Таврический сад

Нора Гайдукова, 2023

В восьмую книгу берлинского поэта, переводчика и прозаика Норы Гайдуковой вошли рассказы, посвященные отдельным периодам жизни автора. С большим вниманием к деталям и чувством юмора автор повествует о жизни в Санкт-Петербурге, Берлине, Нью-Йорке и испанской деревушке Мар-и-Соль. Герои книги – маленькие люди, живущие в сложном многообразном современном мире, счастливые и несчастливые, но каждый достоин внимания и сочувствия автора. Потому что, как сказал Великий Рабби Нахман из Бреслау: «Весь мир – очень узкий мост, и главное – не бояться».

Васильевский остров

Английский язык

Быть молодой разведенной женщиной даже в какой-то мере приятно.

Дети сгружаются к бабушкам, им это в радость. А ты уже кошка, которая гуляет сама по себе. И делает, что хочет.

Вот и мы с моей лучшей подругой, архитектором из Еревана Кариной, не теряли времени даром. Не в смысле мужчин, упаси Б-г. От них одна головная боль. Мы пошли английский учить. В конце семидесятых уже забрезжила где-то вдалеке свобода, которая вылилась в 80-м, в связи с Олимпиадой, в волну отплытия в Новый Свет довольно приличной части еврейской молодежи и примкнувших русских членов семей.

Итак, английский. Да не просто на какие-то скучные обычные курсы с нудными грамматическими правилами и бесконечными письменными заданиями, нет. Мы пошли на «метод погружения».

Это было классно! Наша учительница Света, очень продвинутая девушка, аж в Америке училась, набрала отличную группу: десять мужчин и две девушки. Мужчины все физики, ну а девушки отобраны для украшения процесса.

Физики готовятся выехать на какой-то международный конгресс. Ну, и там показать, что «у советских собственная гордость» и они могут «How do you do» сказать. Поэтому за них некий секретный НИИ платил.

Метод погружения заключается в том, что никто никого по имени не знает, все под новыми именами и с новой биографией новую жизнь начинают. Я стала Линдой Кинг, певицей из Кингстона, а Карина — Синтией Янг, журналисткой из Манчестера. Молодые люди тоже имена получили и расселись по креслам, исподтишка друг друга разглядывая. В этой большой светлой комнате нам предстояло две недели вместе прожить. Начали со знакомства с новыми именами, и на ходу надо было придумать свои истории. Потом началась медитация: под тихую успокаивающую музыку Света повторяла английские фразы, а мы в полусне должны были все это запоминать. И правда, запомнили «I’m going to leave you now…». Потом все вместе пели, и не что-нибудь, а рок оперу Ллойда Вебера «Jesus Christ Superstar». Арию Марии Магдалины я могу и сейчас в любое время дня и ночи пропеть: «Try not to get worried…» — ну, и так далее.

Каждый день в 8.30 утра мы шли на этот английский, как на праздник, повторяя свой слоган «Молодые красивые талантливые девушки добьются успеха!». Ну, вроде как в «Самой обаятельной и привлекательной» главная героиня говорит, но только фильм вышел в 1985, а это было на несколько лет пораньше.

Среди физиков выделялся стройный сорокапятилетний мужчина с интеллигентным тонким русским лицом. Начальник всей этой команды. Называли его профессор Смит. Ореол легенды про физиков и лириков тогда еще витал в воздухе, что делало его еще более загадочным и интересным. Неудивительно, что у нас завязался игровой роман, которому подыгрывала вся остальная компания, включая Свету. Так было легче учить правильные слова и фразы. Ну там, назначить свидание, пообщаться в баре, пойти в парк и так далее. После всей этой фантастической жизни в три часа пополудни мы выходили с Кариной на холодную питерскую улицу Чернышевского и шли пешком до ее квартиры на Маяковской, где у нее были две уютные комнатки, обставленные с легким восточным шармом, с мягким диванчиком, на котором я частенько ночевала. В квартире была еще одна совершенно незаметная пожилая соседка, которая нам нисколько не мешала.

