Три недели с моим братом

Николас Спаркс, 2004

Это особенная книга в творческой биографии Николаса Спаркса. Ее автор множества международных бестселлеров написал вместе со своим старшим братом Микой. После потери обоих родителей братья решили вспомнить детство, провести время вместе и отправились в большое трехнедельное путешествие. И вот перед читателями предстает совсем другой Николас Спаркс, уже не главный романтик современности, а маленький мальчик, во всем равняющийся на старшего брата, любящий муж и заботливый отец. Это рассказ о детстве и юности, первых успехах и потерях, семейных ценностях, совместных открытиях, переживаниях и восторгах. Это история не просто о путешествии по всему миру, это история о братской любви и преданности. История очень личная, трогательная, наполненная юмором и житейской мудростью.

Глава 6

24–25 января,

Якса и Тикаль, Гватемала

В пятницу утром мы с Микой приземлились в Гватемале и вышли в мир, полностью отличающийся от того, из которого прибыли.

Пройдя таможню, наша группа села в поезд и поехала в Пете́н. За окном мелькали деревушки и ветхие домишки, которые, казалось, были слеплены из случайно подобранных вещей и материалов. Мы словно вернулись назад во времени, и я попытался представить, что подумали испанские конкистадоры, когда увидели эту землю. Они первыми обнаружили руины некогда процветавшей цивилизации, чьи большие города имели храмы высотой с современное двадцатиэтажное здание.

Я с детства интересуюсь майя и знаю, что они достигли интеллектуального развития, не сравнимого ни с кем в Новом Свете. В свой Золотой век, длившийся с 300 по 900 год н. э., цивилизация майя занимала территорию полуострова Юкатан, южную Мексику, Белиз, Гватемалу, часть Гондураса и Сальвадор. Их культура достигла расцвета среди джунглей и болот гватемальского Петена, где они построили города Якса́ и Тика́ль.

Цивилизация контрастов: наряду с жестокими культами, включавшими в себя человеческие жертвоприношения, майя за тысячу лет до европейцев имели представление о нуле и умели считать до сотен миллионов. Их математические познания позволяли создавать карты созвездий, точно предсказывать лунные затмения и разработать годовой календарь, состоящий из трехсот шестидесяти пяти дней, хотя, по имеющимся данным, майя так и не изобрели колеса.

Нас привезли в биосферный заповедник майя — большой парк с руинами, находящийся в Петене. Мы пообедали у озера и продолжили знакомиться со спутниками, большинство из которых путешествовали гораздо чаще Мики или меня. Через час мы выехали в Яксу.

Якса — это название лагуны и побережья рядом с ней, где полторы тысячи лет назад среди джунглей находился город. Некогда Якса был третьим по величине городом в империи майя и располагался милях в двадцати от Тикаля, самого большого и важного в церемониальном смысле города. Однако сейчас в Яксе мы увидели только деревья да вьющиеся меж холмов пыльные тропинки. Где-то среди густой листвы кричали обезьяны.

Гид начал рассказывать о городе и культуре майя, махая рукой в разных направлениях. Я посмотрел на Мику, брат пожал плечами. Когда гид поинтересовался, нет ли у кого-нибудь вопросов, я спросил:

— Когда мы уже попадем туда? В Яксу, я имею в виду.

— Мы уже в Яксе.

— Но где же здания?

Гид указал на окружающие нас холмы.

— Вокруг нас. Это не холмы, под каждым из них находится дом или храм.

Мы узнали, что деревья в этой части джунглей меняют листья трижды в год. Гниющие листья со временем разлагаются и смешиваются с землей, из нее прорастают травы, а потом и деревья. Они растут, матереют и умирают, уступая место новым деревьям. Здания поглотили джунгли, что неудивительно — город обезлюдел тысячу лет назад, а это три тысячи плотных слоев листвы и дерна. Джунгли беспрепятственно разрастались, понятно теперь, почему мы не увидели бы ничего похожего на город.

