Отравленная любовь. Как зависимость от токсичной нарциссической матери разрушает нас и как вернуть себе свою жизнь

Нина Никитина

Книга рассказывает о том, как детство, под влиянием нарциссической и токсичной матери, формирует жизнь человека и влияет на его выбор, как холодность, отстраненность, безразличие, казалось бы, самого близкого человека, способно разрушить жизнь любому ребенку. Книга поможет всем, кто жил или еще продолжает жить в своем личном аду, находясь в эмоциональной зависимости, найти пути и возможности исцелиться, обрести внутреннюю силу, перестав зависеть от материнской нелюбви.

Глава 5.

Отказываюсь верить, ищу оправдания и смысл прощения

• Почему мы не можем поверить в очевидное

• Зачем нужны оправдания

• Зачем нужно прощение

• Токсичное прощение

«Мы не можем постичь истину, пока запрещаем себе это делать».

Лев Толстой, русский писатель

Еще хуже, если натыкаетесь на не менее распространенный миф: прости и будет тебе счастье. «Что бы ни случилось, мать надо простить!» Как? Есть вещи, которые ни принять, ни понять невозможно. И сейчас мне предлагают совершить очередное насилие над собой. Но срабатывает синдром «хорошей девочки». Надо простить? Прощу! Все, простила. Очень тяжело испытывать боль, от нее хочется избавиться как можно быстрее, проще договориться с собой и отодвинуть ее от себя. Но проблема в том, что она никуда не девается. Когда мы отказываемся проживать свои чувства, они находят другую возможность дать о себе знать и приходят диагнозы. Психике все равно, будем мы испытывать душевную боль или физическую. Не хотим одну, получим другую.

Для прощения нужно принятие, понимание, переформатирование всего нашего внутреннего пространства, оно не может произойти по щелчку пальцев, только потому, что мы этого захотели. Наше желание простить может наткнуться на внутреннее сопротивление, и тогда мы столкнемся с проблемами в разы большими, чем понимание, что мы — нелюбимые дети, вернемся на исходную точку.

Если у нас хватает духу не верить услужливому окружению, прописанным догмам, то мы оказываемся в изоляции. Нам никто не верит, не сочувствует, нас осуждают. Вакуум делает нас изгоями. По сути, неприятие матери становится своего рода проклятьем. Мы ощущаем оторванность, одиночество. Стать изгоем добровольно — сложное решение, вынужденная аскеза может стать невыносимой задачей. И мы уже готовы отказаться от целей познакомиться с реальностью своей жизни, решимость трескается, и в образовавшиеся щели полезли сомнения.

Наташа К., 48 лет: «Помню, как попыталась поговорить с подругой мамы о том, что чувствую. Я выбрала для разговора ее, так как помнила, она страдала оттого, что у нее была мама „со сложным характером“. Мама была бы в восторге, узнав, как ее подруга накинулась на меня, если бы нас не разделяло расстояние, наверное, она бы вцепилась мне в горло. Она кидалась в меня обвинениями, как камнями. Кричала, что я неблагодарная тварь. Хуже меня нет дочери в природе!»

Скорее всего, женщина себе запрещала думать о своей матери плохо, а тут она наткнулась на того, кто себе это позволил. Ее очевидная злость связана с тем, что на себя она злиться за собственные запреты и ограничения не может, не выдержит аутоагрессии, поэтому направила ее на другого человека. Отчасти это ее убеждает, что, в отличие от других, она-то «хорошая и правильная дочь». Так как она терпит ту мать, которая у нее есть. «Бог терпел и нам велел», поэтому «улыбаемся и машем». Лучше сохранить видимость мира и счастья в семье, чем разгребать завалы и буреломы. Критика матери выглядит как надругательство и предательство.