Карина варила в маленькой медной джезве чудесный кофе по-восточному и мы принимались гадать. Карина показывала пятнышки на дне и объясняла:

— Это ангел к тебе летит, счастье несет.

— А это что слева? — спрашивала я.

— Это собачка, несет удачу, — отвечала Карина.

— А вообще-то, дорогая, я ничего не понимаю.

И мы обе дружно смеялись.

Наши занятия продолжались, мы дружно пели «Джингл беллс», водили хороводы и медитировали. А мы с профессором по-настоящему увлеклись друг другом.

Мне снились по ночам его голубые глаза, и ему, наверное, тоже что-то снилось. Он смотрел на меня и в игровых хороводах старался встать рядом.

Наконец эта идиллия подошла к концу, физики улетели на свой конгресс, а мы с Кариной вернулись к нормальной жизни. Надо было работать и детьми заниматься.

После окончания конгресса мы с физиками договорилось встретиться и еще раз увидеть друг друга.

Тем временем наступила весна, майский Александровский парк рядом с метро «Горьковская» утопал в свежей зелени, неяркое солнце и пение птиц среди посыпанных свежим песком аллей — все создавало радужное настроение, особенно если тебе только двадцать плюс. Про наш роман с профессором не забыли ни я, ни остальные участники водевиля.

Все шумно приветствовали друг друга, все еще называя игровыми именами. Но я уже знала, что моего героя зовут Феликс Эдуардович.

Зашли в маленький ресторанчик рядом с метро, в воздухе витало напряжение и нетерпение: что же будет дальше с нашим романом? Чем все это кончится?

Мы вышли на улицу, и остальные немного поотстали, чтобы дать возможность нам с Феликсом объясниться. Он был в свежей рубашке и светлом плаще, очень красивый. Я распустила волосы до попы и надела довольно короткую юбку. Разговор был недолгий: конечно, он был женат и имел двоих детей, а мне было любезно предложено вакантное место любовницы. Я вежливо отказалась. Ненавижу эти русские драмы.

Художник София Королева

А английский учила потом много раз на разных курсах, но так толком и не выучила. Да еще немецкий доминирует и мешает. Метод погружения был чудесной минутой жизни, из тех, что остаются в памяти навсегда.

04.03.2020

Берлин

Командировка в Магадан

В командировку в Магадан ехать никто не хотел. Да и что там делать в начале марта, когда в Ленинграде уже немножко пахнет весной, на улицах продают желтенькие букеты мимозы, эти мохнатые шарики, и запах ее настраивает на радостное настроение — наступает весна, а за нею и лето! На Севере в это время бушуют метели, мороз до сорока градусов, да и лететь двенадцать часов с посадками в промежуточных городах — небольшое удовольствие.

Начальнице, Валентине Георгиевне, немолодой архитекторше по прозвищу «всехняя мать», любящей свой сектор по-матерински и стремящейся всем помочь в жизненных трудностях, пришлось принять волевое решение, поскольку магаданский муниципалитет платил деньги за проект и ехать было надо. Выбрали самых безответных — сорокапятилетнего отца семейства Ивана Михайловича, высокого, сутулого и тихого, с лицом Дон Кихота и покладистым характером, и самую молодую — нового младшего научного сотрудника, недавно прошедшую по конкурсу двадцатилетнюю Любу. Эта энергичная девица, мать трехлетней дочки, пока ничего не знала и не понимала, куда ее посылают. Она даже наивно радовалась перемене обстановки и возможности увидеть за государственный счет новые места, да и командировочные денежки были ей не лишние.

— Любочка, оденься потеплее, — предупреждала ее Валентина. — Да ничего нарядного не бери, там вам будет не до вечеринок. Ты должна выглядеть, как серая мышка, от греха подальше.

