Прынц Робэрт. Эротическая сказка для взрослых

Нина Еперина, 2019

Он мечтал о том, как приедет в свой дорогой, и очень им любимый Мисхор. Как пройдёт по, с детства обласканным, кривым его улочкам. Как встретят их родители, которых он не видел с тех самых давних, придавних пор. Как будут рады ему, единственному сыну, посланному судьбой. Как обрадуются его невесте, дочери, которая у них теперь появилась. Как приведёт любимую на берег Чёрного и такого единственно красивого во всём мире голубого моря. Как вместе уплывут они к горизонту по ночной, лунной дорожке, ведь Вероника так любит море, особенно ночное и предрассветное. Как будут жить счастливо и в Любви. Как будут познавать непознанное, чтобы догнать свои жизни недожитые и недолюбленные столько веков и поколений… Как родят себе сына, а потом дочь, а потом ещё сына…, а потом ещё одну дочь! И что б были они нормальными, настоящими людьми. И не надо им никаких золотых пиписек! Главное в человеке его душа! Вот она-то и должна быть по-настоящему ЗО-ЛО-ТА-Я!!! И честная, всегда, и во всём…

Часть, в которой всё и начинается

Прошла неделя и однажды утром Ваня проснулся от того, что по радио опять про съезд забубнели. Что-то про законы.

А Ваня про законы только и знал, что: «Хоть бы все законы пропали, только б людям жить не мешали».

А радио бубнит и бубнит! А этого ж не могло быть, ну никак. Он жа это радио неделю как вырубил, чтоб не мешало. А тут оно заговорило и громко так! Ваня глянь — а Мани-то в кровати нету, он даже рукой пошарил, не поверил, и прямо как был голый, в трусах и без майки, так и выскочил на кухню, где оно на стенке висело. А там Маня сидит за столом и чаи гоняет. Живая. Целёхонькая вся и от чаёв аж покраснела и вся вспотела.

Красива-а-а-ая… «Молодость не грех, да и го-о-оды не сме-е-ех»!

Ваня даж залюбовался. На лбу капельки из-под волос выступили, от окна свет их пробивает, а по краю лба кучеряшки мелочью золотятся и тоже наскрось видать. Притулился он к косячку двери и весь подтаял от радости. Баба его ожила! Его баба! Родна-а-ая!!!

Стали они дальше жить да поживать потихоньку и добра наживать помаленьку. Так проходит месяц, второй, третий. Однажды приходит Ваня с работы — а у Мани в зале стол накрыт, как для гостей. Тарелки с ножами и вилками, рюмки из буфету хрустальные достала, от пылюки помыла, на столе два салата, мясо, сыр нарезаный тоненько, огурцы, помидоры, а на дворе был, кстати, ноябрь, а не хухры-мухры, курица цельная жареная лежит, водочка запотевшая и даже шампанское!

Кабуд-то Новый год!!!

«Не надобен и клад, коли у мужа с женой лад»! — это-то Ваня всегда знал, но тут… Ёшкин корень! С чего бы? А вообще-то… красотища-а-а-а!

— Ма-а-ань?! Вроде у нас ишо не получка. Или это у нас чево? В лотерею выйграли или государственный заем нам вдруг отдали? Я шо-то не понял!

— Ваня! Ни в жисть не поверишь! У нас маленький будет!

— Да, ладно. Не шуткуй!

— Ей Бо! Вот те крест! — и перекрестилась.

Если честно — Ваня такого, ну никак не ожидал. Маня, да и сам Ваня, отродясь и в церкву-то не ходили. Церкву из их голов ещё в пионерии и комсомолии выколотили. Они и креститься-то не умели. Что и осталось в головах от дедов да мамок, так это одни прибаутки да пословицы. Поэтому Ваня сразу поверил. Сразу. Раз, и поверил! Он как был в сапогах, так и прошёл к столу, прямо по ковровой дорожке. Прошёл, налил себе целую хрустальную большую рюмку и выпил залпом. Новость-то вона какая. Неожиданная совсем…

«Этот почёт не денежкам в зачёт»!

Маня хотела зацыкать, но не стала, тоже к столу пошла. Они это дело хорошо отметили, аж до двух часов ночи. Даже песню пели про холостых парней из города Саратова. Манина любимая.

