Судьба России в пророчествах русских святых. В законе Всевышнего воля его

Николай Фёдорович Шахмагонов, 2015

Книга представляет собой размышления автора над пророчествами русских святых прорицателей: святого преподобного Серафима Саровского, преподобного Авеля, святого праведного Иоанна Кронштадтского, современных старцев, а также светских пророков Александра Сергеевича Пушкина, Фёдора Ивановича Тютчева.

«И процветёт, аки крин Небесный».

О преподобном Авеле, предсказавшем не только день смерти Государыни Императрицы Екатерины Великой, но и дальнейшую судьбу всей Династии Романовых, а затем предрёкшем, что в грядущем Россия «расцветёт аки крин небесный», С.А. Нилус писал:

«Во дни Великой Екатерины в Соловецком монастыре жил-был монах высокой жизни. Звали его Авель. Был он прозорлив, а нравом отличался простейшим, и потому то, что открывалось его духовному оку, то он и объявлял во всеуслышание, не заботясь о последствиях. Пришёл час, и стал он пророчествовать: придёт, мол, такое-то время, и помрёт Царица, — и смертью даже указал какою. Хоть и далеки были Соловки от Питера, а дошло всё-таки, вскорости, Авелево слово до Тайной канцелярии.

Запрос настоятелю, а настоятель, недолго думая, Авеля — в сани и в Питер; а в Питере разговор короткий; взяли да и засадили пророка в крепость… Когда исполнилось в точности Авелево пророчество и узнал о нём новый Государь, Павел Петрович, то, вскоре по восшествии своём на Престол, повелел представить Авеля пред свои Царские очи…».

Так кто же он такой, вещий прорицатель?

Родился монах Авель (в миру — крестьянин Василий Васильев) в деревне Акулово Алексинского уезда Тульской губернии в марте 1757 году и был без малого сверстником святого преподобного Серафима Саровского.

Родители были крепостными крестьянами, но не притягивала их сына крестьянская судьба. В Житии вещего Авеля-прорицателя говорится: «Он же о сём мало внимаша, а больше у него было о Божестве и о Божественных судьбах». В десятилетнем возрасте Василий впервые заявил родителям, что хочет служить Богу. Но как же мог он осуществить это своё желание, в серьёз никем не воспринятое?

Грамоте и то стал обучаться лишь в семнадцатилетнем возрасте. Тогда же освоил-таки и различные ремёсла. Появилась цель тайная, решил пойти на заработки, а там уж, как Бог даст. Вскоре выпал случай пристать к бригаде работников, с которой и отправился он в странствия по России. Довелось побывать сначала в Кременчуге, затем в Херсоне, где шло полным ходом строительство порта и корабельных верфей. Но не долго удалось поработать. Турки, желая помешать строительству Русского флота, занесли в Херсон через лазутчиков чуму, буквально косившую строителей. Не миновала беда и Василия Васильева. Заболел. Лежал он средь умирающих и ждал своего часа. И тогда, будучи уже одной ногой в могиле, обратился он к Богу с горячей молитвой. Обещал, что, коли оставит его Всемогущий Промыслитель в живых, то он примет постриг и будет вечно служить Ему. Молился истово, нелицемерно, и вскоре пришло исцеление.

Проработав в Херсоне ещё год, Василий вернулся домой и попросил родителей отпустить его в монастырь. Родители воспротивились. Не убедил их и рассказ о чудесном исцелении. Пришлось пойти на хитрость. Попросился он снова на заработки, но на сей раз недолго проработал в бригаде и при первой возможности тайно покинул её. Он уже знал, куда идти. Сначала добрался до Великого Новгорода. Далее, уже водным путём, через Олонец, достиг Валаама. В Валаамском монастыре его постригли под именем Авеля, где и прожил год, как говорится в Житии «вникая и присматривая всю монастырскую жизнь и весь духовный чин и благочестие… И от того времени стал вся познавать и вся разумевать».

Так начался его путь — путь пророка. За 9 лет он обошёл многие города и области России, проповедуя «волю Божью и Страшный Суд Его».

Откровений о судьбе Царской Династии он был удостоен во время пребывания в Николо-Бабаевском монастыре Костромской епархии.

Каждому монаху предписывалось определённое послушание. Авелю же выпало послушание «читать, писать и слагать, и книги сочинять». В монастырской келье начал он записывать то, что дано ему было в Откровении.

Когда книгу увидел настоятель монастыря, он пришёл в ужас и потребовал объяснений, что за выдумки изложены в сём сочинении?

Авель отвечал твёрдо:

— Книгу свою писал сам, ничего не списывал, а лишь изложил то, что было в видении, ибо, будучи в Валааме, пришед к заутрени в церковь, ровно как бы Павел-апостол восхищён был на небо и там видел две книги и что видел, то самое и писал, но никому своего сочинения не разглашал.

Это объяснение нисколько не убедило настоятеля и не смирило его гнев. Он сказал:

— Сия твоя книга написана под смертною казнью.

Повелев снять монашеское одеяние, настоятель отправил расстриженного монаха под его мирским именем, Василий Васильев, в Костромское наместническое управление, где ещё более возмутились содержанием книги и заточили автора сих, по их мнению, крамольных писаний в Костромской острог.

Тогда-то о книге и стало известно в Санкт-Петербурге. Немедленно поступило повеление препроводить крестьянина Васильева в столицу на допрос к шефу Тайной полиции Александру Макарову.

5 марта 1796 года Макаров лично допросил Авеля. В Житии цитируется текст допроса:

«Вопрос: Какой тебе год и откуда был глас и в чём он состоял?

Ответ: Был из воздуха глас: иди и рцы ей, северной Царице Екатерине, — и далее указал время царствования и дату смерти, а потом присовокупил: — Сей глас слышен им был в 1787, в марте-месяце. При слышании сего, весьма усомнился и поведал о том настоятелю и некоторым благоразумным братьям.

Вопрос: Отобранные у тебя тетради, писаны полууставом. Кто их писал, и с каким ты намерением таковую нелепицу писал, которая не может ни с какими правилами быть согласна? Кто тебя к сему наставил, и что ты из сего себе быть чаял?

Ответ: Означенные полууставные книги писал я в пустыни, которая состоит в Костромских пределах близ села Колшева (помещика Исакова) и писал их наедине.…Девять лет как принуждала меня совесть всегда и непрестанно об одном гласе сказать Ея Величеству и их высочествам;…почему я вздумал написать те тетради и первые две сочинил в Бабаевском монастыре в десять дней, а последние три в пустыни».

После допроса Авеля доставили к генерал-прокурору Александру Николаевичу Самойлову. Самойлов велел повторить пророчество и, выслушав монаха, ударил его по лицу, воскликнув:

— Как ты, злая голова, смел писать такие слова на земного Бога?

Авель ответствовал тихо и смиренно:

— Меня научил писать эту книгу Тот, Кто сотворил небо и землю, и вся яже в них!

— Да он юродивый, этот монах! — воскликнул Самойлов и повелел отправить Василия Васильева в крепость.

Екатерине доложили о пророчестве, и 17 марта 1796 года она издала Указ: «Поелику в Тайной Экспедиции, по следствию, оказалось, что крестьянин Василий Васильев неистовую книгу сочинял от самолюбия и мнимой похвалы от простых людей, что в непросвещённых могло бы произвести колеблемость и самое неустройство, а паче, что осмелился он вместить тут дерзновеннейшие и самые оскорбительные слова, касающиеся до пресветлейшей особы Ея Императорского Величества и Высочайшего Ея Величества дома, в чём и учинил собственноручное признание, а за сие дерзновение и буйственность, яко богохульник и оскорбитель высочайшей власти, по государственным законам, заслуживает смертную казнь; но Ея Императорское Величество, облегчая строгость законных предписаний, указать соизволила оного Василия Васильева вместо заслуженного ему наказания посадить в Шлиссельбургскую крепость с приказанием содержать его под крепчайшим караулом так, чтоб он ни с кем не общался; на пищу же производить ему по десяти копеек в каждый день, а вышесказанные, писанные им бумаги, запечатав печатью генерал-прокурора, хранить в Тайной Экспедиции».