Ранним утром в понедельник Иван и Люба вылетели самолетом компании «Аэрофлот» в Якутск, где должны были сделать пересадку на другой рейс — до Магадана, куда летали только небольшие самолеты пару раз в неделю.

Первая неприятность застала Любу уже в Якутске — по питерским понятиям она оделась тепло, в зимнее пальто и меховую шапку, но не знала, что бывают такие морозы — в Якутске было минус 50 градусов, дышать было невозможно с непривычки. Через полчаса, к счастью, объявили посадку на следующий самолет, а то Люба подумывала здесь смыться и лететь обратно в родной Питер.

Иван, молчаливый и замкнутый, но добрый и отзывчивый, смотрел на Любу с сочувствием:

— Ничего, в Магадане сейчас всего градусов 35 мороза, а может, до 25 потеплеет, — утешал он Любу.

«Вряд ли это приятная поездка», — думала молодая научная сотрудница, понимая, почему ей эта командировка досталась. Не Прибалтика, куда все рвались, и даже не близкий Мурманск.

В аэропорту их встретил служебный автобус Института комплексных научных исследований Северо-Востока, представителя заказчиков проекта. В гостинице было холодно, большая пустая комната показалась Любе неуютной, но в буфете было на удивление много еды — несколько утешительный сюрприз. Даже недорогие бутербродики с черной икрой. Люба съела их сразу три штуки. И отправилась спать. Дама, выдающая внизу ключи, предупредила ее:

— Если к тебе в комнату будут стучать — не открывай ни за что, греха не оберешься.

На следующее утро Ивана и Любу отвезли на том же автобусе на работу. В институте была приятная дружеская обстановка. Встретили питерских коллег, как родных. Немало образованных и талантливых людей как-то здесь оказались, осели на долгие годы и по большей части уже не трогались с места. Люба работала с документами, погрузившись в мир цифр, а часа в четыре, когда уже начало темнеть, коллеги предложили отвезти их обратно в гостиницу.

— Как в гостиницу? А гулять, город смотреть? — удивилась Люба.

— Не советуем вам у нас гулять, — заметил пожилой сотрудник, доктор физико-математических наук Илья Григорьевич.

Но Люба не отреагировала на его слова, своевольная девушка. Вышла на залитую солнцем гористую улицу и отправилась к морю. Пустынная местность: ни куста, ни деревца, только ледяные волны плещутся — произвела на нее унылое впечатление. Яркое заходящее солнце совершенно не грело, а скорее слепило глаза. На термометре как будто прилипло — минус 35.

Любе захотелось поскорее попасть в гостиницу, и она увидела неподалеку остановку автобуса. На табличке стояло название ее гостиницы «Звезда Магадана».

Подошел автобус, Люба поднялась по ступенькам и удивленно огляделась вокруг: автобус был полон мужчин с рыболовными принадлежностями лет от двадцати до сорока, и там не было ни одной женщины! Люба почувствовала, как множество мужских глаз вперились в нее, горя опасным огнем. Она попробовала пробраться вперед, поближе к кабине водителя. Вдруг почувствовала, как чья-то рука лезет к ней под пальто, стараясь проникнуть подальше, к интимным местам. Люба сжалась от страха, поняв, куда она попала и что сейчас с ней будет. На части разорвут и никто искать не будет. Ее ангел-хранитель пришел ей на помощь, дверь внезапно открылась — и мужчины посыпались наружу. Она рванулась и выскочила из автобуса. Бегом бежала к гостинице, спряталась в своей комнате и боялась выходить из нее. Потом пошла к Ивану и весь вечер просидела у него, но ничего ему не рассказала об ужасной автобусной поездке.

Ночью в ее комнату кто-то стучал, но она, конечно, не открыла, забившись в угол постели, с трудом дождалась утра. В этот день у нее была назначена встреча с психологом Абрамом Моисеевичем, прожившим здесь двадцать лет и хорошо знавшим всех и все в этом городе. Но он позвонил и сказал, что не может прийти, жена попала в больницу, и он один дома с маленькой дочкой.

