Великая Екатерина. Рожденная править

Нина Соротокина, 2014

К выходу любовно-исторического телесериала «Екатерина Великая»! От автора «Гардемарины, вперед!» Принцесса из небольшого немецкого княжества, волей судьбы вознесенная на вершину власти и могущества. Самая неординарная, умная и сильная женщина, более талантливая, чем все монархи, правившие в XVIII веке! Получившая за заслуги в становлении и укреплении Российской империи прозвище Великая, она стала объектом восхищения не только соотечественников, но философов, дипломатов и политиков всей Европы. Эпоха ее правления вошла в историю страны, как «Золотой век Екатерины», но, признавая ее заслуги, мы до сих пор распутываем клубок сплетен и домыслов о загадочной личной жизни императрицы, собравшей у трона блистательных фаворитов.

Рождение сына

Екатерина родила наследника на девятый год после брака. Случилось это 20 сентября 1754 года. Кажется, есть ли большая радость для матери, чем рождение сына? Ан нет. Младенца спеленали, присутствующая при этом императрица Елизавета послала за духовником. Мальчика нарекли Павлом, после чего сразу унесли в покои императрицы. Екатерина выполнила свою миссию, и о ней забыли, то есть буквально: бросили в одиночестве на родильной пастели без чьей либо помощи, ни врача, ни акушерки не было рядом. Она лежала около двери, из окон, которые плохо затворялись, отчаянно дуло, по комнате гулял сквозняк. Было больно, холодно, очень хотелось пить. Но некому было подать воды. Супруг на радостях пил с друзьями отнюдь не воду. Держава тоже ликовала.

Екатерина заболела, почти два месяца не вставала с постели. Она была обижена, унижена, раздавлена душевно и физически. Павла потом назовут в Европе русским Гамлетом. У нас говорят: родила мать сыночка, да не облизала. Где же его облизать, если Екатерина увидела сына через шесть недель после рождения в день «обряда очищения». Принесли, дали подержать на руках и опять унесли. Младенец принадлежал не матери, а державе. Здесь все идет в копилку последующих отношений между матерью и сыном. Павел никогда не любил матери, со временем он ее возненавидел. Она отвечала ему тем же.

На шестой день Павла крестили. После обряда императрица сама пришла к Екатерине и принесла на золотом блюде указ Кабинету выдать роженице сто тысяч рублей и ларчик с драгоценностями, которые Екатерина нашла очень скромными. «Там было очень бедное маленькое ожерелье с серьгами и двумя жалкими перстнями, которые мне совестно было бы подарить моим камерфрау». Деньги, правда, были очень кстати, великая княгиня была вся в долгах. Вскоре Петр узнал о подарке и закатил сцену. Почему Екатерине подарили деньги, а ему нет!? В конце концов, он тоже имеет отношение к рождению наследника! Императрица устранила оплошность. Как ни худа была казна, она распорядилась наградить и Петра. Но денег не было. Черкасов, секретарь Кабинета, явился к Екатерине с просьбой отказаться от подаренных ей ста тысяч. Потом как-то обошлось, деньги нашли.

Как только появился наследник, весь русский двор, а также иностранные дворы, принялись гадать — кто отец? Спор этот не разрешился до сих пор. Не хочется уподобляться желтой пресс и копаться в интимной жизни людей, но интимная жизнь Петра и Екатерины относиться к разряду важных государственных тайн. А как же? Если отец Павла не великий князь Петр, а некто другой, то, стало быть, вся последующая царская семья уже не Романовы. И что вы думаете? Даже портреты сличали, чтобы найти у Павла и возможных претендентов на отцовство общие черты в облике.

