкоба.

— Ищите их хозяев, — сказал Зейл тихим голосом, который разнесся по всему отряду. — Берсерки не действуют в одиночку. Поблизости есть культисты, управляющие своими марионетками.

А затем звери набросились на них, не оставляя времени на раздумья.

Первый прыжок одного из ящеров окончился ровно на расстоянии удара Эл’друина. Тираэль взмахнул мечом, и лезвие, издав свист, разрубило существо пополам. Два кровавых, извивающихся куска плоти рухнули на землю, зубы продолжали щелкать, а внутренности вывалились, заливая кровью пыль. Подоспел еще один ящер, и Тираэль нанес второй мощный удар, срубая голову гончей с плеч.

Каллен негромко вскрикнул и отшатнулся, когда его меч пронзил оскалившуюся пасть демона. Томас вспорол другому брюхо, обнажив ребра и хрящи. Но оба, окруженные нападавшими, оставили бреши в круге защитников.

«Где же монах?» Джейкоб не мог его нигде отыскать. Неужели Микулов уже растворился в ночи, оставив их сражаться в одиночку?

А затем он увидел монаха, словно вспышку святого света во тьме.

Микулов сражался по другую сторону костра, окруженный шныряющими тут и там существами. Он двигался с ослепительной скоростью, перемахивая через спины адских ящеров и нанося удары клинком, который, казалось, был продолжением его руки, рассекая позвоночник одного пса, прежде чем развернуться и нанести удар следующему. Его движения были молниеносными, а от их силы перехватывало дыхание.

— Берегись! — предупреждение Шанар заставило Джейкоба обернуться как раз вовремя. Один из самых крупных псов как раз успел незаметно подкрасться к нему. Мужчина опустил меч, вонзая лезвие в затылок чудовища, чуть выше основания костяного черепа, едва тварь успела броситься на него. Гончая взвыла и затряслась так сильно, что Джейкоб выпустил из рук рукоять, и зверь, с торчащим будто перо мечом в затылке, спотыкаясь отлетел в сторону, прежде чем рухнуть на землю.

Желая заполучить силу Эл’друина, Джейкоб взглянул на Шанар, бормочущую заклинание, слова которого было не разобрать из-за шума. Пурпурная вспышка магической энергии сорвалась с ее пальцев и, словно молния, с шипящим треском поразила двух ближайших к ней адских ящеров, создавая временную брешь в их рядах. Чародейка метнула еще одну стрелу, которая, просвистев в воздухе, угодила в грудь берсерку. Существо взвыло от ярости и, споткнувшись, рухнуло на колени. Потом отбросило булаву и вцепилось когтями в дымящуюся на груди рану.

Джейкоб выдернул меч из мертвой гончей. Кто-то должен был проложить путь к отступлению. Он посмотрел на могильный камень Декарда Каина, сияющий белизной, точно маяк в ночи. Между ними и камнем стоял лишь раненый берсерк, а дальше была открытая тропа, по которой они пришли.

К нему вернулось прежнее бахвальство, а вместе с ним и желание произвести впечатление на Шанар.

— Не смей! — казалось, чародейка догадалась о его намерениях, но он не обратил на ее крик внимания и прыгнул в брешь, которую она создала. В три быстрых шага Джейкоб оказался рядом с раненым берсерком и, размахнувшись изо всех сил, обрушил меч на голову твари. Но зверь удивил его, подняв руку, чтобы отразить удар, и лезвие меча оставило лишь неглубокий порез на его толстой синей шкуре.

У Джейкоба засосало под ложечкой, когда он вновь взмахнул мечом и разрезал лишь воздух. Берсерк с трудом поднялся на ноги, рыча от ярости. Мужчина взглянул налево и увидел, что к нему направляется еще одна тварь с булавой в лапах и оскалом на окровавленных губах.

Он был в ловушке, отрезанный от остальных, и два огромных монстра приближались к нему, чтобы убить.

В ту секунду, когда второй из них подобрался достаточно близко, чтобы размозжить Джейкобу череп, монстр внезапно споткнулся, а затем, задрожав, зашатался. Его огромные мускулистые руки обмякли, голова поникла, и он упал в грязь.

