Мертворожденная. Книга первая. Пробуждение

Нина Лисова (2024)

Что делать, если темной ночью вы очнулись на кладбище в свадебном платье и совершенно не помните, кто вы и откуда там появились? Дрожа от холода, девушка проснулась рядом с могилой некой Эльвиры Гоффман, а рядом лежала лишь записка: «Ты умерла, и если хочешь продолжать ходить по бренной земле, приходи в ближайшие сутки по этом адресу». И теперь ей необходимо добраться до указанного места, чтобы открыть про себя малоприятную тайну: она — Мертворожденная.

Глава 3 «Моя бабушка курит трубку»

Сны мне снились беспокойные. Они были короткие и несвязные, будто обрывки разных фильмов, вырезанных в длинный хаотичный ролик. Причем лица, мелькавшие во сне, казались мне смутно знакомыми, словно это были друзья детства, чьи имена я давно забыла.

Я поднялась с кровати рано утром, чувствуя себя совершенно разбитой. Хотелось залезть в душ и постоять там минут десять, чтобы прийти в себя, что я и сделала. Вода успокоила и смыла остатки беспокойного сна, я оделась и спустилась на кухню.

Там стояла молодая девушка, на вид лет двадцати, и курила в окно. Она увидела меня и вскинула брови:

— О, новенькая? Как зовут?

— Эльвира.

— Эльвира, — фыркнула девушка и затушила сигарету, — а по-настоящему?

— Если на могиле было написано, как считаешь, настоящее?

— Наверно. — легко согласилась девушка. — У меня родители не такие оригиналы, я просто Маша.

— Ты помнишь родителей? — удивилась я.

— Нет, конечно, — фыркнула Маша, — это я предполагаю.

— Я так и не спросила вчера у Рема, память уже не вернется?

— А зачем она тебе? У тебя новая жизнь. Память о том, как ты была человеком, мешает превратиться в того монстра, кем ты станешь.

— А что, это обязательно?

— На моем веку, а я почти три прожила, почти все ссучиваются. Это с новенькими, как ты сейчас, можно спокойно посидеть поболтать, а уже через пару месяцев ты в такую тварь превратишься, что даже сидеть рядом со мной не захочешь.

— А ты в белом пальто? — улыбнулась я.

— Типа того. — рассмеялась Маша. — Ты права, я такая же. Просто, я самая старшая здесь, немного опыта есть, да и просто поболтать иногда хочется, а не с кем, только если с Ремом. Мне кажется, что каждое новое поколение все более озлобленное, раньше часто болтала с девчонками, вот как с тобой сейчас, а последние лет двадцать, новенькие ещё обратиться толком не успели, а уже такие фифы, тьфу! Впрочем, зря я них наговариваю, это не их вина. Раньше люди чище были, поэтому пока у новообращенных душа раскалывалась, годы проходили, и все это время, ещё оставалось что-то человеческое в них. А в последние годы, месяц-два проходит с пробуждения, и смотришь на них, а глаза пустые как мой стакан в выходной.

— А тебя уже раскололась душа?

— Душа, — рассмеялась Маша, — это я так, образно сказала. Если тебе интересно, я вообще агностик, и в эту мистическую хрень, которую рассказывает Рем, про Создателя и прочую чушь, я вообще не верю.

— А как тогда? Как ты объясняешь происходящее? Я же умерла, правильно? И воскресла. Разве это не чудо, магия, или ещё что-то подобное?

— Я родилась в те времена, когда вещи, которые сегодня кажется обыденностью, были чудом. Поэтому для меня наука и есть магия. По моему мнению, то, что происходит с нами, это что-то вроде болезни. А Создатель, как наши его называют, просто научился делать для нас универсальное лекарство, вот и все чудо. Я уверена, если бы мы не начали скрываться, то может нас бы изучили давно, и научились лечить. Представляешь, как бы все в мире изменилось, если бы нас исследовали: мы бессмертные, сильные, не болеем обычными болезнями — а вдруг причина в этом биологическая? И можно всех сделать такими? А то, что нам нужна энергия для жизни, так кто знает, чтобы можно было придумать, если бы за дело взялись настоящие ученые.

— Опять ты новеньким голову чушью забиваешь, могли исследовать, а могли перебить всех в средневековье. Вроде, четвертую сотню лет живешь, а никак в людях разобраться не можешь.

