Манас. Каганат. Книга четвертая

Николай Тобош, 2021

Силами объединенного войска дружественных народов, Манас освобождает от захватчиков все земли Ала-Тоо, завещанные предками кыргызов. Неизвестные враги угоняют скотину и берут в заложники кыргызские племена, требуя взамен предоставления земельных пространств. Однако, сами заложники откажутся предоставлять земли врагам, предпочитая лишиться жизни, чем оставить потомки без земли.

Николай Тобош

Манас. Каганат

Посвящается светлой памяти

Ашыма Жакыпбекова

Сказанье древней старины

Живет сегодня в наши дни

Рассказ без края и конца

Народ кыргызский создавал,

В наследство сыну от отца

Из уст в уста передавал

(Мар Байджиев)

Знакомство с Алооке ханом

Обидевшись на отца, Жапак всю ночь скакал в сторону Анжияна, в ставку Алооке хана, отца друга Конурбая. От обиды, Жапак всю дорогу мечтал блеснуть победами на службе у Алооке хана и показаться героем родственникам отца. Особенно у этого пришельца Манаса. Но он еще не продумал, какой же его поступок окажется героическим. Самым лучшим поступком является выход на поединок, когда лицом к лицу встанут враждующие войска. Такое время скоро наступит. Жапак это чувствовал всем нутром. Когда он прискакал в ставку хана Алооке, уже наступило утро. Охрана пропустила его к Алооке хану только к раннему полудню.

— Что случилось? — спросил Алооке хан у Жапака недовольным видом.

— Я был в ставке Манаса, — Жапак запинался, не зная, как вовлечь Алооке хана в разговор. — Я требовал его покинуть мои земли.

Алооке хан усмехнулся, «с каких пор Ташкен стал его землей».

— Он что, надеюсь, покинул твои земли? — спросил он, издеваясь над вымыслом друга своего сына.

— Нет, — пришлось Жапаку опустить голову. Но внутри радовался тому, что удалось втянуть Алооке хана в разговор.

— Эх, молодежь, молодежь, — с огорчением проговорил Алооке хан. — До чего ваши мысли поверхностны. Если все происходило в жизни так, как ваше желание, никогда Манас не оказался бы на Алтае, а ты в моей ставке.

Алооке хан начал ходить внутри помещения взад и вперед. Он всегда так делал, когда он усиленно думал с большим напряжением. Жапак радовался, Алооке хан не только втянулся в разговор, но и влезь в него с головой.

— Как он выглядит? — спросил Алооке хан, наконец, у Жапака.

— Ростом выше, чем вы, на голову, — ответил Жапак. — Но очень страшен.

— Чем он страшен?

— Видите вы его одного, — объяснил Жапак. — Но чувствуете, совсем другое, оно и очень страшное.

— Говори, яснее, — потребовал Алооке хан от нетерпения.

— Чувствуешь, что у него на голове летает и кружится хищная птица, готовая выклевать глаз у врага Манаса. И это не все.

— Что еще?

— Его окружают сорок чильтанов с пестрым тигром и сивогривым волком, со всех сторон, готовые растерзать любого врага Манаса. И ты онемеешь в бездействии рядом с ним.

— Да, это признаки чрезмерной богатырской силы, — подтвердил сам Алооке хан.

— Поэтому я ничего не мог предпринять при встрече с ним, — сказал Жапак. — Я готовился ударить ножом ему в горло, если он подойдет поближе.

«Да, всегда что-то мешает вашим замыслам», подумал Алооке хан, думая скорее избавится от присутствия Жапака.

— Что он намерен предпринять в дальнейшем? — спросил он у Жапака.

— Ясное дело, — огрызнулся Жапак. — Он возвращает себе все земли своих предков.

«В том числе и Анжиян», хотел дополнить свой ответ Жапак, но воздержался. Это было итак понятно.

— Я тебя понял, сынок, — сказал очень нежно Алооке хан Жапаку. — Я тебя не виню. Наверное, ты устал с дороги, иди, отдыхай.

Жапак стрелой выскочил из покоев Алооке хана, будто ждал такого конца разговора. Ему было радостно, что озадачил старца с появлением Манаса в землях Ташкена. Из Ташкена до Анжияна рукой подать.

Алооке хан продолжил свое хождение внутри помещения. Его грузное плотное тело двигалось легко, напоминая кошачью походку, готовящейся к прыжку при виде будущей жертвы. Несмотря на его преклонный возраст, его пухлое лицо под редкими белыми волосами бороды дышало еще силой и мощью. Короткий нос с широкими ноздрями жадно глотал воздух и выпускал его обратно свистом. Узкие глаза смотрели, сверля до глубины, что попадались под тяжелые его взгляды. Еще до появления Жапака приходили вести с окраин ханства, что какие-то кочевья занимают земли и пасут свои скотины на ханских пастбищах. Ведут себя нагло, будто находятся на своих землях. Говорили, что они люди хана Манаса, что возвращаются в свои родные земли. К нему пришла мысль, что стало поводом для удара по колоколу, по звонку которого прибежал его помощник.

— Пригласи ко мне Тизелика! — буркнул Алооке хан, не оборачиваясь своему помощнику. Его проглотили с головой великие мысли.

— Слушаю вас, таксыр! — с поклоном отозвался Тизелик, который прибежал по зову помощника хана.

— На наших землях появились чужеземцы, — сказал Алооке хан. — Устраивают себе кочевья без спроса. А ты молчишь, не принимаешь никаких мер.

— Жапак же уехал к ним, — начал оправдываться Тизелик. — Вот и ждем от него вестей.

— Ждать уже не нужно, — повернулся к нему лицом Алооке хан. — Поедешь к ним ты сам.

— Хорошо, таксыр! — Повиновался Тизелик и спросил. — Что сказать бурутам?

— Скажи, если бежали от Эсенкана из Алтая, пусть просит пощады и приюта. Не позволю сеять смуту на моей земле.

— Хорошо. Что еще?

