Свет Небес, мрак земли озаряющий

Нина Николаевна Гайкова, 2021

Многие великие писатели создавали и прозу, и стихи. Но есть имена, известные в обеих ипостасях. Один из них Иван Алексеевич Бунин. Его творчеству и посвящено данное исследование.

Часть вторая. Успение и Преображение в русской литературе.

Там в полях на погосте

В роще старых берёз

Не могилы, не кости —

Царство радостных грёз.

(И.А.Бунин «Свет незакатный»)

Вечные темы, прикосновение к духовному началу — вот то, что делает бессмертным произведение и имя художника, независимо от эпохи. Ещё великий А.А.Фет говорил, что самым актуальным является вечное.

Вечные, как мир, темы: красота, любовь, неумирающая память и, конечно, обращение к Творцу — основа великих произведений искусства, в том числе и литературного наследия И.А.Бунина. Как проза, так и стихи этого великого писателя — яркий пример продолжения лучших традиций классической русской литературы, для которой духовная реальность не пустое слово, а именно реальность человеческого бытия, независимо от духовной высоты самого автора.

Конечно, один из главных образов русской литературы — это Двунадесятые Праздники. Но если, например, в произведениях И. С.Шмелёва: «Лето Господне», «Богомолье» и др. показано само празднование, делающее людей причастными вечности и раскрывающее душу народа Святой Руси, то в некоторых рассказах И.А.Бунина отражена суть Праздника через самые заурядные, на первый взгляд, события, о чём речь пойдёт далее. Эти события как будто и не имеют отношения к самому Празднику, но через них постигается смысл жизни и смерти, происходит осознание человеком своего места в этом мире.

Наиболее остро эти вечные вопросы земного бытия поставлены в рассказах: «Часовня», «Огнь пожирающий», «Преображение» и др. В этих произведениях нет главных героев в привычном смысле этого слова. В рассказе «Преображение» в обыкновенной крестьянской семье, каких в России тысячи, умирает старуха мать, которую уже много лет никто в семье не замечает, потому что каждый погружён в свои житейские проблемы. И вот её «последняя ночь среди живых» неожиданно становится поворотным моментом для младшего сына старухи — Гаврилы, читающего над усопшей Псалтирь, что делали во всех православных семьях.

«Что с ним случилось? То, что он не рассчитал своих сил, решившись читать над покойницей ночью, в час всеобщего сна, что его обуяло ужасом и что он не может двинуться? Нет, случилось нечто гораздо более страшное и дивное, случилось нечто чудесное, и он поражен не ужасом, а именно этим чудесным, таинством, совершившимся на его глазах…»

Именно здесь и сейчас тот неведомый, нематериальный мир, страшный для человека своей неизвестностью, вплотную приблизился к Гавриле. На его глазах преображается умершая мать!

«Где она теперь, куда она девалась, та жалкая, маленькая, убогая от старости, робости и беспомощности, которую столько лет почти не замечал никто в их большой, грубой от своей силы и молодости семье? Ее уже нет, она исчезла, — разве это она, вот это Нечто, ледяное, недвижное, бездыханное, безгласное и все же совсем не то, что стол, стена, стекло, снег, совсем не вещь, а существо, сокровенное бытие которого так непостижимо, как бог? Разве то, что лежит и молчит в этом новом, красивом гробу, обитом лиловым плисом с белыми крестами и крылатыми ангельскими головками, разве это та, что еще позавчера ютилась на печке? Нет, совершилось с ней некое преображение — и все в мире, весь мир преобразился ради нее. И он один, один в этом преображенном мире!»

Даже при чтении только этого отрывка нормальный человек чувствует, понимает, что жизнь не заканчивается земным существованием, что главное — Там! Уже в 20-м веке священник Валентин Бирюков написал книгу «На земле мы только учимся жить», в которой приведены реальные случаи из жизни. Описанное И.А.Буниным — тоже подтверждение этой мысли, особенно пример последующей жизни Гаврилы, о чём будет сказано позже.

Гаврила не поднимается в небо, как мальчик, услышавший ангельское пение, как мальчик из Царьграда; не опускается он и в преисподнюю, как писатель Николай Рышковский, видевший легионы бесов, посылаемых сатаной на Россию перед революцией. Это преображение происходит внутри молодого верующего человека: в душе, в сознании, а потом и вокруг. И мир привычной всем жизни становится «презренным в своей животности и бренности»; а всё внутри и вокруг Гаврилы в этой ледяной избе, где он читает Псалтирь, — в Литургию, «которая совершается в нём и перед ним… И еще выше и ярче растет, дрожит, ослепляет блеск свечей — и уже все вокруг превращается в какой-то сплошной восторг, от которого деревенеет голова, плечи, ноги».

Этот «восторг», конечно, не переполнение душевными чувствами, эмоциями; это — духовной подъём, устремление ввысь, к Творцу! Это — образ Успения!

Литургия — общая молитва (в переводе с греческого). Объединяет она не только живущих на земле, но и живых с усопшими.

Вьётся к погосту дорога,

Звон колокольный затих —

Молят усопшие Бога

О заплутавших живых —

эти строки безвременно ушедшего архидиакона Романа, родившегося почти через десять лет после смерти И.А.Бунина, продолжают размышления русской классической литературы о Литургии, соединяющей души людей.