Иные утверждали, что Павел явно похож на Петра Федоровича. Это чем же похож? Да такого курносого, как Павел Петрович, во всем русском государстве нет (к слову сказать, курносый нос у Павла от травмы, в детстве он неудачно упал). Даже такой серьезный историк как Эйдельман, опубликовал в «Новом мире» крайне спорную работу, по сути дела пересказав старую сплетню, подновленную догадками и новыми сомнительными документами. В статье высказывалась версия, что Павел вообще не сын Екатерины, де, «Записки» ее в этой части — чистая фальсификация, потому что рожденный ею младенец умер в ту же ночь. Далее совсем фантастично. Понимая, что страна может лишиться наследника, Тайная канцелярия (а кто же еще, по тем временам это было их КГБ) взяла младенца в чухонской деревне, расположенной под Петербургом. Младенца забрали, а жителей деревни во избежание распространения тайны в ту же ночь отправили прямиком в Сибирь. Сплетен в те времена ходило множество. Говорили также, что Павел на самом деле сын Елизаветы, которая «подсунула» его в государственных интересах Екатерине. И чему удивляться? Мы и сейчас еще спорим, например, убил ли Сталин свою жену Аллилуеву, или она сама застрелилась. А как рассмотреть события через завесы в триста с гаком лет?

Вернемся к реальности. Отмотаем кадры назад и познакомимся с главным претендентом на роль отца — камергером великокняжеского двора Сергеем Салтыковым. Он принадлежал к одной из самых старых и знатных семей России. Отец — генерал-адъютант русской армии, мать — урожденная Голицына. Она была красавицей, видно, Сергей пошел в нее.

Знакомство Екатерины и Сергея Салтыкова состоялось в 1752 году. Ему было 26 лет. Уже два года он был женат на Матрене Балк — фрейлине императрицы, женился по любви. Великая княгиня и Салтыков встретились в доме у Чоглоковых. Госпожа Чоглокова была как всегда беременна и очень скучала. Два приятеля, молодых повесы — Лев Нарышкин и Сергей Салтыков — часто приходили в дом, чтобы развлечь хозяйку. Собиралась веселая компания, зоркий наблюдатель Чоглоков следил за поведением великой княгини.

Прошла весна и половина лета. Они виделись каждый день. Екатерина: «К несчастью, я продолжала его слушать; он был прекрасен, как день, и, конечно, никто не мог с ним сравниться ни при большом дворе, ни тем более при нашем. У него не было недостатка ни в уме, ни в том складе познаний, манер и приемов, какой дают большой свет и особенно двор. Ему было двадцать шесть лет; вообще и по рождению, и по многим другим качествам это был кавалер выдающийся; свои недостатки он умел скрывать: самым большим из них были склонность к интриге и отсутствие строгих правил; но они тогда еще не развернулись на моих глазах».

Ей было тогда 23 года, она ждала любви и получила ее. Слухи о частых свиданиях Екатерины и Салтыкова достигли ушей императрицы. Она выбранила Чоглоковых, а Сергею Салтыкову велено было уехать в свое именье. Он вернулся ко двору только в феврале 1753 года.

Молодой двор жил тогда очень весело. К тому времени вокруг Екатерины образовался свой интимный кружок, все постоянно ходили друг к другу в гости, пели, танцевали, проказничали. Петр веселился отдельно, в своем кругу. Салтыков был принят с распростертыми объятьями, но наученный горьким опытом он держался теперь сдержаннее. Он стал «невнимательным, подчас фатоватым, надменным и рассеянным», пишет Екатерина, и неизвестно, чем бы кончились отношения этой пары, если бы в интимную жизнь не вмешалось государство в лице Бестужева. Это был враг Екатерины, и тем удивительнее ей было узнать о разговоре, который состоялся между канцлером и Салтыковым, в котором канцлер дал понять, что будет смотреть сквозь пальцы на его отношения с великой княгиней.

Со своей стороны Чоглокова тоже поговорила с Екатериной, и разговор этот был вполне откровенным. Стране нужен наследник! «Вы увидите, как я люблю свое отечество и насколько я искренна; я не сомневаюсь, чтобы вы кому-нибудь отдали предпочтение: представлю вам выбор между Сергеем Салтыковым и Львом Нарышкиным. Если не ошибаюсь, то ваш избранник последний». Хорошо же Екатерина задурила Чоглоковой голову, если она выбрала на роль отца Нарышкина. Далее Екатерина пишет: «На это я воскликнула: «Нет, нет, отнюдь нет». Тогда она мне сказала: «Ну, если это не он, так другой наверно». На это я не возразила ни слова. И она продолжала: «Вы увидите, что помехой вам буду не я».

Этот разговор происходил уже в Москве, куда переехал двор. Елизавета жила в своем дворце в Покровском, а Екатерина с великим князем, кавалерами и фрейлинами мотались по разным домам. В «Записках» Екатерина жалуется на фантастическое неудобство: тесно, грязно, сквозняки, насекомые, мыши, и еще пожары, которым не было конца в этом 1753 году. Наконец в подаренных Петру Люберцах срубили новый дом.