— Если не знают где остановиться, то мы им покажем дорогу и место. Но они должны вести себя мирно и покорно. В этом случае я возьму Манаса на службу и буду защищать его от кары Эсенкана.

— Хорошо, мой таксыр, будет передано, — Тизелик поклонился.

— И еще. Если у них другие замыслы, то пусть уберутся из моих земель.

— Хорошо, мой таксыр, — Тизелик засомневался, что сможет передать все замыслы своего хана и спросил. — А может быть привести его в ставку? Пусть он услышит все наши требования из ваших уст.

— Иногда из твоих уст выходят очень умные слова, — похвалил Тизелика Алооке хан. — Приведи его ко мне. Возьми с собой пятьдесят жайсанов.

Тизелик вышел из покоев Алооке хана.

На западе земель ханства расположен город Кокон, на юге города Маргалан и Андакен, на севере большой Анжиян, Сузак и река Когарт и на востоке земли Эркештам. На всех землях ханства развились больше сотни аулов и селений. Больше половины народов ханства составляют мангулы и калмыки из племени тыргоотов и дангытов. Нужно собрать войско только из этих племен. Алооке хан отправил по всем городам и селениям много посыльных, чтобы они собрали и привели в ставку пятьсот тысяч жайсанов для наказания бурутов, которые без спроса начали занимать земли ханства Анжияна…

С пятьюдесятью жайсанами в сопровождении, калмыцкий знаток Тизелик, он и близкий советник Алооке хана, явился во временные кочевья кыргызов, которые находились под главенством бая Жакыпа в отсутствии Манаса. Кочевья ханства расположились в предгорьях Отуз — Адыра, а войсковые кочевья разбрелись по разным ложбинам и малым долинам. Аскеры были заняты отдыхом, кто занимались игрой ордо, кто борьбой и кто охотой на птиц и мелкие дичи. Бай Жакып решил оказать почести калмыцкому знатоку. Пригласил Тизелика отведать кумыса. Тизелик спешился, выражая явное недовольство тем, что на окраине земель Алооке хана появились странные кочевья, хотя они временные.

— Чьи эти кочевья? — грубо спросил Тизелик, как только спешился с коня. Он хорошо знал, чьи эти кочевья, а спросил просто так грубо, чтобы начать ссору, если чувствуют себя достойными относиться пренебрежением к представителям Алооке хана. И нагонять огромный страх, если они чувствуют за собой вину за занятие пастбищ без спроса.

— Кыргызского хана Манаса, — ответил бай Жакып, жалея о том, что Манас уехал на охоту.

— Где он? — Опять грубо спросил Тизелик.

— Уехал на охоту, — объяснил бай Жакып. — В горы.

— Вы что, издеваетесь что ли, — разозлился Тизелик. — Заняли наши земли без спроса. И еще охотитесь на нашу дичь.

Бай Жакып испугался. Но незнание человека, который учиняет допрос, немного его успокаивало.

— А вы кто будете? — Бай Жакып решил выступить более мужественно, а не выслушивать упреки незнакомца.

— Я тот, который превратит в дрова древки твоей юрты, а войлок ее в конские потники.

Это было очень оскорбительно. Бай Жакып не мог сказать в ответ ни слово. Пришлось ему проглотить обиду.

— Я тот, — Тизелик кричал на бая Жакыпа. — Кто потопчет тебя до потери достоинства. Я — советник Алооке хана. Я тот, если которого когда вспомнишь, потеряешь дар речи, и твои глаза полезут на лоб.

Бай Жакып почувствовал, что у него прямо сейчас глаза на лоб полезли, и прямо сейчас потерял дар речи. Имя — Алооке хан подействовало на него сейчас как молния. Перед глазами вся жизнь мигом прошла.

— Т-т-ак-сыр, — лепетать начал он. — Я пошлю людей, чтобы приехал Манас.

— Чтобы стрелой! — Тизелик в некоторой степени смягчился от испуганного вида старца бая Жакыпа. — Я его отведу к Алооке хану.

После того, как увидел Тизелик заботы бая Жакыпа по угощению гостей, он совсем размягчился и стал ласковым в отношениях с хозяином кочевья. Бай Жакып приказал своим джигитам, чтобы они зарезали пять кобылиц в честь приезда представителей от Алооке хана. И принялся усиленным угощением гостей, рассадив их в нескольких юртах свободно и с большой роскошью. Тизелик обомлел от такого счастья.

— Бай Жакып! — говорил он. — Если вы будете вести себя так всегда, то Алооке хан может взять на службу твоего болвана.

— Я счастлив, служить ему сам, — говорил бай Жакып.

— Ха-ха-ха! Он может выделить вам земельные наделы для пастбищ вашей скотине.

— Буду весьма признательным его величеству, — поклонялся бай Жакып…

Прошло два дня, как бай Жакып отправил шест человек на поиски Манаса, чтобы сообщить ему об угрозах калмыцкого манапа, который очень беспощаден и грозится сжечь все юрты кыргызов. Манаса так и не было. Тизелик теперь по-настоящему начал злиться.

— Что-за хан, ваш Манас? — Издевался Тизелик. — От испуга не может спуститься с гор? Он боится встречи со мной? Правильно говорят, что он сбежал от Эсенкана.

Но он никак не осмелился тронуть аул бая Жакыпа. Многочисленные аскеры, отдыхающие поблизости, вмиг стерли бы с лица земли Тизелика с его пятьюдесятью жайсанами, попробуй он порушить хоть одну юрту в ауле. Бай Жакып не мог пожаловаться никому, чтобы не произошли ссоры в отсутствии Манаса. Ему приходилось молча выслушивать издевательства Тизелика, хотя ему приходилось покусывать свои губы до крови. С одной стороны, его сдерживала привычка из молодых лет, терпеть любые унижения со стороны калмыков.

— Передайте вашему хану Манасу, — кричал Тизелик от злости, что Манас относился к его появлению с безразличием. — Теперь не ждите пощады от Алооке хана. Теперь зрачки ваших глаз будут смотреть в разные стороны. Теперь ваши девочки станут женщинами. Теперь кровью будете отхаркиваться до конца своих дней. Только слезами будете умываться каждый день.