Василию Васильеву довелось провести в крепости десять с лишним месяцев.

После смерти Государыни и по вступлении на Императорский Престол Павла Первого, генерал-прокурором был назначен Александр Борисович Куракин, который, разбирая бумаги, обратил внимание на «Дело о крестьянине Василии Васильеве». Куракин поразился точности предсказания дня кончины Екатерины Великой и 12 декабря 1796 года отдал распоряжение коменданту крепости немедленно доставить узника в Петербург. О прорицателе Куракин доложил Императору Павлу Петровичу, и тот повелел привести Авеля во дворец.

В книге о вещем Авеле-прорицателе так описана встреча Государя с монахом:

«В зале был разлит мягкий свет. В лучах догоравшего заката, казалось, оживали библейские мотивы. Вокруг царили тишина и торжественность.

Пристальный взор Императора Павла Петровича встретился с кроткими глазами стоящего перед ним монаха Авеля. В них, как в зеркале, отражались любовь, мир и отрада.

Императору сразу полюбился этот, весь овеянный смирением, постом и молитвою, загадочный инок. О прозорливости его уже давно шла широкая молва. Ведомо было Императору Павлу и то, как Авель точно предрёк день кончины его Августейшей Родительницы, в то время уже в Бозе почивающей Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны…

Ласково улыбнувшись, император Павел Петрович милостиво обратился к иноку Авелю с вопросом, как давно он принял постриг, и в каких монастырях спасался. Выслушав рассказ, вопрос задал такого свойства:

— Честной отец, — промолвил Император, — о тебе говорят, да и сам я вижу, что на тебе явно почиет благодать Божия. Что скажешь ты прозорливыми очами о роде моём во мгле веков и о Державе Российской? Назови поимённо преемников моих на Престоле Российском, предреки их судьбу.

— Эх, Батюшка-Царь! — молвил, покачав головой, Авель. — Почто себе печаль предречь меня принуждаешь?

— Говори! Всё говори! Ничего не укрывай! Я не боюсь, и ты не бойся!

И заговорил Авель, сначала с робостью некоторой, а затем всё смелея, ибо знал, что правду изрекают его уста.

— Коротко будет царствование твоё, и вижу я, грешный, лютый конец твой. На Софрония Иерусалимского от неверных слуг мученическую кончину приемлешь, в опочивальне своей удушен будешь злодеями, коих греешь ты на царственной груди своей. В Страстную субботу погребут тебя…

Они же, злодеи сии, стремясь оправдать свой великий грех цареубийства, возгласят тебя безумным, будут поносить добрую память твою…

Но народ Русский правдивой душой своей поймёт и оценит тебя и к гробнице твоей понесёт скорби свои, прося твоего заступничества и умягчения сердец, неправедных и жестоких.

Число лет твоих подобно счёту букв на фронтоне твоего замка, в коем воистину обетование и о Царственном дому твоём: “Дому Твоему подобаетъ святыня, Господи, въ долготу днiй…”.

— О сём ты прав, — изрёк Император Павел Петрович. — Девиз сей получил я в особом Откровении, совместно с повелением воздвигнуть собор во имя Святого Архистратига Михаила, где ныне воздвигнут Михайловский замок. Вождю Небесных воинств посвятил и замок, и церковь».

Далее в книге рассказывается:

«А к словам сим Павла Петровича сказать следует пояснительно многим известное. Странное и чудное видение бысть часовому, у летнего дворца стоявшему. Во дворце том, в лето Господне 1754 сентября 20, Павел Петрович родился. А когда снесён был дворец, на том месте замок Михайловский воздвигся. Предстал часовому тому внезапно, в свете славы Небесной, Архистратиг Михаил, и от видения своего обомлел в трепете часовой, фузелея в руке заходила даже.

И веление Архистратига было: в честь его собор тут воздвигнуть и Царю Павлу сие доложить, непременнейше. Особое происшествие по начальству, конечно, пошло, а оно Павлу Петровичу обо всём доносит. Павел же Петрович отвечал: «Уже знаю!» Видать-то до того ему было всё ведомо, а явление часовому вроде повторения было…

— А пошто, Государь, повеление Архистратига Михаила не исполнил в точности? — сказал Его Величеству Авель со смирением. — Ни Цари, ни народы не могут менять волю Божью… Зрю в сём преждевременную гробницу твою, благоверный Государь. И резиденцией потомков твоих, как мыслишь, он не будет…

Государь промолчал, оценивая сказанное. Возражать не стал.

— Что же скажешь ты о Державе Российской? — напомнил после паузы Авелю.

— Было в молитве Откровение о трёх лютых игах: татарском, польском и грядущем ещё — безбожном (жидовском).

— Что? Святая Русь под игом безбожным? Не быть сему во веки! — гневно возразил Император Павел Петрович и тоном уже иным, грозным, прибавил: — Пустое болтаешь, черноризец!

Авель хитро сощурился и спросил со значением:

— А где татары, Ваше Императорское Величество? Где поляки? И с игом жидовским то же будет. О том не печалься, Батюшка-Царь: христоубийцы понесут своё.

— Что ждёт преемника моего? — спросил Император Павел о судьбе наследника престола.

И снова Авель изрёк для Государя неожиданное:

— Француз Москву при нём спалит, а он Париж у него заберёт и Благословенным наречётся. Но невмоготу станет ему скорбь тайная, и тяжек покажется ему венец Царский, и подвиг Царского служения заменит он подвигом поста и молитвы, и праведным будет на очех Божьих…

— А кто наследует ему? — поинтересовался Император.

— Сын твой Николай…

— Как? А разве у того, кого нарекут Благословенным, не будет сына? Но, коли так, наследует ему цесаревич Константин!?

— Константин царствовать не восхочет, памятуя судьбу твою, и от мора кончину приемлет. Начало же правления сына твоего Николая дракою, бунтом вольтерьянским зачнётся. Сие будет семя злотворное, семя пагубное для России, кабы не благодать Божья, Россию покрывающая… Лет через сто, примерно, после того, оскудеет Дом Пресвятой Богородицы, в мерзость запустения обратится…

Известно, что Государь Император Павел Петрович, памятуя о пророчестве Авеля и, чувствуя нарастающую опасность, незадолго до гибели предпринял ряд охранительных мер. Он вызвал в Петербург преданных и надёжных своих сподвижников, первым среди которых был граф Аракчеев Алексей Андреевич, а графу И.П.Кутайсову заявил, что скоро помолодеет на двадцать лет. Тем самым он намекал на то, что сделает наследником престола своего сына Николая, которому Авель предрёк быть Императором.

Роковым вечером 11 марта 1801 года Государь зашёл в детскую к маленькому великому князю Николаю Павловичу, чтобы пожелать доброй ночи. Тот спросил:

— Батюшка, а почему Вас величают Павлом Первым?

Павел Петрович улыбнулся и пояснил:

— Потому что я первым из Государей назван именем Павел.

— Значит, я буду Николаем Первым! — уверенно заявил маленький Великий Князь.

Государь прищурился и, вкладывая особый смысл во фразу, сказал:

— Возможно, возможно… Если, конечно, будешь Императором!

Волю Всевышнего не могут отменить «сильные мира сего», ибо всесилен только Он Сам, Создатель и Великий Промыслитель. Пророки — это те, кого избрал Всевышний для донесения до народов того, что, по Его мнению, народам необходимо знать.

