Стань моей навсегда

Нэйма Саймон, 2020

Чтобы избавиться от назойливых попыток матери женить его на светской львице, Грейсон Чендлер уговаривает сотрудницу своей компании Надю притвориться его невестой. Но сможет ли он устоять перед чарами этой юной красавицы?

Глава 2

Последнее место, где ожидала оказаться Надя Джордан, был огромный особняк на Норт-Шор, который не посрамил бы и французского аристократа. И как видно, охранник при входе разделял это мнение, окинув скептическим взглядом ее растрепанные волосы, кожаный пиджак и потертые джинсы.

Но к ее оправданию нужно сказать, что это был субботний вечер и она возвращалась с бейсбольного матча, в котором принимал участие ее брат.

И срочный звонок от ее босса привел ее к этому особняку. Для нее, старшей сестры и опекуна брата-тинейджера, срочный звонок подразумевал больницу, приступ астмы или сломанные конечности. Но, очевидно, ее босс, вице-президент корпорации «КейКи», имел другое представление о кризисах. Оно включало гала-прием, смокинг и белую сорочку, испачканную креветочным коктейлем.

Когда он позвонил ей, Надя хотела сказать, что у нее выходной день. Но будучи приезжей из крохотного городка Татумвилля в Джорджии, она считала, что ей повезло, когда она получила работу секретаря в одной из успешнейших в стране технологических компаний. А имея брата, участие которого во всех факультативных занятиях в школе ей приходилось оплачивать, да еще с перспективой платить за его обучение в колледже, она не могла позволить себе сказать «нет» в ответ на иногда довольно идиотские требования своего босса.

Работа секретаря вовсе не была ее заветной мечтой. Эта честь принадлежала профессии медсестры. Но она не могла позволить себе уехать из дома, чтобы получить соответствующее образование, потому что не могла оставить брата на попечении матери, которая не отличалась развитым материнским инстинктом. Надя заботилась об Эзре с того момента, когда мать вернулась с ним из родильного дома. Хотя тогда ей было всего семь лет. И она бы сделала все, что угодно, лишь бы у него были возможности, которых не было у нее.

Этим и объяснялся тот факт, что она стояла в вестибюле грандиозного особняка, держа в руках пакет с чистой сорочкой, и ждала от охранника разрешения пройти в дом.

— Мэм, вашего имени нет в списке гостей, — сказал охранник.

Она сдержала желание закатить глаза. Конечно, не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что она принадлежала к миру линолеума и светильников массового производства. Решительно не к этой альтернативной вселенной, с золотой и мраморной плиткой и громадными хрустальными люстрами.

— Я знаю. Мой босс, мистер Терранс Веббер, находится здесь в числе гостей. Я его секретарь, и он попросил меня принести кое-что для него. — Она указала на свой пакет. — Он заверил меня, что уведомит охрану, чтобы меня пропустили к нему. Я ненадолго.

— Одну минуту, пожалуйста.

— Конечно.

Она заставила себя улыбнуться, хотя в этот момент ей больше всего хотелось оказаться дома, устроиться на кушетке в гостиной, закутавшись в шерстяной плед, и включить телевизор, чтобы посмотреть фильм ужасов.

Охранник стал переговариваться с кем-то по рации, а Надя старалась не глазеть, разинув рот, на признаки богатства, окружавшие ее. Лестница с позолоченными перилами могла выступать в качестве декорации для какого-нибудь классического голливудского фильма. Картины на стенах были очень старыми и поэтому наверняка очень дорогими. А огромный камин, также инкрустированный золотом, занимал почти всю дальнюю стену.

Значит, вот как жил один процент населения.

Это было познавательно.

И чертовски устрашающе.

Наконец охранник закончил свои переговоры и посмотрел на нее:

— Мистер Веббер сейчас находится в мужском туалете в восточном крыле. Он сказал, что встретит вас там. Когда дойдете до конца вон того коридора, поверните направо. Мужской туалет расположен по левой стороне, последняя дверь.