Тизелик ругался до потери голоса. Наконец, он начал кашлять и перестал ругаться. Сел на своего коня и уехал с толпой жайсанов.

У бая Жакыпа со времени появления Тизелика и услышав имя Алооке хана, потерялся спокойный и устойчивый характер. Жаль, что остался один, чтобы управлять хозяйством. Жаль, что Акбалта и Кошой уехали в Алайские земли, чтобы отыскать следы оставшихся людей нойгутского племени. Хоть бы Ошпур находился рядом, а не уехал вместе с Акбалтой, чтобы поделиться своими горестями. От тех шести человек, которые уехали известить Манаса о требованиях Тизелика, пока еще нет никаких вестей. У него горело все внутри. Не может он найти место, куда себя деть.

— Будьте здоровы, аксакал! — голос человека отвлекли бая Жакыпа от тяжелых мыслей.

— Будьте здоровы, незнакомец! — ответил на приветствие бай Жакып, двояким восприятием появления незнакомца.

— Меня зовут Балкыбек, аксакал! — представился незнакомец. — Мне сказали, что здесь расположились аулы Манаса из Алтая.

Это еще кто такой. Прогнал бы такого любопытного, но все-таки, эти земли пока «чужие», нужно соблюсти правила приличия, ответить надо.

— Да, здесь, аулы Манаса из Алтая, — ответил бай Жакып с трудом, еле сдерживая себя.

— Я приехал с вестями, что Алооке хан собирает войско, — сказал Балкыбек. — Люди говорят, чтобы прогнать Манаса из своих земель.

— Сколько у него войско? — спросил бай Жакып.

— Около пятисот тысяч жайсанов, — сказал Балкыбек. — Я узнал это в городе Маргалан, где собирали войско.

— Может быть, — так хотелось спокойствия баю Жакыпу. — Они собирают войско для других целей.

— Все говорят, — Балкыбек даже обиделся, что оказывают ему недоверие. — Сами жайсаны говорят, что идут они на Манаса. Многие грозились уничтожить Манаса.

— А почему ты прибежал сообщить мне об этом? — спросил бай Жакып у Балкыбека.

— Местные племена кыргызов радуемся, что у кыргызов появился такой богатырь Манас, которого боятся все калмыки. Поэтому мы решили сообщить ему о сборе жайсанов, чтобы об этом было известно Манасу.

— Спасибо, Балкыбек! — бай Жакып был доволен действиями местных кыргызов.

— Передайте Манасу, — сказал еще Балкыбек, собираясь уезжать. — Если ему нужно будет дополнительное войско, мы отправим к нему своих джигитов.

Бай Жакып повеселел в некоторой степени. «О-о, местный народ с уважением относится к нашему приезду в родные земли».

— Спасибо, Балкыбек! Спасибо, нашему народу!

Бай Жакып от радости не мог найти подходящих слов, как выразить свою чрезмерную радость приезду Балкыбека, чтобы оповестить Манаса о готовящемся наступлении войска Алооке хана на лагерь Манаса. Бай Жакып с почестями проводил Балкыбека. Но ему стало очень страшно. После долгих пятьдесят лет опять всплыл в памяти страшный Алооке хан. Встали перед глазами те времена, которые стали свидетелями страшных страданий братьев; сыновей Орозду баатыра. Если Алооке хан, наступит на кочевья Манаса раньше, чем Манас вернется из охоты, то могут повториться опять те же события пятидесятилетней давности. Однако он не мог успокоиться сладкими речами Балкыбека, крепко осознавал, что необходимо доставить самому Манасу известие о намерениях Алооке хана. После того, как исчезла ватага из шести человек, бай Жакып уже никому не верит, что его сообщение дойдет до сыновних ушей. Поэтому, он сам решает донести до сына весть об усилении войска Алооке хана. Он собственноручно оседлал скакуна по кличке Уларбоз, кто попал к нему в качестве дара от богатыря Кокче, в знак уважения отцу молодого хана кыргызов. На пути его постоянно преследовало страшное лицо Алооке хана с узкими глазами…

• • •

Высокие горы так сильно увлекли Манаса, ему хотелось подниматься выше и выше. Особенно в таких случаях, когда он оказывался в местах, где окружали его только горы со всех сторон. Видно, только Вечное Синее Небо, а вокруг одни горы. Приходит чувство, если ты доберешься до вершин гор, ты руками можешь коснуться неба. И это чувство тянет тебя вверх выше и выше. Но самому приходится тратить много сил на подъем. Через некоторое время начинаешь чувствовать усталость всего тела. Желание становится мучительным. Он начал уставать от движения вверх по склону горы. Но нельзя присест отдохнуть. Кийик может проскочить через то место, куда поднимался Манас в окружении хребтов многих гор, чтобы его не заметили дикие козлы. Уже с трудом переставляются ноги, которые стали неподъемными. Дыхание тяжелое. Дышится учащенно, как и бьется само сердце, что будто собирается вот-вот выскочить из груди. Шаг, еще один шаг. На глаз расстояние близкое, очень близкое, где-то три прыжка Аккулы. Но ему на подъем, расстояние никак быстро не поддается, оно, будто удлиняется, а место отдаляется от него. Это какое-то бессилие. Бессилие, против которого ты не можешь принять никакие меры. Шаг и еще один шаг, и несколько мелких шагов по склону вверх и Манас оказывается на месте. Слава Тенгри! Одолел высоту. Теперь нужно отдышаться и подать знаки о том, что он на месте. Вытащил из мешочка, который висел на ремне, красный платок и помахал к горе напротив, где должен был находиться Кутунай. Еще раз слава Тенгри! Манас выполнил свои обязательства перед охотниками сполна. Теперь нужно ждать появления диких коз, которых он должен спугнуть в противоположную сторону. Невольно перед глазами возникли члены совета, среди которых не было согласия. Члены совета являются главами племен и народов. Их нельзя подчинить под себя одним только приказом. Одни конечно слушаются, другие могут отторгаться от общего дела. Они ни как сорок чоро, куда Манас, туда и все чоро как один. Надо убеждать всех, доказывать правильности принимаемых решений. Только тогда у всех членов совета появится один интерес к делу, и успех будет обеспечен. На этот раз все члены предлагали разные решения, но не было среди них ни одного приемлемого. Готового решения у него, у Манаса тоже не было. Поэтому он сам ничего не смог предложить. Может быть из-за того, что у него не было предложения, совет не смог остановится на каком-то решении. Возможно…