Оказалось, что Рем стоял в проходе, и слышал, как минимум часть нашего разговора. Он сердито смотрел на Машу и спросил ее:

— Ты чего пришла? Опять жить негде?

— Не дождешься! Я по поводу очередных поборов. Сколько можно? Пятьдесят процентов бурды мы тебе сливаем, от дохода десять процентов в общаг платим, ещё налог, а сейчас ещё пять процентов на резервный фонд отдавать! Я не могу столько платить, на что я жить должна?

— Не нравится, можешь в соседнюю область поехать, там они двадцать процентов отдают. Я и так вас оберегаю как могу, а ты копейки платишь! И эссенции ты меньше всех приносишь, я регулярно тебя перед начальством выгораживаю, а от тебя одни претензии!

— А сколько мне отдавать — я медсестра, а не олигарх! — закипела Маша.

— Так нашла бы другую работу. Ты вообще можешь не работать, у нас большинство девочек без работы и эссенцию, и деньги как-то находят и живут как хотят! Тебе умение внушать на что дано? И мозги?

— Я так не хочу, и ты прекрасно знаешь об этом!

— Да знаю, знаю! И чисто по-человечески я тебя очень даже уважаю! Жить честным трудом, брать эссенцию только по мере необходимости и прочее бла-бла. Но и ты меня пойми! Мы по показателям из-за тебя уже худшие по стране. По стране! Меня начальство уже с потрохами на каждом совещании доедает, скоро совсем сожрет! Вот снимут меня и поставят кого-то из столицы тогда поймете мою доброту! И деньги мы не в общаг сдаем, а в профсоюз, сто раз тебе говорил. Чтобы кормить и поить вот таких, как она, — ткнул Рем в меня пальцем, — пока не обустроятся.

— Ой, да что ты мне рассказываешь, ты хочешь сказать, что человек десять в год съедают весь общаг? Ну, конечно! Мне хоть сказки не рассказывай!

— Маш, ну чего ты хочешь добиться? Чтобы я к Высшим с этим вопросом пошел? Чтобы меня от цепочки отлучили? Я ж не как вы. Я даже для жизни себе, бурду, как ты её называешь, достать не смогу. Ты меня кормить будешь?

— А меня кто будет? Мне, с ваших поборов, уже на съём денег не остается. Где я жить буду?

— Тут живи. — пробурчал Рем. — Ладно, общаг, тьфу, профсоюзные и остальное сам за тебя платить буду. Ты все равно, постарайся хоть немного побольше эссенции добывать, ладно? Ну, последние мы в рейтинге, Маш, последние! Уберут меня!

— Ладно, буду с большим садизмом делать уколы и клизмы, больше ничего не обещаю.

— Эх, ты б хоть в детское перевелась, ты же знаешь было бы больше…

— Заткнись уже, а то все остатки уважение к тебе потеряю. — сердито перебила Рема Маша. — Ладно, пошла я, мне ещё выспаться сегодня нужно, снова в ночь поставили. Запиши мой номер. — сказала мне Маша, — Пока нормальной будешь, звони. Может встретимся, поболтаем.

Я записала в телефон номер Маши, та не попрощавшись вышла, а я обратилась к Рему:

— Кстати, телефончик-то не мой, вдруг в розыск объявят? Да и некрасиво вышло, забрала у беспомощного дядечки средство связи и курточку. Вернуть бы надо. Ты сказал, у вас фонд на таких нищих приживалок как я есть? Выделишь мне немного? Куплю себе одежды, телефон и съезжу этот отдам.

— Тебе что, больше всех нужно? Выкинь телефон и куртку в мусорку, кому нужно эту звонилку китайскую искать?

— Это для тебя китайская звонилка, а для человека телефон может быть очень ценной вещью.

— Как хочешь, если заняться нечем. У меня своих дел по горло, побегай пока, осваивайся. Денег дам. Документы тоже. Учти, эта благотворительная помощь ненадолго. Уже сейчас думай, где деньги и эссенцию доставать будешь. Сразу предупреждаю, никакого криминала и уголовки не потерпят, если что неладное заметят, УЛН тебя живо утилизирует.

— УЛН?

— Ну, есть три высшие независимые организации, УЛН, УНН и УВ. Они ни от кого не зависят, ни от нас, ни от церковников, и ориентируются только на закон. И церковники, и мы, выплачиваем этим организациям налог, чтобы они могли жить и работать. Первая организация — Учет летописной нечисти, УЛН, если сокращенно, или улиточки, как мы их нежно называем. УЛН за нами следят, чтобы мы, нечисть, место свое знали. Если кто-то из наших нарушает договоренности или, не дай Создатель, закон, что делают наши улиточки?

