Прочь с Земли

Нина Запольская, 2020

Наши дни и ХХII век. Альтернативный взгляд на последнюю мировую эпидемию. Путешествия в осознанных сновидениях в Плейстоценовую эпоху. В этом романе три сюжетные линии создают фантастическую интригу. Первая – история обычной московской семьи не может быть простой, если глава семьи – инопланетянин. В истории профессионального лётчика, ставшего вдруг шаманом, события настоящего перемешиваются с будущим. Когда эти две истории сплетаются с третьей, с историей сталкера-физика и охотницы на мамонтов – трудно предугадать, чем всё закончится.Приквел романа Нины Запольской, Сержа Запольского «Две луны Мезозойской эры».

Глава 3. Мозг — это мозг

Часто он шёл по замёрзшему ровному морю.

Только иногда попадались сжатия льдов, — нагромождения с ледяными дамбами, — и тогда ему доставалось больше, чем можно было представить. Он карабкался на одну дамбу, потом на вторую, на третью, и такие ледяные горные цепи тянулись десятки километров. И всё это время шум и треск льда заставляли его быть настороже, заставляли быть готовым провалиться в трещину, замаскированную снегом, и тогда он мечтал о собачьей упряжке или хотя бы одной-единственной собаке — хорошая собака-вожак никогда не пойдёт на трещину.

Но всё равно, хоть и медленно, он шёл вперёд. Двигаться было необходимо.

Потому что остановиться — означало замёрзнуть.

****

Если не знаешь ответ на мучающий тебя вопрос, спроси у своего мозга — он ответит точно.

У чужих мозгов не спрашивай — соврут, зар-разы! Это внушал ему Егоров, сосед по палате — огромного ума чувак. Правда, сумасшедший.

Да Роман и сам понимал: чужие мозги — потёмки. Вот не доходит же до некоторых людей, что машина в кредит за два миллиона при зарплате в восемнадцать тысяч рублей — это не их вариант. Но берут!.. А банки им кредит дают, и потом двадцать лет смотрят, как этот бедолага выживает. И таких выживальщиков в стране — пруд пруди.

Потому что мозг — это… Это мозг. Никто не знает, что это такое, даже учёные, вот факость. Учёные похожи на людей, которые, отрывая у паука ножки, доказывают, что на них находятся паучьи уши. Егоров смеялся над подобными исследователями. Сам он практиковал Осознанные Сновидения, выходы тела в астрал, магический сталкинг, управление временем и пространством и даже телекинез. Для лучшего осознания этого он писал дневник сновидений: записывал всё, что ему ночью приснилось.

Роман читал этот дневник — вязкие и скучные образы, нагромождение фантазий и воспоминаний. От обычных снов сны Егорова отличались только тем, что тот упорно пытался перемещаться по этим своим локациям и фантазиям до тех пор, пока его не выкидывало из сна.

Но Егоров рассказывал, что до больницы у него получалось даже погружаться в прошлое и своими глазами видеть всякие исторические события. Теперь же из-за таблеток и уколов ему трудно сосредоточиться. Зато он мог сколько угодно разговаривать о практике ОС с их лечащим врачом психиатром Сергеичем. Сергеич, как Роман понял из этих разговоров, тоже мечтал научиться передавать мысли на расстоянии, чтобы узнавать выигрышные комбинации лотерейных билетов или даже телепортировать ценные предметы из сна в реальный мир. Правда, открыто он в этом не признавался.

Наоборот, доктор Сергеич предупреждал Егорова, что, постоянно практикуя ОС, можно лишить себя нормального сна, а ничего хорошего в этом нет. Хотя техника ОС и возможна в работе с жертвами аварий при посттравматических синдромах.

— Ты потеряешь связь с реальностью, — говорил Сергеич Егорову.

— А если мне не нравится ваша реальность? — отвечал Егоров. — А если плохо мне в вашей реальности! Тошнит меня от неё! Работа-дом, работа-дом… Все бегут, все стараются успеть заработать денег на прожиточный минимум, но только сверх этого денег заработать нельзя. Больше прожиточного минимума никому не дают. Никому, кроме некоего меньшинства. Это ваша реальность?

— Психоневрологи не рекомендуют методику вроде ОС нормальным, здоровым людям, — уходил от прямого ответа Сергеич и с намёком хмурил кустистые брови.

