Искусство обмана

Нора Робертс, 1986

Эксцентричная, неприступная, восхитительно прекрасная, загадочная Кирби… Перед изумленным взором Адама Хайнеса дочь выдающегося живописца Филиппа Фэйрчайлда предстает то в образе богемной художницы, то – великосветской дамы с безупречными манерами, то – экзотичной индийской принцессы. Раскрывать ее истинную суть не менее интересно, чем расследовать запутанную историю с шедеврами старых мастеров из коллекции ее чудаковатого, но безмерно талантливого отца.

Глава 2

Нити утреннего света протягивались сквозь длинные окна столовой и плели на полу алмазную паутину. Снаружи деревья уже тронул сентябрь: листья разрумянились, горели красками от оранжево-розового до алого, некоторые сверкали золотом, другие словно покрылись ржавчиной, упорно не желая расставаться с последними капельками зелени. Лужайка пестрела осенними цветами и кустарником, охваченным пламенем. Адам рассматривал картины Фэйрчайлда.

В очередной раз он был поражен невероятным разнообразием стилей художника. Тут был и натюрморт — игра света и теней напоминала Гойю, и пейзаж в безумных оттенках Ван Гога, и портрет, пронизанный чувственностью и изяществом Рафаэля. Именно портрет привлек внимание Адама.

С полотна на него смотрела хрупкая темноволосая женщина. Безмятежная и решительная. Глаза такого же глубокого серого цвета, как у Кирби, но черты более мягкие, нежные. Мать Кирби обладала редкой красотой и сочетала в себе невероятную силу и способность сочувствовать. Хотя она не стала бы собственноручно чистить камин, она поняла бы дочь, которая не брезговала подобной работой. Адам мог видеть это на полотне, несмотря на то что никогда не встречал Рэйчел Фэйрчайлд. Отец Кирби действительно гений — он создал жизнь маслом и кистью.

На следующей картине в стиле Гейнсборо была изображена девочка в полный рост. Блестящие черные завитки струились по плечам и ниспадали на белое муслиновое платье с лифом со сборками и пышной юбкой. На ней были белые чулки и аккуратные черные туфли с пряжками. Широкий розовый пояс на талии и темные розы в корзине дополняли колорит шедевра. Не похожа на скромного ребенка.

Девочка гордо держала голову, немного склонив ее в юношеском высокомерии. Лукавая полуулыбка играла на ее губах, в глазах притаился озорной огонек. «Не более одиннадцати—двенадцати лет, — решил Адам. — Уже тогда с Кирби наверняка было полно хлопот».

— Восхитительный ребенок, не правда ли? — Кирби стояла в дверях. Ей нравилось наблюдать за Адамом и анализировать его поведение так же, как он изучал живопись.

Он стоял очень прямо. Все ясно, результат обучения в престижной подготовительной школе, подумала Кирби. Руки его были спрятаны в карманы. Даже в повседневной одежде — джинсах и свитере — он сохранял налет формальности. Противоречия интриговали ее как женщину и как художника.

Обернувшись, Адам принялся внимательно ее рассматривать. Он уже видел, как она из неряшливого домового превратилась в холеную утонченную особу, словно сошла с картины богемного художника. Волосы, собранные в конский хвост, открывали лицо, на котором не было ни грамма косметики. Сегодня она надела бесформенный черный свитер, джинсы, исполосованные краской, ноги были босы. К раздражению Адама, Кирби по-прежнему его привлекала. Она повернула голову, и солнечные лучи осветили ее профиль. В этот момент она выглядела потрясающе. Кирби вздохнула, глядя на собственный портрет:

— Настоящий ангел.

— Очевидно, ее отец знал лучше.

Она засмеялась низко и глубоко, его спокойный сухой тон нравился ей чрезвычайно.

— Не каждый способен это увидеть. — Кирби была рада, что Адам заметил, оценила острый глаз и незаурядный ум. — Вы завтракали?

Он расслабился. Она отвернулась, так что солнце больше не освещало лицо.

— Нет, я был занят, дрожа от страха.

— Никого нельзя пугать на пустой желудок. Это вредит пищеварению.

Сейчас это была привлекательная, дружелюбная женщина. Она просто взяла его за руку и повела к столу.