— Что?

— Утилизируют неугодных. Вторая независимая организация УНН — Учет нелетописной нечисти. Они следят, чтобы нежить какая мимо летописи не прошла, исследуют «нечеловеческую», как они говорят, активность. И если что-то лишнее находят, что делают?

— Утилизируют? — догадалась я.

— Как ты быстро учишься! Все правильно, утилизируют. И есть ещё одна организация, иногда достает похлеще первых двух. УВ — Учет Высших. Они следят за всеми, чтобы инквизицию не повторили, чтобы лишнего на себя не брали. Например, вот было дело, один летописец решил, что уж слишком много нечисти в его вотчине развелось. И он ничего лучшего не придумал, как не зарегистрировать пришедшую к нему мертворожденную. Пока суд да дело, пока с летописцем разбирались, так как, по закону, только он её вписать может, прошли сутки, и к мертворожденной пришли из УНН. Уники девчонку утилизировали без суда и следствия, а потом только разбираться стали. Тут уж УВ подключили к разбирательствам, ну и они летописца…

— Утилизировали?

— Как же! Пальчиком помахали и сказали не делать так больше.

— А много их вообще?

— Сумасшедших? Да как собак нерезаных!

— Нет. Нечисти много?

— Ну, мертворожденных мало осталось, у меня в подчинении около сотни, так это на всю область! А по всей стране около десяти тысяч. В Европе мертворожденных вообще почти не осталось. Поэтому наши туда активно уезжают, уж очень рынок там крупный и пустой на конкуренцию. А вот другой разной нечисти валом: аспиды, ауки, бабки-ежки всякие. И это только по алфавиту.

— Так, мертворожденные этот что-то вроде ведьм?

— Ведьм? Что за пошлость? Ведьмы, это те долбанутые тетки с котелками, варящие непонятное варево и гадающие на таро? Я в жизни ни одной настоящей не встречал, а мне, чтоб ты понимала, уже триста лет! Слухи конечно разные ходили, но как по мне, что ведьмы, что вампиры, что призраки — просто страшилки для малышни и идеи костюмов на Хэллоуин.

— А кто тогда мы такие?

— Если ты в экзистенциальном смысле, то понятия не имею. Если в антропологическом, то тоже. Никто толком не знает, откуда вся нечисть появилась и как. Просто она всегда была и все. Как животные или идиоты. Только животных изучают, а нам приходится скрываться, если люди узнают о нас, то объявят войну на поражение. Один раз они уже это сделали. И большинство из нас тогда перебили, пока не пришел наш Создатель. Он был влиятельным человеком, его мать была мертворожденной и благодаря ей он все знал о нашем мире. Создатель с детства обучался у лучших умов, и смог придумать как облегчить жизнь своей матери и всех нас. Он смог сделать силу материальной, чтобы мы могли накапливать ее, делиться с нуждающимися и окрепнуть как вид. И он же, благодаря своему влиянию, заключил с Высшими закон, благодаря которому нечисть больше не могли убивать без разбора. Более того, Создатель сделал оружие, которое и сегодня является гарантией нейтралитета между всеми.

— Какое оружие мог создать человек сотни лет назад, чтобы сегодня оно внушало страх?

— А кто его знает. Мы не знаем. Ходят слухи, что Высшие имеют доступ к нему. Но это только слухи. Так или иначе, нас не трогают, и мы спокойно живем и добываем себе пищу как можем. И кажется мне, что оружие вполне реально. Ведь не вся нечисть такая безобидная как мертворожденные, есть такая, что жрет людей в прямом смысле слова. Но, у улиток какая-то своя система подсчётов и пока людей жрут и убивают в нужном количестве, не превышая статистическую норму на процент населения, все счастливы, и никто никого не трогает, ясненько? Вот и ты никуда не лезь, и нас не подставляй. Улитки не самый приятный контингент и встречаться с ними лишний раз совсем не хочется. Кстати, а летописца того, из-за которого девчонку утилизировали, лихо сожрало. Но там все по-честному было, ему положено одного человека в год сжирать, ну это ж просто совпадение, что летописец попался, правда?

— Лихо?

