Пережитых годов этажи

Николай Якушев, 2018

Книга, которую вы держите в руках, продолжает серию изданий «Эхо эпохи», в которой сложные перипетии русской истории прошлого века представлены уникальными, но практически неизвестными читательской аудитории свидетельствами – в форме дневников и мемуаров, стихов и прозы. Живые голоса не тех, кто «делал» историю, а тех, кто её «претерпел», позволяют взглянуть на наше прошлое, вооружившись стремлением понять, поняв же, – сострадать. Книга избранных стихотворений Николая Якушева (1916–1983) уже третья в серии «Эхо эпохи». Перед этим вышли в свет «Записки доктора» Константина Ливанова и мемуары вологодского крестьянина Ивана Юрова «История моей жизни».

У времени в плену

Время, в котором живет поэт, во многом определяет его творческую судьбу. Николай Михайлович Якушев родился в Москве в 1916 году — за год до Октябрьской революции и за два до начала Гражданской войны. Отец его, участник революционных событий, в 1918 году вступил в РКП(б), в 1920-м был направлен на Кубань в ЧК, где состоял в «тройке» по борьбе с бандитизмом, а затем перевелся на партийную работу в КК РКИ (контрольную комиссию — рабоче-крестьянскую инспекцию). Мать, как упоминает сам поэт в одном из стихотворений, была «простая рабочая».

Детство Николая прошло на Кубани, здесь он учился в школе колхозной молодежи. Эти годы Николай Михайлович описывает в своих стихах обобщенно — ранние впечатления скупы, конкретных деталей и примет времени мало. Наверное, всё заслонили последующие события, после которых он уже на многое смотрел иначе. Вот, например, характерный отрывок из стихотворения «Воспоминание о детстве»:

Когда-то

по утрам я просыпался,

наполнен светлой радостью рассвета,

тревожным и счастливым ожиданьем

того,

что в этот день произойдет.

Мир открывался

яркий и веселый…

Несмотря на все тяготы и страшную обстановку тех лет, светлое и радостное запомнилось ярче, иное — стерлось в памяти.

Первые стихи Николай Якушев начал писать еще в пятом классе. В 1933 году семья переехала в Воронеж, где будущий поэт поступил в педагогический институт на литературный факультет.

В начальном периоде жизни Николая Якушева всё складывается неплохо: стихи печатаются в областной газете, приходит первая любовь… Память о ней поэт хранил всю жизнь, что отразилось в его творчестве:

Смешно, что я полжизни берегу

тебя такой, как в первый день потери.

Что жизнь прошла — поверить я могу,

что ты прошла — я не могу поверить.

Так переживает он утрату в стихотворении «Десятый вальс», посвященном Евгении Колесниковой.

Но уже другое время преподнесло внезапный удар — пресловутый 1937 год. Студент, начинающий поэт Николай Якушев был арестован по надуманному обвинению. На полтора десятилетия его жизнь определил лагерный режим. «Судьба моя человеческая, а стало быть, и писательская, была запрограммирована в 1937 году. С этого года вся моя жизнь и деятельность была подчинена алгоритму человеческой подлости», — расскажет позже в своих дневниках Николай Михайлович. В стихотворении «Стихи из сожженной тетради» поэт напишет:

Тетрадь из случайной бумаги

я сшил самодельной иглой.

………

Я был не пророк, не оракул,

не слышался в строчках металл,

когда их друзьям по бараку

вполголоса ночью читал.

………

Стихи из сожженной тетради

не выдалось мне уберечь —

при обыске их надзиратель

торжественно выбросил в печь…

Несомненно, судьба жестоко обошлась с ним, но в то же время — закалила, позволила выжить и реализовать себя в творчестве. Николаю Михайловичу пришлось сменить много профессий: он был и шахтером на Колыме, и лесорубом в Архангельской области, и землекопом, и грузчиком, но никогда не забывал поэзию, продолжал писать стихи в лагерях. Последние годы перед освобождением провел в Волголаге.

В 1953 году Якушев был освобожден, а в 1959-м полностью реабилитирован «за отсутствием состава преступления». Можно представить себе состояние человека, отбывшего такой значительный срок в заключении.

После освобождения Николай Михайлович вернулся к родителям в Краснодар, а затем в 1954 году переехал в Рыбинск. Здесь он работал старшим бухгалтером цеха на кабельном заводе, бухгалтером в судоремонтных мастерских и на ремонтно-эксплуатационной базе речного флота, литературным сотрудником газеты «Рыбинская правда».

Очередной, третий период жизни поэта вновь оказался нелегким… Но стихи продолжали рождаться, их стали печатать в газетах, а затем и в журналах. Правда, строки о наболевшем появляются лишь в конце 1950-х — начале 1960-х годов, когда «с трибуны ХХ съезда объяснили» безвинно пострадавшим, кто же они есть. Суровый жизненный опыт дал понять многое, но далеко не всё, мучили вопросы: почему, за что, как такое случилось? Главный урок его стихов об этом — урок сохранения человеческого достоинства в условиях, когда «выстоять в тени» было невероятно сложно. У Якушева нет ярости Шаламова и публицистического пафоса Солженицына, — он напряженно пытается переработать, пережить, перетерпеть выпавший ему на долю драматичный экзистенциальный опыт. Итогом этих размышлений о себе и товарищах по судьбе — «как мы недолюбили, что мы перемолчали» — стал цикл стихов, озаглавленный «У семидесятой параллели». Он мог бы стать обширней, но оттепель закончилась быстро.