— После того как мы поедим, я покажу вам дом.

— Замечательно. — Адам сел напротив Кирби. Сегодня от нее не исходило никаких изысканных ароматов, она излучала чистоту и холодность.

В комнату, тяжело ступая, вошла женщина. У нее было худое, вытянутое лицо, маленькие темно-карие глаза и трагично изогнутый нос. Седеющие волосы собраны в пучок на затылке. Глубокие морщины на лбу свидетельствовали о пессимистичном настрое. Мельком взглянув на нее, Кирби улыбнулась:

— Доброе утро, Тьюлип.^[1] Отнесите поднос и папе, сегодня он из башни и носу не покажет. — Она вынула из кольца льняную салфетку. — Для меня только тосты и кофе, и пожалуйста, без лекций. Выше я не стану.

Проворчав что-то неодобрительно, Тьюлип повернулась к Адаму. Заказанные им яйца с беконом вызвали новый приступ ворчанья. Затем она удалилась.

— Тьюлип? — Адам приподнял бровь, повернувшись к Кирби.

— Ей подходит, не правда ли? — Ее губы были плотно сжаты, но в глазах играл озорной огонек. Она оперлась локтями о стол и положила голову на ладони. — Она действительно чудо как хороша в делах снабжения и кормления. Мы ведем битву за еду вот уже пятнадцать лет. По мнению Тьюлип, если я буду есть, то вырасту. После того как мне стукнуло двадцать, я полагала, что доказала несостоятельность ее теории. Интересно, почему взрослые всегда пичкают детей такими абсурдными идеями?

Грубоватая молодая горничная, которая подавала ужин прошлым вечером, принесла кофе. Она одарила Адама солнечной улыбкой.

— Спасибо, Полли. — Голос Кирби звучал нежно, но Адам поймал ее предупреждающий взгляд, брошенный на горничную. Девица тут же покрылась румянцем.

— Да, мэм. — И, не поднимая глаз, Полли вылетела из столовой.

— Наша Полли очень мила, — начала Кирби. — Но у нее есть привычка становиться… слишком дружелюбной в компании почти всех мужчин на земле. — Поставив кофейник, она улыбнулась. — Если вам нравятся шлепки и щекотка, Полли ваш тип. Тем не менее я не стала бы ее поощрять. Мне пришлось отгонять ее даже от папы.

Адам представил крепкую молодую Полли с похожим на эльфа Фэйрчайлдом и прыснул со смеху.

«Так, так, так, — подумала Кирби, задумчиво наблюдая за ним. — У человека, который может так смеяться, огромный потенциал». Ей стало интересно, какие еще тайны скрывает его противоречивая натура. Она надеялась, что сможет разгадать большую их часть.

Адам добавил сливок в кофе.

— Даю слово, что буду изо всех сил сопротивляться искушению.

— У нее довольно мощное телосложение. — Кирби потягивала горький напиток.

— Правда? — Впервые она увидела его усмешку, быструю, кривую и озорную. — Я не заметил.

Еще один сюрприз, отметила она, хлебнув кофе.

— Я вас недооценила, Адам, — пробормотала она. — Это определенно ошибка в расчетах. Вы не тот, за кого себя выдаете.

Он подумал о маленьком передатчике, спрятанном в портфеле.

— А бывают такие, кто ничего не прячет?

— Да. — Она посмотрела на него долгим бесхитростным взглядом. — Некоторые люди именно такие, какими кажутся, к лучшему или к худшему.

— А вы? — Адам вдруг страстно захотел узнать, какая Кирби на самом деле. Не ради Макинтайра, не ради работы, для себя.

Мгновение она молчала, ее губы тронула быстрая ироничная улыбка. Он догадался, что она смеялась над собой.

— Такая, какая есть сегодня, и есть я истинная.

Но только на сегодня. — Ее настроение снова мгновенно изменилось. — Завтрак.

Во время еды они вежливо беседовали о житейских мелочах, как это делают два взрослых малознакомых человека во время приема пищи. Оба были подготовлены и к светскому разговору, и к обмену остроумными репликами, словно скользили по поверхности, затрагивая ничего не значащие темы, не достигая глубины.