— Спасибо.

Она пошла по коридору, чувствуя облегчение и торопясь покончить со своим поручением, чтобы скорее вернуться к реальной жизни. Но она испытывала неприятное ощущение в области желудка.

С тех пор как переехала в Чикаго, она не испытывала этого ощущения. Но в Татумвилле это чувство было ее частым гостем. Это ощущение собственной незначительности. Если ты являешься дочерью самой порицаемой в городе женщины, которая к тому же горькая пьяница, люди считают тебя недостойной их внимания. Но когда они с Эзрой уехали из родного города и поселились в Чикаго, Надя поклялась, что больше не позволит ничему и никому заставить ее чувствовать себя такой незначительной.

Она шла по коридору, когда запищал ее мобильный телефон. Она остановилась, достала его из сумочки и поморщилась, прочитав сообщение:

Терранс Веббер: «Где ты, Надя? Мне срочно нужна сорочка. Ужин вот-вот начнется».

Сделав глубокий вдох, она задержала дыхание на несколько мгновений, потом медленно выдохнула. Грубить боссу было категорически нельзя.

Надя: «Я только что приехала. Буду у туалета через минуту».

Она сунула телефон в задний карман. Чем быстрее она покончит с этим, тем…

— Ой!

Она с шумом выдохнула, натолкнувшись на стену, которая возникла перед ней посреди коридора. Она отшатнулась, и пакет выпал у нее из рук. Большие, сильные руки схватили ее за плечи, не дав ей упасть вслед за сорочкой мистера Веббера.

— Спасибо. Простите…

Слова замерли у нее на устах, когда она встретилась взглядом с этими невероятными глазами. Это называлось гетерохромией. Один глаз был ярко-синим, другой зеленым. Поразительно и очень красиво. И такие глаза были только у одного известного ей человека.

У Грейсона Чендлера. Президента корпорации «КейКи». Ее работодателя.

И мужчины, в которого она втайне была страстно влюблена уже больше года.

«О, Господи! Ты не можешь быть так жесток!»

Но когда Грейсон, склонив голову набок, окинул ее изучающим взглядом с ног до головы, она вынуждена была признать, что Бог решил ее наказать. Потому что зачем иначе он позволил ей столкнуться с этим красавцем, когда она выглядела так, будто провела весь день на помойке?

Он наклонился и подобрал с пола ее пакет. Выпрямившись, он протянул его ей, и его губы дрогнули в улыбке. Эти губы… Полные, чувственные, с маленькой ямочкой в центре верхней губы. Ее пальцы чесались от желания прикоснуться к ней, почувствовать ее мягкость. Она поежилась и по знающему взгляду его глаз поняла, что он прочел ее мысли.

— Я слышал, что Золушка появилась на балу с опозданием, но она была одета в роскошное платье. И не тащила с собой это платье в пакете. — Он протянул ей пакет и приподнял бровь. — Я думаю, что вам следует найти другую волшебную крестную.

— Да, Золушку обслуживали по высшему разряду, — пробормотала она, беря у него из рук пакет.

Он громко рассмеялся.

— А вас обслуживают не по высшему разряду? — спросил он, засовывая руки в карманы брюк.

От этого движения его пиджак распахнулся, представляя взору белоснежную сорочку, обтягивающую мускулистую грудь и плоский живот. Она почувствовала, как ее обдало жаром.

— Тогда вы будете первой, — сказал он. — Я прежде никогда не встречал анти-Золушки и должен признать, что меня разбирает любопытство. После того как вы переоденетесь, вы позволите мне проводить вас в бальный зал?

Она замерла от стыда. Она попала в волшебную сказку и встретила Прекрасного Принца, но, вместо того чтобы быть усыпанной драгоценностями и прекрасно одетой принцессой, она была бедной посудомойкой. Не хватало лишь золы на ее лице.

