Фергаст

Норман Райт

Капитан последний пьяница и ходит по краю, рискуя вот-вот оказаться за бортом. Вся команда – сборище людоедов и бесчеловечных уродов. Боцман – душегуб и любитель оторванных голов. Сможет ли при всем при этом Батчер остаться человеком и вернуться к своей возлюбленной?

Глава 6

Моя новая должность

Когда мы перетаскивали с верхней палубы в камбуз награбленную с пассажирского судна провизию, а точнее несколько десятков бочонков с ромом, Шилох сидел у грот-мачты и копошился в куче снятых с покойников вещей. По его взгляду я заметил, как он удивился, что видит меня живым, но ни он, ни я, виду не подали. И ему и мне, было что скрывать.

Мне стало мерзко наблюдать за этим увальнем-боцманом. Я ненавидел его за его низость и абсолютное неуважение к усопшим. Теперь, мне стало ясно, почему Шилох в первый день нашего знакомства, дал мне понять, что все мертвецы принадлежат ему. Он просто обворовывал их!

Сейчас, Шилох этим и занимался. У боцмана были маленькие ножницы, которыми он отрезал пальцы умерших соратников, если кольца не поддавались. Кольца, Шилох складывал во внутренний карман своего бушлата и принимался срывать серьги и выдергивать золотые коронки, если таковые у мертвецов имелись. И после этого, ему даже кошмары не снились! В этом был весь Шилох Абберботч — самый гнусный из всех пиратов на этом корабле.

Там, где произошло ужасное сражение, на поверхности воды плавали обломки сгоревшего корабля и что-то очень похожее на внутренности. Мы отдалялись, и мне все казалось, что кто-то остался в живых и умолял нас вернуться. Возможно, мне лишь послышались эти мольбы, но легче мне от этого не становилось.

Лайнер с мирными пассажирами по приказу пьяного капитана, пошел ко дну. В тот момент я начинал ненавидеть пиратов и род их деятельности. На мгновение мою голову посетила мысль, что напрасно я отправился в это плавание. Я вспомнил о несчастной Маргарет и столь тоскливые мысли, обуяли меня с новой силой. Но когда я вспомнил предостережения миссис Титчер, спокойствие покинуло меня раз и навсегда.

Кроме ненависти к пиратам, я начинал чувствовать и страх за свою жизнь. Пару часов назад, меня едва не прикончил один из матросов, что по долгу службы сошел с ума и видел во всех новобранцах стукачей да предателей. Но правда была на моей стороне, так как я не являлся доносчиком, поэтому совесть меня особо не грызла. Странно, но я совершенно не переживал что отнял жизнь у старика Барлоу. На земле стало одним гнусным пиратом меньше, а в море — одним чудовищем сытнее.

После провизии, мы принялись за мертвых членов нашего экипажа. По итогу схватки погибло пятнадцать человек. Мы спускали тела на нижнюю палубу и укладывали их друг на друга. На кладбище я привык к соседству с покойниками, но здесь было по-настоящему жутко. Кого пробила картечь, кто пал от сабли, кому снесло голову, а кто и вовсе перестал походить на человека. Крови было много, и я засомневался, а не пропитается ли наш корабль ею насквозь и не сгниет ли раньше времени. Но думаю, это произойдет не раньше четырех месяцев. Тогда закончится и мой контракт, и я забуду это все как страшный сон, в нежных объятиях моей изголодавшейся без мужского внимания, жены.

— Может, их за борт выбросим, и дело с концом? — спросил один из грузчиков капитана. — Накой нам мертвецы на судне?

Говард находился на капитанском мостике и молча глядел в усыпанную обломками воду за бортом, позабыв о бутылке бренди в своей трясущейся руке. Капитан медленно перевел взгляд на матроса, но ничего не ответил. Наверное, Хэтчер был все еще в недоумении от потери близкого человека, поэтому предпочел не браниться, а просто молча отвернулся и удалился в свою каюту, где продолжил пьянствовать ром. Сегодня от капитана никто не услышал ни слова. Ни доброго, ни бранного.