Кирби вдруг осознала, что понимает его лучше, чем следовало или чем хотела. «Что он за человек?» Адам был далеко не так прост, как хотел показаться или сам себя считал. В нем таился риск. Она злилась, и понадобилось слишком много времени, чтобы понять это.

Она помнила силу и неистовство поцелуя, который они разделили. Он, вероятно, требовательный любовник. И великолепный. Поэтому ей следует вести себя осторожно. Им не так-то легко управлять. Что-то в его глазах… Но она должна научиться управлять им.

Кирби быстро отбросила эти мысли. Допив кофе, мысленно поблагодарила небеса за то, что ее отцу удалось скрыть Ван Гога.

— Мы начнем с основания и постепенно дойдем до вершины, — тоном, не допускающим возражений, заявила она и протянула ему руку. — Темницы невероятно отвратительны, и там страшная сырость. Думаю, мы отложим их посещение из уважения к вашему кашемировому свитеру.

— Темницы? — Адам принял предложенную руку и покинул вместе с ней комнату.

— Мы не используем их сейчас, но там иногда можно услышать стоны и скрежет. — Кирби произнесла это таким обыденным тоном, что Адам едва не поверил. Она умела самые глупые слова заставить звучать правдоподобно, это, несомненно, один из ее талантов. — Лорд Уикертон, первый владелец, был весьма подлым человеком.

— Вы им восхищаетесь?

— Восхищаюсь? — Она задумалась. — Скорее нет, но так легко увлечься тем, что происходило сотни лет назад. По прошествии определенного времени зло может показаться романтичным, вы так не считаете?

— Я никогда не рассматривал его под таким углом.

— Это потому, что вы имеете четкое представление о том, что правильно, а что нет.

Адам остановился, и, поскольку их руки были соединены, Кирби тоже замерла рядом. Он настороженно посмотрел на нее:

— А вы?

Она открыла рот, затем закрыла его, боясь брякнуть что-нибудь глупое.

— Скажем так, я легко приспосабливаюсь. Вам понравится эта комната. — Она толкнула дверь. — Она довольно комфортная и обжитая.

Проигнорировав ироничное замечание Кирби, Адам зашел внутрь. Почти час они блуждали по комнатам. Он понял, что недооценил истинный размер дома. Залы извивались и ломались острыми углами, комнаты возникали там, где их меньше всего ожидалось увидеть, некоторые огромные, некоторые крошечные. Если не повезет, — подумал Адам, работа отнимет много времени.

Толкнув двойную тяжелую резную дверь, Кирби впустила его в двухуровневую библиотеку, размером сопоставимую с двуспальными апартаментами. Пол покрывали поблекшие ковры персикового цвета. Дальняя стена сверкала алмазным стеклом, украшавшим большинство окон в доме. Остальные стены от пола до потолка были уставлены книгами. Взгляд выхватил Чосера рядом с Лоуренсом. Кинг прислонился к Мильтону. Не было даже намека на какой-либо порядок. В ноздри проник сильный запах кожи, пыли и лимонного масла.

Книги полностью поглотили комнату, и места для картин не осталось, зато здесь были скульптуры.

Адам пересек помещение и взял фигурку жеребца, вырезанную из древесины грецкого ореха. Свобода, грация, движение, казалось, заиграли в его руках. Он словно почувствовал на ладони ровное сердцебиение.

Был там и бронзовый бюст Фэйрчайлда на высоком круглом постаменте. Творцу удалось запечатлеть проказливость, энергию, но кроме этого — ум и благородство.

В тишине Адам бродил по комнате, исследуя каждый уголок, а Кирби наблюдала за ним. Он заставлял ее нервничать, а она всячески пыталась не обращать на это внимания. Нервозность она чувствовала крайне редко и никогда в этом не признавалась. Ее работы рассматривали и раньше. В конце концов, что еще нужно художнику, если не признание? Она стояла молча, сцепив пальцы. «Его мнение едва ли имеет значение», — решила она для себя и облизнула пересохшие губы.

Адам взял кусок мрамора, который изображал неистовое пламя. Несмотря на белый цвет материала, огонь казался реальным, а прикосновение языков каменного пламени почти ощутимым. Кирби обладала даром создавать жизнь, так же как и ее отец.

На мгновение Адам забыл о цели своего визита, размышляя о женщине и о художнике, живущем внутри ее.