В 1959 году выходит в свет первый поэтический сборник Николая Якушева — «Высокий берег», а затем еще два — «Старт» (1962) и «Годовые кольца» (1964). Начало и середина 1960-х складываются для Николая Михайловича удачно: его принимают в Союз писателей СССР, начинается профессиональная литературная деятельность, строятся творческие планы. В журналах появляются новые публикации, подборку стихов Якушева печатают во всесоюзном сборнике «День поэзии» — приходят успех и признание.

В 1967 году Николай Якушев с отличием окончил Высшие литературные курсы в Москве. К сожалению, это время нельзя считать плодотворным — очередная его книга, «Стихи», содержит многое из прежних сборников.

Это был уже четвертый временной период в жизни Николая Михайловича, который закончился для него драматично. В мае 1967 года Николай Якушев участвовал в работе съезда Союза писателей СССР, где было распространено протестное письмо А. И. Солженицына к властным верхам — в нём он выступал против цензуры, процветающей в книгоиздании. Якушев привез письмо в Рыбинск и поделился этим документом, который считался закрытым, с друзьями. Возможно, ничего бы и не произошло, если бы Солженицын не продолжил свою конфронтацию с властями. В обстановке обострения ситуации факт распространения письма не мог остаться незамеченным соответствующими органами.

Так начался последний этап жизни поэта. Якушев был уволен с работы и долгое время не мог устроиться на другую. На собрании Союза писателей коллеги объявили ему строгий выговор. В своих дневниках Николай Михайлович пишет: «В дом пришла нищета. Мы залезли в долги, из которых неизвестно, как будем выпутываться. Кора (жена поэта. — С. Х.), чтобы как-то облегчить положение семьи, нанялась мыть лестницу и лестничные площадки в доме. Старший инженер-экономист, по совместительству — уборщица. Здорово!»

Литературная деятельность поэта тоже значительно усложнилась. Связи с Москвой оборвались, друзья постарались отстраниться, опасаясь возможных последствий. Но к Якушеву всегда тянулась молодежь, он принимал постоянное участие в работе литературного объединения при редакции городской газеты. Материальные трудности несколько сгладились после устройства на работу редактором рыбинского кинопроката и выхода в 1973 году книги «Вторая половина дня». Мучительней всего было отторжение от большой литературы. Тяжелые переживания дали, если можно так сказать, свои печальные плоды:

Жил бездумно, бесшабашно как-то,

веря в случай, в небывалый фарт.

Так вот и добрался до инфаркта,

а инфаркт — довольно грустный факт.

Это четверостишие из дневника Николая Якушева. Там же мы встречаем разъяснение от 31 июля 1976 года: «…19 марта меня на носилках вынесли из дому, всунули в “скорую” и отвезли в Пироговскую больницу…» Позднее он расскажет об этом нелегком эпизоде в стихотворении «В больнице»:

Бессонное, залеженное ложе,

бел потолок, нависший над тобой.

Как ночь прожить, когда уснуть не можешь,

и даже мысли причиняют боль.

………

Звучит сверчка назойливого зуммер,

переплелись с тягучей явью бредь.

Как, в сущности, легко тому, кто умер,

в сравненьи с тем, кто должен умереть.

Такие стихи и определяют масштаб поэтической личности Якушева, его умение осмыслить реальность в русле русской философской лирики.

Когда он вышел из больницы, жизнь его практически не изменилась — Николай Михайлович оставался таким же весельчаком, балагуром, душой любого литературного мероприятия. Только после прочтения дневников поэта — уже после его смерти — стало понятно, насколько сильным был этот изломанный судьбой человек. О стойкости духа Николая Якушева можно говорить много. Даже совсем невеселые моменты его жизни выливались в ироничные строки:

Люблю, когда в семье уют,

покой с утра до вечера,

и денег куры не клюют,

так как клевать им нечего.

Или другие:

Уже коммунизма сверкающий берег

встает перед взором на светлой волне,

поскольку процесс отмирания денег

в кармане моем завершился вполне.

Старость тоже не повод для оптимизма, но и на эту серьезную тему у Якушева рождаются стихи, трогающие какой-то игривой смешинкой:

Загрустится иногда —

мало дней осталось.

Неужели навсегда

наступила старость?

Слушай, милый человек,

говорю уверенно:

старость — это не навек,

старость — это временно.

Николай Михайлович Якушев 1950-1980-х годов — это тот человек, который поднял рыбинскую поэзию на достаточную высоту. Он был примером для нескольких поколений, настоящим наставником, который учил не только словами, но и поступками, своим поведением, запоминающимся образом.

Николай Михайлович успел написать, к сожалению, сравнительно немного. Причины этого кроются в непростой судьбе поэта. И всё же, несмотря на тяжелейшие испытания, Николай Якушев оставался жизнелюбом. Об этом говорят строки его стихов.