Только Егоров не обращал на его брови внимания, потому что нормальным не был. Он был постоянным и любимым пациентом психбольницы.

И всё из-за своего стойкого убеждения, что медицина пошла не тем путём. Врачи режут, колют, ломают, пичкают лекарствами, только проку от такой медицины не так-то много. Человеку надо научиться управлять мозгом, тогда он победит любую свою болезнь. Потому что мозг лучше знает, где находиться очаг заболевания. Мозг даёт команду телу, запускает всякие гормоны — и вот человек уже здоров.

Поэтому, выходя из больницы, Егоров переставал принимать таблетки и ходить к врачу. И скоро опять попадал в психбольницу, где рассказывал таким же болезным психам, что способности человека намного выше, чем все думают. И эти способности можно развивать. Говорил Егоров хорошо, даже увлекательно.

Под его руководством Роман тоже стал тренировать работу своего мозга. И у него даже что-то получалось… Ложишься, стараешься полностью расслабиться. Скоро наступает пограничное состояние, начинаются какие-то вибрации… Ты засыпаешь. Рывок — и ты уже встал. И носишься во сне, как молодой щенок, обалдевший от счастья. Игривый, легкомысленный!

Страшно интересно, вот факость!..

****

Только потом к Роману пришёл сосед дядя Петя.

Причём не в день посещения даже пришёл. Как ему это удалось только? В их больнице с посещениями было строго.

— Ну, как ты тут, Ромка? — спросил дядя Петя.

— Нормально. Как всякий сумасшедший, — пошутил Роман и грустно улыбнулся.

— Не обольщайся, сынок. Ты — не такой уж сильно сумасшедший.

— А как же?.. Рыбка со мной разговаривает!

— Голос низкий, хриплый такой, звучит, как из толщи воды?

Роман прямо подпрыгнул на стуле. Вскричал:

— Да! Откуда вы знаете?

— Она и сейчас разговаривает, — ответил дядя Петя. — Просит «живой корм». Я слышал, когда к вам заходил. Элечка только ничего не слышит, это не каждому дано. Элечка очень переживает за тебя. Плачет.

— А вы тоже можете слышать, дядя Петя?

— А чего же мне не слышать, если твоя рыбка — обыкновенный биофабрикат.

— Кто?

— Ну, биоробот, то есть. С одной единственной заложенной в неё программой — «живой корм» просить.

Роман онемел просто. Биоробот!.. Его Индекс — биоробот! Ну, нифигасе! Как же он сразу не врубился, не допёр? Надо было её вскрыть и глянуть, что внутри! Вот факость! Если б заранее быть в теме!

Дядя Петя оборвал его мысли:

— Рома, ша. Даже не думай за варианты! Даже если ты её вскроешь, всё равно в ней ничего не поймёшь. Таких рыбок делают очень похожими на обычных. Тот же скелет, та же кровь, а голосовую гибкую плату ты легко примешь за обычный… Кишечник, например. Или даже рыбьи экскременты.

«И как дядя Петя узнал, о чём я подумал?» — заметался мыслями Роман. Спросил тут же, в запале:

— Гаврилыч! А кто их делает? Биороботов этих? И зачем?

— Если бы я знал, — ответил дядя Петя и пообещал: — Но я узнаю, Ромка. Верняк!

Они помолчали. Роман — от потрясения, а дядя Петя, наверное, собираясь с мыслями, потому что дёргал себя за седой ус: привычка у него такая. Потом сказал:

— Для начала, Ромка, надо поискать сообщения в сети. Возможно, есть ещё подобные случаи. Или в стране, или на вашей планете. Сообщения о странных случаях с говорящими рыбками. Или с говорящими птичками. Они ведь тоже червячками питаются.

— А как быть с моей рыбкой?

— Ни как. Я возьму её с собой. Буду думать и приглядывать за нею. Может, кто объявится возле рыбки этой. Ведь кто-то же тебе этого робота подсунул?

— А почему мне его подсунули?

— Ну, ты же, Ромка, чего скрывать? Не совсем нормален, особенно, когда волнуешься… Если скажешь кому, что с тобой рыбка разговаривает, тебе же никто не поверит. И с людьми ты по работе контактируешь. Так что ты — отличный кандидат… И не смотри на меня так. Дело говорю!..