Впрочем, все оказалось не совсем так. Часть Яксы была восстановлена археологами примерно восемьдесят лет назад, почти так же, как сейчас восстанавливают Тикаль: срубая деревья и выкапывая из-под земли дома и храмы. Но дожди медленно уничтожали новообретенные здания, а из-за нехватки денег реставрировать их было невозможно, и правительство страны решило финансовый вопрос в пользу Тикаля, позволив джунглям вновь поглотить Яксу.

Мика с по-детски удивленным лицом принялся оглядываться по сторонам.

— Неужели эти заросли возникли всего за восемьдесят лет? — спросил он меня. — В те года еще наши бабушка с дедушкой жили.

— Невероятно.

— Интересно, как здесь все будет выглядеть восемьсот лет спустя.

— Наверное, так же, как сейчас, — предположил я. — Только холмы станут больше.

— Скорее всего, да. — Мика прищурился, пытаясь что-нибудь разглядеть сквозь лесную чащу. — И как только нашли это место? Я хочу сказать — увидев земляной бугор, я ведь не стану думать, что под ним может быть пирамида.

Я обнял его за плечи.

— Вот поэтому ты не археолог.

Гид повел нас по тропе, продолжая рассказывать о городе. Мика и я плелись за группой, глазея по сторонам. Мика внезапно потер ладонью о ладонь — он всегда так делает, когда волнуется.

— Ник, подумать только — мы здесь! В заброшенном городе майя, в джунглях Гватемалы! А шесть часов назад мы ели пончики со сливочным сыром в Форт-Лодердейле!

— Не верится, правда?

— Да. И вот еще что… — Он обвел рукой вокруг себя. — Никогда бы не подумал, что куча земли сможет меня так заинтересовать!

Несколько минут спустя мы вышли на то, что раньше было площадью. Перед нами стоял один из полностью выкопанных храмов, и впервые с момента прилета нас покинуло ощущение нереальности происходящего. Черно-серая трапеция храма уходила ввысь на сотню футов. Гид сообщил, что храм был покинут примерно в 900 году нашей эры, за шестьсот лет до Колумба. Почти столько же лет разделяет Колумба и нас. Потрясающе! По сравнению с этими историческими метаморфозами, расцветами и падениями цивилизаций мои ежедневные заботы вдруг показались микроскопически мелкими.

Брат тоже с интересом изучал храм, хотя его мысли отличались от моих.

— Посмотри, какой он высокий! Хочу залезть на него!

Гид разрешил, и мы принялись взбираться на храм. С другой стороны здания стояли шаткие подмостки из трухлявых досок, перетянутые гнилой веревкой. Мы с Микой раньше всех добрались до вершины храма, и первые несколько минут он принадлежал только нам.

На горизонте клубились черные тучи, а под нами голубела лагуна и зеленели джунгли, простираясь на тридцать миль во все стороны. Густые кроны скрывали землю, виднелись лишь несколько верхушек пирамид. Наверху царила тишина, прерываемая только нашим шумным дыханием, — мы запыхались, пока лезли сюда. Склоны пирамиды круто уходили вниз, и стоя у края, я испытывал головокружение, но с наших губ не сходила улыбка — несколько часов назад мы выехали в путешествие всей нашей жизни, и вот стоим практически на вершине мира, в месте, которое всегда хотели увидеть.

— Сфотографируй меня, — внезапно попросил Мика. — Кристине это должно понравиться.

— Если бы она поехала с нами, думаешь, полезла бы сюда?

— Ни за что. Она не любит высоту. Она осталась бы с теми, кто не полез. А Кэти?

— Она тоже не любит высоту, но она бы поднялась сюда. Хотя не стала бы подходить близко к краю.

Мы сфотографировали друг друга, потом сделали еще несколько снимков пейзажей. Еще какое-то время мы восторженно осматривались, а потом я достал из рюкзака спутниковый телефон.