— Да, своеобразные существа, им дорогу лучше не переходить. Принципиальные до зубного скрежета, а чувство справедливости обострено как у подростков, и такое же своеобразное. Как прицепится такое лихо одноглазое… Я одному дорогу перешел как-то, так еле откупился. Хоть убить они нас не могут, но пакостей могут наделать! Так что, во все стороны смотри и ушки на макушке. Ясно?

— Ясно, только ты так и не сказал, откуда берутся мертворожденные? Задам вопрос проще, почему я мертворожденная? Ты же выкопал именно меня. Значит знал, что я такая? Откуда?

— Все-то тебе интересно, — проворчал Рем, — мертворожденные обычные существа, как и вся остальная нечисть, и размножаются вполне себе обычным способом для большинства животных на Земле — половым.

— Мои родители мертворожденные?

— Ну, не родители, а только мать. Мертворожденными могут быть только женщины.

— А где сейчас моя мать? Получается, что она знает, что я такая же, как она? Мы можем встретиться?

— Не все так просто. Это одна из причин, почему вас так мало осталось. Мертворожденная может родиться только у такой же матери, а женщина становится мертворожденной только после того, как она умрет. Например, живет себе девушка, не тужит и не знает, что её мать была мертворожденной. Выходит замуж, рожает детей. Так вот, дети у нее будут самые обычные, примитивные человеки. А вот если она умрет, и забеременеет после этого, только тогда появится новая мертворожденная.

— А почему тогда мертворожденных мало? Почему бы просто не взять и не нарожать еще?

— Было бы так просто, тут же не только биология замешана, но и что-то необъяснимое. С того момента, как мертворожденная беременеет, на нее перестает действовать эссенция. Она может получить силы только напрямую от людей, причем, с каждым месяцем ей нужно все больше и больше силы. И сила не насыщает ее, она постоянно чувствует холод, злость и ненависть начинают разрывать её и нет никакого спасения от этого. Это как постоянная чесотка, раздирающая изнутри, от которой нет спасения. И после родов это не прекращается. Путь у всех разный, кто-то в первый год не выдерживает и находит способ закончить мучения, кто-то пытается держаться, но больше четырех лет ещё никто не выдерживал.

— А как они находят способ, если они бессмертные?

— Способ только один — огонь, другого выхода нет. Мне даже страшно представить, какая боль их мучает, я видел девчонок, которые неделю были без эссенции, и видел их мучения. А тут годы без шанса на облегчение. Причем, это мука может длиться вечно, потому что их бессмертие никуда не испаряется, просто это бессмертие становится вечным адом.

— Получается, моя мать нашла способ умереть?

— Не совсем. Она напоролась на инквизитора.

— Это ещё что? Инквизиция давно закончилась!

— Это да, но остались психи, вроде того летописца, которого в итоге лихо одноглазое сожрало. Им плевать на закон, и они считают, что всю нежить нужно уничтожать. Официально их конечно не поддерживают, иначе это было бы прямым нарушением закона. А по факту, как-то же они нас находят?

— А ты вообще кто? Если ты сказал, что мертворожденными могут быть только женщины, то либо плоховато выглядишь, либо ты что-то другое.

— Какая ты неприятная женщина, говорить такие вещи в наше толерантное время! Как хочу, так и выгляжу. Может я в душе чувствую себя женщиной?

— В душе чувствуй себя хоть мочалкой. Ты же что-то иное?

— Я чёрт обыкновенный. Выглядеть я, между прочим, могу как захочу. Это для тебя я выгляжу как твой бывший, но, если мне понадобится, могу предстать и юной нимфой. Только мне это не очень нужно, во-первых, козлы всякие приставать начинают, а во-вторых девчонок на такой образ сложно цеплять.

— Но ты мужчина?

— Когда был человеком, то был мужчиной. Я сейчас стараюсь нести этот же крест, ясно тебе? Бестактная ты дама.

— По-моему, ты слишком чувствителен для чёрта. — улыбнулась я.

— Чёрт, водяной, русалка — да какая тебе разница, кто я? Может для меня это вообще слишком интимная тема.

— Ну, не знаю, ты так ворчишь, что больше похож на вредную бабайку, чем на приличного чёрта.

— Я б на твоем месте и бабайку боялся.

— Получается, мне нужно опасаться этого лихо, бабайку, бояться напороться на инквизитора и что еще?

— О, да там огромный список! Ты со временем освоишься. И еще, не забывай, что надо платить налог, процент на профсоюз и в резерв. И отдавать мне половину собранной эссенции. Добро пожаловать в нашу компанию!