Они опять помолчали.

— Гаврилыч! — позвал Роман через какое-то время. — А парашютистов наших так и не нашли? Они пропали бесследно?

— Да, Ром. Не нашли.

— А деньги мне переслали через Индекс.Деньги, знаете? Может это корпорация Индекс стала людей похищать?

— Не думаю, Ром. Зачем им это? Скорее, просто совпадение. Скорее, Индекс подвернулась под руку нашим злодеям, как удобная платёжная система.

— А кто наши злодеи?

— Если бы я знал, — опять сказал дядя Петя и пообещал: — Но я узнаю, Ромка. А ты здесь, в больнице, поживи пока, подлечи нервишки. Элечка завтра к тебе придёт.

— Гаврилыч! — позвал Роман. — А меня здесь долго держать будут?

— Нет, недолго. Чего тебя держать? Сейчас никого долго не держат, даже буйных.

— А вы когда ко мне опять придёте?

— Не знаю, Ром, как у меня теперь получится. Сложно рассчитать время точно.

Больше Гаврилыч ничего не сказал, но его визит принёс надежду. Роман повеселел, а то ведь уже хотел изучать брошюрку «Как управлять Вселенной, не привлекая внимания санитаров». Вот только странные слова обронил дядя Петя в задумчивости: «Подобные случаи или в стране, или на вашей планете».

«На вашей планете»… Прикольно.

****

Весной прошлого года он так радовался уходящей зиме, что на Масляницу провожал её три раза.

Они с Элечкой ездили на Бакшевскую масляницу, потом в Славянский кремль Сундакова, — к вполне себе настоящим язычникам, у которых проводы зимы происходили по солнечному календарю. Потом ещё у друзей на даче они торжественно сожгли какой-то веник под хохот, свист и улюлюканье всей подвыпившей компании. И вот допровожались… Уже середина января, а снег в Москве ещё не лёг. Смотреть из окон палаты на такое серое уныние было совсем тоскливо.

Одна радость и была в психбольнице — поспать. И если бы Егоров не приставал к нему со своими вечными указаниями по ведению сновидческого дневника — было бы совсем хорошо. А то впился, как клещ в овцу: пиши и пиши ему в тетрадке, что ночью приснилось. Вот факость!.. А Роман не писатель какой-нибудь.

— Я не писатель, как Морозов! — так и сказал он Егорову.

— Какой Морозов? — спросил тот и широко раскрыл от удивления свои круглые тёмные глаза.

— Ну, тот высокий красивый чувак, что ко мне приходил вчера, — пояснил Роман.

— Какой чувак? — переспросил Егоров деревянным голосом и внимательно посмотрел на него с прищуром. — Тебя никто вчера не навещал.

Роман онемел… Это что же? У него уже галлюцинации?.. Значит дядя Петя не приходил к нему в больницу и ничего не говорил ему? Но тогда — что же это?.. «Но тогда получается, что я — точно сумасшедший», — подумал он в панике и тут увидел, что Егоров едва сдерживается, чтобы не загоготать.

— Ах, ты, упырь! А я ему и, правда, поверил! — закричал Роман, хватая Егорова за грудки.

— Легче, легче! Я же всё-таки псих, что с меня взять? — Стал отбиваться от него Егоров.

— Ну, тебя в жомпу, придурок! Ещё и лыбится. Ты меня напугал до ящура! — Роман обиделся не на шутку и тут же поклялся, что не будет ничего никуда записывать, теперь уж точно.

К тому же, у него гораздо лучше получалось просто плавно впасть в сон и видеть всякие быстрые образы, которые потом переходят в полноценные сновидения. Тут главное — сохранять спокойствие, чтобы случайно не проснуться слишком рано. Правда, если помедлить, то можно уснуть простым нормальным сном.

И Роман лёг поудобнее и стал расслаблять лицевые мускулы, повторяя про себя таблицу неправильных английских глаголов. Таблицу эту он учил когда-то, но вспоминал всегда с трудом. А мозгу сейчас надо было сосредоточиться на чём-то отвлечённом, заумном и нудном, а то Роман так и будет пережёвывать пустяковые дневные обиды и нескоро заснёт. Значит, приступим: сначала — дыхание, потом расслабим мускулы…

Теперь эти, глаголы… Как их там, блин?