— Позвоню Кэт, — пояснил я, ощущая потребность разделить с ней эти мгновения.

Я набрал ее номер, раздались гудки. Удивительно — я звоню из затерянного мира! Когда Кэти ответила, я первым делом выпалил:

— Я стою на вершине храма майя, посреди джунглей!

— Вот это да! — восторженно ахнула Кэти.

Я восхищенно огляделся.

— Здесь невероятно. И стало бы еще лучше, будь ты сейчас рядом со мной.

— Я по тебе тоже скучаю, — вздохнула она.

Когда я нажал отбой, Мика попросил у меня телефон — позвонить Кристине. Увы, ее не оказалось дома, и он раздосадованно сбросил вызов, оставив сообщение на автоответчике.

Миг спустя появились остальные путешественники, и наше уединение закончилось.

* * *

Вечером в гостинице состоялся фуршет, перешедший в ужин по системе «шведский стол». Несмотря на предупреждение насчет салатов и овощей, многие все равно их ели. И подтверждая предсказание врача, через несколько дней около десяти человек заболели. Некоторым из них нездоровилось до самого конца путешествия.

Мы сидели за столиком с Бобом и Кейт Девлин, которые поочередно жили то в Коннектикуте, то в Нью-Йорке. С ними было легко общаться. Они сказали, что мы напоминаем им сыновей, которые были примерно нашего возраста. Мы тоже отметили их сходство с нашими родными.

— Тебе не кажется, что Кейт похожа на нашу маму? — спросил Мика, когда мы шли в номер.

— И впрямь, — согласился я, удивленный схожестью наших мыслей.

Погрузившись в раздумья, остаток ночи мы почти не разговаривали.

* * *

Тикаль был культурным центром цивилизации майя, и ЮНЕСКО внесла его в список всемирного культурного наследия. Открытия, раскопки и реставрации велись здесь десятилетиями.

Некогда вокруг Тикаля жили сотни тысяч человек. Город кормил их и предоставлял защиту, однако в конце десятого века цивилизация почему-то начала угасать. Выдвигалось множество теорий: перенаселение, войны, вырождение правящего класса, засуха, голод, истощение почвы, а то и обычное недовольство правителями, которые заставляли людей совершать набеги на другие племена. Неизвестно, что стало причиной, но через несколько поколений жители Тикаля окончательно оставили город. Расцвет и внезапный упадок цивилизации майя до сих пор считается одной из величайших мировых загадок.

Развалины Тикаля включают в себя около трехсот зданий: дворцы, храмы, помосты, площадки для игры в мяч, площади и террасы… Они были построены в течение шестисот лет — некоторые строения смотрелись гораздо старше остальных, было заметно, как менялась архитектура, и это помогало археологам точнее датировать остальные постройки майя в Центральной Америке и Мексике.

Моего брата заинтересовали жертвенные камни, на которых убивали людей в качестве подношения богам. Пока наш гид гордо рассказывал об исторических и культурных значениях камней, Мика шепнул мне:

— Пусть кто-нибудь сделает снимок: я лежу на камне, а ты собираешься меня заколоть. Круто будет, правда?

Жутковатая задумка, но я неохотно согласился. Я передал фотоаппарат одному из туристов, и мы с Микой приняли требуемые позы. Гид замахал руками и бросился к нам.

— Нет, нет! — покраснев, закричал он. — Нельзя ложиться на эти камни и фотографироваться! Они имеют большое религиозное значение!

— Знаю, поэтому я и хочу сфотографироваться, — ответил Мика.

— Нельзя!

— Всего одну фотографию.

— Нет!

— Да ладно, всего одну. — Мика подмигнул гиду. — Мы никому не скажем.

Я засмеялся, но гид смотрел сердито. Подобно большинству живущих в округе гватемальцев, он был майя и наверняка решил, что мы хотим оскорбить его или его народ. Не дождавшись от гида улыбки, Мика неохотно слез с камня. Мы пошли за группой, и я покачал головой.