Манас почувствовал множество взглядов на себя. Вмиг включился в обстановку. Около сотни диких козлов и коз остановились напротив места, где он завалялся после крутого подъема. Об этом предупреждал Кыргыл, что к нему должны прибежать все кийики. А он должен их спугнуть. А как спугнуть? Манас встал во весь рост. Кийик дал деру. Манас казался самым страшным чудовищем для кийика. Они всем стадом помчались в сторону ловких охотников, навстречу своих концов, которые сидели в засаде…

Если они окажутся перед охотниками, возможно, будут перебиты полностью. Это Асылбек, помощник старца Кокетея разыграл охотничью страсть у всех чоро, рассказывая им очень много рассказов, про охоту и охотников в горах Ала-Тоо. Итак, говорят, зимой высоко в горах погибает много кийиков, из-за отсутствия корм, что остается под снегом, принимая недоступное состояние. Здешние люди считают благородным делом охоту на кийиков, в отношении кайберенов. А для заядлых охотников кайберен установил пожизненный предел отстрела кийиков, это тысяча голов диких коз и козлов. Если охотник не может остановиться на этом пределе, его накажут кайберены, увлекая их за собой на высокие скальные вершины гор, с которых они могут продолжить свои пути прямо в небеса. Потому, что так высоко забираются охотники, не замечая куда лезут, из-за азарта охоты. Говорят, обратной дороги нет, все кто увлекся за кайбереном, всегда падают с вершин высоких скальных гор. Поэтому, все охотники считают свои жертвы и стараются не превысить предел отстрела кийиков. Они видят в этом вмешательство Тенгри. Манас был спокоен в этом вопросе. Он сегодня первый раз в жизни вышел на охоту…

— Ма-на-ас!!

Зов одиночного голоса был еле слышен на вершинах горы. Внизу, у подножия толпились несколько человек. Кто-то махался своим калпаком.

— Ма-на-ас!!

Да, это его зовут. Он свою задачу перед охотниками выполнил сполна. Теперь он свободен. Можно даже ответить тем, кто нуждается в нем, нарушая отдых своего хана.

— Что случилось?!! — спросил Манас громовым голосом.

— Беда!! — ответили внизу.

Он начал спускаться по склону ходьбой зигзагом.

Среди людей, которые о чем-то оживленно обсуждали, находился отец Жакып. Он был в слезах, будто его обидели, вырезая до костей, засыпая солью на раны. Манасу сильно жалко стало родного человека. Вспомнил Кортука, кто пытался ударить отца плетью.

— Что с тобой отец? — спросил Манас у бая Жакыпа.

— Отвези меня обратно в Алтай, — заплакал бай Жакып, убедившись, что сын-богатырь его слушает внимательно. — Здесь одни враги. Прогоняют нас опять, тот же Алооке хан, который свалил на голову детей Орозду баатыра огромную беду полвека назад. Мы оказались на его землях.

— Отец! Ты всю жизнь мечтал вернуться в родные земли, — Манас не понял поведение своего отца и спросил. — Кто-то угрожал?

— Да, сынок! Угрожали! — Немного отдышался бай Жакып. — Приехал Тизелик от Алооке хана. Требуют, чтобы ты приехал к нему с повинной за то, что ты без спроса занял его земли.

— Хорошо, отец! Приеду я к нему! — Манас похлопал отца по плечу. — Только, успокойся отец!

«Приеду я к тебе Алооке хан, спрошу с тебя, а почему ты занял мои земли без спроса», подумал Манас.

— Что еще потребовали?

— Если ты будешь вести себя покорно, — рассказал бай Жакып требование Алооке хана. — Они тебя возьмут на службу и выделят земельный надел для пастбищ.

— Очень благородно с его стороны, — отозвался Манас. — Поедем вместе, отец, к нему.

При этом он старался не показывать отцу, что он смеется. Услышав отцовские пожелания о принятии требований Алооке хана, Манас подумал, до чего хитер хан калмыцкий, играет на мыслях людей, в надежде, авось окажется в капкане.

— Нет! Не-ет! — завопил бай Жакып.

Ему было страшно видеть Алооке хана, даже через пятьдесят лет. Чувствовалось, что Алооке хан сидел, как страшное чудище в сознаниях людей, даже время не смогло стереть его изображение из памяти. Это было чудовищно для Манаса. Ему стало очень жалко отца, кто пятнадцатилетним юнцом испытал в жизни одновременно много горя, потеря родителей, земли и народа. Страдания телом и душой в изгнании, на чужбине, которые не могли исчезнуть из памяти, жили вместе со страшным лицом Алооке хана.

— Хорошо, отец! — сказал Манас. — Я сам поеду.

— Ты с ним будь вежлив, сынок, — начал было бай Жакып учить Манаса.

— Я поеду отец, к нему не для того, чтобы наниматься на службу, — отрезал отца Манас. — Поеду к нему отобрать все, что он отобрал у кыргызов.

Бай Жакып собирался сказать еще что-нибудь, но остановился открытым ртом, как услышал слова Манаса.

• • •

Ударил Манас три раза по доолбасу. Через некоторое время со всех сторон Отуз-Адыра видны были строи вооруженных всадников, двигающиеся в сторону ханского походного шатра Манаса. Прошло три дня и три ночи. Собралось четыреста тысяч аскеров. Поляны Отуз-Адыра до берегов реки Когарта были заняты войском Манаса. Руководил движениями частей войск сам Кыргыл, из-за того, что Кутубий уехал вместе с Акбалта ава в Алайские земли.