Как известно, сбылось всё, предречённое Авелем, и Николай Первый вступил на престол, причём его правление действительно бунтом вольтерьянским «зачиналось».

И день 14 декабря 1825 года, тяжёлый для России день, день несчастья, как охарактеризовал его сам Николай Павлович, стал для него, едва ступившего на престол, поистине рубежным днём.

Ещё за два дня до мятежа, 12 декабря 1825 года, получив сведения о готовящемся выступлении масонствующей светской черни против Самодержавия, Николай Павлович написал князю П.Н.Волконскому в Таганрог:

«14 числа я буду Государь или мёртв. Что во мне происходит, описать нельзя».

Супруге же своей, Александре Федоровне, он сказал:

— Мы не знаем, что нас ждёт. Обещай быть мужественной и умереть с честью, если придётся умирать.

Утром 14 декабря 1825 года Николай Павлович обратился к командирам преданных ему частей с короткой, пламенной речью:

— Вы знаете, господа, что я не искал короны. Я не находил у себя ни опыта, ни необходимых талантов, чтоб нести столь тяжёлое бремя. Но раз Бог мне её вручил, то сумею её защитить, и ничто на свете не сможет у меня её вырвать. Я знаю свои обязанности и сумею их выполнить. Русский Император, в случае несчастья, должен умереть со шпагою в руке. Но, во всяком случае, не предвидя, каким способом мы выйдем из этого кризиса, я вам, господа, поручаю своего сына Александра. Что же касается до меня, то доведётся ли мне быть Императором хотя бы один день, в течение одного часа я докажу, что достоин быть Императором!».

Некто Кюстрин, состряпавший впоследствии о Николае Первом пасквильную книгу, и тот вынужден был признать величие молодого Государя в критический день 14 декабря:

«Очевидцы видели, как Николай духовно рос перед ними. Он был настолько спокоен, что ни разу не поднял своего коня в галоп. Он был очень бледен, но ни один мускул не дрогнул у него на лице. А смерть ходила около него. Заговорщики указали его, как свою первую жертву».

Государь был постоянно в самых опасных местах, и до последней возможности пытался избежать кровопролития. Лишь подлые и коварные действия самих декабристов — предательский выстрел подонка Каховского в генерала Михаила Андреевича Милорадовича — заставили отдать приказ на открытие огня.

Решительные действия Николая Павловича смели с Русской Земли банду заблудших дворянчиков, зараженных чужебесием. Александр Сергеевич Пушкин справедливо отметил, что «мятеж декабристов обличил историческую несостоятельность идеалов, насильственно переносимых на Русскую почву; фальшивые призраки будущего переустройства России на европейский фасон, которыми тешилось незрелое, порвавшее с народными преданиями Русское общество, были разбиты».

Государь Император не страшился смерти, он был постоянно на линии огня. А положение действительно складывалось крайне неблагоприятно. Ведь к Императору были посланы убийцы. К примеру, Якубович, вооружённый пистолетом, попросил Николая Павловича отъехать в сторону и нагнуться к нему, но вместо того, чтобы выстрелить, для чего он и отзывал в сторонку, пролепетал жалобно:

— Я был с ними, но пришёл к вам, — и поспешил принести присягу Императору.

Николай воскликнул:

— Так идите к мятежникам и уговорите их прекратить безполезное выступление.

Якубович пошёл, но совершил новую подлость. Он заявил восставшим, ободряя их и призывая тем самым к продолжению бунта:

— Держитесь, там все вас сильно боятся, — и, произнеся эту предательскую и лживую фразу, поспешил скрыться, чтобы не быть среди тех, кто должен вот-вот оказаться под огнём.

Между тем, Николай Павлович всё ещё медлил, всё ещё надеялся решить дело без пролития крови, хотя и понимал, что сам в любую минуту может стать жертвою убийц. К нему подходили офицеры, и неведомо было, кто из них верен ему, а кто идёт со злыми намерениями. Помощник планируемого диктатора Трубецкого, некто Булатов, вслед за Якубовичем подкрадывался к Николаю Павловичу, бродил рядом, как вспоминал потом сам, «мучительно, бессильно порывался убить», но мужества явно не хватило.

Известно, кстати, что накануне тянули жребий, кто будет стрелять в Императора. Стрелять выпало Каховскому, но тот наотрез отказался, пояснив, что не хочет рисковать жизнью ради того, чтобы все лавры от этого выстрела достались Бестужевым. Каховского прогнали. Однако, он самовольно явился 14 декабря на Сенатскую площадь в гражданской одежде и без оружия, чтобы оценить обстановку и окончательно решить, быть ли с восставшими или скрыться, пока не поздно.

Эта омерзительная личность с утраченной ориентацией имела крайне низкие моральные качества. Каховского неоднократно изгоняли из армии за трусость, низость и дурные наклонности, но он каким-то чудом вновь и вновь восстанавливался в службе. Вот и в то утро с лёгкостью снял военный мундир, хотя как раз был период, когда он числился в офицерах.

Между тем, Николай Павлович направил к войскам генерал-губернатора Санкт-Петербурга генерала от инфантерии Михаила Андреевича Милорадовича, которого называли «храбрейшим из храбрых», а истинные воины, защитники Отечества, искренне уважали и любили. Но всё дело в том, что среди мятежных офицеров мало было истинных воинов. В основном её составлял светский сброд, для которого воинская служба казалась престижным времяпрепровождением, а военная форма — предметом обольщения дам.

А вот в солдатских рядах сразу началось брожение, когда перед строем появился прославленный генерал — герой Отечественной войны 1812 года, ведь среди старших по службе возрастов было немало участников битв с Наполеоном. Всё могло кончиться миром — войска, казалось, готовы были сложить оружие. И тогда Каховский подбежал к Бестужеву, выхватил у него из-за пояса пистолет, незаметно, со спины, приблизился к Милорадовичу, ударил ножом его коня, а когда граф обернулся, чтобы узнать, в чём дело, выстрелил в упор, смертельно ранив. Командир лейб-гвардии Гренадерского полка генерал Штюллер, увидев это, смело подскакал, чтобы поймать падавшего с коня Милорадовича, но Каховский сразил его смертельным выстрелом.

Великий князь Михаил Павлович поскакал на выстрелы. Каховский прицелился в него. Но тут уж не выдержали обманутые дворянчиками нижние чины. Три матроса одновременно бросились к мерзкому и коварному чудовищу Каховскому и выбили у него из рук пистолет.

Один из современников с горечью писал: «Милорадович и Каховский! Даже неудобно сравнивать эти два имени. Один — прославленный патриот и мужественный воин, второй — фантазёр и государственный преступник, кончивший жизнь на виселице».

Николай Первый! Его роль в великом прошлом России долгое время затушёвывалась, отчасти, из-за решительного разгрома масонского антироссийского, направляемого с запада бунта декабристов, объявленного питекантропами от революции выступлением за счастье народное. Когда же это, позвольте спросить, революционеры выступали за счастье народное? За личный карман, за личную власть — другое дело. Но за народ — никогда.

И разве можем мы найти в среде вождей революционных такого, кто готов был рискнуть своей жизнью во имя спасения Отечества и своего народа?

Да, был один единственный — Товарищ Сталин. Но он не был революционным вождём, он был Самодержавным вождём, он был реставратором Православного Самодержавия в России. Сталин, как известно, не уехал из Москвы в критические дни сорок первого, хотя всё советское правительство отправил в Куйбышев. Когда Жуков попросил у него разрешения перенести штаб Западного фронта из Перхушково на Белорусский вокзал — с вокзала то уехать, в случае чего, проще, Сталин заявил, что, если тот боится оставаться в Перхушково, то сам займёт там его место.