И потекли у них денёчки, когда Маня стала талией толстеть и закругляться, а Ваня приговаривать:

— «Худое видели, хорошее уви-и-идим»…

Долго ли коротко ли, но наконец-то наступил и тот день, когда Маня поутру схватилась за поясницу и громко заойкала!

На-ча-ло-ся!

Ваня суетился около, тоже держался за Манин живот, гладил поясницу, а потом побежал к бабам на скамейку. Хоть и утро ещё только наступило, а на скамейке уже заседали. Май всё-таки, тепло. Бабам бы толь языками почесать. Кого хошь переговорят. Ваня всегда удивлялся, когда бабы со скамейки работали? Ну, завсегда они там. Особенно сейчас. Как ждали, прям. Понятно, завидовали. Лет-то Маньке под задницу, а тут Бог счастье подкинул. Многие отговаривали. Типа даун какой-то ненормальный могет быть, поэтому сначала про аборт трындели, потом советовали не брать. А как можно своё дитё из роддома не брать? Полный же песец!

Бабы сразу тоже заохали да заахали. Кто куда побежали. Кто «Скорую» вызывать по телефону, кто своими глазиками на Маньку глянуть. Как её, бедную, крутит да корёжит от боли. Бабы они тоже все разные и не все с душой. Некоторым прямо в кайф чужая боль. Как шоколадка, прямо! «Бабы да бес — один у них вес».

Пока «Скорая» ехала, на кухне у Вани целый консилиум собрался. Кто чё городит. Эта грит — надо лежать, другая — надо стоять, третья грит — ноги надо сжать, чтоб какие-то воды не выскочили раньше времени, пятая — надо ходить. Ваня слухал, слухал, ничегошеньки не понял про воды и в залу пошёл. Какие в животе могут быть воды, когда там евонный ребетёночек сидит!

Наконец приехала целая бригада. В этот раз сурьё-ё-ёзная женщина Маню щупала, щупала, меж ног у ней всё чего-то глядела, глядела, а потом санитарам приказала на носилках выносить, а то эти воды какие-то выскачут. Ваню она соизволила в машину взять, но сначала носом покрутила. Типа мужик сделал своё дело, а теперь дома сиди. А как можно дома, когда тут роднулечка дорогая и ребетёночек при ей.

— «Холостой охает, а женатый ахает»! — хотелось вставить Ване этой дохтурке назло, но некогда оказалось — Ваня всю дорогу за Манину руку держался, потому что ему самому сильно страшно было, чем это всё закончится? Маня-то вся изводилась, корчилась и иногда даже кричала на всю машину. Наверное, и, правда, больно ей было. Но Ваня чего мог? Ничего…

В роддоме Ваню бортонули. Типа — иди домой. А какое домой? Домой. Да. Сча-а-ас-с-с!!! Ваня у их в приёмном покое устроился на кожаную кушеточку и трезвомысляще громко заявил, что его отседава можно сковырнуть только, если он станет трупиком. Санитарки побухтели, побухтели на его большую фигуру, но отвалили с такими кислыми мордами, как-будто Ваня у их дома на плюшевом диване в сапогах грязных развалился. Таким вот Макаром он на этом диване и полдня проторчал, и целую ночь. Представляете! Только совсем утром, когда стало светло, Ваню разбудили и к Главврачу отправили.

Ванька дрейфил, канешна, но «Таково дело, что надо идти смело»…

— Э-э-э-э-э-э… Понимаете, какое дело… — начал мямлить Главврач, расхаживаю по кабинету и составя пальцы домиком друг в дружку перед своим носом. Ваня сразу же испужался всмерть. Что-то с Маней случилось, факт. Иначе, зачем он тут пальцами такую фигуру нарисовал? — Случай у нас с вами наиредчайший!!! За мою практику такого ещё не было. Я даже и не знаю, как вам это всё сказать… М-м-м-м-м-м… Может быть даже вызвать врачей из Москвы или даже из Международной организации, только вот не знаю какой? М-м-м-м-м… Я очень растерялся, очень… М-м-м-м… Никак не пойму к чему всё это… М-м-м… В моей практике первый раз… А я принял своими руками несколько тысяч младенцев… — он поднял палец вверх и потрёс им. — М-м-м-м… Но такого… М-м-м-м-м… — он сделал губами домик.