— Где вы учились? — Он обернулся и посмотрел на нее спокойными карими глазами.

— В школе искусств во Франции, но на самом деле меня обучал отец.

Адам крутил в руках кусок мрамора — даже самое заурядное воображение могло представить, какой жар исходит от этого творения. Адам почти чувствовал его запах.

— Давно ли вы занимаетесь скульптурой?

— Серьезно? Около четырех лет.

— Тогда какого черта у вас прошла всего одна выставка? Почему вы похоронили все это здесь?

Злость. Кирби приподняла бровь, она всего лишь хотела понять его характер и никак не ожидала, что он осмелится вмешиваться в ее работу.

— Будет еще одна этой весной, — невозмутимо произнесла она, пожав плечами и ощущая дискомфорт. — Ее организует Чарли Ларсон. На самом деле, меня хотели заставить выставляться в другом месте. Но я не была готова.

— Это глупо. — Он посмотрел на мрамор так, словно впервые увидел его. — Невероятно глупо.

Почему она вдруг стала такой ранимой, увидев свое творение в руках Адама? Отвернувшись, Кирби провела пальцем по бронзовому носу отцовского бюста.

— Повторяю, я не была готова. — Она недоумевала, зачем вообще все ему объясняет. — Я должна была быть уверена, понимаете? Всегда найдутся люди, которые скажут, что меня протащили на папиных фалдах. Ничего удивительного. Я должна была знать точно. Я должна была знать.

Адам не ожидал такой чувствительности, искренности и уязвимости. Это потрясло его так же, как и ее страстность.

— Теперь вы знаете.

Она снова повернулась, склонила голову:

— Теперь знаю.

Слабо улыбнувшись, Кирби забрала у него кусок мрамора.

— Я никогда никому об этом не рассказывала, даже папе. — Взгляд ее был спокоен, мягок и серьезен. — Интересно, почему вам рассказала?

Адам коснулся волос Кирби — хотел сделать это с самого утра, с тех пор, как увидел игру солнечных лучей в шелковых прядях.

— А мне интересно, почему я так этому рад.

Кирби отступила. Сложно контролировать желание, внезапное и сильное, но нельзя было забывать об осторожности.

— Ну, я полагаю, нам стоит подумать об этом. Вот и закончилась первая часть нашего путешествия. — Она вернула на место мраморное пламя и слабо улыбнулась. — Ваши вопросы и комментарии.

Адам понял, что затронул потаенный уголок души Кирби, но ее это, похоже, не волновало.

— Ваш дом… огромен, — сказал он; она широко улыбнулась. — Жаль, нет рва и дракона.

— Просто оставьте как-нибудь овощи на тарелке недоеденными и увидите, каким страшным драконом может обернуться Тьюлип. Что касается рва… — Она пожала плечами, словно извиняясь, но затем что-то вспомнила. — Поганки, как я могла забыть?

И, не дожидаясь ответа, схватила его за руку и потащила в гостиную.

— Рва нет, — сказала она, когда они встали перед камином. — Зато есть тайные ходы.

— Я должен был догадаться.

— Прошло много времени с тех пор, как я последний раз… — Она замолчала, затем стала бормотать себе под нос, нажимая на выступы орнамента дубовой обшивки и дергая их. — Я клянусь, это какой-то цветок… где-то здесь есть кнопка, но ее нужно найти… — Она раздраженно перекинула хвост через плечо.

Адам смотрел на ее длинные, тонкие пальцы, пробегавшие по дереву. Ногти были короткими, округлыми и ненакрашенными, как у школьницы или монахини. Однако это никак не влияло на ее сексуальность.

— Я знаю, она где-то здесь, но не могу точно… Вот она! — Довольная собой, Кирби отступила, а одна из панелей со скрипом скользнула в сторону. — Нужно немного масла, — добавила она.

— Впечатляет, — пробормотал Адам. — Ход ведет в подземелье?

— Он опутывает весь дом лабиринтом изгибов и поворотов. — Кирби вгляделась во тьму. — Вход есть практически во всех комнатах. Кнопка с другой стороны открывает или закрывает панель. Там ужасно темно и пахнет плесенью. — Вздрогнув, она отступила на шаг. — Наверное, поэтому я и забыла о нем. — Ей стало холодно, и она потерла руки. — Я часто пряталась там, когда была маленькой, сводила с ума прислугу.