Известно, что ленинское правительство драпануло в Москву из Петрограда, подмазав пятки, а Сталин остался защищать город от Юденича. Хрущёв, умудрившийся сделать за короткий срок своего правления хлеборобную Россию бесхлебной, едва узнав о Новочеркасских событиях, повинен в которых был, прежде всего, сам, вместо того, чтобы подобно Николаю Первому, выехать к восставшим и вразумить их, приказал расстрелять рабочих. А ведь именно он, Хрущёв, вместо Сталинского планомерного (примерно два раза в год) снижения цен на необходимые продукты питания, перечень которых исчислялся при Сталине десятками, организовал планомерное, причём в денежном эквиваленте более стремительное, повышение цен на те же продукты. И он, Хрущёв, после этого был возмущён недовольством рабочих.

Расстрел был подготовлен коварно и гнусно. Военных заставить стрелять в рабочих, которые вышли на центральную площадь с детьми, было невозможно. Однако, войскам всё же выдали холостые патроны, пояснив, что придётся, возможно, охладить пыл демонстрантам. Когда же прозвучал залп холостыми, да и то в воздух, случилось невероятное — демонстранты отхлынули, но на площади осталось множество убитых и раненых. Раненые стонали и корчились от боли. Лишь потом выяснилось, что огонь по демонстрантам вели с чердака и верхних этажей областного комитета партии, наймиты руководства этой самой партии, по меткому определению Сталина, сделанному в Завещании, переставшей быть Русской.

Новочеркасский расстрел мирной демонстрации безоружных рабочих, пришедших к зданию обкома партии с женами и детьми, явился ярким показателем и символом столь воспеваемой ныне демократами «хрущёвской оттепели». До оттепели рабочих не расстреливали. Впрочем, в Новочеркасске зарождалась будущая демократия ельцинизма.

А ещё один фальшивый коммунистический деятель, во времена Венгерских событий только ещё будущий лидер, по имени Андропов, учинил бойню для советских солдат при молчаливом одобрении того же Хрущёва. Нашим войскам, посланным против мятежников, направляемых НАТО, боеприпасов не выдали. Бандиты же были хорошо вооружены. И только после того, как советские войска понесли значительный урон, им выдали боеприпасы.

Андропов же, организовав кровавые оргии, отсиживался, естественно, в стороне от опасностей.

Очень похоже на то, как в своё время Грачёв направил в насыщенную современным оружием Чечню войска, вооружённые хуже чем бандформирования. Чеченских бандитов вооружили при странном попустительстве военного и политического руководства страной. Впрочем, всё это уже разоблачено в достаточной степени, и виновники известны.

Нельзя не вспомнить и трагические дни октября 1993 года, когда деятели, оказавшиеся во главе Великой России, не отважились выйти перед восставшими, чтобы силою своего авторитета отвратить кровопролитие, а снова прикрылись войсками, предназначенными не для решения внутренних свар. Никто не отважился выйти перед восставшими так, к примеру, как вышел однажды Государь Император Николай Первый во время бунта на Сенной площади. Государь же не в бронированном автомобиле, а в обычной пролётке, не под охраной спецподразделений, а с одним кучером примчался на площадь. Остановил перед толпою пролётку, поднялся во весь свой богатырский рост и скомандовал:

— На колени, мерзацы! Шапки долой!

И вся толпа покорно опустилась на колени, признавая отвагу и мужество

Государя, признавая его власть и покоряясь ему.

Но вернёмся к беседе Государя Императора Павла Первого с вещим Авелем-прорицателем.

Павел Петрович спросил:

— После сына моего Николая на Престоле Российском кто будет?

— Внук твой, Александр Второй, Царём Освободителем наречённый. Твой замысел исполнен будет, крепостным он свободу даст, а после турок побьёт и славян тоже освободит от ига неверного. Не простят бунтари ему великих деяний, «охоту» на него начнут, убьют среди дня ясного в столице верноподданной отщепенческими руками. Как и ты, подвиг служения своего запечатлеет он кровью Царственною, а на крови Храм воздвигнется…

— Тогда и начнётся тобой предречённое иго безбожное? — спросил с волнением Государь.

— Нет ещё. Царю освободителю наследует сын его, а твой правнук, Александр Третий. Миротворец истинный. Славно будет царствование его. Осадит крамолу окаянную, мир и порядок наведёт он. А только недолго царствовать он будет.

— Кому передаст он наследие Царское?

— Николаю Второму — Святому Царю, Иову Многострадальному подобному. Будет иметь разум Христов, долготерпение и чистоту голубиную. О нём свидетельствует Писание: Псалмы 90, 10 и 20 открыли мне всю судьбу его. На венец терновый сменит он корону Царскую, предан будет народом своим, как некогда Сын Божий. Искупитель будет, искупит собой грехи народа своего безкровной жертве подобно.

И далее продолжал изменившимся голосом:

— Война будет потом, великая война — мировая. По воздуху люди, как птицы летать будут, под водою, как рыбы, плавать, серою зловонною друг друга истреблять начнут.

Накануне победы рухнет трон Царский, измена же будет расти и умножаться. И предан будет праправнук твой, многие потомки твои убелят одежду кровью Агнца такожде, мужик с топором возьмёт в безумии власть, но и сам опосля всплачется. Наступит воистину казнь египетская…».

Сравните с соответствующими по времени пророчествами Серафима Саровского и увидите, что говорили прорицатели об одном и том же, но лишь словами разными. Еще в 1832 году преподобный предсказал революцию, заявив, что враги России"дождутся такого времени, когда и без того будет очень трудно Земле Русской, и в один час, заранее условившись о том, поднимут во всех местах Земли Русской всеобщий бунт, и, так как многие из служащих тогда будут и сами участвовать в их злоумышлении, то некому будет унимать их, и на первых порах много прольётся невинной крови, реки её потекут по Земле Русской, много дворян и духовенства, и купечества, расположенных к Государю, убьют.

Но когда Земля Русская разделится, и одна сторона явно останется с бунтовщиками, другая же явно встанет за Государя и Отечество и Святую Церковь — а Государя и всю Императорскую фамилию сохранит Всемогущий Бог невидимою десницею своею и даст полную победу поднявшим оружие за него, за церковь и за благо нераздельности Земли Русской — но не столько и тут крови прольётся, сколько когда правая, за Государя ставшая, сторона получит свободу и переловит всех изменников и передаст их в руки Правосудия, тогда уже никого в Сибирь не пошлют, а всех казнят, и вот тут-то ещё больше прежнего крови прольётся, но эта кровь будет последняя, очистительная кровь, ибо после того Господь благословит люди Свои миром и превознесёт Помазанника Своего".

И предречение о том, что «накануне победы рухнет трон Царский, сбылось». В книге «Житие Святых Царственных мучеников» значится:

«Весной 1916 года по воле Царя в действующую армию привезли из Московского Кремля Владимирскую икону Божией Матери, перед которой с верой и надеждой служили молебны. В это время Государь приказал начать наступление на Юго-Западном фронте, увенчавшееся большим успехом. Пока Государь возглавлял войска, неприятелю не было отдано ни пяди земли. К февралю 1917 года армия держалась стойко, войска ни в чём не испытывали недостатка, и победа не вызывала сомнений. Император Николай II в тяжелейших условиях подвёл Россию к порогу победы.

Враги не дали ему переступить этот порог. «Только теперь возможно свержение Царя, — говорили они, — а потом, после победы над немцами, власть Государя надолго упрочится».

И подняли они бунт. И наступила «казнь египетская».