Ване стало нехорошо. Ходит тут сюда, туда и мычит. Хочь бы чего сказал! Живая Маня или, может, померла? Ване аж поплохелось! «Без жены, как без шапки, доброю женою и муж честен»! И что там могло стать с ребетёнком? А он ходит и мычит…

— Слушайте, доктор! Ты, тут, понимаешь, кончай мне маячить и мычать! Что? Маня померла? Так и скажи, а не мычи! Как грят: «Зачать — не то, что кончать. Легко зачать — родить трудно»!

— Да не-е-е-е-ет! Да нет! Что-о-о-о вы…! С роженицей всё в полном порядке. Она себя прекрасно чувствует. Для поздней первородки роды прошли на удивление отлично. Даже без кесарева сечения. Родила сама. И воды во время отошли, и потуги с нормальным интервалом и младенец шёл головкой без всяких патологий… Удивительно… Удивительно… М-м-м-м-м-м…

— «Вот тебе раз, другой бабушка даст!» — аж чуть не подавился Ваня. — Да что там такое у вас удивительно? Вы мне скажите или надо из тебя клещами вытягивать? А?

— Да, да! Да, да… Всенепременно… М-м-м-м-м… Да, да…

— Доктор! Слушай! Я вас сейчас точно покусаю! Ты мне что тут финтишь? А? Что? Ребёночек помер?

— Да нет! Да нет! Да нет! Ребёночек жив и здоров! Очень даже здоров! Мальчик! Поздравляю! Большой! Пять килограмм и триста грамм… Да-а-а-а… Большой… Даже слишком…

— Тогда в чём дело? — аж взревел Ваня.

— Э-э-э-э-э-э! А дело, собственно, в том, э-э-э-э, что младенец несколько необычен! Да-а-а… Совсем знаете ли необычен… Да-а-а-а-а…

— Доктор! Шо-о-о-о-о-о, негр? — у Вани под желудком образовалось безвоздушное пространство и его аж затошнило. Ну, Ма-а-а-аня! Ну и устроила ему… Точно в больнице… И вдруг представил всё «справочное бюро» со скамейки и их выражения на мордах! Во, для баб будет кайф! Да-а-а-а!!! «Зачешешь тут затылок, коли вылудят бока!»

— Да не-е-е-ет! Да нет! Ну что-о-о-о-о-о вы! Какой негр. Нормального цвета ребёнок. Беленький, пухленький, глазки голубые, как у вас, волосики беленькие и уже с кучеряшками. Вылитый папа или мама.

От таких речей у Вани заклохтало в грудях и тепло разлилося по всему его организму. Это ж совсем другое дело, а не то что: «Умами не раскинешь, пальцами не растычешь»! И в голове тут жа забегали сладкие представления, как он всему двору мальчонку демонстрирует, хвалится и все его по головке с кучеряшками гладят, гладят, а бабы аж слюну пускают от зависти. А мальчонка смеётся, два зуба кажет, в красном комбинезоне с полосками и мехом по краю. Краси-и-ивы-ы-ый! Словами не описать, какой красивый… Ванька даже глаза прикрыл от такого удовольствия.

Хотя народ правильно грит: «На красивого глядеть хорошо, а с умным жить легко.» Но это ж ещё всё впереди… Так ведь?

— Только вот, э-э-э-э, знаете… Он несколько необычный… Да-а-а-а… М-м-м-м… Пожалуй, я вам лучше его покажу…

На двери висело объявление, что в эту палату никому нельзя заходить, но на Ваню надели белый халат, шапочку, марлевый намордник и завели. Дети лежали, как кульки с покупками в рядочек и сопели. Некоторые крутили головами и красными личиками. Личики были красные у всех и какие-то раздутые, диковенные. Ванька раньше ж такого не видал! Может потому, что их туго заматывали? Прям по пословице: «Это диковеннее кукушечьего гнезда»!