Из спины существа торчал боевой топор.

Тихо ворча, Джинвир наклонилась и, поставив ногу на хребет твари, выдернула свое оружие.

— Шевелись, — сказала она, и Джейкоб едва успел пригнуться, прежде чем воительница со свистом взмахнула топором, врезав берсерку прямо по подбородку. Лезвие глубоко вонзилось в раненую плоть, обнажая мышцы и кости. Голова существа отлетела в сторону, оставляя обрубок, из которого фонтаном хлынула черная кровь, после чего чудовище, наконец, упало.

— Спасибо, — выдохнул Джейкоб. Варвар подарила ему мимолетную улыбку, а затем снова развернулась и разрубила адского ящера надвое. Ей могучая мускулистая спина блестела в гаснущем свете.

* * *

Твари были беспощадны. Джейкоб сражался, изо всех сил стараясь остаться в живых. Тираэль уничтожил Эл’друином четырех берсерков и десяток гончих. Сам Джейкоб убил двоих и не дал укусить себя третьему, когда тот, корчась в предсмертной агонии, пытался сомкнуть свои челюсти у него на ноге. Мужчина отлично знал, что делает зараженная слюна, попадая в рану.

Наконец, ему удалось увеличить радиус видимости и пробиться вперед, чтобы осмотреться.

Внизу он увидел культистов.

Они стояли неровным кругом вокруг рисунка из светящихся рун, начертанных прямо на грязи, их темные одежды развевались на ветру, а голоса возносились к небесам. Джейкобу вновь показалось, что на краю круга мелькнуло что-то еще — нечто черное, громадное и с крыльями. Но вскоре оно исчезло.

Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как монах, возникнув прямо из воздуха, врубается в ряды поющих фигур. Его клинок рассекал плоть, а кулаки мелькали в воздухе, когда он разворачивался и добивал тех, кто смог уцелеть. Через пару мгновений круг был разорван, а тела неподвижно лежали у ног Микулова. Земля позади него была очищена от ящеров и берсерков. Монах взглянул на Джейкоба и кивнул.

— Сюда, — сказал он. — Живее!

Джейкоб оглядел кладбище, и сердце его пропустило удар. Томас и Каллен сражались спина к спине, стараясь не подпускать к себе адских гончих, но остальные были рассредоточены. Шанар и Джинвир оказались отрезаны от Тираэля, а некромант и вовсе стоял один в отдалении от всех остальных.

Без темной магии культистов, направляющей их, берсерки растерялись и неуклюже передвигались взад-вперед. Зейл вскинул руки, и поток потрескивающей энергии обратил движения существ в ползание. Джейкоб окликнул остальных и указал им на путь отступления, стоя под монументом Каина.

Когда Джинвир достигла памятника, Томас и Каллен уже спустились по склону и стояли рядом с монахом, а прямо за ними оказался Зейл. Шанар была последней, кто добрался до монумента, а затем берсерки начали приходить в себя после заклинания некроманта.

— Иди, — сказала чародейка. — Я пойду сразу за тобой. Хочу немного их замедлить.

Земля под ногами Джейкоба задрожала и стала мягче. Влага хлынула в сухую почву, засасывая сапоги, а затем превратилась в ледяные кристаллы. Температура воздуха резко упала, и Джейкоб увидел, как от его дыхания перед лицом образуются белые облачка. Вокруг закружились снежинки.

Шанар посмотрела на него, лицо ее было сосредоточенным.

— Иди же! — повторила она. — Я не смогу долго их удерживать!

Скользя вниз по склону, Джейкоб оглянулся и увидел, как первый из берсерков добрался до места, где стояла его возлюбленная. Волна паники захлестнула его, а затем гигантская глыба льда, подобно удару грома, обрушилась на существо, повалив на землю. Шанар отступила назад, когда на кладбище начали сыпаться все новые ледяные столбы, а крики ярости и боли тварей стали громче. Никто не преследовал ее, когда она быстрым шагом направилась туда, где ждали остальные, готовые сбежать из этого места.