— Откуда у тебя только берутся такие идеи?

Мика засмеялся.

— Ему она не особо понравилась, да?

Я покачал головой.

— Он рассердился. Да и остальные, кто устроил этот тур, тоже. Ты оскорбляешь их культурное наследие. Из-за тебя у нас могут быть неприятности.

— Да что тут такого? Они уже и забыли.

Как же. Через час к нам и подошла одна из сотрудниц ТСС. Она была лет на десять старше нас, работала на разных турах и неплохо разбиралась в людях.

— Вы двое, похоже, еще доставите нам неприятностей.

* * *

Мы шли по главной улице Тикаля, разглядывали руины дворца, а над нашими головами верещали обезьяны. Затем мы ступили на главную площадь. По обеим ее сторонам высились одни из самых фотографируемых пирамид майя. На первую залезать было нельзя, а на вторую нам позволили взобраться.

Вид с вершины открывался такой, что дух захватывало. Мика наконец-то дозвонился до Кристины; когда он закончил разговор, мы сели на краю, свесив ноги. Внизу, в нескольких сотнях футов, по площади ходили туристы из нашей группы. Мало кто захотел лезть сюда, так что мы были предоставлены самим себе.

— Как Кристина? — спросил я.

— Все хорошо. Говорит, что скучает по мне.

— А как дела на домашнем фронте?

Мика улыбнулся.

— У нее голова идет кругом. Она не привыкла к моим отъездам, не то, что твоя Кэт. Кристина все твердит о том, сколько у нее дел — она начала этот разговор, еще когда я поехал в аэропорт. Говорит, что последние четыре дня были просто адскими и она собирается позвонить Кэти за моральной поддержкой.

Я улыбнулся.

— Скажи, чтобы звонила, когда старшие дети в школе, иначе Кэт не сможет говорить. Когда все пятеро дома, там все ходуном ходит. Особенно с пяти до девяти вечера. Мы называем это время ведьминским. Когда младшие угомонятся, старшие начинают стенать о том, что им нужно делать уроки. Кэти готовит ужин и как-то ухитряется уделять внимание детям. Потом начинается купание. Не пробовал купать разом пятерых детей?.. Но Кэти ко всему этому относится с оптимизмом. Она хорошая жена, а уж мать и вовсе отличная.

Мика обнял меня за плечи.

— Повезло нам с женами, правда?

— Да. Думаю, спасибо надо сказать маме — мы поняли, какой должна быть жена. Мы оба женились на умных женщинах с добрым сердцем и беззаветной любовью к детям. Вот чему научила нас мама.

— Хочешь сказать, что я фактически женился на маме?

— Мы оба.

Мика вскинул бровь.

— А чему мы научились у отца?

— Владеть собой? Помнишь, как он высовывал язык?

Мика рассмеялся.

— Да уж, он выглядел просто жутко, когда так делал. До сих пор мучают кошмары. Я не говорил тебе, что как-то опробовал это на Элли? Хотел посмотреть, как она отреагирует.

— И?

— Она убежала с визгом и долго еще не выходила из комнаты.

Я засмеялся.

— Нет, от отца мы взяли любовь к знаниям.

— Да. Когда я повзрослел, то понял, что мама умна. Очень умна. Но отец… он был в другой лиге.

— Из них получилась хорошая пара, правда?

— Они уравновешивали друг друга. Кто знает, как бы все обернулось, если бы они снова не сошлись после нашего пребывания в Гранд-Айленде?

* * *

Первого декабря 1974 года наша семья воссоединилась в местечке под названием Фэйр-Оакс, находящемся северо-восточнее калифорнийского города Сакраменто. Чуть ли не через несколько минут после нашего приезда отец включил телевизор и сел смотреть любимый сериал «Колчак. Ночной охотник» — претенциозный, но донельзя увлекательный ужастик. Мы трое уселись рядом с отцом, взяли попкорн — и ощутили себя так, будто никуда не уезжали.