Главврач провёл Ваню в угол. Там на отдельном столе тоже лежал младенец. Он смотрел по сторонам кругленькими голубыми глазками, сучил ручками, не спал и не плакал. Лежал и смотрел. И всё.

Они остановились около него, и Ваня понял, что это и есть его сыночек. Его родненькая кровиночка. Ласточка долгожданная. У Вани часто забилось сердце и всё внутри умилилось от счастья. Он и не думал, что увидеть такой масенький кулёчек с глазиками будет так радостно и приятно до обалдения. Ваня чуть не заплакал. Но…

Чтой-то счас покажут? Хотя «За показ денег не берут»! — подумалось…

Врач молча стал разворачивать кулёк. За спиной столпились сестрички и другие врачи. Все чего-то как бы ждали. Чего? Ваня не понимал. Но все стояли плотно сзади и даже не дышали, как будто ребёночек был из хрусталя. Ваня тоже затаил дыхание, поэтому к горлу подкатил комок, и никак не сглатывался слюной. Врач почти развернул младенца и перед самой последней пелёнкой посмотрел Ване в глаза очень как-то пристально. Ваня совсем занервничал…

Наверно у него ножек нету. — подумал он и зажмурился.

— Да, смотрите же! — приказал врач, а толпа вокруг шумно выдохнула воздух. Одна санитарочка даже вскрикнула, непонятно почему. Ваня открыл один глаз, потом второй…, вроде всё на месте, и ноги были две, обе, и на том месте, где надо, над ними было толстенькое пузико с остатками пуповинки, а под ним…

Ваня помотал головой от неожиданности. Он такого и представить себе не мог даже в самом кошмарном сне! «Как подумаешь умом и головушка кругом»!

Пися у мальчика была зо-ло-та-я!!!

У Вани отвалилась челюсть. От такой неожиданности он даже сдёрнул намордник. Да-а-а-а!

— Вот видите сами… — главврач развернулся к Ване и опять уставился двумя глазами сразу. — И что с этим прикажете делать?

А Ваня откудова знал, что с этим делать? Вот вы сами подумайте, ежели бы у вас такое, вы бы что, знали, откуда и чего теперь делать? А? И Ваня прихерел и выдал с перепугу:

— «Здравствуй я, да ещё и ты, милость моя»!

— Скажите-ка мне. — сурово сдвинув брови сразу же стал говорить врач почему-то злым и толстым голосом. — Как у вас в семье с наследственностью? Как со спиртным? И вообще. Может это врождённое?

— Не-е-ет! У меня ж норма-а-альный! Нор-маль-ный! Хотите, покажу? — Ваня стал расстёгивать пояс прямо при всех. — «Кто о чём, а мы о своём»!

— Ну что вы! Ну не здесь же — Врач нахмурился. — Я вас спрашиваю о врождённых патологиях. Вы меня понимаете?

— Дохтор! Не-е-е-е! Заразиться этим я никак не мог. Я даже Маше не изменял! И у нас во дворе ни у кого такого нету. Я никогда не видел и не слыхал. Может если Маня, жена моя, в больнице чего подхватила? Там же в больнице больные…

— Вы меня не так поняли. Я ведь сказал не заражённое, а врождённое. От дедушек, бабушек. Ничего такого ни у кого не было? По вашей линии.

— Я ж грю: «Не сам ковал, такого Бог дал…»! А насчёт линии, у нас на нашей линии, по улице Пушкина, автобус сорок второй ходит, и третий трамвай, тоже не слыхали!…

— Бо-же-ж мой! Как можно с таким праздничным народом разговаривать! — всплеснул врач руками и заговорил своим, тонким голосом. — Я вас не про трамвай! Я спрашиваю, у вас в семье ничего такого не было?

— Не-е-е-е-е-е… — Ваня поморщил лоб. — Я чтой-то и, правда, не слыха-а-ал… Доктор! «Княгене княжна, кошке котя, а Катерине своё дитя»! — Ничего другого путного на ум ему не приходило. Думать вообще не хотелось. Хотелось смотреть и смотреть на невидаль, а не врачу в глаз. Он заглянул за плечо Белого халата, а вдруг там что-то поменялось? Но там так же молча лежал его миленький сыночек с золотым крантиком, теперь он сучил уже и ножками, и смотрел по сторонам. Вот невидаль-то какая!

