Записки кота Рыжика. Романчик сюр

Нина Заря-Абрамович

О читателях, писателях, издателях… Написано левой лапой, ученым котом Рыжиком. Не верите? Кот гениальный! И йогой увлечен, и на человеческом языке разговаривает и в литературе толк кой-какой знает. И это не бред сумасшедшего или алкогольное опьянение. Рыжий автор адекватен и трезвенник.

И вот я на Говерле

Наконец то, весь тираж нашей «кайфовой» книги в количестве 1000 экземпляров, заботливо упакованный в мышасто-сумрачную бумагу, — в такую, как говорит моя хозяйка, заворачивали селедку в советское время, — у нас дома. В холле нашей квартиры, на Бориса Гмыри-3.

Смотрю я на эти ящики, горой Говерлой громоздящиеся до потолка, и думу гадаю.

И что же теперь с этим всем делать?

Кстати, на самой вершине этой Говерлы я сразу облюбовал себе новое местечко и охотно там сплю, свернувшись калачиком на мягком шелковистом меху.

Сонечка пожертвовала мне свою горжетку из баргузинского соболя, подаренную ей любимым мужем.

Кстати, моя обезбашенная хозяйка не одна такая отчаянная.

Внучка Бориса Гмыри, именем которого названа наша улица, тоже завалила прихожую своей квартиры книжками. Но, я подозреваю, что не броне дверь была тому причиной! Как у нас. Дело в ее знаменитом деде, оперном певце. Деньги на издание книги о нем она взяла в банке. Под залог этой же квартиры, которая является домом-музеем Бориса Гмыри. Книга не пошла.

«Народ у нас больше по продуктам…», если вспомнить слова издателя Вадима Юрьевича Жарптицина!

Банк подал в суд. Суд вынес решение вернуть кредит банку и наложил арест на квартиру.

Я сам слышал эту информацию по телевизору, на кухне. Когда поедал моих любимых бычков, нарезанных хозяйкой кусочками.

В отличие от внучки оперного певца Соня рисковала только моим именным медальоном. Ну и шкатулкой с украшениями! А там было много, ценного, что нес в дом ее практичный муж Цукерман!

Тираж книги в холле. В него вложены деньги. Теперь осталось нам найти читателя. И перегнать книжку в деньги. Всего-то! Обратный процесс!

Перегон мозгов Сони в ее «волшебную» книжку получился скорым. Она у меня шустрая! И, если взять за основу формулу всякого производства, то мы настоящие производители.

А наши несравненные опусы — продукт эдакого многоступенчатого аппарата, на подобии самогонного, какой красуется на кухне у любимого Сониного свекра Василия Петровича Цукермана, живущего в городе Житомире. О! Сколько мы с этим свекром выпили на брудершафт! Но об этом позже.

Наш читатель, как самоуверенно заявила Соня, — это барышни, исключительно с горящими глазами, в ажиотаже прочесывающие книжные ряды в поисках пищи для души.

Где же их искать? Я подслушал разговор хозяйки с ее германской подругой, писательницей.

— Ты должна выйти в люди! На улицу! На рынок! — кричит Мерилин фон Бруннен. — Надо с ними научиться общаться! Их надо любить, устраивать чтения, чаепития и продажи.

— Да, люблю я людей! Но, в обморок падаю при публичном общении. — оправдывается Соня.

— Я тебя научу! Все просто! Люди все одинаковые. От сантехника до депутата! Все одинаково желают себе счастья. А продажу своих книжек надо спровоцировать.

— Как?

— Слушай! Я развесила на столбах объявления. Чаепитие с Мерилин фон Бруннен! Встреча с писательницей на ее кухне!

Но это чаепитие надо еще выиграть! Купить мое одно эротическое стихотворение!

— Чего?

— Чего слышишь. Его цена десять тысяч евро.

— С ума сойти..!

— Но только сегодня, по ангеботу, то есть, по акции, это стоит всего тысячу евро!

— Маша, но ты же не Дарья Донцова, что бы такие бабки запрашивать за чай с тобой? Да и Донцова разве на такое осмелилась бы!

— Отчего же? Для нашего городка я уже и Дарья Донцова и Устинова и та же Улицкая! В одном лице! Я знаменитая персона в своем Кляйнштатте. Меня все знают. Когда я еду на велике по деревне, так все здороваются, оборачиваются. И почему бы им не заплатить тысячу евро за мое новое произведение и тем самым выиграть чаепитие со мной?

— Прочти мне этот шедевр…

— Пожалуйста! Но, в переводе на русский это будет так…

И Мерилин фон Бруннен читает Соне стих, от которого я, видавший виды котяра, краснею…

Эротического удовольствия, признаюсь, я не получил. Не догоняю, наверное. — Зато моя хозяйка тысячу евро сэкономила!

— Ну, тебе, пожалуй, еще рано так пиариться. — резюмирует Мерилин. Сначала выйди хотя бы на рынок, поосмотрись, привыкни, пообщайся с народом.

Мерилин была писательницей со стажем. Они давно дружили с моей хозяйкой.

В Германии, в маленьком городке Кляйнштадт, уже вышли три ее книжки со сказками для детей.

И роман для взрослых «33 эротических сна», от которого дрогнул весь ее городок, а особо моральные соседи-бюргеры перестали привычно кланяться.

Ни денег, ни славы всемирной Машка пока еще не добилась.

Но дело это наживное. Подруга уверена, что станет несметно богатой и знаменитой. И после этого точно пригласит Соню. И меня, конечно! К себе, в гости, разделить радости ее сказочных побед.

Вот тогда — то мы с ней, втроем, таких шедевров накропаем! Весь мир содрогнется!

Короче. Прислушаться к советам маститой подруги было разумно.

Но будут ли улетать книги с такой подозрительной фамилией, которая красуется на обложке и явно отпугивает читателей!

Меня бросает в холодный пот. Хотя коты, говорят, не потеют.

Проценты в ломбарде растут, время бежит, ящики с книгами Говерлой застыли в нашей прихожей. А драгоценности в ломбарде! Мой медальон! Как же мне помочь хозяйке?

А, может, мне вышиванку на себя нацепить? И красные шаровары! А Соню украсить веночком с цветными ленточками.

Ну, тогда уж и борща украинского кастрюляку наварганить? С чесноком и сметанкой! И в люди. На рынок. С промоакцией! С поварешкой. Одноразовой посудой.

Примазаться, так сказать… показать, что не чужие мы!

Но с такой фамилией, как у нас! Какая вышиванка! Еще и побьют!

Или заколоть мне за уши ермолку? Прицепить по кудрявому пейсу! И на израильский рынок? Прямо в их посольство.

— Купите книгу, братья евреи! Свои мы, свои! Цукерманы!

Но у Сони волосы не кудрявые! Нос не горбинкой! И на идишь она ни бельмеса. А уж я тем более. Со своей — то космополитической рожей! Вот же надают по ушам! Ой, какой кошмар!

И куда нам, бедным, деваться с такой фамилией!