Образы родной природы лучше всего выражали состояние души поэта с юных лет. Вот стихотворение Якушева 1934 года:

За окнами цвело

и розовым, и белым.

Бессильное стекло

зарю сдержать не смело.

Она прошла насквозь,

и цветом спелых вишен

по стенам разлилось

вечернее затишье.

А вот другое, написанное в конце жизни (1983):

Апрель…

И почва подопрела,

и почки пухнут в тишине…

Земля заметно подобрела

по отношению ко мне.

Не в этом суть,

что снова строчки

пути наметили мои,

что под ногой пружинят кочки,

подстилка умершей хвои.

Мне это всё давно знакомо,

мне важно перейти межу,

где по неписаным законам

в природу я перехожу.

Во втором стихотворении Николай Якушев становится провидцем своей судьбы, ведь ушел из жизни он именно в том апреле.

А между этими стихами было немало других, в которых природа являлась поводом для раздумий, как, например, в стихотворении «Это было на речке Кулой»:

Это было на речке Кулой.

Мне теперь не припомнить фамилий.

По старинке — лучковой пилой

мы в делянке сосну повалили.

………

Видно, падать обидно для всех.

И она свилеватое тело,

опираясь ветвями о снег,

от земли оторвать захотела.

………

В час, когда скараулит конец,

не покинь нас, желанье простое:

независимо — сколько колец,

умереть обязательно стоя.

Обычный факт действительности — спиленное дерево — воплощается в художественном обобщении, определяющем жизнь заключенного, да, впрочем, и любого человека. Для поэта природа — мудрый друг, собеседник, сострадатель.

В стихах Николая Якушева много сокровенного, личного. Он очень тонко и образно говорит о своем прошлом. Людям, знакомым с Николаем Михайловичем, в его строках раскрывается весь тот смысл, который, может быть, не сразу прочитывается другими.

Всё в снегу — в густой скрипучей вате,

как и в том провьюженном краю…

Вот опять мне папирос не хватит,

чтоб припомнить молодость свою.

Только зная его судьбу, можно догадаться, какие именно события вспоминает поэт. Или еще:

Что мне вторая половина дня

и приближенье неизбежной даты?

Я не страшусь — давным-давно когда-то

уже однажды не было меня.

Да, Николая Якушева могло не быть уже в 1937-м или чуть позже… Но он выстоял. Его предавали, пытались оклеветать, задушить в нём творческие порывы. Вопреки всему Николай Михайлович стремился жить яркой, полной жизнью. Он сам сказал об этом удивительно светло и точно:

Время талых апрельских потоков.

Небеса беспредельно ясны.

Я опять в напряженье, под током

кровеносной и шалой весны.

Мне за всё воздавалось сторицей.

Хоть тобой не насытился всласть,

жизнь, тебе благодарен, столикой,

за любую твою ипостась.

Лишь не будь равнодушно-жестокой —

за любовь мою к людям Земли,

время шалых весенних потоков

для меня, если можешь, продли.

Эти строки Николая Якушева являются одними из самых важных для понимания его мудрости и силы духа.

В конце жизни Николай Михайлович в своих дневниках часто возвращается к прошлому, вспоминает былое — спокойно или с горьким сожалением. Он много читает, черпает в литературе мудрые мысли, размышляет о современности, слишком часто удручающей его. Теперь уже нечего скрывать ни от себя, ни от других, не приходится ждать от реальности чего-то нового. За два месяца до смерти Якушев напишет в дневнике: «Прошел месяц со времени последней записи. Ничего не изменилось, всё, как было — ем, сплю, читаю, что попадется. Не пишу и, кажется, ничего больше писать не буду. Зачем? Хотя хотел бы писать что-то вроде раздумий о прожитом: “Жил-был я”».

Это, по сути, прощальное откровение, сквозь горечь которого прорывается надежда, желание еще что-то сказать. И память остается с ним, теперь ее время:

Ночь спустилась черная, как деготь,

стужей потянуло от реки.

Не спеши воспоминанья трогать,

для последних дней побереги.

Вот тогда на всё, что в даль отплыло,

можешь поглядеть со стороны.

И понять, что «не было» и «было»,

может быть, между собой равны…

Глубокие, выстраданные строки много повидавшего и пережившего человека.

У любого творца есть сильные и слабые произведения. Поэта судят не по провалам, а по вершинам, по его достижениям, которых, несомненно, у Якушева было немало. «Мальчик, играющий разноцветными раковинами…», «Сквозь даль годов…», «Не знаю, сколько ты ждала…», «Я плохо верю в дружбу тех…», «Крушение легенды…», «В окно вагона, словно в прошлое…», «В старом русском городе…», «Ода подлецам», «Жизнь прошла не под звуки победного марша…» — эти стихи Николая Якушева надо читать не ради праздного удовольствия, а для осознания того, что нам дается на земле, — ценности жизни во всех ипостасях, как определил для себя он сам.

Сергей ХОМУТОВ,

член Союза писателей России,

заслуженный работник культуры РФ