— Могу себе представить.

Ее глаза расширились от страха, пока она смотрела в темноту.

— Думаю, я поплатилась за это. Однажды у меня сломался фонарь, и я не могла выбраться. Повсюду были пауки размером с собаку. — Она усмехнулась и отступила еще на шаг. — Не знаю, как долго просидела там, но, когда папа нашел меня, я билась в истерике. Правда, потом я нашла новые способы доставлять неприятности персоналу.

— Это все еще пугает вас…

Кирби подняла голову, намереваясь возразить, но, стоило ей поймать его взгляд, тут же снова сказала правду:

— Да, по-видимому, да. А теперь, поскольку я уже исповедалась в своих страхах, мы можем идти.

Панель закрылась, недовольно проскрежетав. Адам скорее почувствовал, чем услышал ее облегченный вздох, взял ее за руку, холодную как лед. Он хотел согреть ее.

Задумался, что означает для него это открытие. Зная о секретном ходе, он мог перемещаться по всему дому и незаметно проникать в любые комнаты, не опасаясь столкновений с персоналом или Фэйрчайлдом. Такой козырь стоило использовать. Он сделает это сегодня же.

— Вам посылка, мисс Фэйрчайлд.

Адам и Кирби замерли у подножия лестницы.

Она оглядела длинную белую коробку в руках дворецкого.

— Кардс, неужели это опять…

— Кажется, так, мисс.

— Галоши, — вздохнула Кирби и рассмотрела коробку. — Мне нужно быть более категоричной.

— Как скажете, мисс.

— Кардс… — Кирби улыбнулась дворецкому. Адам был уверен, что тот весь обратился в слух, несмотря на непроницаемое лицо. — Я знаю, это невежливо, но отдай их Полли. Я больше не вынесу вида красных роз.

— Как пожелаете, мисс. А карточка?

— Мелочи, — пробормотала она и снова вздохнула. — Оставь ее на моем столе, я потом разберусь. Прошу прощения, Адам. — И стала подниматься. — Меня завалили розами в последние три недели. Я отказалась стать любовницей Джареда, но он настаивает.

Раздраженная и раздосадованная, Кирби покачала головой, когда они преодолели первый изгиб лестницы:

— Думаю, надо пригрозить ему тем, что я расскажу все жене.

— Это может сработать, — пробормотал Адам.

— Как вы считаете, не должен ли мужчина вести себя порядочнее, когда ему стукнет шестьдесят? — Закатив глаза, она перепрыгнула сразу через три ступени. — О чем он только думает.

От нее пахло мылом, фигуру скрывали бесформенный свитер и джинсы. Адам легко мог представить, о чем думает старик.

На втором этаже располагались спальни. Каждая особенная, оформленная в неповторимом стиле. Чем больше Адам узнавал о доме, тем сильнее тот его очаровывал. Однако осознавал, насколько трудно будет выполнить задание.

— Последняя комната — мой будуар. — Девушка одарила его ленивой улыбкой, отчего у него начали зудеть ладони. — Я обещаю не компрометировать вас, пока вы точно не знаете, можно ли доверять моим словам. — С легким смешком она толкнула дверь и вошла. — Рыбьи плавники!

— Простите?

Проигнорировав Адама, Кирби пересекла комнату.

— Вы это видели? — требовательно спросила она. Жестом, так напоминающим ее отца, указала на кровать, где на стеганом одеяле бесформенной массой расположилась лохматая собака.

Нахмурившись, Адам приблизился:

— Что это?

— Собака, что же еще?

Адам уставился на лохматый серый ком, который, казалось, не имел ни головы, ни хвоста.

— Возможно.

Короткий, толстый хвост заколотил по одеялу.

— Это уже не смешно, Монти. Я могу разозлиться, ты знаешь.

Адам смотрел на ком до тех пор, пока не разглядел голову. Глаза скрывала густая шерсть, виднелись только маленький черный нос и высунутый язык.

— Я бы написал вас со сворой афганских борзых.

— Что? — Легко похлопав меховую копну, Кирби повернулась к Адаму. — Монти принадлежит не мне, а Изабель. — Она раздраженно посмотрела на собаку. — Ну, кого-то сейчас выгонят.