****

— Настоящие патриоты в Африке не охотятся — им своих зверей хватает, — сказал Длинный.

— Глупышечка… Ты совсем не шаришь. Настоящие патриоты охотятся в Африке, чтобы сохранить своих зверей, — заспорил Рэд и добавил: — Но в обезьянок я бы тоже не стал стрелять, стопудово… Я врубаюсь, что отстрел проводится для контроля численности популяции, но всё же.

«Какая разница чьи звери? Мы все живём на одной планете, и она — наш общий дом», — подумал Капитан и встал, чтобы загасить костёр: пора было выходить на тропу. За ним поднялись и остальные, понимая, что чилл-аут окончен.

Он негромко скомандовал:

— Бумажки, окурки, огрызки — собрать.

И отвернулся, чтобы замаскировать след от костра. И ему было глубоко побоку, кто будет собирать мусор — сам Длинный или его дружок, или их охранники. Не уберут за собой — значит никуда не пойдём, будем стоять хоть до вечера.

Он с самого начала всех проинструктировал об уставе тайм-калигмента: оставлять после себя в Плейстоцене отходы, даже органические, категорически запрещено. И что следить он за этим будет строго. Хотя некоторым людям, что говори, что не говори. Эти, например, ещё на базе к своим винтовкам не хотели глушители брать.

И тогда Капитан разозлился в первый раз. Сказал, как отрезал:

— Отставить! Нельзя пугать зверей выстрелом. К тому же выстрел может привлечь к нам неандерталов или разумных. А это совсем будет скверно.

— Чего? Съедят? — решил посмеяться Длинный и даже на приятеля своего покосился, приглашая к потехе.

— Да, — ответил Капитан коротко.

Как он и думал, такой лаконичный ответ сбил с Длинного легкомысленное настроение лучше всяких нотаций и запугиваний, дурацкая ухмылка с его красивых губ исчезла.

— Капитан! А кто опаснее? Неандерталы или разумные? — с неприкрытым интересом спросил Рэд.

— Неандерталы, — отозвался он и вздохнул. — С разумными можно хоть как-то договориться

Сейчас было трудно уже вспомнить, когда и почему его стали звать в Парке «Капитаном». Наверное, из-за любимого словечка «отставить», сказанного веско, как приказ. Но Капитан был не против этого имени: главное, что в группе есть дисциплина. Но в группе Длинного и Рэда с самого начала всё пошло не так.

Этим охотничкам надо было всё же выбрать африканскую ферму.

Загоны на африканских охотничьих фермах были огромные. И выпускали туда животных, купленных на аукционах — такая охота стоила дешевле, чем охота в «дикой» природе, к тому же трофей был гарантирован. Но нет, Длинному захотелось подлинной романтики. И вот теперь он ноет, что за все дни, что они мёрзли здесь, на Колыме, им так и не попался ни мамонт, и ни лев. А ведь умные люди говорили ему: «Вы же не в тир собираетесь, в Африке — трофеи надёжнее».

Но разве Длинный будет кого слушать? Длинный спорил:

— Меня следопыты в Африке вывели на зверя. Подвели за ручку и поставили перед ним, и я выстрелил. И всё. Разве это охота?

— Зато шакал будет у вас в Африке — бесплатно. Выслеживай и стреляй. Хоть всех перестреляй, — не сдавались умные люди.

Но Длинному не нужны были шакалы. Рэд тоже не захотел шакалов. Рэд сказал, что лучше потратить подаренную родителями голду на настоящую плейстоценовую охоту. Тем более, что у него есть знакомый, сокурсник по академии — нормальный пацан, он устроит им переброску в настоящий «Плейстоценовый парк»… Стопудово, но голда — вперёд.

И вот теперь Капитану приходится нянчиться с этими молокососами, возомнившими о себе ни весть что. Папенькины сынки! И самый заносчивый и высокомерный из этих двоих был Длинный — сын какого-то важного политика. Рэд был парень посговорчивее, Рэд всегда улыбался, сияя своим простоватым круглым лицом, а до Длинного доходило всё, как до жирафа. Причём, как до очень вежливого, убийственно вежливого жирафа. Есть же такое понятие «вежливое хамство»? Так вот, Длинный его олицетворял.