— А-а-а… можно я у-у-у-у него это потрогаю? — тихо спросил Ваня у врача.

— Во-о-от, видите? Видите!? Тут феномен всех веков и народов, а ему потрогать. Понаделают по-пьянке, сами не знают чего, а мы тут руками разводи…

Врач и, правда, всплеснул руками, закатил глаза к небу и быстро выкатился из детской, приговаривая что-то громко на ходу и на всю палату.

Ваня не понял! Понял он только то, что они с Маней сделали мальчонку по-пьянке. Почему по-пьянке? Какая же это пьянка, когда всего одну бутылочку на ужин, ну две. Это же, как примочка к заднице. Вон мужики во дворе так наприкладываются, что на дерьмонтиновый диван летом цельная очередь. А они с Маней по-мирному. Дома.

А пацан лежал себе и лежал, глядя в потолок. Ваня подошел поближе, наклонился и стал внимательно рассматривать писюн.

Интересно, а это у него работать-то будет? — вдруг подумалось ему. — А то может эта штука нерабочая и помрёт мой мальчик. Может поэтому он так смотрит на меня?

Ребёнок и, правда, вытаращил круглые глазёнка на Ваню, как будто узнал в нём своего родителя и вдруг засмеялся. Ваня чуть не подавился собственной слюной!

«Ребетёнку-то всего как один день, а он уже смеётся! И что-то они ещё будут говорить про пьянку. Наверно, тоже завидуют. У него вона, какой сын! Всем сынам сын! А этот доктор руками тут плещет! Ещё бы ногами поплескал! У нас и мать и отец, что надо! — гордо подумал Ваня, — «Не тебе одному под святыми сидеть». — так и хотелось громко сообщить этому дохторишке прямо в его лицо!

Ваня протянул, таки, руку и потрогал это золотое чудо. Оно было как обыкновенное, как у всех и даже тёплое на ощупь. «Бог полюбит, так не погубит, тот не унывает, кто на Бога уповает»! Ваня пощекотал сына пальцем по животику и вдруг получил мощную струю прямо в морду, а ребёнок засмеялся громче. Все кто стоял за спиной у счастливого отца вытянули шей и ждали чего-то. И они дождались. Ваня развернулся к ним и счастливо сообщил:

— О-о-о-о-о! Работает! Он им даже писе-ет!!! Во-о-от!

Весь зрительный зал с персоналом дружно засмеялся и захлопал в ладошки. Дети заплакали, а в детскую вкатился Главврач и зашикал на всех, но вдруг увидел Ванино счастливое и мокрое лицо, с которого капали капли и спросил строго:

— Что здесь у вас происходит?

— Доктор! Он у него настоящий! Он им даже писеет! — Ваня потыкал за свою спину пальцем в пацана и понял, что плачет от радости! Слёзы текли по его лицу и тоже капали на пол. Он потрогал их языком, они были солёные. Как и сынулин подарок.

«Во как интересно! Одинаковые на вкус! А я никогда об этом не задумывался! — мелькнуло у Вани в голове. — Слава Богу! «Нам грешным и ветер-то встрешный»!

— Та-а-ак! Папаша. Прошу за мной. Ребёнком пускай занимается персонал. А нам надо кое-что обсудить. — врач встал бочком, отклячил свой зад, полусогнулся и обеими руками указал на дверь. Ваня вытер рукавом лицо и пошёл из палаты.

— Ну-с-с-с-с-с! Что делать будем? Вы хоть понимаете, что это уникум! Понимаете? — Врач опять заходил по кабинету, и пальцы держал горочкой. — Мы должны сообщить мировому сообществу, потому что это единственный случай в Мировой практике! Единственный! Понимаете? — он опять поднял палец кверху, и Ваня посмотрел вверх. Но там был только потолок.

Ваня чуть не заскулил от непонятовки. При чём тут потолок? И что этот врач вообще от него хотел? Может Маня поймёт?

— А можно мне жену повидать? Мы посоветуемся.

— Какие могут быть советы! Скажите спасибо, если его у вас совсем не заберут!