Но кто был в числе этих врагов? Иван Лукьянович Солоневич дал убийственную характеристику тем, кто воевал против России, воевал во имя удовлетворения своих «многомятежных человеческих хотений». Он писал:

«Самое занятное, что в феврале 1917 года никакой революции в России не было вообще: был дворцовый заговор.

Заговор был организован:

а) земельной знатью, при участии или согласии некоторых членов Династии — тут главную роль сыграл Радзянко;

б) денежной знатью — А.Гучков;

в) военной знатью — генерал М.Алексеев.

У каждой из этих групп были совершенно определённые интересы. Эти интересы противоречили друг другу, противоречили интересам страны и противоречили интересам армии и победы — но никто не организует государственного переворота под влиянием плохого пищеварения.

Заговор был организован по лучшим традициям XVIII века, и основная ошибка декабристов была избегнута. Декабристы сделали оплошность — вызвали на Сенатскую площадь массу. Большевистский историк профессор Покровский скорбно отмечает, что Императора Николая Первого «спас мужик в гвардейском мундире». И он также скорбно говорит, что появление солдатского караула могло спасти Императора Павла Первого.

Основная стратегическая задача переворота заключалась в том, чтобы изолировать Государя Императора и от армии, и от «массы», что и проделал генерал М.Алексеев.

Самую основную роль в этом перевороте сыграл А.Гучков. Его техническим исполнителем был генерал М.Алексеев, а М.Родзянко играл роль, так сказать, слона на побегушках. Левые во всём этом были абсолютно ни при чём. И только после отречения Государя Императора они кое как, постепенно пришли в действие».

Это о причинах и движущих силах февральского переворота, совершённого помещиками, фабрикантами и генералами, но названного в пропагандистских целях революцией.

Переворот, в результате которого, говоря языком церкви, был изъят из среды Удерживающий, привёл к кровавой смуте. И не случайно, как говорится в Житии прорицателя, «горькие рыдания прервали пророчества Авеля, и уже изменившимся тоном монах тихо продолжил:

«Кровь и слёзы напоят сырую землю. Кровавые реки потекут. Брат на брата восстанет. И паки: огонь, меч, нашествие иноплеменное, и враг внутренний — власть безбожная, будет жид скорпионом бичевать Землю Русскую, грабить Святыни её, закрывать Церкви Божии, казнить лучших людей Русских.

Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение России от своего Богопомазанника. А то ли ещё будет! Ангел Господень изливает новые чаши бедствий, чтобы люди в разум пришли. Две войны одна горше другой будут. Новый Батый на западе поднимет руку. Народ промеж огня и пламени. Но от лица Земли не истребится, яко давлеет ему молитва умученного Царя…

— Ужели сие есть кончина Державы Российской, и несть, и не будет спасения? — спросил Павел Петрович.

— Невозможное человеком, возможно Богу, — ответствовал Авель, — Бог медлит с помощью, но сказано, что подаст её вскоре и воздвигнет рог спасения Русского. И восстанет в изгнании из Дома Твоего Князь Великий, стоящий за сынов народа своего.

Сей будет избранник Божий, и на главе его благословение. Он будет един и всем понятен, его учует самое сердце Русское. Облик его будет державен и светел, и ничто же речёт: «Царь здесь или там», но «это он». Воля народная покорится милости Божией, и он сам подтвердит своё призвание… Имя его трикратно суждено в истории Российской…

И чуть слышно, будто боясь, что тайну подслушают стены Дворца, Авель нарёк самоё имя, а затем молвил:

— Страха силы тёмной ради, имя сие да сокрыто будет до времени… Велика будет потом Россия, сбросив иго безбожное. Вернётся к истокам древней жизни своей… Дымом фимиама и молитв наполнится и процветёт, аки крин Небесный.

Великая судьба предназначена ей. Оттого и пострадает она, чтобы очиститься и возжечь свет в откровении языков… И на Софии, в Царьграде, вновь воссияет крест Православный. И Царьград снова станет Русским городом. Наследник последнего Царя Николая Второго будет править возрождение России, и имя ему…

Авель вновь тихо произнёс имя того, за которого, по словам Серафима Саровского, восстанет остаток Русских людей и победит…

Сосредоточим своё внимание на заключительной фразе Авелевского пророчества, добавим к ней то, что сказано выше в пророчествах Серафима Саровского «остаток Русских людей восстанет за Царя и победит», присовокупим строки Священного Писания: «И восстанет в то время Михаил, князь Великий, стоящий за сынов народа твоего, и наступит время тяжкое, какого не было до сих пор, как существуют люди до сего времени. Но спасутся в это время из народа твоего все, которые найдены будут записанными в книге жизни» (Дан. 12,1).

А, между тем, Павел Петрович, задумчиво произнёс:

— Почитаю я за благо о том, что ныне ты предрёк мне о потомке моём, Николае Втором, предварить его, дабы перед ним открылась книга судеб. Да ведает правнук свой крестный путь, славу страстей и долготерпения своего. Запечатлей же, преподобный отец, предречённое тобою, изложи всё письменно. Я же на предсказание твоё наложу печать, и до праправнука моего писание твоё будет нерушимо храниться здесь, в Гатчинском дворце моём. Иди, Авель, и молись неустанно в келье своей обо мне, роде моём и счастье нашей Державы.

В Житии сообщается, что, «вложив представленное писание Авелево в конверт, на оном собственноручно написал: «Вскрыть Потомку Нашему в столетний день Моей кончины».

ВСЕВЫШНИЙ ГИБЕЛЬ РОССИИ НЕ ПРЕДРЕШАЛ

Я начал рассказ о русских пророках и их предсказаниях с преподобного Авеля из соображений хронологических. Между тем, одним из самых почитаемых Русских святых, оставивших предсказания о будущём России, безусловно, считается святой преподобный Серафим Саровский.

«Преподобный Серафим! Как много говорит это имя Русскому Православному сердцу!» — писал Митрополит Серафим Чичагов. Правнук славного екатерининского адмирала В.Я.Чичагова и внук участника Отечественной войны 1812 года адмирала П.В.Чичагова, отец Серафим в молодости был боевым офицером, получил немало наград за беззаветную храбрость. Но в 1891 году он избрал подвиг поста и молитвы и был рукоположен в священство Святым Праведным Иоанном Кронштадтским. Именно Серафим Чичагов, автор «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», вступил по воле самого о. Серафима, переданной ему через блаженную Прасковею Саровскую, в борьбу со священным Синодом за канонизацию батюшки Серафима, Саровского чудотворца.

Вот как рассказал о том сам Святитель Серафим Чичагов:

«Когда после довольно долгой государственной службы я сделался священником в небольшой церкви за Румянцевским музеем, мне захотелось съездить в Саровскую пустынь, место подвигов преподобного Серафима, тогда ещё не прославленного, и, когда наступило лето, поехал туда.

Саровская пустынь произвела на меня сильное впечатление. Я провёл там несколько дней в молитве и посещал все места, где подвизался Преподобный. Оттуда и перебрался в Дивеевский монастырь, где мне очень понравилось и многое напоминало о Преподобном, так заботившемся о Дивеевских сёстрах.

Игуменья приняла меня очень приветливо, много со мною беседовала и, между прочим, сказала, что в монастыре живут три лица, которые помнят Преподобного: две старицы и блаженная Пелагая (Паша). Особенно хорошо помнит его Паша, пользовавшаяся любовью Преподобного и бывшая с ним в постоянном общении.

Я выразил желание её навестить, чтобы услышать что-либо о Преподобном из её уст. Меня проводили к домику, где жила Паша. Едва я вошёл к ней, как Паша, лежавшая в постели (она была очень старая и больная), воскликнула:

— Вот хорошо, что ты пришёл, я давно тебя поджидаю: Преподобный велел тебе передать, чтобы ты доложил Государю, что наступило время открытия его мощей и прославления.