Адам нахмурился, услышав незнакомое имя. Неужели Макинтайр что-то упустил?

— Это кто-то из персонала?

— К сожалению, нет. — Кирби издала звонкий смешок, собака довольно вытянулась на кровати. — Изабель никому не служит. Она… Вообще-то она сейчас здесь. А это значит, что у меня неприятности.

Адам обернулся к двери, собираясь было сказать, что в комнате никого, кроме них, нет, но тут уловил какое-то движение. Он посмотрел вниз и увидел палевую сиамскую кошку. Ее миндалевидные ярко-голубые глаза смотрели высокомерно и презрительно. Кошка переступила порог и уставилась на Кирби.

— Не смотри на меня так, — возмущенно произнесла она. — Я ничего не могла с этим поделать. — Изабель повела хвостом и испустила низкий угрожающий звук. — Я не буду терпеть твои угрозы и запирать дверь на замок. — Кирби сложила руки на груди и топнула по обюссонскому ковру. — Я отказываюсь менять свои привычки ради твоего комфорта. Ты просто должна внимательнее за ним следить.

Молча наблюдая за этой сценой, Адам, наконец, начал постигать подлинный характер Кирби. Именно такой тип мог доминировать и управлять другими. Он осторожно коснулся ее руки и дождался, пока она обратит на него внимание.

— Кирби, ты споришь с кошкой.

— Адам. — Она так же осторожно вытащила руку. — Не волнуйся. Я справлюсь. — Приподняв бровь, она вновь повернулась к Изабель: — Тогда забери его и посади на цепь, если не хочешь, чтобы он повсюду бродил. И в следующий раз, пожалуйста, стучись, прежде чем войти в мою комнату.

Взмахнув хвостом, Изабель прошествовала к кровати и посмотрела на Монти. Он ударил по одеялу хвостом и облизнулся, затем неуклюже спрыгнул на пол. Немного покачиваясь, бегом последовал за грациозной кошкой.

— Он ушел с ней, — пробормотал Адам.

— Конечно, ушел, — ответила Кирби. — У нее зверский характер.

Не желая выглядеть полным дураком, Адам наградил ее долгим, непреклонным взглядом:

— Ты пытаешься убедить меня, что собака принадлежит вот этой кошке?

— У тебя есть сигарета? — вместо ответа, спросила она. — Я редко курю, но Изабель выводит меня из себя.

Адам все еще был немного раздражен. Кирби едва не расхохоталась. Он, несомненно, поразительный человек. Она взяла сигарету.

— Изабель утверждает, что Монти следовал за ней до дома, но я думаю, она похитила его. Это в ее духе.

Игры, подумал Адам. Но в них могут участвовать двое.

— А кому принадлежит Изабель?

— Принадлежит? — Глаза Кирби расширились. — Изабель никому не принадлежит, только самой себе. Кто бы в здравом уме захотел предъявить права на такое злобное существо.

Адам мог играть так же хорошо. Он забрал у нее сигарету и затянулся.

— Если она тебе так не нравится, почему бы просто не избавиться от нее?

Она выхватила сигарету.

— Едва ли я могу сделать это, пока она исправно оплачивает аренду. Хватит, — решила Кирби после очередной затяжки. — Я немного успокоилась. — Она вручила ему сигарету и направилась к двери. — Я провожу вас в папину студию. Мы пропустим третий этаж, там все затянуто в чехлы от пыли.

Адам открыл было рот, но решил, что некоторые вещи следует оставить в покое и ничего о них не знать. Пытаясь выбросить из головы странных кошек и уродливых собак, он последовал за Кирби обратно в холл. Лестница ленивыми изгибами вела дальше — на третий этаж, затем резко поворачивала и становилась прямой и узкой.

Кирби задержалась и указала вниз, на холл:

— План этажа идентичный второму. На противоположной стороне лестница, ведущая в мою студию. Остальные комнаты используются редко. —

Она одарила его легкой улыбкой. — Соответственно, на всех этажах водятся привидения.

— Конечно. — Адам нашел это вполне естественным. Не сказав больше ни слова, он последовал за ней в башню.

Примечания

1

Тьюлип (англ.) — тюльпан.