После долгой болезни умер Чоглоков, и на его место для наблюдения за великим князем был назначен Александр Иванович Шувалов, глава тайной канцелярии. Вот так-то! Присматривать за Екатериной определили графиню Румянцеву, которая ненавидела Салтыкова. Меж тем наступил 1754 год. Двор вернулся в Петербург, Екатерина была беременна. Ее поместили в покои, расположенные рядом с апартаментами императрицы, поэтому Екатерина не только не виделась с Салтыковым, она вообще была лишена какого-либо общества. Время родов приближалось.

20 сентября, как уже говорилось, Екатерина благополучно разрешилась от бремени. В честь праздника рождения наследника был устроен грандиозный фейерверк. «Россия, — пишет газета «Ведомости», была представлена на коленях перед жертвенником с надписью внизу: «Единого еще желаю». Потом явилось с высоты на легком облаке, великим сиянием окруженное, божие провидение с новорожденным принцем на пурпуровой бархатной подушке с надписью: «Тако исполнилось твое желание».

Теперь мы переходим к особо деликатной теме, черпая информацию уже не из «Записок» Екатерины, а у некого Шампо, в 1752 году он был французским резидентом в Гамбурге. В одном из своих дипломатических посланий Шампо очень уверенно и, пожалуй, развязно (впрочем, это вполне в духе эпохи) описывает следующие события. В Петербурге был бал, там присутствовал весь двор. Лучше дать слово самому Шампо: «Императрица, проходя мимо Нарышкиной (бывшей тогда беременной), разговаривающей с Салтыковым, сказала ей, что не мешало бы той поделиться немного своей добродетелью с великой княгиней. Нарышкина ответила, что это было бы не так неудобоисполнимо, и если бы государыня пожелала дать ей и Салтыкову разрешение действовать в этом направлении, то она осмеливается уверить ее в ожидаемом успехе. Императрица спросила пояснений. Тогда Нарышкина осведомила ее о состоянии великого князя и о средстве, которым можно было бы помочь в этом. Она прибавила, что Салтыков, пользовавшийся у нее доверием, мог бы склонить великого князя к этому. Императрица не только согласилась, но дала даже понять, что этим они окажут ей большую услугу».

Дальше все пошло как по маслу. Салтыков уговорил великого князя на операцию. Он уверял, что этого требуют интересы государства, но не забыл сказать о величайших удовольствиях, которые получит Петр в результате этой операции. Салтыков устроил ужин, позвал туда фавориток великого князя, дабы они тоже уговорили Петра решиться. Тут вошел хирург — «и в минуту операция была сделана».

Дальше — больше. Недоброжелатели уверили императрицу, что сцена с операцией придумана Салтыковым для отвода глаз. Шампо уверенно пишет об интриге при русском дворе, де, Елизавета не раз меняла свое мнение на этот счет, но потом уверилась, что отец Павла все-таки Петр Федорович.

Но вернемся в 1754 год. В своих «Записках» об отцовстве наследника Екатерина пишет так уклончиво и туманно, что совершенно нельзя угадать истину. После родов она очень скучала по Салтыкову, но, судя по всему, они не виделись. На обряде «очищения» Екатерина узнала, что Сергей Салтыков отослан в Швецию, дабы сообщить там о рождении наследника русского трона.

Но… есть очень серьезное «но» в пользу отцовства Петра Федоровича. Во-первых, он всегда считал Павла своим сыном, а, значит, он имел к этому основание. Второе «но» — Павел никогда не сомневался, что его отцом был именно Петр. И третье «но» — самое главное. Екатерина писала «Записки» в течение всей своей жизни, при этом несколько раз переписывала их, принималась писать заново. Писала она очень откровенно. В каких-то мелочах варианты «Записок» расходятся, но в одном она всегда точна и последовательна, в утверждении, что ее муж — полное ничтожество. Отцовство Павла также тщательно скрыто. А потому смело можно предположить, что пером Екатерины двигало желание оправдаться за незаконно занятый трон, а также показать потомкам, что наследник имел еще меньше прав на русский престол, чем она сама.