«Раз ты, Алооке хан, требуешь моего приезда к себе, я появлюсь у тебя во дворце», так подумал Манас, направляясь своим войском в сторону ставки калмыцкого хана. Она расположена на севере земель Маргалана, напротив потока речки Кара-Суу, на юге великих земель Анжиян, где врезаются горы Арабанты. При движении войска земля затрещала, будто рвется на части, загудела от боли и застонала от тяжести.

Когда Манас двинулся со своим войском в сторону ставки Алооке хана, на его пути находиться было так страшно всем тем, кто любил жизнь и благополучие. Страшное зрелище, напоминающее огромный поток сели, что изображало войско Манаса в движении на глазах людей, заставляло их хвататься за свои воротники и просить пощады у Тенгри. Никогда не воевавшее войско Алооке хана тоже было напугано, что все воины его попрятались среди гор, в пещерах, в ложбинах и не было никакого сопротивления движению войска Манаса. Разведка донесла, что большая часть войска Алооке устроила засаду на пути к Анжияну в огромных камышовых зарослях. Славно поработали воины Кобиша, используя порохи Бакай авы, сожгли весь камыш, где засело калмыцкое войско.

От пятисоттысячного войска калмыков не осталось и следа. Будто ветром сдуло всех по разным местам Араника.

Войско Манаса окружило дворец Алооке хана и приступило разбивать лагерь вокруг дворца. Молодой хан кыргызов баатыр Манас и мудрый Бакай в окружении сорока чоро подъехали к воротам дворца великого хана калмыков Алооке. Глава охраны пал перед Манасом на колени и не мог вымолвить ни слово. Несколько аскеров распахнули ворота ханского дворца. Раскинулась перед ними площадь изумительной красоты. Весь дворец окружен круговыми каменными стенами высотой в рост двух человек.

Он занимал площадь почти половины большого города. Строительство этого дворца велось в течение пятидесяти лет. Во дворце были сады из деревьев, привезенные из тысячи земель под небом. Посажены были тысячи цветов, не похожих друг к другу. Беспрестанно поют птички. Слышно жалобное пение соловья. Чирикает попугай.

Напротив ворот стоит огромное здание для проведения собраний. Откуда с огромным изумлением смотрел на Манаса сам Алооке хан. Хан, который воевал всю свою жизнь со многими богатырями, многих из которых собственноручно отправлял на небеса. Но такого богатыря, над головой которого крутились в виде хищных птиц несколько чильтанов, окружали его в виде львов и тигров еще несколько чильтанов, Алооке хан никогда в жизни не встречал. Алооке хан все это видел. Ему было страшно. На этом свете при жизни у Алооке хана не было таких встреч с такими людьми, как Манас. Он сам считал и воспринимал таких людей бессмертными. Таких людей невозможно победить в битве, поразить стрелой из засады и неожиданным ударом палицы. Ему уже донесли, что пятисоттысячное его войско разбежалось восвояси. Он даже не разозлился от таких вестей. Ему казалось, что это так и должно было быть. Сколько людей затрепетало перед его войском. Он сам теперь с пониманием относился к такому событию, что произошло со своим войском. Алооке хан почувствовал острое лезвие холодного оружия у себя у горла. Умереть ему не хотелось. Хотелось пожить еще немного. Надо просить у него, у врага пощады.

Оторвались из своих мест во дворце и выскочили в спешке несколько человек на центральную площадь, во главе с Алооке ханом. Выскочившие все были нукерами Алооке хана. Среди них были визиры, советники и помощники Алооке хана. Все как один упали на колени, прося пощады.

— О-о, великодушный Манас! — завопил Алооке хан. — Просим пощады!

— О-о, великий хан Манас! — заголосили все остальные. — Пощадите нас!

Как счастлив был бай Жакып, видя перед собой Алооке хана, который стоял на коленях в полусогнутом положении. Но он не осмелился к нему подойти и спросить.

–Ты помнишь меня, Алооке хан? Я старший сын Орозду баатыра, которого ты прогнал в Алтай. Я теперь вернулся.

Что мог сейчас сказать Алооке хан. Молча будет горевать о том, что тогда, лет пятьдесят назад, зря отпустил этого Жакыпа, у которого родился сын богатырь, который вернулся на свои родные земли. Если бы тогда…

Никакого бы Манаса не было, если бы тогда…

— Встаньте! — велел Манас.

Алооке хан спешно поднялся. Странно, всего того, что он видел недавно, вокруг Манаса не было.

Самое время, чтобы свести счеты с Алооке ханом. Можно прямо здесь, во дворе дворца снести ему голову, за учиненные унижения и оскорбления предков и сородичей. «Нельзя таким образом поступить», подумал Манас. Если он захочет, пусть выйдет своим войском на поле битвы.

— Ты сказал, чтобы я убрался из земель, которые завещаны мне предками.

— Я ошибся, богатырь! Все земли, действительно ваши, — Алооке хан поклонился. — Я возвращаю все ваши земли обратно вам.

Хан Манас и его окружение во главе с Бакаем были довольны поведением Алооке хана.

— Ты сказал, чтобы я приехал к тебе на службу.

— Нет, богатырь! Я скажу теперь по-другому, что служить буду сам вашему величию.

Удивительная хватка у этого калмыцкого в прошлом богатыря. Быстро сообразил, что его время прошло. Что теперь Манас непобедим. Но Манас решил проверить его еще раз.

— Алооке! Может, захочешь скреститься мечами, на поле битвы? — спросил Манас у хана калмыков. — Я вам дам такую возможность.

— Нет, богатырь! — ужаснулся Алооке хан. — Спасибо за предоставленную возможность. Но у меня нет сил, чтобы с тобой сразиться. Я буду рад тому, если ты меня оставишь в твоих землях дожить свой век. Может быть, еще пригожусь на какие-то дела.