Я ответил Паше, что по своему общественному положению не могу быть принятым Государем и передать ему из уст в уста то, что она мне поручает. Меня сочтут за сумасшедшего, если я начну домогаться быть принятым Императором.

На это Паша сказала:

— Я ничего не знаю, передала только то, что повелел Преподобный.

В смущении покинул я келью старицы. Вскоре я уехал из Дивеевского монастыря и возвращался в Москву, невольно обдумывая слова Паши. В Москве они опять пришли мне в голову, и вдруг однажды меня пронзила мысль, что ведь можно записать всё, что рассказали о преподобном Серафиме помнившие его монахини, разыскать других лиц из современников Преподобного и расспросить о нём, познакомиться с архивами Саровской пустыни и Дивеевского монастыря и заимствовать оттуда всё, что относится к жизни Преподобного и последующего после его кончины периода, привести весь этот материал в систему и хронологический порядок. Затем этот труд, основанный не только на воспоминаниях, но и на фактических данных и документах, дающих полную картину жизни и подвигов Преподобного Серафима и значения его для религиозной жизни народа, напечатать и поднести Императору, чем и будет исполнена воля Преподобного, переданная мне в категорической форме Пашей.

Таким образом зародилась мысль о «Летописи». Для приведения её в исполнение я вскоре взял отпуск и снова возвратился в Дивеево. Там мне был предоставлен архив монастыря, так же как и Саровской пустыни.

Но, прежде всего я отправился к Паше и стал расспрашивать её обо всех известных ей эпизодах жизни Преподобного, тщательно записывая всё, что она мне передавала, а потом прочитывал ей мои записи…».

Святитель Серафим Чичагов написал книгу и сумел представить Государю, который «возгорелся желанием открыть мощи» Серафима Саровского. Но весь Синод, к тому времени уже в значительной степени утративший Православное благочестие, противодействовал канонизации, а его цензор, Григорий Дьяченко, вволю поглумился над рукописью книги, выхолащивая многие пророчества о.Серафима, «неудобные» для Синода.

И всё же книга получилась достаточно сильной, а в лице Государя Императора Николая II, Серафим Чичагов обрёл Высочайшего союзника. Лишь под большим нажимом Государя состоялась канонизация. Произошло это в конце июля 1903 года при огромном стечении народа. Не случайно вся Православная Россия так отозвалась на неё, ведь, по словам Архиепископа Черниговского Филарета, в продолжение 55 лет Серафим Саровский был «самым великим подвижником благочестия последних времен».

Из «Дивеевских преданий» известен такой факт: «Преподобный Серафим перед своей смертью через монахиню Евпраксию, которая вместе с Преподобным сподобилась увидеть последнее посещение Божией Матерью старца Серафима, велел передать: «Передайте тому архимандриту Серафиму, который будет распорядителем во время моего прославления…». На вопрос протоиерея Стефана: «А что именно велел передать Преподобный?» — владыка Серафим ответил: «Об этом буду знать только я». Необходимо помнить, что старец Серафим просил передать свои слова за 70 лет до своего прославления и за 23 года до рождения архимандрита Серафима».

Кто же он, преподобный Саровский чудотворец?

Отец Серафим, (в миру Прохор Мошнин), родился 19 июля 1759 (по другим данным — 1754) года в городе Курске на Сергиевской улице. Курск, производное от древнего Русск, улица Сергиевская — в честь святого Сергия Радонежского, величайшего подвижника русской Земли.

В книге «Житие Преподобного» говорится: «Отец его, Исидор, имел великое усердие к храмам Божиим, а его мать, Агафья, ещё более мужа своего почитаема была за своё благочестие и благотворительность».

Уже в детстве с маленьким Прохором произошли дивные чудеса. Однажды, когда мать надзирала за постройкой храма, отрок сорвался с колокольни и упал на землю.

В «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», составленной священномучеником Серафимом (Чичаговым), повествуется об этом следующим образом: «Осматривая строение Сергиевской церкви, Агафья Мошнина ходила вместе со своим семилетним Прохором и незаметно дошла до самого верха строившейся тогда колокольни. Отойдя вдруг от матери, быстрый мальчик перевесился через перила и по неосторожности упал на землю. Испуганная мать в ужасном виде сбежала с колокольни, воображая найти своего сына разбитым до смерти. Но, к несказанной радости и величайшему удивлению, увидела его целым и невредимым. Дитя стояло на ногах. Мать слёзно возблагодарила Бога за спасение сына и поняла, что сын Прохор охраняется особым Промыслом Божиим».

Существует предание, рассказанное очевидцами, что будто какие-то белые птицы подхватили его у земли и поставили на ноги.

В упомянутой выше книге приведён и ещё один факт:

«Через три года новое событие обнаружило ясным образом покровительство Божие над Прохором. Ему исполнилось 10 лет, и он отличался крепким телосложением, остротой ума, быстрой памятью и одновременно кротостью и смирением. Его начали учить церковной грамоте, и Прохор взялся за дело с охотой, но вдруг сильно заболел, и даже домашние не надеялись на его выздоровление. В самое трудное время болезни в сонном видении Прохор увидел Пресвятую Богородицу, Которая обещала посетить его и исцелить от болезни.

Проснувшись, он рассказал это видение своей матери. Действительно, вскоре в одном из крестных ходов несли по городу Курску чудотворную икону Знамения Божией Матери по той улице, где был дом Мошниной. Пошёл сильный дождь. Чтобы перейти на другую улицу, крестный ход, вероятно, для сокращения пути и избегания грязи, направился через двор Мошниной. Пользуясь этим случаем, Агафья вынесла больного сына на двор, приложила к чудотворной иконе и поднесла под её осенение. Заметили, что с этого времени Прохор начал поправляться в здоровье и скоро совсем выздоровел. Так исполнилось обещание Царицы Небесной посетить отрока и исцелить его».

Ещё в отроческие годы, Прохор вознамерился принять постриг и на семнадцатом году жизни оставил родные края. Он решил начать свой духовный путь с Киево-Печёрской лавры, чтобы «посмотреть на труды иноков, испросить наставления и советы от старцев, познать через них волю Божию, утвердиться в своих мыслях, получить благословение у святых мощей преподобных Антония и Феодосия, первоначальников иночества».

Он доподлинно знал Житие преподобного Антония, знал, что там говорится об иночестве: «В Церкви Божией должно сохранять всевозможные благоговения и порядок, как для славы Божией, так для собственной душевной пользы и для душевной пользы предстоящего народа, который благоговением иноков назидается… Монашеское жительство есть жительство по евангельским заповедям… Сущность монашеского жительства заключается в том, чтобы исцелить свою повреждённую волю, соединить её с волей Божией… Для преуспевших и призванных на то Богом иноков невещественная милостыня заключается в преподавании ближним слова Божия… Источником непоколебимости и силы да будет вера в Бога».

Далее Святитель Серафим Чичагов рассказал: «В Киеве, обходя тамошних подвижников, Прохор прослышал, что недалеко от св. лавры Печёрской, в Китаевской обители, спасается затворник по имени Досифей, имеющий дар прозорливости. Приидя к нему, Прохор упал к ногам его, раскрыл перед ним всю свою душу и просил наставлений и благословения. Прозорливый Досифей, видя в нём благодать Божию, уразумев его намерения и провидя в нём доброго подвижника Христова, благословил его идти в Саровскую пустынь и сказал в заключение:

— Гляди, чадо Божие, и пребуди тамо. Место сие тебе будет во спасение, с помощью Господа. Тут скончаешь ты и земное странствие твоё. Только старайся стяжать непрестанную память о Боге через непрестанное призывание имени Божия так: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного! В этом да будет всё твоё внимание и обучение: ходя и сидя, делая и в церкви стоя, везде, на всяком месте, входя и исходя, сие непрестанное вопияние да будет и в устах, и в сердце твоём; с ним найдёшь покой, приобретёшь чистоту духовную и телесную, и вселится в тебя Дух Святой, источник всяких благ, и управит жизнь твою во святыне, во всяком благочестии и чистоте. В Сарове и настоятель Пахомий богоугодной жизни; он последователь наших Антония и Феодосия!».