Лишь к вечеру следующего дня, Говард аккуратно приоткрыл дверь каюты и подозвал первого попавшегося ему на глаза. То есть меня.

— Сходи-ка, сынок, в продовольственный трюм, — проговорил Говард, положив свою тяжелую руку мне на плечо. Выглядел капитан скверно. Сейчас он походил на дряхлого пса, избитого голодом и старостью, — да принеси оттуда бутылочку, другую, отменного рома. Ступай.

Я сбегал очень быстро, чтобы лишний раз не угнетать капитана, и вскоре вошел в его каюту с двумя бутылками спиртного. Я не был уверен в отменности этого спиртного. Спиртное как спиртное. Да и капитан не стал придираться. Он просто сказал принести отменного рома, я принес ему отменного рома.

Говард сидел за столом и склонил голову над кучей чертежей. Судя по растерянному лицу капитана, он явно не разбирался в этих бумагах. На столе лежала карта с отметками здешнего фарватера и мест предполагаемых отмелей. Еще лежали компас, карандаш, линейка, циркуль и еще куча всевозможных, но незнакомых мне предметов. В целом, если не считать ужасающего бардака, в каюте Говарда было весьма уютно и тепло. Не то, что в наших, затхлых, сырых, пропитанных запахом пота и портянок трюмах.

Размерами капитанская каюта была не большая. Вмещала она в себя односпальную кровать, шифоньер, заставленный книгами и собственно говоря, сам капитанский стол, на котором зачастую решалась не только судьба экипажа, но и то, в каком месте окажется корабль, куда он поплывет, и какой флаг будет развиваться на его флагштоке. Точнее, какого государства и какой флотилии. В целях заманухи. Стол был вымощен из цельного куска дуба и имел множество ящиков. В них, скорее всего, лежали многочисленные свертки пергамента и, как я вскоре выяснил, кое-что еще. Под потолком висела газовая лампа, на полу лежал усыпанный несколькими золотыми монетами изодранный ковер. Вот и все, что было в каюте капитана.

— Этим занимался Хагли, — пояснил мне Говард свою эмоциональную подавленность. — Я совершенно не знаком с этим чертовым ремеслом. Я даже читать-то не умею.

— А кто-нибудь из команды, умеет? — спросил я, когда при виде абсолютной растерянности капитана, мое сердце сжалось. Говард походил на того, чья судьба через несколько минут должна оборваться петлей. — Может, кто ни будь, разбирается в картах не хуже мистера Хагли?

— Вся команда — это сборище непутевых самозванцев! — Говард при этих словах повысил голос и ударил кулаком по столу. Из чернильницы выпало перо и оставило темное пятно посреди карты. — От них никакого толку. С ними наш корабль заплутает в море и сгинет в пучине. Никто кроме Хагли не умел ковыряться в этих чертовых книгах и записях.

— А Шилох? — поинтересовался я. — Он, насколько мне известно, давно плавает.

— Шилох туп как сапог! — Был ответ капитана. — Он способен лишь кожу сдирать с людей. Не ровен час и я уволю Шилоха. Мне он давно поперек горла. Очень давно.

В этом я был солидарен с капитаном. Только вот хватит ли у Говарда духу сделать это? Не забоится ли капитан, что Шилох и с него сдерет кожу? Мне, если честно, было плевать, что на одного, что на другого. Я лишь хотел вернуться к своей Маргарет и поскорее заняться с ней любовью. Меня совсем не волновало, под чьим командованием наш корабль прибудет домой. Лишь бы я остался цел и богат.

— А доктор? — спросил я, припомнив мистера Аттвуда. — Он человек грамотный.

— Под ноготь Билли Бонса этого доктора! — уже рассвирепел капитан, и я предпочел больше не давать ему советов. — Эта крыса у меня в плену. Он только и думает, как бы заманить меня в лапы королевской гвардии. Уверен, он в мечтаниях уже ощупывает мое запястье после повешения. Дай это сюда!

Конец ознакомительного фрагмента.