Небо на цепи

Нина Парфёнова, 2022

Заключительная часть трилогии "Женщина на корабле". Герои, Валерия и Владимир, оказываются в ситуациях, когда им необходимо доказать, в первую очередь, самим себе, что их жизнь не напрасна, а любовь может помочь, когда кажется, что выхода нет. Смогут ли они, попав в эпицентр трагических событий, выйти из них и получить возможность на счастливое настоящее и будущее? Владимира для этого судьба заносит на другой конец земли, а Валерия ждёт его, доказывая свою силу и нацеленность в будущее, дома, в Городе. Содержит нецензурную брань.

Глава седьмая

В детском саду Лена заглянула в кабинет заведующей. С полной добродушной Эммой Леонтьевной они были знакомы много лет, встречались на разных мероприятиях, где Лена бывала как журналист, а Эмма — очень активная общественница. Эмма Леонтьевна сидела за своим столом, что-то сосредоточенно писала. Она подняла голову на звук открывшейся двери и широко улыбнулась.

— Леночка Максимовна! Здравствуйте! Давно Вас не видела… Вы за Лизочкой? Сергей Васильевич мне звонил, я воспитателя предупредила. Да Вы заходите, посидите со мной, дети заняты ещё, как освободятся, мы услышим. — Она засмеялась, отодвинула журнал, который заполняла. — Как у Вас дела? Слышала, что Вы работу поменяли. Не жалеете?

Лена усмехнулась, усаживаясь в высокое кресло рядом со столом заведующей.

— Да ничего, жалеть, в, общем-то, не о чем, в газете уже неинтересно стало, сами понимаете. — Эмма Леонтьевна кивнула молча. — Пока вхожу в курс, дело новое, столько всего узнать и изучить надо… Да ладно, пока об этом ещё говорить рано… Вы мне, Эмма Леонтьевна, расскажите, как Лиза. Переживаю, как она, мама далеко, отец занят всё время…

— Ну, что сказать, Леночка… Конечно, было бы лучше, если бы Валерия Евгеньевна была рядом… Лизочка девочка весёлая, очень развитая, общительная, она здесь всё-таки отвлекается. Но иногда как замкнётся, нахмурится, и тогда слова из неё не вытянешь, как ни старайся, смотрит исподлобья, глаза прямо молнии мечут. Даже страшно порой бывает подойти. А потом — раз и всё, та же весёлая Лиза, словно маска свалилась. Такие перемены настроения не очень-то нормальны, но всё же, наверное, не очень и страшны.

Лена покивала:

— Да, конечно. Тут она в маму — та тоже порой глянет так глянет, ховайся, кто может. Ничего, будем надеяться, потерпеть недолго осталось, пару месяцев, а потом всё наладится.

Из коридора послышались крики, визги, топот — словно плотину открыли для звуков. Эмма Леонтьевна улыбнулась, увидев, как вздрогнула не ожидавшая этого Лена.

— Я же говорила, Леночка, что мы услышим, когда дети освободятся. У нас всегда так — либо тишина, либо вот такое…

— Да, работать у вас привычку надо иметь, у неподготовленного человека нервная система быстро сбой даст!

— Привычку надо, это правда, но не так уж это и сложно. Забирайте свою Лизу. Заходите к нам, у нас весело. — Она вновь придвинула к себе журнал, намереваясь продолжить свою бесконечную канцелярскую работу…

Лена присела на корточки перед выбежавшей к ней навстречу в раздевалку Лизой. Та смотрела весело, но насторожённо. Предваряя её вопросы, Лена быстро объяснила, что папа сильно занят на работе, а Рита улетела с санавиацией. Лиза слегка прищурила свои почти чёрные, кажущиеся в такой близости огромными глаза и спросила:

— Что такое санавиация?

Лена вздохнула — могли бы вообще-то раньше объяснить. Хотя, разве можно что-то объяснить ребёнку, если он даже слушать не будет не только ненавистного человека, но и любые рассказы о нём.

— Лизунчик, ты же знаешь, что такое тундра? — Лиза кивнула почти уверенно. — Ну вот, там, в тундре таких больших домов, как наши, нет. Там люди в чумах живут, один чум от другого может на много-много километров располагаться. Представляешь? Мы бы сейчас с тобой в таком чуме находились, а все остальные люди далеко-далеко…

Лиза нахмурилась.

— Как мама далеко?

— Да, Лизок, — Лена подавила очередной вздох. — Как мама… Так вот, там не только домов нет, там и больниц нет, врачей нет. И если вдруг кто-то сильно заболеет, туда отправляют на вертолёте врачей, чтобы они их вылечили. Вот это и называется санитарная авиация, санавиация. Поняла?

