Целительница для генерала-дракона

Нинель Нуар, 2023

Меня выдернули из привычной, уютной избушки на краю леса и отправили в столицу – исцелять от проклятия королевского наместника, бывшего генерала, потерявшего дракона. Вообще-то я не ветеринар, чтобы драконов лечить! Я педиатр! Была… В прошлой жизни. А теперь у меня и здесь дел невпроворот. Спасти генерала, пробудить его дракона, а самое главное – не влюбиться самой!В тексте будут:– бабуля-попаданка в молодое тело- травмированный генерал-дракон (на всю голову)– интриги и тайны (куда без них)– противостояние и притяжение

Глава 2

Теперь, когда ни ночнушка, ни грязь меня больше не прикрывали, стали заметны странные узоры на боку.

Сначала я решила, что у девочки, чье тело я заняла, такая замысловатая тату — мало ли, что у них здесь принято. Тонкие светло-голубые линии разветвлялись, складываясь в характерный узор, напоминающий фигуры Лихтенберга*.

Ребенок попал под молнию, потом оказался на болоте? Погода-то пока мы шли была отличная, на небе ни облачка. Что-то не складывается.

Замысловатые извилины нестерпимо чесались. Раньше думала, что виновата тина, и не обращала внимания, сейчас же осторожно прошлась ногтями, стремясь облегчить зуд. Не получилось бы, как с укусами комаров — поскребешь и станет хуже.

Вспухать подкожные нити не спешили, но и не успокаивались.

Меня еще настораживал подозрительный цвет узора. Синеватый, будто венки просвечивают, а не лопнувшие капилляры. Может у нее — у меня — такой дефект внешности, ничего особенного?

— Долго ты там? Али уснула? — Люна постучала по двери, причем так громко, что я чуть ковшик не выронила.

Точно, домываться и вылезать надо. Мало мне подкожных рисунков, так еще и все тело мурашками покрылось от холода. Несмотря на близость печи, насладиться купанием не получалось. Мешали сквозняки.

Да и какое удовольствие, когда не понимаешь, кто ты и где?

Натянув чужую сорочку, я выскочила во двор и быстрее Люны метнулась в избу — греться. Около очага, на грубо сделанном столе уже стояла кружка с подогретым молоком, прикрытая сверху куском не слишком свежего хлеба. Впрочем, он оказался черств, а не тухл, так что был съеден без особых сомнений.

Плечи укутал погрызенный молью, но все еще пушистый шерстяной платок, и жизнь окончательно наладилась.

Бабка наблюдала за мной, подперев голову рукой, как за любимой внучкой.

— Ну, болезная, вспомнила что? — поинтересовалась она, когда я облизала молочные усы и сыто вздохнула.

Не думала, что способна так наесться одной горбушкой!

— Не очень-то, — честно ответила я.

— Зовут как, хоть знаешь?

— Ася! — не задумываясь, привычно выпалила и осеклась.

Это мне привычно, а девочку-то как звали?

Внутри ничто не встрепенулось и не отозвалось. Полная тишина.

Пожалуй, пора смириться с тем, что подсказки мне не положены. Здоровье с молодостью выдали, а дальше сама, как хочешь.

— Уже хорошо, так глядишь, и остальное упомнишь! — искренне обрадовалась старуха и поднялась. — А то и придет за тобой кто.

Вот тут изнутри поднялась такая волна страха, что мне пришлось вцепиться пальцами в стол, чтобы под него не сползти. Какой-то неистовый первобытный ужас захлестывал, требуя бежать и скрываться.

От кого? Зачем?

Непонятно.

Как и неизвестно, куда.

Где я буду в безопасности?

В большей безопасности, чем сейчас, в глухомани, посреди болота?

С трудом преодолевая дурман паники, заново огляделась, попристальнее. На свисавшие отовсюду на ниточках пучки трав и связки ягод я поначалу не обратила внимания, а зря.

Интересно, такие украшения везде приняты, или же моя спасительница-травница?

— Можно, я вам помогать буду? — вырвалось у меня.

Много позже я поняла, что первый спонтанный порыв был самым верным.

Избушка стоит на отшибе, вокруг топи. Нужно изучить каждую кочку как следует, чтобы если что скрыться.

Если что, Ась? Ты даже не знаешь, кто тебе угрожает. И почему.

Но бьющей в виски неистовой потребности спрятаться логика пересилить не могла.

Люна посмотрела на меня скептически, пожевала губами, что-то про себя прикидывая.

— В травах понимаешь?

— Да… наверное, — запоздало спохватилась, что природа в разных мирах вполне может отличаться.

Мало ли, обычный одуванчик здесь станет ядовитым, кто знает! Нет, такой ответственности я на себя не возьму. Лучше заново все изучу.