Глава седьмая

«Закланный теленок»

Они были в беде.

Тираэль вел отряд по пустынной местности, освещенной лишь луной, так быстро, как только мог. Никто не произносил ни слова: все внимательно следили за тем, как бы не сломать лодыжку на изрытой, каменистой земле.

Архангела Мудрости беспокоил вовсе не сам путь отступления и не то, как далеко им придется пройти, пытаясь отыскать безопасное пристанище. Вдалеке уже мерцали огни Нового Тристрама, а ледяная буря Шанар посеяла хаос среди существ, оставшихся на кладбище. За ними никто не гнался.

Нет, его беспокоило то, как группа преодолела первое испытание.

Хоть Тираэль и рассчитывал, что рано или поздно они столкнутся со стаей бродячих демонов — остатки демонической армии малого воплощения Зла все еще шныряли по Санктуарию и собор Тристрама был у них основным местом обитания, — его удивило их количество и свирепость. Архангел рассчитывал выиграть больше времени и по возможности избежать сражений.

Такое количество берсерков и культистов, действующих слаженно, было не самым обычным явлением.

Тем не менее он надеялся на лучшую согласованность действий, учитывая обстоятельства. Несомненно, они помогали друг другу: Джинвир спасла Джейкоба от ужасной смерти от рук двух берсерков, а Микулов смог в одиночку сдержать волну, стремящуюся поглотить остальных. Однако монах все же покинул круг и действовал в одиночку, да и остальные сражались не слишком слаженно. В результате Каллен едва отбился от напавших на него гончих, да и жизни остальных сохранила лишь слепая удача.

Им стоит научиться взаимовыручке, чтобы обрести хотя бы шанс на успех в этой миссии, в противном случае они быстро отыщут свою смерть.

«Сегодня ты подверг их жизни опасности ради простой проверки. И они ее не прошли».

Спускаясь по плавному склону к городу, Тираэль размышлял над тем, стоило ли вообще так рисковать.

* * *

Новый Тристрам возник как торговый город, имеющий дело преимущественно с искателями сокровищ, которые приезжали грабить развалины старого собора и все, что осталось от прежнего Тристрама. Город разрастался стихийно, безо всякого планирования. Сначала путники увидели беспорядочное скопление хижин и повозок, часть которых освещалась свечами, другие же выглядели заброшенными, их очертания терялись в густой темноте. Вскоре их сменили прочные здания из дерева и камня, а каменистые дорожки превратились в извилистые, грубо вымощенные улицы, пропахшие навозом и дымом.

Таверна «Закланный теленок» была одним из самых больших строений, и в ней кипела жизнь. На столбах висели фонари, освещая грубую деревянную вывеску над дверью, а окна сияли ярким желтым светом. Изнутри доносились громкие голоса и смех.

Группа отступила в тень, когда звуки таверны вырвались наружу вместе с бородатым мужчиной, который побрел вдоль по улице, бормоча под нос ругательства и постоянно спотыкаясь о крупные камни. В последний раз Тираэль был здесь вместе с Лией и Декардом Каином, когда только стал смертным и, лишившись памяти, искал сведения о своем прошлом. Теперь вид таверны будто воскресил в памяти призраки прошлого, и он почувствовал острую боль от потери друзей. Как и все остальные, архангел был повинен в их смерти. Он действовал недостаточно быстро и не сумел защитить Каина от ведьмы Магды и ее приспешников, не смог остановить развращения души Лии Диабло, его старым врагом. Он не разглядел истинного назначения черного камня души и грядущего превращения Лии в Единое Зло.

«Она была невинна».

Боль потери усилилась, впиваясь в сердце острыми когтями. Такая сильная эмоция удивила Тираэля, и он вновь вспомнил о своей смертной оболочке и обо всем, что с ней связано. Теперь он иначе чувствовал печаль, а также одиночество и тоску, оставляющие в нем зияющую пустоту.

Сколько человеческих жизней было отдано за спасение Небес? И сколько жертв еще понадобится, чтобы его новая миссия увенчалась успехом?