— Ты, молодец, Алооке хан! Что принял такое решение и построил такой прекрасный дворец, — Манас похлопал по плечу Алооке хана.

На несколько мгновений у Алооке хана перехватило дыхание. Не мог он говорить ни слово. Только через некоторое время вымолвил:

— Это я для вас постарался, великодушный! Дворец построен для вас, баатыр Манас! Он ваш!

— Очень разумно вы поступили, — сказал Манас. — Что решили в конце жизни послужить нашему народу. Это говорит о том, что вы очень многое должны нашему народу.

— Я прошу прощения, — опустил голову Алооке хан.

— Вы уже стары, служить мне, — сказал Манас. — Говорят, что у вас шестьдесят детей от разных жен.

— Да, великодушный! Правильно говорят, — согласился Алооке хан.

— Двоих любимых ваших сыновей передаете мне на службу, — сказал Манас с таким голосом, по тону которого отказать было невозможно.

— Слушаюсь, великодушный, — поклонился Алооке хан.

— Назовите имена, — приказал Манас.

— Бооке и Кошабыш — сын моего старшего брата, — назвал имена сыновей Алооке хан.

Манас приказал Кыргылу, чтобы он занялся сыновьями Алооке хана.

— Вы сами переедете из дворца, — Манас рукой показал на холмик на стороне горы Арабанты. — На вершину вон того холмика. У вас будет охрана из трех человек.

— Слушаюсь, великодушный! — голос задрожал у Алооке хана.

— А теперь, — повернулся Манас к Алооке хану всем телом. — Показывайте мне ваши знаменитые зверинцы.

Как только наступили на земли Ташкена, Манас и его люди слышали много рассказов о зверинцах Алооке хана. Говорили, что в зверинцах имеются много зверей, что некоторые люди в жизни не видели некоторых из тех, кто содержатся в клетках во дворце у Алооке хана.

Сам Алооке хан и несколько человек, которые обслуживали зверинцы, потопали в сторону к задней стороне дворца от главных его ворот. В том направлении Манас и Бакай увидели высокий каменный забор. К тому забору тянулись несколько проходов, между которыми развились роскошные сады из разных саженцев. Были яблони, инжир и много других фруктовых деревьев. Высокий каменный забор оказался одной из стен большого двора, где расположились множества зверинцев. В одном из них находились тигры с десяток, в другом львы и львицы, что наводили ужас на окружающих. Зверинцы отсекались каменными стенами, чтобы звери не видели друг друга. Рычали медведи. Выли волки и леопарды. Грозный рык зверей заставлял всех дрожать на месте. При виде людей звери бросались на них из своих зверинцев, но железные прутья стен не пускали их на свободу. Крутились они на месте, кусая железо клыками, растачивая их и готовясь к следующим броскам на людей. Стихли все звери, когда Манас подошел к зверинцам. А когда заходил Манас в большую клетку, где обитали десятки тигров, они легли у ног Манаса, вылизывая его сапоги. Всем казалось, что все звери готовы броситься к ногам богатыря, чтобы помолиться за свои судьбы. Особенно удивился такому явлению сам хозяин Алооке хан, который обрадовался заходу Манаса к зверям, кто могли растерзать его в клочья и избавить хана от многих неприятностей с появлением богатыря. Но, не вышло. Он сам всегда страшился от поведения зверей при появлениях в этом дворе, где находились зверинцы.

— О-о! Великодушный хан Манас! — у Алооке хана зажглась еще одна надежда. — Рядом в соседнем помещении заточен дракон огнедышащий. Вам будет очень интересно оказаться рядом с этим чудовищем.

— А ну-ка, проводите меня к нему, — Манас велел закрыть помещение для тигров. — Закройте тигров.

Хозяин зверинцев Агулук действовал очень быстро. Он мигом закрыл двери помещения для тигров и открыл двери соседнего помещения, где содержался дракон огнедышащий.

Манас смело шагнул в помещение дракона. Огромное чудовище с длинной пастью, с торчащими клыками, подобные на наконечники копий, извергал изо рта клочки пламени. Его тело напряглось, будто он готовился к нападению на Манаса, но при виде богатыря, покорно лег на землю. Манас заскочил на него, как на лошадь и сел верхом. «Что за человек», подумал Алооке хан. Так подумали почти все. Даже все чоро самого Манаса. А он ударил пятками ног по бокам дракона. Дракон выполз из помещения на площадь прохода. Манас слез с него на землю и плетью ударил его по спине. Дракон издал страшный рык, схватил пастью Агулука и помчался в сторону выхода из двора зверинца. Через мгновенье простыл след от его пребывания в этом дворе. Люди, которые наблюдали за всеми этими зрелищами, никак не могли понять, что же произошло. Смотрели друг на друга, как завороженные люди, заклятием.

— Ма-на-ас!! Ма-на-ас!! Сын Жакыпа, где ты находишься?

Отчаянный крик доносился со стороны входа во двор зверинца, где только что исчез дракон. Все, кто находились во дворе, повернулись в сторону ворот. В проеме стоял сгорбленный старик Акбалта, весь в слезах. От жуткого зрелища у всех встали дыбом волосы, что казалось им, дракон превратился в старика…

Шоорук хан

Южнее земель Алайских гор расположились пустынные местности Добет, с юга которых примыкали горы Дан-Дун, что за собой заслонили земли Кундуз и Талкан, где находился город Кубайыс в степях Таш-Котон. На всех землях Кундуз и Талкан, включая город, проживал народ «маймундук», состоящие из племени «калча» и «татала». Главенствовал над этим народом хан Шоорук, сын знаменитого Кезека, кто являлся основателем города и был в устах всех жителей с большим почетом. Сам Шоорук был выходцем из племени татала и отцом пятерых детей. Его ханский дворец располагался в центре города.

Там люди ездят на верблюдах с красным хвостом, кто являются основными животными и пользуются в качестве скотины для хозяйственных нужд. Они пасутся в местах, где растут саксаулы и кустики на каменистых склонах гор. Водятся в горах куланы, хищные звери и кайберен. Летают крылатые змеи, которые называются — урун мар.