Народной медициной я заинтересовалась на склоне лет. Информации в интернете по любому поводу — ложкой ешь. Это молодёжь там только хиханьки да голые телеса рассматривает, а если с умом, то пользы от сети много. Благо зрение позволяло в транспорте читать с экрана. Не сидеть же, тупо уставившись на соседа напротив!

Похоже, тут мое увлечение может пригодиться.

— Ну, раз интересуешься, почему нет, — решила наконец Люна. — Помощница мне не помешает. Спина уже не та, нагибаться за каждым цветочком.

Так я обзавелась работой и жильем.

К вечеру я уже неплохо представляла, куда меня занесло.

Отдаленное село Потрясье. Деревня без особых благ цивилизации, она во всех мирах примерно одинаковая. Три дюжины дворов, хозяйства не то чтобы зажиточные, но и не голодают. Поля обрабатываются совместно, есть личные сады-огороды.

До ближайшего крупного поселения — полдня на телеге.

Кроме гужевого, само собой, никакого иного транспорта не предусматривалось.

С превеликим трудом мне удалось убедить бабку в том, чтобы она представляла меня всем как свою дальнюю родственницу.

— Нет у меня родни, не осталось никого! — отмахивалась она.

— А что скажете, на болоте нашли? — возмущалась я в ответ, активно размахивая опустевшей кружкой.

— Хоть бы и нашла, что с того? — искренне недоумевала Люна.

Я не могла внятно объяснить, почему мне так важно влиться в среду, чтобы появилось легальное обоснование моего пребывания в домике. Не выгонят — и ладно… но подсознательно чуяла, что чужачка вызовет вопросы в селе. Здесь мало развлечений, мое появление всколыхнет общественность, а уж если прознают, что я появилась как из воздуха прямо посреди топи, — точно жди беды.

Либо обвинят в чем, либо просто сплетничать начнут.

Деревня стоит особняком, но не полностью изолирована от остального мира. В соседний город селяне выбираются, молва пойдет о пришлой чужачке и мало ли до кого доберется!

Я же не знаю, отчего скрываюсь.

А вдруг от закона?

В прежние времена и не таких мелких заставляли, скажем, воровать. Или что похуже.

Не знаю, подействовало мое упрямство или сквозившее в глазах отчаяние, но Люна сжалилась и назначила меня внучатой племянницей.

— Сестра у меня была в городе, пусть ее душа покоится с миром, — сдалась она наконец. — Будешь ее внучкой. Детей у нее не было, но деревенские о том не ведают. Они вообще от меня стараются держаться подальше. Только и приходят, если им что-то позарез нужно.

Будто в ответ на ее слова в дверь постучали.

Я бы даже сказала, неуверенно поскреблись.

Люна закатила глаза, что в ее исполнении смотрелось жутковато.

— Ну вот, начинается, — пробормотала она и пошаркала открывать.

Я спешно закуталась плотнее в платок, понимая, что вид у меня так себе. На Люне и платье, и рубашка из-под него просвечивает, и сверху что-то намотано — то ли пояс от радикулита, то ли корсет теплый. По сравнению с ней я выгляжу откровенно непристойно. Хорошо, от входа не видно. Авось обойдется!

— Глаз болит, сил нет! — донесся с крыльца мужской сиплый голос. — Проснулся сегодня, открыть не могу. Думал само пройдет, а оно, зараза, все хуже и хуже. Есть что приложить?

— Да как всегда, плюну, все и пройдет! — прокряхтела Люна. — Наклонись-ка, милок, а то стара я, сама не дотянусь!

Тут я вылетела к дверям, забыв про все стеснение.

— С ума сошли, инфекцию провоцировать! Я вам плюну! — включила я сходу режим ворчливого педиатра… и осеклась.

Потому что тоненьким детским голосочком тирада прозвучала смешно.

На меня уставились две пары глаз. Бабка — с интересом, незнакомый мужик в сероватой рубахе и безрукавке мехом внутрь — с недоумением. Мол, что эта сопля тут выступает?

— Мамка мне всегда в таких случаях теплым отваром ромашки глаз промывала, — после напряженной паузы я сбавила напор. Сама же не хотела выделяться — вот и не выскакивай как оглашенная! — А ежели плюнуть, так мало ли что еще попадет. Вдруг хуже станет?

Наклонившийся было мужик отшатнулся, с опасением косясь на Люну.

— Ты это… не надо плевать! — решительно заявил он, почесывая воспаленное веко.

Так и есть, ячмень обыкновенный. Не слишком запущенный, но судя по неопрятному виду селянина, там и до сепсиса недалеко. Антибиотиков бы, но что-то мне подсказывало, что в эдакой глуши их не найти. Если вообще пенициллин уже изобрели!

— Давай лучше отвар или что там еще. Девка дело говорит!

— Ромашка есть? — деловито поинтересовалась я у травницы. — Соцветия, можно сушеные.

Та кивнула и с неожиданной силой оттащила меня обратно на кухню.