Она вздернула подбородок. Она может быть смущена, но, черт возьми, она не покажет этого.

— На самом деле я здесь, чтобы отнести сорочку моему боссу. Это он ваш гость, а не я.

Он нахмурился.

— Сегодня суббота. Разве у вас не выходной?

Она пожала плечами:

— Формально да. Но когда звонит ваш босс…

— Но вам заплатят за сверхурочные? — настаивал Грейсон.

Она не ответила. Они оба знали ответ. И судя по тому, как он нахмурился и помрачнел, этот ответ ему не нравился. Но почему у нее по спине побежали мурашки?

— Как зовут вашего босса? — спросил он.

Нет, потребовал. Его жесткий тон не признавал отказа. И снова она почувствовала прилив возбуждения. Ее соски затвердели, пульс участился, лоно увлажнилось.

Она должна взять себя в руки. Учитывая все, что она видела в детстве между ее матерью и ее «бой-френдами». Во многих отношениях Грейсон напоминал ей их. Богатые. Красивые. Столпы общества. Респектабельные. Недоступные. За исключением тайных свиданий с ее матерью на задворках баров или на задних сиденьях дорогих машин.

Да, он очень напоминал этих лицемеров, от которых ей следовало бы держаться подальше. Но с первого взгляда ее влекло к этим разноцветным глазам, резким скулам, точеному носу и упрямому подбородку. К чувственному соблазну его губ. К элегантной фигуре с широкими плечами, узкой талией и длинными мускулистыми ногами.

Но в отличие от тех мужчин, которые игнорировали ее мать при встрече на улице, но не могли насытиться ею в более укромных местах, Грейсон, казалось, обладал цельностью характера. В те несколько раз, когда они сталкивались на работе, он был вежлив и уважителен. Он не пялился на ее пышные груди и еще более пышный зад. Никогда не делал двусмысленных намеков и предложений. И это только усиливало ее помешательство на нем.

— Золушка, — сказал он, шагнув ближе к ней.

Она смотрела на него, как завороженная добыча под гипнотическим взглядом хищника.

— Его имя?

— Почему, — заикаясь, выдавила из себя она, — почему вы хотите это знать?

— Чтобы я мог вежливо поговорить с ним о том, что нельзя пользоваться своим положением, заставляя подчиненных выполнять его прихоти, и не компенсировать им сверхурочные часы.

— Я не могу сделать это. Во-первых, мне нужна эта работа. А во-вторых, это всего лишь небольшая услуга.

— О нет, напротив, — промурлыкал он. — И вам нечего беспокоиться из-за своей работы, Золушка. Кем бы он ни был, он не посмеет уволить вас.

Высокомерие и удовлетворение, прозвучавшие в его голосе, не должны были быть такими сексуальными, но, черт возьми, они были. И даже то, что он не помнил ее, хотя они встречались много раз, не уменьшило ее влечения к нему. Ее это задело? О да, даже очень. Но она работала в его компании, а не конкретно на него. И если жизнь чему и научила ее, так это быть реалисткой. Мужчины, которые постоянно фотографируются с утонченными, худощавыми, роскошными светскими львицами, актрисами и моделями, не станут обращать внимания на провинциальную, чуть полноватую, скромную секретаршу.

— Я ценю вашу заботу, но мой рот на замке, и мне действительно нужно…

— Что потребуется, чтобы открыть этот замок? — пробормотал он, и она замерла от шока, когда его взгляд остановился на ее губах.

Она нервно прикусила губу, и в его глазах что-то промелькнуло. Если бы это был какой-то другой мужчина, она сочла бы это за похоть. Но не он. Никогда.

— Скажите мне, что я должен сделать.

Она откашлялась.

— Я не…

И тут коридор погрузился во тьму.

— Какого черта? — резко выдохнул Грейсон.

Да. Действительно, какого черта?