Тираэль подумал о вещи, уютно устроившейся у него на груди и надежно спрятанной под одеждой. Он жаждал того, что хранилось внутри, все его печали рассеются, по крайней мере на время, канут в глубокий водоворот…

— Мне не нравится это место, — тихо произнес подошедший к нему Джейкоб. Остальные стояли позади. — Но мы должны попасть внутрь.

Тираэль повернулся к отряду. У Джинвир была мерзко выглядящая царапина на бедре, а Томасу была необходима помощь с лодыжкой.

— Целитель Малахия всегда здесь, и он позаботится о вас, — сказал он. — Каллен, ты будешь привлекать к себе меньше внимания. Найди для нас безопасное место и способ остаться незамеченными. Сегодня мы заночуем здесь.

* * *

«Закланный теленок» явно приносил хорошую прибыль, так как именно тут останавливались путники, следующие из Калдея в Вестмарш. Сегодня вечером здесь что-то намечалось, и Каллену не составило труда выяснить, что именно. Вечеринка, организованная барменом Броном, предполагаемым владельцем данного заведения, в честь назначения его мэром Нового Тристрама, была в самом разгаре. В таверне собралось предостаточно торговцев и воров, выпивающих вместе с Броном и другими местными жителями. Вот почему никто не обратил внимания на невысокого лысеющего ученого, когда тот попросил несколько комнат для себя и своих друзей-путешественников, среди которых, по его словам, был высокородный дворянин из Калдея, который предпочел сохранить инкогнито. Каллен сунул Брону пару лишних монет за хлопоты, и тот направил его к черному ходу, подальше от любопытных глаз.

— Мэр — работа для сосунков и глупцов, — пробормотал Брон, взгляд которого уже затуманился от выпитого. — Холюс сбежал прямо к холмам при первых признаках опасности, бросив нас на произвол судьбы. Будь я проклят, если вы застанете меня за исполнением его обязанностей, но я с радостью воспользуюсь всеми привилегиями, пока они сами стекаются ко мне в руки.

Каллен сочувственно кивнул, и Брон, пошатываясь, отправился к следующему слушателю. Ученый же провел товарищей через заднюю дверь, как и предложил Брон. Барменша принесла им из кухни баранью ногу и хлеб, а Малахия пришел, чтобы обработать царапину Джинвир и осмотреть ногу Томаса. К счастью, никого из пострадавших не мучила сильная боль, так что им не потребовалось ничего, кроме мази и плотных бинтов, чтобы уменьшить опухоль.

Каллен щедро заплатил целителю за молчание, но Тираэль знал, что оно не продлится долго: Малахия тоже выпил, его щеки порозовели, а глаза остекленели. Скоро по городу поползут слухи о поселившейся в гостинице странной группе чародеев и воинов, которые выглядели так, словно только что вернулись с битвы. Начнут задавать вопросы. Они не смогут остаться здесь надолго, но им нужен отдых, чтобы набраться сил перед предстоящим путешествием.

Однако, когда все закончили трапезу и расположились в своих комнатах, никто не смог заснуть и они собрались вместе, чтобы обсудить дальнейшие планы. Тираэль выскользнул через черный ход, чтобы спокойно осмотреть улицы вокруг «Закланного теленка».

Улицы были безмолвны и пустынны — ни намека на опасность. Тираэль не стал задерживаться, опасаясь того, что может натворить, если столкнется с пустотой ночи за пределами света фонарей. Когда он возвращался через заднюю дверь, из таверны послышались звуки лиры. Тираэль остановился, глядя на собравшихся там гуляк, и вновь вспомнил, как пришел сюда с Декардом и Лией. Тогда место в таверне в основном отводилось для раненых, а теперь в центре стояли длинные столы, большинство из которых было заполнено суровыми местными жителями.

Большое открытое пространство было залито мерцающим светом свечей, по потолку и стенам тянулись толстые балки, широкие потертые половицы выцвели до тускло-серого цвета. По центру на деревянной подставке была установлена голова рогатого зверя, зубы которого обнажились в вечном оскале. На мгновение Тираэль вспомнил величественные трофеи Империя, украшавшие Залы Доблести. Вернется ли он когда-нибудь на Небеса с миром, или его последний взгляд на них будет во время битвы, которой ему не выиграть?