— Как это? Заберут? Это же наш сын! Э-э-э-э! Не-е-е! «Моё дитятко рожено, хожено, и не будет мною брошено»!

— Это уже не ваш сын! Это уже достояние общественности!!! — доктор опять ткнул пальцем в потолок. — Такой феномен случается не каждый день! Учёное сообщество должно изучить, проанализировать, дать научное объяснение…

— Какое объяснение! Когда у нас с Маней почти до её сорока годов детей не было, никакое ваше сообщество на нас никакого внимания не обращало, и ничего нам не объясняло, а теперь, когда у нас маленький родился, они его отбирать, чтобы объяснять!!! Это что ж получается? «Беда не ходит одна»? — получается? «Беда да с победушками»? — получается? Это вы все на мою голову победушки и есть? — Ваня стал тыкать пальцем в грудь доктору, а потом и в пространство. — Не отдам!!! Ни за что не отдам…

— А у вас никто и спрашивать не будет! Если надо. Дас-с-с-с! Поймите, это же для всего Мира надо! Для всего-о-о-о!!! Для всего-о-о-о-о….

— А мне наплевать на весь ваш мир. Мне мой мир нужен. В моей семье. Во-о-от! А то, получается: «Хотел ехать далей, да кони встали»…?

— Да! Хорошо! Пойдёмте. Давайте-ка вы вначале свою жену повидаете. Поговорите с ней, посоветуетесь, решите. А там видно будет.

Врач довел Ваню до палаты, впустил внутрь, а сам ушел.

Маша лежала на кровати очень посвежевшая и помолодевшая. Какая-то лицом побелевшая. Очень красивая. Мать, одним словом…

— Машенька, родная моя, я так рад! — У Вани в груди опять запело, зашкворчало и опять стало безвоздушно. Как будто воздухом надуло внутрь, как в шарик, и его стало прямо даже от пола отрывать. Он не знал, что и как ей про всё это сказать. Но Маша заговорила первая:

— Ванечка! Ты только не переживай! Всё будет хорошо! «Бог найдёт и в люди выведет». Мне ещё та бабка сказала. С молодыми глазами! Я сначала думала, что это всё бред сивой кобылы, но когда он с этим родился, сразу бабку и вспомнила. Она это мне ещё в прошлом году предсказала. Что мой сыночек будет не как все. С секретом. — Маня даже зашептала. — Только не сказала с каким. А теперь всё понятно, что это за секрет такой.

— Манечка, и что это за бабка за такая, и что она тебе ещё-то наговорила? — тоже шёпотом спросил Ваня. — Не к беде ли? Тьфу, тьфу… А то может и, правда, «Пойдёт дело, как по бархату, да как по маслу»!

Тогда Маня и рассказала всё про бабку. И про глаза, и про пальчики, и про всё остальное. И как бабка в воздухе растворилась. И про то, что тайна эта, которая и на самом деле появилась в их семье, будет разгадана только, когда у мальчика борода прорастёт.

Ваня как присел на краюшек кровати, как рот распялил, так и сидел молча, Маню слухал. И становилася ему всё страшнея и страшнея. А по волосикам на спине ужасом повеяло, они даже дыбарём встали. Вот это да! Прямо сказка какая-то или про царевича, или про копытце козлиное. Но это всё в сказках, а в жизти так же не бывает?! Прям: «Чего душа пожелала, того Бог и дал»? Правда, ведь?

— Маня! Ты такии ужасти рассказываешь, каких на самом деле не может быть! Какая-то бабка, которая царевна, да ещё и в воздухе растаяла! Ты лучше давай решать — чего с мальчонком теперь делать? Они его у нас забрать хотят!

— Хто это они забрать! Я его никому не отдам! Ишь! Забрать. И хто?

— Какое-то мировое сообщество!

— Какое такое сообщество? Какое ему дело до нашего сыночка?

— А давай, Маня сбежим! Возьмём и сбежим куда-нибудь!

— И куда это мы с тобой побежим? «Аминь, аминь, а головой в овин»?

— А за тридевять земель, в тридесятое царство!

— А ты хоть знаешь, где оно, это царство-то?

— Понятия не имею, Маня. Но мы его найдём, ей Бо…!