Наташа К., 48 лет:

— Я все пытаюсь достать из глубин своей памяти что-то хорошее, вспоминая о матери. Веришь — не могу! Мы гуляли, ходили в музей, театр. Но сколько раз это было? Помню вкусные эклеры, которые продавались в ларьке у дома. Я их так любила. Теперь на дух не выношу. Пытаюсь себе доказать, что мама не была законченным монстром, убедить себя, что нет смысла ее демонизировать. Каждый человек несет в себе что-то хорошее. Ищу и не нахожу. Моя память стерла все сценки «милоты» или их просто не было? Но так не бывает. Что мне сейчас делать? Снова почувствовать себя плохой дочерью? Нет, такой радости я не доставлю никому.

— Вы испытываете стыд, есть внутренняя потребность идти снова искать что-то хорошее?

— Нет, я испытываю злость и грусть.

— На кого злость?

— На мать.

Уже легче, если мы не боимся признаться в своих чувствах. Видна трансформация: мы перестаем искать оправдания, принимаем все как есть. Хотя будем делать попытку оправдать своих матерей не раз, не два, защищая даже не реальную мать, а тот образ, который живет внутри нас, чтобы окончательно не расшатать и не сломать свою опору. Вспомним про их тяжелое детство (у них самих были «трудные матери»), про обстоятельства их жизненных коллизий. Все это, без сомнения, повлияло на них. Но может ли это оправдать их бездушие, холодность, черствость к нам? Нужно ли наказывать эмоциональным голодом ребенка только потому, что сам испытал его в детстве?

Лена К., 36 лет. «У меня было ощущение, что у моей матери день пропал даром, если она не нашла, за что на меня наорать. Я кожей чувствовала, когда открывала дверь, ее настроение. Бежала как мышка в свою комнату и всеми силами старалась не попасть ей на глаза. Но это меня не спасало. Она выволакивала меня из убежища и кричала, что я такая же гадина, как мой отец, он только меня любит, а до нее нет никакого дела».

Можно найти миллион объяснений, например, у женщины явные проблемы с отношениями. Скорее всего, она истеричка, не умеющая и не желающая контролировать себя. Не имея возможность выразить свои чувства тому, кто их вызвал, она нашла самого слабого и беззащитного, утилизировала свой негатив. «Нет, конечно, мама не плохая, просто расстроена», — скажет сердобольный. А что делать несчастному ребенку? Ему куда бежать? Нет, бежать он не может, он прикинется «серым камнем», подождет, когда буря закончится, а еще впитает в себя все мамины установки: я плохой, поэтому мама меня не любит.

Нет у меня желания превратить мать в демона, она, конечно, просыпаясь по утрам, будучи в здравом уме и при памяти, не думает о том, чтобы сегодня сделать такого своим детям, чтобы им было плохо, все процессы идут бессознательно. Но ведь и осознать их ей никто не мешает, достаточно понять и почувствовать чужую боль. Она каждую минуту делает выбор. У нее нет иммунитета от ответственности.

Прощение, с которым все носятся как с писаной торбой, на мой взгляд, слишком переоценили. Для прощения нужны совершенно конкретные условия: нас о прощении просят, у человека есть раскаяние и понимание своей вины и у нас есть желание простить. Если хоть одна часть выпадает, то к осознанному прощению нужно отнестись более внимательно, не поддаваясь массовому тренду. Путь к прощению лежит через принятие прежде всего себя и тех обстоятельств, в которых мы оказались. Нужно осознать, что наша личная история такая, другой не станет. Мы не получим иную мать, о которой мечтали, прошлое не изменить. Есть вещи, которые мы никогда не простим, это тоже надо признать. И в этом нет нашей вины, мы так устроены, таковы наши убеждения и ценности. Простить — предать их, а значит, и себя. Поэтому перестаем истязать себя прощением, работаем над своими чувствами, разбираемся со своими травмами и слушаем себя, свой внутренний голос. Если понимаем, что при воспоминаниях о детстве, матери внутри остается все равно, нет уже привычной боли, страдания, приходим к пониманию, что все исчерпано до дна, стало безразлично, было и было, — это и есть прощение. Не традиционное, не ритуальное, не вымученное, а осознанное. И помните, мы — не наши травмы. Жизнь не состоит только из одной боли.

Конец ознакомительного фрагмента.