Лирник, расположившийся в дальнем конце комнаты, методично перебирал струны. Один из мужчин стоял за баром, наливая посетителям, сидящим на табуретах, медовуху из бочки, в то время как Брон продолжал принимать от постояльцев бесплатную выпивку.

Мгновение спустя Тираэль заметил знакомую фигуру в капюшоне, сидящую с кружкой медовухи в руках в одиночестве за маленьким столиком возле книжного шкафа. Несколько человек посмотрели на него, но быстро отвернулись — в Новом Тристраме не следовало пялиться на незнакомцев, особенно на вооруженных.

— Тебе не следует показываться на людях, — сказал Тираэль. — Мы здесь не для того, чтобы привлекать внимание.

Джейкоб сделал большой глоток из кружки и утер рот тыльной стороной ладони.

— Никто и не обращает на меня внимания, — произнес он. — Я умею затеряться в толпе. А вот ты, с Эл’друином в руках… — он не закончил фразу и наконец поднял глаза. Взгляд был расфокусирован, но Тираэль увидел в нем боль и что-то еще. Может быть, гнев, а может — просто сожаление.

— Могу я присесть?

Джейкоб махнул рукой в сторону стула, стоящего напротив:

— Делай что хочешь.

— Ты храбро сражался сегодня, — начал Тираэль.

— Меня едва не прикончили. Джинвир спасла меня от этих двух берсерков, иначе я бы встретил свой конец еще до того, как мы приступили бы к миссии. — Джейкоб допил остатки медовухи и жестом попросил у барменши, спешащей мимо с подносом, еще стаканчик. — Скажи мне, ты серьезно собираешься вторгнуться на Небеса с этой шайкой оборванцев?

Тираэль огляделся, чтобы убедиться, что никто не обращает на них внимания.

— Я пытался достучаться до Совета, но они не слушают, — сказал он. — Это единственный выход.

— Большая часть нашего маленького отряда не слишком хороша. Жалкая кучка потерянных душ. Но я не понимаю, почему ты выбрал меня? Мне больше нечего тебе предложить.

— Упиваться жалостью к себе тебе не к лицу, Джейкоб из Стаальбрика. Тебе предстоит сыграть решающую роль, — объяснил Тираэль. Он хотел говорить откровенно, хотя и не был уверен, что Джейкоб станет его слушать. — Ты должен найти в себе силы и показать пример остальным, если хочешь, чтобы у нас был хоть малейший шанс на успех.

«Ты тот лидер, в котором так отчаянно нуждается наш отряд», — подумал он. Но Тираэль был слеп в сердечных делах, а Джейкоб — далек от того, чтобы вести за собой кого бы то ни было. Он явно по-прежнему испытывал сильные чувства к чародейке Шанар, и это, вкупе с расстройством из-за потери Эл’друина, превращало мужчину в обузу. Тираэль не мог этого допустить.

— У тебя и чародейки есть своя история, — сказал он. — Не сомневаюсь, что она непроста. Не позволяй ей помешать тому, что нам необходимо сделать.

Джейкоб посмотрел на Тираэля так, будто только сейчас увидел его.

— Мы были вместе долгие годы, боролись с несправедливостью этого мира, — произнес он. — С нами был Иван, хотя он уходил и приходил, когда ему вздумается. Но потеряв Эл’друин, я стал ей неинтересен. Она оставила меня. — Мужчина пожал плечами. — Сегодня Шанар так же прекрасна, как и в тот день, когда я впервые увидел ее. Как такое возможно, если я постарел на двадцать лет?

Тираэль смотрел на поникшие плечи Джейкоба.

— Думаешь, ей был нужен меч?

— Не меч… — он вновь дернул плечом. — То, кем он делал меня.

— А Джинвир? Чего хочет она?

Джейкоб молчал так долго, что Тираэль подумал, а не забыл ли он вопрос. Тем временем барменша принесла еще кружку медовухи, и Джейкоб сделал большой глоток.