«Все мы встретимся там» — слова маленького Вани, будущего писателя И.С.Шмелёва из автобиографической повести «Лето Господне»; это — истинное понимание смысла жизни, даже детьми.

И в рассказе И.А.Бунина читатель не просто видит, а ощущает это единение двух миров, единение матери и сына.

Мне кажется, что при внимательном прочтении появляется и ещё один немаловажный факт, касающийся этой семьи, которая, как уже говорилось, является одним из многочисленных примеров русского народа. Вот слова писателя о молодости родителе Гаврилы: «Это они когда-то были молоды, красивы, разумны и строги, а потом стали как-то теряться среди все увеличивающейся и крепнущей молодежи, то в одном, то в другом уступать ей свою волю и наконец совсем сошли на нет, захирели, высохли, сгорбились, забились на полати, на печь, отчудились сперва от семьи, и потом и друг от друга, чтобы уже навеки разлучиться по могилам».

Смерть как будто разделяет проживших вместе не один десяток лет супругов, которых, судя по всему, объединяли в основном житейские заботы. Разделили эти заботы и последующие поколения — не вражда и ненависть, конечно, а просто невнимание к тому, что не входит в круг этих повседневных забот. Никто не говорит, что в этой семье были плохие люди, и в Церковь, конечно, по праздником ходили, потому что так положено; но все душевные силы тратились в основном на заботы о земном существовании. И вот, когда эти заботы уже оставлены, начинает происходить соединение через Литургию и Преображение.

В статье известного религиозного философа В.С.Соловьёва «Смысл любви» говорится, что от смерти спасает только соединение в Боге. Эти слова, изначально сказанные о единении супругов, можно отнести к отношениям людей вообще. И «посредником» этого соединения является, конечно, младший сын Гаврила, который «всегда выделялся в семье своей разумностью и опрятностью, ровным нравом, любовью к чтению, к церковным службам…» Возможно даже, что он — «отблеск» Алёши Карамазова, хоть нет в этой семье такой раздирающей ненависти; да и не может быть в небольшом рассказе ни религиозно-философской глубины, ни мучительных духовных исканий героев, которые показаны у Ф.М.Достоевского. Но есть начало единения!

Во время Литургии одним из моментов особого духовного напряжения является исполнение Херувимской песни, в которой есть такие слова: «Всякое ныне житейское отложим попечение». И вот Гаврила после этой ночи откладывает житейское попечение: он уходит от тех бренных, житейских забот, которыми столько лет жила его семья. Пусть он не становится монахом, но избирает дело только для души — «Он избрал дело, ненужное при его достатке, но единственное любимое им — ездить ямщиком». Для него это — «счастье, никогда ему не изменяющее». Уйдёт он под конец жизни в монастырь или останется ямщиком, но он осознал главное, для чего приходит в этот мир человек — готовить себя к Жизни Вечной.

Наверное, здесь будет уместно остановиться ещё и на выбранном Гаврилой деле. Именно ямщик в ряде произведений, и не только И.А.Бунина, несёт немалую духовную нагрузку. У самого И.А.Бунина в «Окаянных днях» ямщик с горечью говорит попутчику, что после отречение Царя — народ «как скотина без пастуха», которая всё перегадит и себя искалечит. Нет смысла напоминать, что это пророчество сбылось в том же году. Огромную роль играет ямщик и у писателя того же поколения С.А.Нилуса в книгах: «Святыня под спудом», «Великое в малом», «Сила Божия и немощь человеческая». В одном из воспоминаний настоятеля монастыря ямщик не может душою принять слова безбожного профессора, отрицающего Творца, и благодарен молодому художнику — будущему монаху за то, что тот открыл ему «очи духовные». Так благодарен, что даже заработанных денег не хочет брать. А другому ямщику открывается страшное пророчество о приходе антихриста, когда сидящие на раките бесы играют на неведомых музыкальных инструментах и поют: «Наше время, наша воля». Писатель подчёркивает, что это пророчество открывается именно простому, богобоязненному мужику, а не обуреваемому гордыней профессору.

Однако, пора вернуться к образу Гаврилы. Даже небольшое и неподробное описание внешности этого русского крестьянина показывает истинное благочестие и причастность к чему — то тайному и высшему — «Он простой, ласковый. Лицо у него чистое, худощавое, серые глаза правдивы и ясны. Он не говорлив, но охотно рассказывает достойному человеку то трудно передаваемое, похожее на святочный рассказ, а на деле истинно дивное, что пережил он у гроба матери, в ее последнюю ночь среди живых». То, что заставило его искать иных ценностей.

У Гаврилы тоже открываются «очи духовные», о которых говорил герой С.А.Нилуса. И, наверное, очень важно и для писателя, и для читателя, что и в «Преображении» духовный мир открывается самому обычному крестьянскому мужику, для которого слова о Создателе, о вере и благочестии не пустой звук.

Наконец, нельзя забывать о названии рассказа. Изначальный смысл Праздника Преображение — явление истинной сути, очищенной от всего временного, наносного, как это происходит на горе Фавор. (Неслучайно к образу Фаворского света обращаются многие мыслители и художники).

Конец ознакомительного фрагмента.