Лиза коротко кивнула и пошла к своему шкафчику одеваться. Лена наблюдала, как она, пыхтя, натягивает тёплые штаны и куртку. На попытку помочь сердито зыркнула — я сама! Лена подняла вверх открытые ладони — всё-всё, не пристаю, жду, ручки-то вот они…

Снег уже не просто падал, а валил тяжёлыми хлопьями. В сгущающихся сумерках под только что засветившимися фонарями тускло поблёскивали сугробы, на пешеходных дорожках влажный снег мешался с грязью и песком, налипал на обувь. Было холодно и промозгло. Лена передёрнула плечами — какая мерзкая погода, почти середина октября…

В квартире было тихо и тепло. Лиза быстро разделась и, отказавшись от ужина — в саду накормили, бросилась включать любимую Playstation. Лена сжевала на кухне бутерброд, достала из кармана пальто телефон и, усевшись за стол, набрала Леркин номер, услышала её тусклое «алло», начала быстро и сбивчиво излагать ей события этого суматошного дня. На известие о Рите Лерка отреагировала как-то слабо, только произнесла грустно: «Ох, ты, Господи…» И сразу попросила позвать к телефону Лизу. Продолжая рассказывать, Лена вышла в комнату. Лиза сидела на полу возле телевизора, на экране которого под зажигательные восточные мотивы прыгал, преодолевая разнообразные препятствия, ловкий и хитрый Аладдин. Деловито поставила игру на паузу и, схватив трубку, убежала в свою комнату ворковать с мамой.

Лена сидела на табурете, спиной привалившись к стене, глядя на окно на противоположной стене, за которым всё шёл и шёл снег. И думала — как быстро и безвозвратно изменилась жизнь. Уже почти год, как нет Ильи. Сердце болезненно сжалось, она выпрямилась и глубоко вздохнула. На Леркиной кухне, где они совсем недавно сидели вот за этим столом и обсуждали перипетии её жизни, хозяйничает совсем другая женщина. А Лерка, беременная уже не от Елисеева и тяжело переносящая эту беременность, ухаживает далеко-далеко отсюда, в Южнороссийске, за умирающим отцом. А Елисеев улетел на вертолёте, и не с Леркой, как когда-то давно, а разыскивать свою новую женщину. А она сама, Лена Свистунова, бросила свою любимую газету и теперь занимается реорганизацией рыбозавода, хоть ей это и нравится… И Ядрихинский, про которого она тогда только слышала, занимает теперь столько места в её жизни, сколько никто и никогда до него не занимал… И кухня эта теперь чужая, и гостиная… Она встала и пошла в комнату к Лизе, где ещё сохранялся дух её подруги Лерки. Лиза, сидя на постели, натянув на себя пушистый плед, договаривала начатую фразу:

— Ну, мама, что ты такая непонятливая… То зелёное одеяло, меховое бери, натягиваешь его на голову — и всё, перемещаешься сразу туда, куда надо. Попробуй ещё. Ладно, потом попробуешь… Всё, пока, я играть пойду. Да, тёте Лене сейчас отдам, да, мамочка…

Она сунула присевшей рядом Лене трубку, выпуталась из пледа и убежала в гостиную, откуда почти сразу понеслись восточные мотивы и звуки прыжков Аладдина. Лена прижала телефон к уху.

— Куда это вы перемещаетесь с помощью пледов и одеял?

Лерка отвечала уже не так тускло, как недавно, едва сдерживая смех:

— Ой, Лена, не поверишь, во времени и пространстве. Куда захочешь, туда и переместишься. Я от Лизиных фантазий порой с ума схожу. Сочиняет, веришь, просто на пустом месте. И всегда она королева в этих своих фантазиях, в своих волшебных мирах. То королева цветов, то королева моря, то королева кристаллов… А если она королева, то я тогда вообще кто?

— А ты королева-мать! — Лена вдруг развеселилась, — что тут поделаешь, давай, статус поддерживай, с помощью одеяла, что тебе стоит? Да, с самооценкой у твоей дочери всё в порядке. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, Леночка, в этих условиях и состоянии, как ни странно, даже, наверное, хорошо почти. Жара спала наконец, градусов двадцать всего, а то и меньше, жить можно. А ночью и вовсе прохладно, так что я хоть передвигаться могу, да и отекаю поменьше. Вот видишь, даже в этом аду можно какую-то радость найти. Как ты?

— Да пойдёт. Лер, сегодня с Андреем разговаривали, он сказал, что с Володи сняли и обвинение, и подписку о невыезде.