— Приходите ко мне в гости, я недалеко живу, — пригласил он Любу.

Преодолевая страх, почти бегом, по гористым полутемным улицам Люба добралась до его квартиры в старом пятиэтажном доме. По темной лестнице поднялась на третий этаж и позвонила. Дверь открыл полный немолодой мужчина в очках и с бородой, закутанный в клетчатый теплый плед. В квартире было холодно и полутемно. Кругом стояли картонные коробки, как будто кто-то собирался переезжать.

— Тихо, дочка уже уснула, — заметил Абрам Моисеевич. — Не пугайтесь, мы через месяц уезжаем в Израиль, разрешение получили, — в его голосе слышались радостные ноты. — Что вы такая неспокойная?

Люба теперь боялась всех и всего в этом знаменитом месте ссылки всякого сброда — Магадане. Но пожилой еврей на нее действовал успокаивающе, как будто он был ее дальним родственником.

— Чай сейчас будем пить, — сказал он и улыбнулся сквозь густую полуседую бороду. — Расскажите мне, что вас беспокоит.

И Люба, чуть не плача, рассказала ему про жуткую поездку на автобусе.

— Знаете что, — сказал Абрам Моисеевич, немного подумав. — Вам предстоит еще много разных поездок в необычные места. Вы не должны ничего бояться. Сейчас я проведу с вами такой сеанс, после которого никто не посмеет вас тронуть. Садитесь вот здесь, напротив меня, — он смотрел на Любу внимательными глазами еврейского пророка. — Запомните: никто никогда вас не обидит, вы в безопасности и никогда не станете жертвой. Можете ездить и летать в любые дальние места, вам ничего не угрожает.

— Спасибо вам, — сказала Люба и покинула эту странную квартиру с ощущением, что с ней случилось что-то важное.

По дороге в гостиницу ей показалось, что город не такой уж страшный и даже красивый. Старые пятиэтажки, разбросанные по холмам, при свете полной луны имели слегка романтический вид. На улице было пусто, да и кто будет вечером в такой холод выходить из дома.

На следующий день в местном книжном магазине она нашла несколько «дефицитных» книг, например, «Незнайку» Носова и сказки братьев Гримм для дочки — в Питере этого было не купить — и обрадовалась, что может привезти что-то интересное.

Красной рыбой и икрой их с Иваном одарили коллеги, тепло распрощавшись и надеясь повидаться в Ленинграде.

Возможно, все это выдумки, но в ближайшие годы, когда она летала на самолетах и вертолетах всех видов в разные уголки Севера и Сибири, действительно, больше с ней ничего плохого не случалось. Абрам Моисеевич был старый волшебник или просто хороший гипнотизер.

Июль, 2020

Берлин

Йог

Мы снова сидели на уютной кухне Карины и думали, почему никто не зовет нас в гости. Кроме таких же матерей одиночек, как мы сами. Семейные пары общаются с другими парами и одиноких в свою компанию не принимают. То есть одинокие мужчины нарасхват — у всех есть одинокие подружки, которых хочется пристроить. Но одиноких женщин — нет, спасибо, еще начнет к моему мужу приставать.

Теперь, конечно, все изменилось: молодые люди путешествуют в нечетном составе и не делают из этого проблему. Представляю выражение лица моей двадцатипятилетней дочки, если я поделюсь с ней моей любимой поговоркой: «Нет более жалкого зрелища, чем одинокая женщина». У них это называется сексизм.

Но в те допотопные времена два тысячелетия это было вполне актуально. Мы были настолько неразвитые, что даже не знали, что такое ЛГБТ и почему им положены всякие поддержки и поощрения. Мы жили тогда в дремучем мире гетеросексуалов.

Поэтому нам было скучно. Ну сколько можно гадать на кофейной гуще!