После этого Прохор вернулся на некоторое время в Курск, чтобы ещё раз повидаться с матерью, да хорошенько обдумать своё решение, которое круто и окончательно меняло его жизнь. Спустя несколько месяцев, получив благословение матери, он отправился в Саров и 20 ноября 1778 года в канун праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы, вступил в Саровскую обитель. При пострижении, которое состоялось 13 августа 1786 года, Прохор получил имя Серафима (пламенный). В июне 1789 года о. Серафим впервые оказался в Дивеево, где познакомился с Агафьей Семёновной Мельгуновой (матерью Александрой), основательницей Свято-Дивеевской обители.

Удивительна судьба этой высокочтимой старицы, неразрывно связанная с судьбой основанной ею обители. В книге «Слово батюшки Серафима» говорится: «В 1706 году в глуши Темниковских лесов на уединённой горе по Промыслу Божиему и трудами иеросхимонаха Иоанна был поставлен новый светильник Православной веры — Саровская пустынь, истинным духовным сокровищем которой стали старцы-подвижники. Когда Прохор Мошнин только появился на свет, вдова полковника, богатая помещица Агафья Семёновна Мельгунова уже пришла за благословением на иноческий подвиг в Киево-Печёрскую лавру. Там она и была удостоена первого откровения Пресвятой Богородицы, Которая сказала:

«Это Я, Госпожа и Владычица твоя, Которой ты всегда молишься, Я пришла возвестить тебе волю Мою: не здесь хочу Я, чтобы ты окончила жизнь твою, но так как Я раба моего Антония вывела из Афонского жребия Моего, святой горы Моей, чтобы он здесь, в Киеве, основал новый Жребий Мой — Лавру Киево-Печёрскую, так тебе ныне глаголю: изыди отсюда и иди в землю, которую Я покажу тебе. Иди на Север России и обходи все Великорусские места святых обителей Моих, и будет место, где Я укажу тебе окончить богоугодную жизнь твою и прославлю Имя Моё там, ибо в месте жительства твоего Я осную такую обитель великую Мою, на которую Я изведу все благоволения Божии и Мои, со всех трёх жребиев Моих на земле: с Иверии, Афона и Киева.

Иди же, раба Моя, в путь твой, и благодать Божия, и сила Моя, и щедроты Мои, и дарование святых всех жребиев Моих выну да будут с тобою!».

В 1760 году Агафья Семёновна Мельгунова (в монашестве Александра), путешествуя по святым местам, проходила по селу Дивееву и, утомившись, присела отдохнуть возле сельской церквушки, да и задремала. Тут и удостоилась вновь увидеть Божию Матерь и услышала от Неё:

«Вот то самое место, которое Я повелела тебе искать в Киеве: и вот здесь предел, который Божественным Промыслом положен тебе: живи и угождай здесь Господу Богу до конца дней твоих, и Я всегда буду с тобою, и всегда буду посещать место это, и в пределе твоего жительства Я осную здесь такую обитель Мою, равной которой не было, нет и не будет никогда на этом свете: это Четвёртый Жребий Мой во Вселенной…

И как звёзды Небесные, и как песок морской умножу Я тут служащих Богу, и Меня Приснодеву Матерь света и Сына Моего Иисуса Христа величающих: и благодать Всесвятого Духа Божия и обилие всех благ земных и небесных, с малыми трудами человеческими, не оскудеют от этого места Моего возлюбленного!».

Дивеево — Четвёртый Жребий Матери Божией на Земле. Дивеево — центр России, Дома Пресвятой Богородицы. Не случайно Царица Небесная указала матушке Александре на этот Жребий Свой, не случайно матушка Александра умоляла Серафима Саровского, не оставить Дивеевскую обитель после её кончины и молодой ещё тогда, но уже сильный духом отец Серафим, получив Божий глас, связал свою судьбу с Дивеевом.

Но в чём же духовный смысл происходящего? Что же это за Четвёртый Жребий Царицы Небесной? Почему именно Дивеево стало Жребием этим?

Для того, чтобы ответить на эти вопросы, нужно обратиться к книге «Творения блаженного Иеронима», вышедшей в Киеве в 1894 году. Там говорится об утрате Иерусалимом достоинства града святого после распятия Христа:

«Если, говоришь ты, града великого, идеже распят бысть Господь, несть другого, кроме Иерусалима, а место, где распят Господь, нарицается духовне Содом и Египет, значит, Содом и Египет, где распят был Господь, и есть Иерусалим.

Сначала мы хотим заметить тебе, что Священное Писание вообще не может противоречить самому себе, и в особенности не может разногласить одна и та же книга, или, сказать ещё ближе, — одно и то же место одной книги. Но в Апокалипсисе менее чем через десять стихов назад написано:

«И дана мне трость, подобная жезлу, и сказано: встань и измерь храм Божий и жертвенник, и поклоняющихся в нём; а внешний двор храма исключи и не измеряй его, ибо он дан язычникам: они будут попирать святой город сорок два месяца» (Апок. 11, 1 — 2).

В «Творениях блаженного Иеронима» читаем: «С тех пор как разорён, Иерусалим не называется уже святым городом, но, потеряв святость и прежнее имя, зовётся в духовном смысле Содомом и Египтом».

Отныне освещается Иерусалим новый — Небесный Иерусалим, обретающий себе новое место и особые духовно-мистические черты.

Иоанн Богослов писал:

«И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет.

И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приуготовленный как невеста, украшенная для мужа своего» (Апок. 21. 1 — 2).

Теперь следуют расчеты, которые очень важны для понимания того, почему Святую Русь называли, да и теперь называют Россию Подножием Престола Божиего.

В Апокалипсисе сказано:

«Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он тростью на двенадцать тысяч стадий; длина и широта и высота равны» (Апок. 21, 16).

Стадия — вавилонская система мер древних народов Востока. Стадия — 185 метров, локоть — 48 сантиметров. В «Букваре: начала познаний Божественных и человеческих» указано, что ширина, длина и высота Нового Иерусалима равны между собой и составляют 12 тысяч стадий, то есть 2220 километров. Стена града будет иметь толщину почти 70 метров. Новый Иерусалим — Иерусалим Небесный. Царство свято, «о котором было открыто Апостолу-евангелисту Иоанну Богослову, по мнению толкователей Апокалипсиса, проецируется на землю, как Подножие Престола Божьего на земле».

Вспомним, что Святой Праведный Иоанн Кронштадтский неоднократно повторял: «Россия есть Подножие Престола Божиего на Земле!».

Но где же нужно искать это Подножие и каковы его параметры? И здесь даётся ответ. Нужно обратиться к иконе «Спас в Силах». За ликом Христа-Спасителя ясно виден четвероугольник. На некоторых, больших иконах он даже спроецирован на Землю и проекция как раз и составляет участок земной поверхности, названный апокалипсическим четвероугольником или Подножием Престола Божьего, верхний угол которого упирается в Соловки, нижний — в Новый Афон, правый — в Аркаим (близ Екатеринбурга) и левый — в Западную Белоруссию (Брест). Центр этого четвероугольника и составляет Четвёртый Жребий Божьей Матери на Земле, то есть — Дивеево.