— Я знаю. — Лерка произнесла эти слова так, что сразу стало понятно, что продолжения разговора на эту тему не будет. — Лена, тут такое дело… — Она слегка замялась. — В общем, ходила я на днях в магазин. Устала очень, уселась на бульваре на скамейку. Народу бродит много туда-сюда, хоть, вроде, купальный сезон и закончился уже. Сижу, как в детстве, людей разглядываю, кто во что одет, кто с кем прогуливается… Любила так посидеть когда-то. И знаешь, показалось мне, что я увидела в самом начале бульвара в компании каких-то барышень Валерика.

— Кого? — Лену вдруг кинуло в жар. — Валеру? Горбунова? С барышнями? Чёрт… Чёрт…

— Не чертыхайся. Да, Валеру Горбунова. Он был так далеко, так что я даже не очень уверена, что это был он. Но я постараюсь узнать точнее.

— Лер, — Лена даже застонала, — я тебя очень прошу, не надо ничего узнавать. Ну, куда тебе, а? Ходит еле-еле, проблем выше крыши, а она собирается там что-то узнавать. Лучше натяни на голову зелёное одеяло, попутешествуй где-нибудь по приятным местам, по своему любимому Амальфитанскому побережью, например… В Салерно там загляни, а то и в Сорренто…

Было слышно, что Лерка там, далеко-далеко, засмеялась. Лена тоже улыбнулась, хоть на минутку подружка отвлеклась от своих тяжёлых грустных мыслей.

— Хорошо, Леночка. Да, неплохо было бы сейчас в Неаполе оказаться, не на здешние горки взглянуть, надоели, слушай, уже до изжоги, а на дымящийся Везувий… Пожалуй, так и сделаю сейчас. Всё, давай, занимайся там делами, мне надо к папе идти. Лизу покорми, пожалуйста, ей спать скоро. До связи. Спасибо тебе.

Лиза поддалась на уговоры поужинать и лечь спать, но взамен потребовала, чтобы Лена опять почитала ей «Волшебника Изумрудного города». Слушала, закрыв глаза, иногда открывала их, молча смотрела на Лену, грустно вздыхала и опять закрывала. По маме скучает… Наконец, задышала спокойно и повернулась набок. Лена легонько погладила её по спине и вышла на кухню. Повертев в руках телефонную трубку, набрала номер Ядрихинского. Андрей был явно чем-то озабочен, но слушал её внимательно. Лена рассказывала ему о недавно приехавших из Города сотрудниках. Всю прошлую неделю они бесконечно заседали, то вместе, то по отдельности. Каждый новый руководитель подразделения, изучая обстановку, представлял ей свою стратегию и план мероприятий, потом они вместе сводили всё в единый план. Всё это требовало не только времени, но и гигантских усилий, нервного напряжения. Она здорово устала. Но постепенно, день ото дня, начинала вырисовываться более или менее понятная картина, уходил неприятный липкий страх, что не справишься, завалишь порученное тебе дело. И неприязнь бывших руководителей и сотрудников не ранила так сильно, реагировать на неё просто не было времени, не говоря о том, чтобы тратить на эту чепуху душевные силы. Банальность, конечно, но Лена опять почувствовала, что она не одна, вспомнила, как когда-то работала редакция, объединённая общей целью. Из редакции этот командный дух ушёл, наверное, безвозвратно, но теперь Лена наслаждалась этим ощущением здесь, на заводе.

— Понятно с этим, — подытожил Андрей. — У Елисеева что?

— Не знаю. Он не звонил ещё. Андрюш… — Лена перевела дух. — Я с Леркой разговаривала. Ей показалось, что она в Южнороссийске видела Валеру Горбунова. И хочет разузнать, что там да как. Меня она не послушает, я даже не сомневаюсь. Позвони ей, скажи, чтобы она не совалась!

— Ну да, — Андрей хмыкнул, — Так меня Лера и послушала… Она вообще когда-нибудь кого-нибудь слушает? Я такой волюнтаристки, как она, честное слово, никогда не видел. Сделает по-своему, даже если это ей самой повредит. Вот честное слово, Огневушка-поскакушка²³, иначе не скажешь. — Лена рассмеялась, настолько образ из детской сказки, которую она давным-давно забыла и которую вдруг вспомнил Андрей, был ярким и на Лерку похожим. — Смейся, не смейся, сто рублей не деньги. Но позвоню, конечно… А про Валеру очень интересно… На юга, значит, потянуло… Что им там, в Южнороссийске, мёдом, что ли, намазано… И Лера, как всегда, где-то рядом. Ну прямо, как в кино. Что там товарищ Гоцман говорил: «Тишак, не жди поездки в Гагры»²⁴?