В доме — съемном, разумеется, — было четыре спальни: немыслимая роскошь по нашим детским представлениям, хотя одну из комнат отец отвел под рабочий кабинет. Самая большая спальня досталась родителям, а из оставшихся двух одну мама отдала Дане по все той же причине: «Она ведь девочка».

Учебная четверть заканчивалась, идти в школу уже не было смысла, так что мы начали учиться после Нового года. Родители купили доберман-пинчера по кличке Бренди, и мы с братом, как всегда на новом месте, принялись обследовать окрестности, на сей раз с собакой. Улица, на которой мы жили, через несколько домов заканчивалась, переходя в пустырь, и нашим первым порывом было «изучить территорию». Сейчас Фэйр-Оакс почти полностью застроен, а тогда там еще встречались обширные поля и холмы, заброшенные дома и деревья, по которым можно было лазать. На этой же улице жили и другие дети нашего возраста. Почти все соседи вели кочевую жизнь, схожую с нашей, так что там были и другие новички. После обеда они играли на улице, и постепенно мы с братом познакомились с ними. И как в Небраске, Мика вскоре начал предпочитать мне компанию новых друзей.

Хотя родители снова сошлись, они продолжали жить каждый своей жизнью. Мама, устроившаяся работать помощницей оптометриста, поднималась рано и отводила нас в школу. Отец в это время еще спал. После работы мама два-три вечера в неделю приходила в пустой дом — отец в те дни допоздна преподавал. А когда он был дома, то проверял работы студентов или читал, чтобы не отстать в выбранной области знаний. Как и все университетские преподаватели, он должен был публиковать статьи, и частенько из его кабинета доносился перестук пишущей машинки. Родители сталкивались на кухне, но редко проводили время вместе.

Можно предположить, что им не нравилось находиться в обществе друг друга — они не ходили вместе в гости, — однако отношения между ними сложились довольно душевные. За обедом они смеялись и шутили, иногда отец целовал маму в шею, думая, что никто этого не видит. Родители не выставляли свои чувства напоказ, но и не страдали от эмоциональной зависимости или ревности. Я никогда не слышал, чтобы они говорили что-нибудь плохое друг о друге, ссориться они тоже стали реже. Они начали жизнь с нового листа гораздо успешнее многих пар.

Ни один из них не просил луну с неба. Отцу хотелось жить не так напряженно и иметь меньше проблем с финансами — он никогда не жаждал богатства, однако частенько бывал обескуражен каждодневной борьбой за то, чтобы содержать семью. Улучшения не предвиделось, и это тоже довлело над ним. То же самое происходило с мамой. Однажды я увидел, как она плачет в спальне, и ужаснулся. От удивления я разревелся, и она обняла меня.

— Я просто подумала, как замечательно жить в сельской местности, где есть лошади — так, как я жила в детстве, — сказала она. — Быть может, иметь маленький домик и приезжать туда по выходным… было бы чудесно. Вот бы устроить подобное для ваших детей…

Если мечта не сбывается, она рушится. Самые простые мечты обычно и самые болезненные — ведь они такие личные, такие разумные, такие… близкие. Кажется, что мечты вот-вот сбудутся, а они все никак не даются в руки, и это разбивает сердце.

* * *

Мой брат продолжал расправлять крылья и с легкостью находил новых друзей. Моя сестра тоже нашла подруг, и одна из них стала ей как сестра. Я в делах дружбы преуспел меньше — мне не везло. Моим лучшим другом в третьем классе стал Тим, в четвертом он перевелся в церковно-приходскую школу, и с тех пор наши дороги редко пересекались. В четвертом классе моим лучшим другом был Энди, а в пятом и он перевелся в церковно-приходскую школу, и мы с ним тоже больше не виделись. В пятом классе я подружился с Уорреном, а в шестом он переехал в Австралию. В шестом классе моим лучшим другом был Кевин, а на следующий год мы стали учиться в разных классах.

Конец ознакомительного фрагмента.