— Она была верным другом, — ответил он. — Может, и были какие-то чувства, которые все усложняли. Это кончилось плохо для всех нас. Она тоже ушла. И вот теперь спасает мою шкуру, когда я даже не могу справиться с одним раненым берсерком…

Ему не нужно было заканчивать свою мысль. Джейкоб выглядел слабым и беспомощным в тот самый момент, когда больше всего хотел произвести впечатление на былых соратников. Но сейчас речь шла не о том, чтобы кого-то впечатлить — нужно было сражаться на стороне справедливости, даже если это означало бросить вызов самим Небесам.

— Твоя сила никогда не была заключена в Эл’друине, Джейкоб, — сказал Тираэль. — Ты потомок Инария и Лилит, и ты способен вершить правосудие — с мечом или без него.

Джейкоб покачал головой.

— Меч был всем. Ты не понимаешь, каково это… превратиться из человека в бога! — сказал он, повысив голос. — А затем вернуться обратно…

— Может, и понимаю.

Джейкоб откинулся на спинку стула и долго смотрел на него. Когда он вновь заговорил, голос его звучал спокойнее:

— Ты выбрал стать таким, как мы, и все же остаешься частью Небес. По-прежнему архангел, но с душой смертного?

— После падения Единого Зла, в Справедливости больше не было нужды. Я занял место Мудрости — смертный в рядах Ангирского совета. Но мне не удалось убедить их в реальности опасности, с которой они столкнулись, и я не смог оставаться с ними, когда они обсуждали уничтожение человечества.

Взгляд Джейкоба устремился вдаль. Какое-то время он молчал, а потом, наконец, спросил:

— Как ты смог отказаться от этого? От этой силы, красоты, вечной жизни…

По телу Тираэля пробежал холодок. «Сыны человеческие стремятся к звездам, — думал он, — а мы в это время сидим в своих позолоченных комнатах и судим их, в глубине души мечтая занять их место и почувствовать смертную плоть, течение крови по нашим жилам». А может быть, и нет. Может, подобные мысли присущи лишь ему. Ведь теперь он не принадлежал ни к одному из миров — смертный, бездомный…

Вместо ответа он указал на кружку медовухи.

— Думаешь, твой отец хотел вот этого, Джейкоб? Чтобы ты топил свои печали в выпивке, в то время как гибнут невинные?

— Что ты знаешь о моем отце?

— Я знаю, что до того, как его одолела чума, он был хорошим человеком. Я знаю, что он рассказал тебе о добре и зле, о правосудии, которое вершится не из мести, а ради справедливости. Вот что ты должен помнить, а не то, что случилось после его обращения.

— Он казнил мою мать за преступление, которого она не совершала, — сказал Джейкоб. — И я убил его. Мне пришлось это сделать, иначе он бы сотворил со мной то же самое. Ярость чумы тому виной или нет, где тут справедливость?

Из бара донесся взрыв смеха, когда пьяный Брон с ничего не выражающим лицом споткнулся и был вынужден ухватиться за спинку своего стула. Пламя свечей осветило измученное лицо Джейкоба, и Тираэль обвел комнату взглядом, чтобы убедиться, что на них не смотрят. Он отстегнул ножны, в которых был спрятан Эл’друин, и положил их вместе с мечом на середину стола.

Джейкоб уставился на ножны и меч. На мгновение Тираэлю показалось, что его спутник хочет дотянуться до них, но тот медленно покачал головой.

— Ты ошибаешься, — сказал он. — Я никогда не был воплощением Справедливости. Я лишь исполнял роль заместителя, сохраняя меч острым и готовым к твоему возвращению. — Внезапно он поднялся и объявил: — Мне нужно немного поспать. Скоро наступит утро.

Тираэль вернул Эл’друин на место у себя на поясе. Джейкоб сделал шаг к задней двери и остановился.

— Ты никогда не спрашивал, согласны ли мы принять эту миссию, — произнес он. — Некоторые из нас погибнут, а может быть, даже все. Ты действительно уверен, что стоит рисковать?