Остальные в группе были телохранителями этой парочки. И среди них не было ни одного настоящего охотника, а собрались, похоже, одни только браконьеры, если судить по тем россказням, которыми они обменивались между собой. Вот невезение!

Капитан стал тщательно маскировать след от костра плитами дёрна. Костёр захотел Длинный опять же для романтики, хотя они прекрасно обошлись бы горелкой и сухим топливом. Костёр развели под высоким деревом, чтобы дым, поднимаясь, рассеивался в его кроне. Длинный тут же занял самое удобное и безопасное место, привалившись спиной к древесному стволу. Он и сейчас сидел, и смотрел, как его охранники убирают стоянку, а потом вытащил капсулу с «нашатырём» и стал крутить её.

— Отставить! — вскрикнул Капитан и, подскочив к Длинному, выхватил из его рук капсулу. — «Нашатырь» доставать в самом крайнем случае!.. Не крутить, не вскрывать и даже не смотреть на него. Мы ж от вони задохнёмся!

Длинный опешил.

— Жутко воняет, — пояснил Капитан, уже успокаиваясь, он стал засовывать капсулу обратно в плечевой ремень бэкпэка Длинного. — Это спецсредство разработали в лаборатории нашего «Голиафа» для обороны от нападения хищника. При неожиданном нападении дёргаешь пробку правой рукой, а левой суёшь капсулу в сторону зверя. Вам же объясняли! На пещерного льва действует безотказно.

— А на мамонта? — спросил Длинный.

— Не знаю, никто ещё не пробовал, — ответил Капитан и добавил многозначительно: — Боятся. К тому же мамонты к себе близко никого не подпускают.

— А что в капсуле, Капитан? — спросил Рэд и отмахнулся от облачка особо нахальных кровососущих упырей.

— Там что-то покруче секрета скунса будет. Нюхать для пробы не советую. Блеванёте, — пообещал Капитан и, не глядя на Длинного, вернул ему бэкпэк, на заднем отвороте которого явственно блеснули нарисованные светоотражающей краской глаза пантеры.

Длинный согласился нести хоть какой-то груз, только когда Капитан сказал ему, что в бэкпэке находится пакет выживания с датчиками. Что без бэкпэка, если что-то пойдёт не так, Длинного даже не найдут. Это, конечно, было неправдой. Датчики вшивались ещё и в комплект одежды каждого тайм-калига, но Длинный этого не знал и пригрозил:

— Если со мной что случится, отец весь ваш «Голиаф» засудит.

Но Капитан ответил, что Длинный и Рэд были проинформированы об опасности тестового погружения в тайм-эксперимент «Плейстоценовый парк». И что согласие на участие в погружении они подписали добровольно. И это уже было правдой.

Так что Длинному пришлось замолкнуть. Но находиться охотнику в своей группе без груза Капитан позволить не мог: каждый грамм перенесённого в Плейстоцен снаряжения был ценен, как золотой. Поэтому Длинный вместе с винтовкой нёс ещё и свой бэкпэк с пакетом и «нашатырём».

А винтовка была у Длинного — высший класс. С винтовкой Длинный обращался, как влюблённый со своей девочкой — холил её и лелеял, и никому не позволял брать в руки.

Капитан потянулся за котелком, чтобы залить водой стыки между плитами дёрна, и тут его браслет ожил нежной вибрацией — сработали датчики движения, установленные вечером вокруг лагеря. Капитан глянул в свой тепловизор и выругался. Так он и знал! Будь оно всё неладно!..

— Кто это, капитан? — спросил Рэд.

Он застыл, потом стал оглядываться, поворачиваясь кругом со своим тепловизором, но, конечно, ничего не понял, не заметил и не разобрал — они остановились на ночь в густом ивняке, который изобильно рос на опушке этой небольшой рощицы.

Капитан ответил:

— Неандерталы… Отходим. Датчики оставляем. Заберём на обратной дороге.

— А может это разумные? — спросил Длинный.

— Пообщаться захотелось? — поинтересовался Капитан и забормотал тихо и быстро: — Нет, это неандерталы. По силуэту видно. Невысокие, массивные. Идут размашисто. Головы крупные, вытянутой формы, челюсти большие. Шеи короткие, с наклоном вперёд.

Длинный стоял и улыбался, и смотрел на него, он даже винтовку свою в руки не взял.

И тогда Капитан добавил:

— Их копья оставляют на теле страшные раны.