Это территория Московского государства эпох Иоанна Васильевича Грозного и Алексея Михайловича Тишайшего. Площадь её — 3 миллиона квадратных километров, стороны же 2220 километров.

А теперь обратимся к одному из пророчеств Серафима Саровского:

«Всё, что носит название «декабристов», «реформаторов» и, словом, принадлежит к «бытоулучшительной партии» — есть истинное анртихристианство, которое, развиваясь, приведёт к разрушению христианства на земле и отчасти Православия и закончится воцарением антихриста над всеми странами мира, кроме России…».

По мнению Серафима Саровского, которое он подкрепил твёрдым заявлением, что «это верно, как 2х2=4», и заверением, что он «слова единого не сказал против воли Царицы Небесной», антихрист не сможет воцариться на землях апокалипсического четвероугольника, поскольку границы его станут в последние времена нерушимыми границами высочайшей святости.

Весной 1829 года Серафим Саровский удивил всех в Дивеевской обители. Во время Великого поста пришло официальное распоряжение о выделении трех десятин земли. Отец Серафим был очень обрадован. Он выделил Михаилу Васильевичу Мантурову кадочку мёду для угощения сестёр, после того как они закончат порученную им работу. А поручение было очень простым — ходить за землемерами и класть камешки между колышками, которые те будут ставить. Он пояснил, что весной, как стает снег, колышки упадут и затеряются, а камешки останутся.

Весной отец Серафим велел опахать выделенную землю, причём попросил всех сестёр обители, Мансурова и отца Василия присутствовать при этом действе. Когда же земля подсохла, старец велел обрыть её канавкою в три аршина глубины и три аршина ширины, причём, землю бросать внутрь обители, выстраивая таким образом вал в три аршина высоты. В книге «Слово батюшки Серафима» об этом деянии старца сообщается: «Много чудного говорил батюшка Серафим об этой канавке. Так что канавка эта — стопочки Божией Матери:

Тут её обошла Сама Царица Небесная! Эта канавка до Небес высока! Землю эту взяла в удел Сама Госпожа Пречистая Богородица! Тут у меня, батюшка, и Афон, и Киев, и Иерусалим! И как антихрист придёт, везде пройдёт и канавки этой не перескочит!».

В чём же таинственный смысл этой канавки? Оказывается, она, канавка эта, является точной малой копией Апокалипсического четвероугольника и составляет по площади одну миллионную его часть.

Иоанн Богослов указывал:

«Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта мерою человеческою, какова мера Ангела» (Апок. 21, 16 — 17).

И далее про этот город говорится:

«…Господь Бог Вседержитель — храм его и Агнец.

И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего; ибо слава Божия осветила его, и светильник его — Агнец.

Спасённые народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою.

Ворота его не будут запираться днём, а ночи там не будет.

И принесут в него славу и честь народов;

И не войдёт в него ничто нечистое, и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни». (Ап. 21, 22 — 27).

Именно об этой проекции Горного Иерусалима — Града Святого — говорил святой преподобный Серафим Саровский, указывая, что антихрист воцарится во всём мире, кроме России, что не одолеть антихристу духовных стен благочестия и веры Православной, окаймляющих Святую Русь по границам Апокалипсического четвероугольника, Русь, которая ещё в эпоху святого благоверного князя Андрея Боголюбского обрела Покров Пресвятой Богородицы.

Но если благочестие в России падёт окончательно, то канавка уже не спасёт всю Русскую Землю, но спасёт лишь только остаток Русских людей, укрытый непосредственно за её духовными стенами:

— Канавка же будет вам стеной до Небес, и когда придёт антихрист, не возможет он её перейти, она за нас возопиёт ко Господу и стеною до Небес станет и не впустит его».

Впрочем, пророчества Серафима Саровского весьма оптимистичны. Они таковы, потому что старец верил в свой народ, верил в его могучие, недюжинные силы. Предрекая кару Господню за отступление от веры и Государя, он говорил: «Но не до конца прогневается Господь и не попустит разрушиться до конца Земле Русской, потому что в ней одной преимущественно сохраняется ещё Православие и остатки благочестия христианского… У нас вера Православная, Церковь, не имеющая никакого порока. Ради сих добродетелей Россия всегда будет славна и врагам страшна и непреоборима, имущая веру и благочестие — сих врата адовы не одолеют. Господь помилует Россию и приведёт её путем страданий к великой славе…

Мне, убогому Серафиму, от Господа Бога положено жить гораздо более ста лет. Но так как к тому времени архиереи русские так онечестивятся, что нечестием своим превзойдут архиереев греческих во времена Феодосия Юнейшего, так что даже и важнейшему догмату Христовой Веры — Воскресению Христову и всеобщему воскресению веровать не будут, то посему Господу Богу угодно до времени меня, убогого Серафима, от сея преждевременной жизни взять и затем, во утверждение догмата Воскресения, воскресить, и воскрешение моё будет яко воскрешение седми отроков в пещере Охлонской во времена Феодосия Юнейшего. По воскрешении же моём я перейду из Сарова в Дивеево, где буду проповедовать всемирное покаяние.

О (грядущем) Государе же не пекись, Его Господь сохранит, Он в душе христианин, чего не могут про себя сказать иные даже из духовных великих особ… Он (грядущий Русский Царь-победитель антихриста) и выше Петра Великого, за нелицемерную Веру Его Православную и поможет Ему Бог во всем и возвеличит во дни Его так Россию над всеми врагами ея, что Она станет превыше всех царств земных и не только нам у иностранцев уже не придётся учиться ни чему, а ещё и им доведётся бывать в нашей Земле Русской, да учится у нас и Вере Православно-христианской и жизни благочестивой по этой вере.

А много будет сначала до того всякого горя Государю и не однократно станут искать Его освящённой Богом главы и живота царской фамилии, но Господь всегда будет защищать и Его и весь августейший Царский Дом Его, праведника ради единого целый род спасается.., а в Его Государевом роду посмотрите-ка, сколько святых мощей от Его венценосной плоти и крови, мню, что не один десяток Угодников Божиих, так все они молитвенники за род Его и Его священную особу Императорскую, вот хотя бы Государь Император Павел Петрович как любил церковь святую, как чтил святые уставы ея и сколько делал для блага ея, не многие из Царей Русских подобно Ему послужили Церкви Божией, а Его Императорскому Величеству (грядущему Государю) и ещё гораздо более поможет сделать Господь и для Церкви Святой Православной нашей и единой во всей вселенной истинной — непорочно Апостольской Вселенской Церкви Христовой, но до этого ещё много должно будет горя и Государю, и Земле Русской перенести.

Когда Земля Русская разделится и одна сторона явно останется с бунтовщиками, другая же явно станет за ГОСУДАРЯ и целость России, вот тогда, ваше боголюбие, усердие Ваше по Боге и ко времени — и Господь поможет правому делу — ставших за Государя и Отечество и Святую Церковь нашу — а Государя и всю Царскую Фамилию сохранит Господь невидимою десницею Своею и даст полную победу поднявшим оружие за Него (грядущего Государя), за Церковь и за благо нераздельности Земли Русской — но не столько и тут крови прольётся, сколько тогда как, когда правая за Государя ставшая сторона получит победу и переловит всех изменников и предаст их в руки Правосудия, тогда уже никого в Сибирь не пошлют, а всех казнят, и вот тут то ещё более прежнего крови прольётся, но эта кровь будет последняя очистительная кровь, ибо после того Господь благословит люди Своя миром и превознесёт рог Помазанного Своего… по сердцу Своему, Благочестивейшего Государя Императора. Его же утвердила и паче утвердит десница Его святая над Землею Русскою.

Конец ознакомительного фрагмента.