— Слушай, Карина! — сказала я, — нужно завести хоть каких-то мужиков, а то мы совсем закиснем без мужского внимания. Да и знакомые к нам относятся, как к отработанному материалу.

Тут надо остановиться и перевести дух. К какому еще материалу, когда нам обеим до тридцати было? Вот так изменился мир. А тогда это была серьезная проблема.

— Ты права, дорогая, — со своим очаровательным легким армянским акцентом поддакнула Карина. — А где мы их возьмем? (Интернетных сайтов знакомств — и тех тогда не было. Бедные женщины!)

— Но ведь есть кто-нибудь, кто неравнодушен к таким красавицам и умницам, например, на работе? — оптимистически заметила я.

— Да за тобой Сашка из конструкторского отдела давно бегает, — вспомнила Карина, — он даже, кажется, неженатый.

— Он так плохо одевается, — поморщилась я.

— Да ты его без этих тряпок представь, — развила свои фантазии Карина. — У него кстати, фигура хорошая.

— Ну ладно, — нехотя согласилась я. — Главное, не сидеть все вечера и выходные одним. А тебе мы кого-нибудь из его приятелей подберем.

На том и порешили. Утром быстро собрались, приоделись, накрасились и поехали на нашу научно-экспериментальную базу, где мы обе тогда работали. Находилась она далеко: метро с пересадкой, да еще автобус. Еле за час доберешься. Поэтому моя дочка по будним дням была у бабушек, а Каринина — вообще жила в особняке ее родителей в Ереване.

В обеденный перерыв все играли в вестибюле в настольный теннис, как это совершенно достоверно показано в культовом фильме «Самая обаятельная и привлекательная». Саша тоже играл, я стала с пристрастием его разглядывать. Ну да, высокий и тонкий, темноволосый, лицо какое-то немного восточное, с бородкой небольшой (как сейчас модно, а тогда это редкость была). Одет плохо — а кто тогда хорошо одевался, если ничего не купить было? Но все же брюки и рубашку можно погладить, свитерок постирать… И этот нелепый шейный платок. Тоже мне богема — младший научный сотрудник.

Тем не менее я сделала пару шагов в его сторону. Он увидел меня и обрадовался, улыбнулся.

— Люба, привет! Будешь играть со мной?

В пинг-понг я играю отвратительно, никогда по этому маленькому пластмассовому шарику попасть не могу.

— Да нет, что-то сегодня не хочется, в другой раз, — говорю. — А ты в какую сторону после работы идешь?

— Это не важно. Если хочешь, я тебя подожду, — говорит он.

С этого дня наши отношения стали как-то довольно быстро развиваться.

Саша пригласил меня к себе знакомить с мамой. Жили они в двух больших красивых смежных комнатах в коммуналке на Большом проспекте Петроградской стороны. Мама оказалась полной солидной дамой, слегка с бородой и усами, с проседью в черных волосах, тоже какая-то восточная, какими бывают пожилые кавказские женщины. Невзлюбила она меня еще до того, как я открыла рот, чтобы «здрассьте» сказать.

Паркет в комнатах был чисто вымыт и натерт. Потом я узнала почему. На этом полу Саша занимался йогой. Тогда это занятие было редким и экзотическим, не то что сейчас, когда на каждом шагу центры йоги на любой вкус — от лаф-йоги, когда все должны смеяться, до тантра-йоги, как-то очень близко стоящей к занятиям сексом. Несколько йоговских групп в Питере, возглавляемых молодыми красивыми юношами, конкурировавшими между собой, пользовались повышенным вниманием КГБ. Одного такого юношу даже обвинили в насилии по отношении к молодым девицам и упекли в тюрьму. Хотя он был совершенно явный швуль^[1] и девицами вообще не интересовался, но это им в голову не приходило.

Саша был редкий тип — йог-одиночка, хотя всех йогов в городе знал. Он делал такие сложные упражнения, что не в каждой книжке увидишь, закидывая ноги за голову и передвигаясь на руках в лотосе. Ежегодно он голодал по сорок дней. Мы начали вместе заниматься, и он меня хвалил и показывал доступные мне позы.