И тогда Длинный и вся группа зашевелились. Все в момент подхватили с земли свой груз и оружие.

Капитан показал рукой направление движения. Сказал:

— Идём к реке. Неандерталы не любят купаться. Тихо идём. Не тсым… Смотрим под ноги.

Пропустив вперёд всех охотников, — нарисованные на их бэкпэках глаза пантер явственно отражались в сумраке заполярного утра, — он ещё раз внимательно осмотрел стоянку, опять глянул в тепловизор и поспешил за группой, на ходу нащупывая в патронташе запасной патрон.

Ёмкость магазина его помповой винтовки составляла всего четыре патрона. Плюс один патрон в стволе. Не очень-то много для такой работы, как у него. Чёрт бы побрал жадное руководство «Голиафа». Как можно экономить на снаряжении егерей?

Он пошёл, привычно отпуская на свободу свои мысли, но сейчас эти мысли были злые:

Первая ошибка человечества состояла в том, что оно придумало само понятие «Время»…

И тут под его ногой оглушительно хрустнула сухая ветка.

****

— Капитан — Жирафу, деньги — Голиафу, — произнёс Роман, окончательно проснулся и сел на кровати.

— Что? Из фазы сна выбросило? Онейронавт хренов, — злорадно поинтересовался Егоров.

— Выбросило, — пробормотал Роман согласно и разжал пальцы.

Было ещё темно, но свет ему и не требовался, таким знакомым казался на ощупь предмет на ладони.

— Тогда вставай! Сейчас карательная медицина к нам придёт, — сказал Егоров, он зевнул, включил свет и повернулся к Роману.

Роман продолжал сидеть и смотреть на свою ладонь, на которой лежал небольшой белый, приятно увесистый предмет.

— Что это у тебя такое? — спросил Егоров.

— Кажется… Винтовочный патрон, — прошептал Роман: он не мог прийти в себя от потрясения.

А вдруг ему сейчас всё это снится?.. Он опять сжал кулак и врезал им по стене, что есть мочи, зашипел от боли, стараясь не заорать, и опять повалился на подушку со словами:

— Ой! Мамочки!.. Это не сон, факость!

— Какой патрон? — удивился Егоров, он подошёл к Роману и попытался вытащить предмет из его крепко стиснутых пальцев.

— Патрон для охоты на буйвола, — ответил Роман и отдёрнул руку. — Не трогай! Он из биоразлагаемых композитов. Нельзя вскрывать запайку.

Какие-то секунды Егоров смотрел на него большими, круглыми от изумления глазами, потом заорал:

— Нифигасе!.. Ты из сна патрон добыл? Ты смог? Да это же… Да это же, знаешь, что такое?

— Знаю. Не кричи, — попросил его Роман. — Возьми, посмотри, только аккуратно и не кричи.

Он опять сел и отдал Егорову предмет, запаянный в белый пластик и напоминающий по форме охотничий патрон большого калибра. Что пластик был не простой, а высокотехнологичный, угадывалось сразу: он чётко и нежно обтягивал патрон, а швы запайки были ровные, гладкие, просто ювелирные, а на дне гильзы виднелась аккуратная отрывная нить.

— А почему он в пластиковой запайке? Никогда таких не видел, — продолжал допытываться Егоров, он крутил патрон по-всякому, гладил, взвешивал на ладони, даже нюхал.

— Чтобы ничего из современных технологий не оставлять в том времени…

— В каком времени?

— Ладно. Посмотрел, теперь отдай взад, — спохватился Роман и отобрал патрон у Егорова.

В коридоре начиналось движение, слышались шаги и шум голосов. Егоров с обиженным видом направился к двери.

— Только прошу, чувак! Никому ни слова! — окликнул его Роман.

— Сам знаю, псих ты конченый, — буркнул Егоров и распахнул дверь в коридор.

— А то бесследно исчезнет психология!.. Вот факость! — закричал Роман, опять начиная волноваться.

Он быстро вскочил и стал одеваться… Егорова надо догнать! Егорову нельзя верить, Егоров, наверняка, побежал к своему дорогому доктору Сергеичу с потрясной новостью об удавшемся, наконец-то, переносе материального тела из осознанного сна в реальность…

Роман выбежал в коридор — но Егорова уже и след простыл.

****