Этот вопрос Тираэль часто задавал себе в последнее время. Если камень и вправду способен низвергнуть Небеса, разве несколько жизней в обмен на спасение — неудачная сделка? Много веков назад, во времена Охоты на Троих, он верил, что каждая жизнь священна, и ему не приходилось делать такой выбор. Но если удастся одержать победу над тьмой, будет ли тогда попытка оправдана?

Те, кто потерял свои жизни, могут считать иначе.

Джейкоб кивнул, словно получил ответ.

— Если я и научился сегодня чему-то, так это тому, что я больше не гожусь для подобного, — сказал он. Затем повернулся и вышел из комнаты, оставляя Тираэля одного, а эхо его слов так и повисло в воздухе.

Некоторое время Тираэль еще сидел за столом. В какой-то момент к нему подошла официантка и, забрав кружку Джейкоба, поинтересовалась, не хочет ли постоялец чего-нибудь поесть или выпить. Очередная слабость смертных. Тираэль почти не притронулся к баранине и хлебу наверху, и, хоть в животе у него урчало и бурлило, сдаваться он не собирался.

Архангел не привык задавать себе вопросы, но ошибки, которые он совершил, нельзя было отрицать. Наконец, он вытащил их на свет и стал рассматривать одну за другой. Он думал об Империи и его бешеной ярости из-за, как тот считал, предательства своего брата, думал о его решении уничтожить Санктуарий, как единственно верном. Правильно ли поступил Тираэль, покинув Небеса и оставив Ангирский совет? Собрав этот отряд? Если его члены не смогут найти способа действовать, как единое целое, то все они обречены еще до начала миссии. Святое воинство выпотрошит их, как свиней.

Ему нужен мудрый совет.

«Используй чашу».

Как Мудрость, он должен доверять ей, чтобы узреть истину. Малтаэль поступал так довольно часто и во время обсуждения чрезвычайно важных вопросов рассказывал Совету то, что ему удалось узнать. Но Малтаэль уже давно покинул их. Тираэль прикоснулся к предмету, спрятанному под одеждой, почувствовал его тяжесть, ощутил покалывание в пальцах. Чаша взывала к нему, и он одновременно жаждал и страшился того, что она могла открыть. Однажды он уже заглядывал в ее глубины, и то, что она показала ему, было пьянящим и пугающим. Но она также раскрыла ему и другие вещи — вещи, которые он предпочел бы никогда не видеть.

Холод смерти вновь охватил его. До того, как стать человеком, Тираэль обладал редкой способностью оставаться беспристрастным, спокойным даже под давлением, рассматривая каждую вероятность и всегда руководствуясь справедливостью. Теперь его переполняли эмоции — страх и желание, ярость, печаль и безысходность. Они делали его слабым, как бы он ни сопротивлялся.

Было ли признаком его собственной никчемности то, что он отчаянно желал спросить совета у чаши, чтобы понять, какой путь выбрать?

Какое значение это имело для его миссии и для будущего Санктуария и Небес, он не знал.

Глава восьмая

Чаша, несколько недель назад

Смех брата вырвал его из сна.

Тираэль стоял на краю отвесной скалы, возвышавшейся над землей. Вокруг него простирался ровный океан белого тумана и пустота, которой не было конца. Он был безоружен и бессилен настолько, что не мог даже сжать кулак. Он был всего лишь размытым сгустком энергии, что изо всех сил пытался сохранить свою форму, подобно тени на земле. Смутно он понимал, что это воспоминание о его возрождении после разрушения камня мироздания, который разорвал его сущность, и все же сон отличался от былых воспоминаний. В этот раз Тираэль был не один.

Над ним на своих тронах восседали члены Ангирского совета. Они беспристрастно судили его, пока он предпринимал тщетные попытки собрать себя воедино и вновь стать цельным. Аура Ауриэль мягко пульсировала, словно та испытывала стыд; он стал замечать серые полосы, пронзающие ее обычно теплое, успокаивающее сияние. Итераэль не шевелился — казалось, он испытывал жалость к Тираэлю.

Конец ознакомительного фрагмента.