— Ты чего это? Пациентов мне распугаешь! — возмутилась она скрипучим шепотом. — Какой отвар, зачем? Испокон веков от хорошего плевка ячмень обижался и уходил!

Я с трудом сдержала подцепленный у внучки жест, условно обозначаемый «рука-лицо».

Обижается, видите ли, воспаление! Чего только не придумают…

— Чем у вас тут застарелую простуду лечат? — уточнила вместо оправданий. — Когда кашель долго не проходит и начинает жечь на вдохе. Жар, бред, всякое такое…

— Так известное дело — молочком горячим, да сбором грудным. Только не всегда помогает. Когда уже жар и бред, там и попрощаться можно с бедолагой! — со знанием дела покачала головой Люна.

— А в сборе что? — тоскливо уточнила я, отчетливо понимая — нет, не доехали сюда антибиотики.

Травница пожала плечами и принялась перечислять, загибая пальцы:

— Чабрец, зверобой, корень девятисила, сосновые почки…

Я задумчиво кивала в такт. В принципе, не худший состав, вполне достойно для народного средства. Да и названия знакомые — уже хорошо, не придется сильно переучиваться. Главное, чтобы и свойства совпадали, тогда вообще шоколадно получится.

— Вот этот сбор ему тоже дайте. И меду чтоб намешал, — посоветовала я вполголоса. И подумав, добавила: — Употреблять внутрь, конечно же, в глаз лить не надо! Хуже не будет, а инфекцию предотвратит…

Осеклась, осознав, что Люна смотрит на меня вытаращенными глазами, как на призрака.

— Ты откуда такая ученая? — спросила бабка, опасливо оглянувшись на мявшегося в дверях селянина. — Мне неприятности ни к чему, так и знай! Ежели искать тебя будут или сбежала ты от кого…

На лице травницы явственно проступало намерение выкинуть меня из домика от греха подальше.

— Да не сбегала я! — замахала руками от избытка чувств.

— Говорила же что не помнишь! — подловила меня на нестыковке Люна.

Я досадливо прикусила губу. Расставаться с таким удачным убежищем категорически не хотелось. Но и силой захватывать избушку как-то неправильно! Да и какие в этом тщедушном тельце силы…

Точно, я же ребенок теперь!

Состроив самую несчастную мордашку, какую только сумела без зеркала, я воззрилась на травницу взглядом кота из мультфильма.

Внучки тот сериал обожали и пересмотрели раз по десять, ну и я заодно после смены одним глазом. Вот и пригодилось!

— Тут помню, тут не помню, бабушка! — пропела я умильно. — Имя вот всплыло, да травки знакомые углядела — как сверкнуло в голове. Знаю я их, ведаю. А почему, откуда — как в тумане все.

Люна покачала головой и, ухватив за плечи, усадила меня обратно на лавку.

— Сиди уж тут, болезная. Неча перед чужим мужиком в исподнем бегать, хоть ты и дитя, а люди они разные бывают, — пожурила она.

Я покаянно потупилась. Права она, но что поделать, когда при мне кто-то пытается заняться самолечением — прям крышу срывает, как внук выражается.

При мысли об оставшихся где-то там, в ином мире, родных, на глаза навернулись слезы.

Получается, я их больше никогда не увижу. И правнучку на руках не подержу! Обидно-то как, Любе всего недели две оставалось отходить…

— Ну, не обижайся, я ж понимаю, ты как лучше хотела, — бабка неловко погладила меня по голове, и я осознала, что по щекам стекают влажные дорожки. Шмыгнула носом, пошарила по столу в поисках салфетки — разумеется, не нашла — и зарыдала еще горше.

Прощай, семья, прощай, цивилизация!

Новое тело, новая жизнь, молодость (детство даже), здоровье… это прекрасно, конечно, но столь щедрый дар судьбы мозгу нужно было осознать и переварить. Получалось так себе. Меня швыряло от отчаяния — деточки мои, как там без меня справятся — до истеричного веселья: вот вам сейчас изобрету клизму, будете знать!

Кто именно будет знать — понятия не имею. Наверное, тот, кто оставил на детском теле жутковатый след как от разряда молнии. Судя по непрекращающемуся зуду, вряд ли бедняжка с этой отметкой родилась. Свеженькое оно.

И права Люна — я, скорее всего, скрываюсь. Не просто так домашняя нежная девочка в трясину полезла.

Только эгоизм во мне в данный момент перевешивал благородство.

Допустим, я решу не подставлять травницу под неведомые неприятности, и уйду. Куда? Далеко ли? Сгину в ближайшей канаве, и третий шанс вселенная мне вряд ли предоставит.

Нет уж. Затаиться надо и вызнавать потихоньку сведения о большом мире по ту сторону топей. Авось выясню, кому малышка помешала, прежде чем они меня найдут!

*Фигуры Лихтенберга — следы, которые остаются на поверхности твердого диэлектрика (в том числе человеческого тела) при скользящем искровом разряде. Проще говоря, после попадания молнии.