— Андрюша, не пугай меня, я и так за неё боюсь. Ей рожать на днях! Давай, сделаем что-нибудь, а? Пожалуйста, ты же всё можешь, — умоляюще протянула Лена.

— Сделаем, сделаем, не бойся. Я подумаю.

— Андрюша, у тебя ничего не случилось? Ты напряжённый какой-то…

Он выдохнул.

— Да будешь тут напряжённым. Чёрт-те что творится, то одно, то другое, покой нам только снится. Сын у меня обнаружился.

— О как… Всё чудесатее и чудесатее. И сколько мальчику лет?

— Шестнадцать. Была у меня подруга одна, мы тогда только начинали «Витлор», молодые были, горячие… Ну, она мне там что-то про беременность задвинула, я не поверил, да мне и не до этого было. Денег, конечно, дал и думать забыл об этой истории. А вчера, как откуда ни возьмись, являются ко мне в офис!

…Он был занят так, что головы поднять некогда, на ходу жевал что-то, запивая бесчисленными чашками кофе. Надо было купировать последствия потери гостиницы. Вовчик документы подготовил качественно и в срок, а что ему оставалось делать, если гостиницу потеряли исключительно из-за его дури? Сам друг ходил задумчивый и молчаливый. Андрей тоже разговоров по душам не затевал, хотя всё-таки изрёк глубокомысленно, когда тот принёс ему готовый пакет документов: «Народная мудрость — не за то отец бил, что играл, а за то, что отыгрывался». Вовчик дёрнул щекой, видно, что психанул, но промолчал.

В кабинет заглянула секретарша.

— Андрей Николаевич, к Вам тут по личному делу. Говорят, что вопрос жизни и смерти…

Он отодвинул бумаги, поднял голову, наблюдая, как в кабинет входили двое — смутно знакомая женщина лет сорока с юношей, явно несовершеннолетним. Показал рукой на стулья и молча ждал, когда посетители сами начнут разговор. Женщина заговорила первой, голос её слегка дрожал.

— Здравствуй, Андрей. Не узнаёшь меня?

Он молчал, хмуро разглядывая посетителей.

— Я Венера. Венера Исаева. В Архитектурном институте училась, мы с тобой познакомились, когда я на практике была в Горнострое. Помнишь?

Он качнул головой. Он вспомнил юную брюнетку весьма аппетитных форм, смешливую и ясноглазую, а теперь перед ним сидела полная, неряшливо одетая женщина с какими-то пегими волосами и тусклым взглядом. Да, как же всё запущенно…

— Что за вопрос жизни и смерти у тебя, Венера?

Она слегка смешалась, то ли другого приёма ждала, то ли вопрос сформулировала в надежде его удивить, но дальше не придумала ничего и не знала теперь, как продолжить. Решила не разводить церемоний и показала темноволосого пацана с выбритыми висками в чёрном худи-толстовке с капюшоном и непонятными белыми надписями на груди:

— Это сын твой, Денис. Так-то он Динислам²⁵, а по-русски Денис. Андреевич.

Андрей чуть приподнял левую бровь.

— Даже так? Очень интересно. Приятно познакомиться, Денис, но ты выйди пока в приёмную, мы тут с твоей мамой поговорим, а потом уж с тобой. — Ткнул пальцем в кнопку селектора. — Наташа, напои мальчика чаем или кофе.

Денис всё так же молча встал и, слегка сутулясь, вышел из кабинета. Андрей развернулся к Венере и, едва сдерживаясь, пытаясь говорить спокойно, спросил:

— Ты в своём уме? Ты что тут цирк устраиваешь? Зачем его вот так привела? Нельзя было как-то подготовить?

Венера улыбнулась тонкими губами, взгляд же её оставался холодным и почти безразличным.

— А что такое, Андрюшенька? Что тебе не нравится? Ты тогда решил, что откупился, да? Денег на аборт дал и привет? Конечно, мне обидно было, я тогда в тебя сильно влюблена была. Ну, поплакала, родителям покаялась, они меня, конечно, сильно ругали, но помогли. Я к тебе обращаться не хотела, раз уж ты сам от нас отказался. Замуж потом вышла. Правда, отношения у Дини с мужем моим так себе. Он в колледже учится. Вроде, нормально всё было, а тут с какими-то пацанами, такими же по возрасту, связался. Они то на футбол ходят, то дерутся, приходит часто весь побитый…

— Понятно, гопники, короче… И чего ты от меня хочешь?