Восточная сторона пустынной местности Добет примыкает к горам Ималай. Между Добетом и Алайскими горами расположились степи Кенжут.

Шоорук хан со своей семьей только что спустился в город с летних пастбищ, где проводил благодатное лето в горах Ызар на землях Кенжут. Рано утром в последних днях первого осеннего месяца постучался в ворота дворца баатыр Чечендер, который управлял землями ханства.

— О-о, баатыр, Чечендер! — принял его в ханских покоях Шоорук хан с вопросом. — Какими судьбами? Все ли спокойно на наших землях?

— Будьте здоровы, мой хан! — поздоровался Чечендер. — Если все было спокойно, я бы не приехал.

— Что случилось? — спросил Шоорук хан.

— Как только вы уехали из летних пастбищ, — объяснял Чечендер. — На наши земли хлынула чужая скотина. Лошади и овцы.

— Это же хорошо, — обрадовался Шоорук хан. — К нам в руки добро само приходит.

— Не-е-ет, мой хан! — возразил Чечендер. — За ними кочует большой народ.

— Что за народ?

— Нойгуты. Прежние хозяева Алайских земель и Кенжута. С ними катаганы.

— Откуда они взялись?

— Их когда-то прогнал в Алтай Алооке хан, — сказал Чечендер. — Вот и они обратно возвращаются в свои земли.

— А почему Алооке хан не появлялся на Кенжуте.

— Ему было достаточно и других земель, — объяснил Чечендер. — И мы пользовались чужими нам землями.

Шоорук хан задумался на некоторое время.

— Но мы эти земли никому не отдадим, — сказал он твердо. — Кем бы, они не были, эти пришельцы, мы их прогоним туда, откуда они появились.

— Нойгуты и катаганы, это всего две племени кыргызов, — добавил Чечендер. — А они являются сорока племенным народом.

— Ну, и что! Хочешь меня запугать? — разозлился Шоорук хан.

— Они очень дружны, говорят, — Чечендер продолжил свой рассказ. — Обидишь одного, заступятся за него всем народом.

— Такого не было никогда, — Шоорук хан рассмеялся. — Не рассказывай сказки.

— Твердят это все калмыки и манжу.

— Ладно, — согласился Шоорук хан. — Прогоним нойгутов и катаганов и проверим твои слова.

Шоорук хан пригласил к себе своего помощника и велел собрать своих богатырей и войско.

Следующий день стал днем сборов войска Шоорука. Прибыли в ставку все богатыри народа маймундук. Баатыр Догеше, который сватался на дочери Шоорука, на красавицу Акылай, был особенно заметным, видно было, что он собирается блеснуть своими геройскими поступками в предстоящих событиях. Приехали богатыри Култикан, Килениш и Эркеймен во главе своих воинов. Всего собралось сто девяносто тысяч жайсанов для разгона кыргызов, которые прибыли из Алтайских земель в поисках своих родных пастбищ и мест для проживания.

— Мой таксыр! — обратился Шоорук хану Култикан. — Из Анжияна весть пришла.

— О чем эта весть? — спросил Шоорук хан.

— Хан Алооке собрал пятьсот тысяч жайсанов для противостояния с кыргызами во главе с Манасом.

— А кто такой — Манас? — спросил Шоорук хан.

— Это он и есть — главный богатырь кыргызов, который возвращает родные земли своему народу, — ответил Култикан.

— И когда Алооке хан собирается выступить против Манаса? — еще раз поинтересовался Шоорук хан.

— Они уже выступили, мой хан! — известил Култикан.

— О чем это говорит, — обрадовался Шоорук хан. — Война станет нешуточной, тяжелой для обеих сторон. Манас будет обессилен.

— Вряд ли Манас сунется к нам, — улыбнулся Килениш. — Алооке хан большой знаток по ведению войн. Он может уничтожить Манаса. Но и сам тоже потеряет много сил.

— Это нам на руку, — отметил Шоорук с удовлетворением. — Вот видите, мы можем разгромить не только Манаса, но и Алооке хана тоже. Но с калмыками лучше не связываться. Они нам припомнят наши действия.

— Сначала прогоним нойгутов и катаганов, далее посмотрим, — утвердительно сказал Чечендер.

Ему не понравились пустые рассуждения богатырей, которые заключались только на догадках. Шоорук быстро сообразил действия Чечендера и сразу его поддержал.

— Да, прав, Чечен баатыр. Прогоним пришельцев со своих земель и далее подумаем по обстоятельствам.

Шоорук назначил главой войска Чечендера и велел ему двигаться с войском в сторону перевала Чаталак. Сам Шоорук хан решил остаться на ночь в своем дворце и выехать следом за войском в следующий день с охраной в пятьдесят воинов.

Красавице Акылай, дочери Шоорук хана исполнилось шестнадцать с половиной лет. Заплетенные в одну толстую косу черные волосы притягивали взгляды многих женихов. Черные тонкие брови, глубокие черные глаза, сверкая молнией, поражали сердца многих джигитов. Ей не нравилось действие отца в отношении новых хозяев земель. Она подошла к нему степенной плавной походкой.

— Отец! Послушай меня, — молвила она с вопросом. — Не можешь ли ты отменить свою затею против кыргызов?

— Что случилось, дочь родная? — спросил он удивленно. Она если вмешивалась в дела, происходили невероятные события.

— Мне приснился плохой сон, отец! — ответила она.

— Не может быть этого, доченька! — весело сказал Шоорук хан. — Мы собираемся прогнать пришельцев из наших родных земель.

— Я слышала, что мы пользовались чужими землями.

— Они стали нашими землями, доченька.

— Все же, отец! — настаивала Акылай. — Послушай про мой сон.

— Что за сон, доченька? — поинтересовался Шоорук хан и велел дочери. — Давай, рассказывай!