Художник Раис Халилов

— Главное, ты должна почувствовать такие потоки энергии и радость от ощущения своего тела, — говорил он. И правда, это я тогда почувствовала и сейчас ощущаю.

Он как-то серьезно подошел к нашим отношениям. Затребовал, чтобы я забрала дочку от бабушек, кормил ее курицей и водил в детский сад. Но она его почему-то тоже невзлюбила и всю дорогу ныла. Сам он, разумеется, был вегетарианец, и я за компанию с ним тоже.

В это время я жила в коммуналке с алкашами и крысами под полом на чудесной Пятой линии Васильевского острова. О коммуналке и веселой жизни там расскажу подробнее позже.

Саша был вообще-то экстрасенс, если кто в это верит. Он мог исполнить любое мое желание. Знакомил со знаменитыми людьми, всегда попадая в нужное время, в нужное место. Например, он меня со Львом Гумилевым, сыном Анны Ахматовой познакомил, и тот даже свою книжку про пассионариев мне подарил. Мы с Сашей постоянно шатались по Союзам композиторов, ученых, архитекторов. Даже по крышам бегали, что теперь модным стало. Новый год праздновали на чьей-то даче: рок-музыка, танцы, утром лыжи. Все как будто по мановению волшебной палочки. Скучно никогда не было. Дочку по возможности с собой таскали.

Но судьба моей подруги Карины, которая навела меня на мысль подружиться с Сашей, меня очень волновала. Я стала к нему приставать, требуя кавалера для моей подружки. Мы устроили у меня вечеринку и пригласили Карину и Сашкиного приятеля Сему, очень милого, интеллигентного, вежливого, образованного еврейского мальчика, кажется, инженера. Сема влюбился в Карину с первого взгляда. Она и правда была девушка с большим шармом, изящная, как статуэтка, нос немножко великоват, но это ее не портило, наоборот, прибавляло самобытности. А уж когда Сему Карина привела домой, от ее мягкого диванчика его было не оторвать. На следующий день Сема со своими пожитками, книжками и парой носков и трусов переехал к Карине.

Мы не учли при этом одно обстоятельство — у Семы довольно давно была еврейская жена Лена и, кажется, даже ребенок. Через неделю эта Лена заявилась к Карине и устроила ей такой скандал, что Карина рада была от Семы избавиться.

Мы довольно долго дружили с Сашей, йогой занимались. Но о браке речь как-то не заходила. Да и где было жить? У меня была ужасная коммуналка, а у него сидела монументальная мама. Поэтому через какое-то время я собралась выйти замуж за другого, который меня из коммуналки спас.

Саша очень огорчился. Этот другой был тоже архитектор и даже его приятель.

На свадьбу в «Аустерию» в Петропавловской крепости Саша был приглашен. Там он познакомился с моей московской подругой Наташей, высокой и очень полной девушкой, математиком-социологом, аспиранткой знаменитого футуролога Бестужева-Лады (по прозвищу Бестужев-Лажа). У них завязался роман, Наташка забеременела, а он ее на пятом месяце бросил, мотивируя непрошедшей любовью ко мне, тем самым мне отомстил и лишил меня подруги. Наташа родила замечательного мальчика и была счастлива, а наш йог ребенка даже видеть не захотел. Что меня неприятно удивило. Я пыталась с ним разговаривать, но он был неумолим. «Хорошо, что я замуж за него не вышла», — подумала я тогда.

Сейчас почти все его ровесники либо умерли (как положено в России, не дожив до шестидесяти пяти лет), либо одряхлели и сидят на пенсии. А он, между прочим, профессором в Академии Штиглица в Питере работает. Хотела бы его увидеть, на фото отлично выглядит. Йога — сильное средство поддержания здоровья.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Швуль — мужчина нетрадиционной ориентации, гей.