— Помоги ему, он же твой сын, сядет ведь по дури. Да, ты о нём не знал…

— По-моему, я тебе тогда ещё сказал, что жениться не собираюсь, и детей мне никаких не надо. И теперь ты мне предъявляешь претензии и предлагаешь воспитывать совершенно чужого, почти взрослого мужика, да ещё и гопника? Нормально ты придумала…

Он встал, прошёлся вдоль окна. Венера молчала, поджав губы и сложив руки на животе. Андрей чувствовал, как внутри закипает глухое раздражение — так было и тогда, семнадцать лет назад. Она часто вызывала у него беспричинное на первый взгляд раздражение этим своим молчанием, каким-то тупым упрямством и уверенностью в собственной правоте. Подошёл к двери, распахнул её и позвал Дениса.

— Во сколько завтра занятия заканчиваются? — Спросил, когда парень неторопливо, слегка вразвалку, зашёл обратно.

Тот повёл плечами и лениво проговорил:

— Ну, в два…

— Приходи сюда к трём, я подумаю, куда тебя устроить, работать будешь.

— А без работы никак? — процедил сквозь зубы Денис.

Его мать быстро глянула на Андрея и резким визгливым голосом, от которого у того заломило в голове, начала выговаривать сыну:

— Что ты, сыночек, тебе же папа…

Этого Ядрихинский уж совсем перенести не мог, ему захотелось схватить что-нибудь тяжёлое и запустить одновременно в обоих. Он кашлянул, беря себя в руки, и произнёс начальственным тоном, от которого мать с сыном подобрались:

— Всё, прошу меня простить, у меня много дел. Денис, тебя я завтра жду в три.

Выходя из кабинета, Венера искоса взглянула на Андрея, и он даже поёжился, увидев, какая ненависть светилась в этом взгляде.

Лена выслушала Андрея, качая головой.

— Да, Андрей, ну, ты попал, что тут скажешь…

— Попал… Вот мне ещё только Дениса этого сейчас не хватало, честное слово. Лен, ты когда приедешь? Засиделась в своём Северореченске, больше месяца глаз не кажешь. Мне полный отчёт нужен о проделанной работе.

— Давай через недельку, пусть ребята в полную силу заработают, чтобы я их тут хоть на время оставила, — пообещала Лена.

Входная дверь открылась, и в прихожей появился, тяжело ступая, серый от усталости Сергей. Он разулся, снял куртку и только тогда поднял на Лену глаза.

— Жива.

Лена облегчённо вздохнула и ринулась на кухню разогревать ему ужин.

— Лиза спит? — Кивнул, выслушав ответ, достал из холодильника коньяк, разлил в два бокала, — давай, Лена, со мной. Устал, как собака…

Когда они прилетели в стойбище, расположенное в предгорьях, Риту и фельдшера местные жители уже затащили в чум. Они находились почти без сознания от боли, у Риты сломанная рука, сотрясение мозга, фельдшер пострадал больше, но оба живы. Под высоким берегом реки догорал вертолёт. Кабина его после удара сплющилась, вокруг всё усыпано обломками лопастей, каких-то металлических штанг и других частей машины. Оба пилота погибли. В густом молочном тумане, внезапно опустившемся на тундру, они не увидели при снижении каменистого склона, задели его лопастью винта.

— Пассажирам сильно повезло. По технике безопасности при слепом полёте в салоне, дверь была открыта. Иначе её б заклинило, и они тоже не смогли выбраться наружу. Риту и фельдшера в их родную травму определили, с ними относительно все нормально. Вот так вот, Лена… Север-северок… А Рита ещё шутит, что у неё уже ни одной целой, не поломанной кости не осталось. Вот карма какая! Не машина, так вертолёт…

— Серёж, я пойду, наверное? Ты отдыхай. Я завтра Лизу опять из садика заберу, не переживай.

— Спасибо тебе, Лена. Ядрихинский знает?

— Знает. Ты ему позвони. Если хочешь, могу я…

— Нет, я сам! Тебе машину вызвать?

От машины Лена отказалась. Ей хотелось выйти на воздух, пройтись пешком и подумать, столько всего случилось за этот длинный день. Снегопад закончился. На улице здорово похолодало, морозцем съело влажность, снег заискрился под фонарями, снежно-грязевая няша на тропинках схватилась хрупким ледком. Тучи на небе разошлись, даже стали видны светящие острым холодным огнём звёзды. Ух, мороз, однако, завтра…

Примечания

23

Сказ Павла Бажова «Огневушка-поскакушка»

24

Фильм Сергея Урсуляка «Ликвидация»

25

Динислам — арабское имя, образованное путём соединения двух слов: «Дин» (религия) и «Ислам» (ислам, покорность Богу)