— С северных гор пришел огромный сель, отец, — начала рассказывать свой сон Акылай. — Он на своем пути ничего не оставлял на месте. Все что находились на его пути, подверглись разрушению, сель уносил с собой все живое на земле. Сель разрушал целые горы, холмы, аулы и селения. Затопил наш город, что сравнялся с землей. Дома, здания и строения исчезли бесследно. Сель превратился в красную кровяную реку, где плавали и тонули раненые люди, среди которых находились и мы, отец. Ты и я. Я успела ухватиться за ветки огромного горного тополя, который на действия сели никак не хотел подчиниться, а стоял с подчеркнутой гордостью и пренебрежением кровавому потоку. За мной к этому тополю зацепился и ты, отец!

— Видишь, доченька! — отозвался Шоорук хан. — В твоем сне мы с тобой спаслись от неминуемой гибели. Значит, с нами ничего худого не произойдет. Не беспокойся. Оказаться во сне на текущей воде, это значит, будем жить долго. Так говорят старики.

Шоорук хан успокаивал свою дочь Акылай, но внутри возникло какое-то беспокойство, что начало уничтожать внутреннюю ханскую уверенность. Всю ночь не мог сомкнуть глаза и утром уехал за своим войском уже без всякой уверенности в будущем.

• • •

К вечеру войско дошло до перевала Чаталак и принялось устроиться на привал. Чечендер отправил часть жайсанов в разведку, чтобы быть в курсе о расположениях кочевий, с какой стороны напасть на них. Рядом с перевалом возник многотысячный лагерь, который подчеркивал мощь и силу народа маймундук. Главные люди войска ходили с гордо поднятыми головами, будто они сами создали такую мощь в войсках, при которой не каждый осмелится сражаться с таким войском. Но, у Шоорук хана было другое настроение. Перед глазами у него стояла Акылай, рассказывая с отрывками свой плохой сон, который в течение одного дня съедал всю силу Шоорук хана. Он не отпускал Шоорук хана даже тогда, когда он залез в свой походный шатер для отдыха. Ему предстоял разговор с Чечендером для определения порядков действий в нападении на кыргызские селения. Ему никак не хотелось включиться в любые разговоры. Махнул рукой Чечендеру, следом заходившему в шатер.

— У тебя готовы замыслы или будешь просить у меня что делать?

— У меня задуманы все наши действия, мой хан, — заторопился сообщить Чечендер, ибо он понимал состояние своего хана. — Я хотел бы известить вас.

— Действуй, как задумал, — буркнул Шоорук хан, укладываясь на олпоке, и еще раз махнул рукой.

Чечендер вышел из шатра. Он посмотрел в сторону перевала, откуда должны были возвратиться люди, которые уехали на разведку. Он невольно себе глубоко вздохнул и направился к своему походному шатру…

К полудню следующего дня прибыла часть войска с численностью две тысячи жайсанов, которая вчера ушла на разведку в те места, где расположились аулы неприятеля. Пригнали они семь тысяч лошадей и целый аул пленников. Глава части войска, которая занималась разведкой, Эркеймен подошел в ставку Шоорук хана со своим окружением, где совещались о предстоящем нападении на пришельцев в ожидании вестей от разведки.

— Проходи, Эркеймен! — Чечендер пригласил его учтивым голосом и предоставил место рядом с собой.

Эркеймен, мужчина лет тридцати, крепкого телосложения, с большим носом с горбинкой и впалыми в череп большими глазами огляделся окружением Шоорук хана и поздоровался со всеми:

— Всем желаю здоровья!

Некоторые промолчали, некоторые ради приличия шевелили губами, произнося про себя неслышные слова ответных приветствий. Шоорук хан счел необходимым начать разговор до того, пока Эркеймен присядет к месту рядом с Чечендером.

— Что скажешь про свои дела, — обратился к Эркеймену Шоорук хан с вопросом. — Много ли людей пришельцев?

— Примерно составляют одну десятую часть, — Эркеймен остановил свою речь, присаживаясь на указанное место. — Нашего народа.

Шоорук хан начал рассуждать про себя. Он, еще находясь под впечатлением плохого сна Акылай, думал, что пришельцы составляет несметное количество. Ответ Эркеймена его успокоил окончательно. Через некоторое время он уже повеселел.

— Они смогут оказать нам сопротивление? — Вопрос Шоорук хана был неожиданным для всех.

Эркеймен задумался, вспоминая утреннее событие при нападении на аул пришельцев. В ауле оказалось несколько воинов, которые стали оказывать сопротивление. Они не только оказали сопротивление, но и показали искусное ведение войны в меньшинстве. Было их четверо. Воины Эркеймена сумели уничтожить только двоих, ценой жизни сотни жайсанов, а двое скрылись среди горных неровностей. Об этом говорить Эркеймену не хотелось из-за возможных упреков Шоорук хана, но известить о том, что предстоит сражаться с опытным врагом, ему было необходимо ради предостережения своих же людей.

— Среди них были отважные воины, — сухо ответил Эркеймен. — Они непременно окажут нам сопротивление. Нам следует быть очень осторожными.

Он очень боялся расспросов до мелочей и хотел, чтобы разговор перешел в другое русло.

— На пастбище Кара-Тегин на северных склонах горы Ызар, напротив Алайских гор расположился большой аул, на который напали наши передовые войска, — начал рассказывать Эркеймен. — Много было вооруженных людей в этом ауле. Всех мы перебили, но и у нас тоже было много жертв. В плен взяли всех безоружных людей аула и угнали лошадей.

Шоорук хан задумался. Что-то скрывает этот Эркеймен. А что делать с его пленными? Может их всех перебить или требовать за них выкуп? Наверное, будет лучше, если за их головы они больше не сунуться в Алайские горы. А насколько ценны головы пленных людей для кыргызов? Пусть пока они поживут еще в плену. Завтра все прояснится.

Утром Шоорук хан сам первым пересек седло перевала Чаталак. Перед его взором простиралась обширные степи Кенжут до Аральских гор. К раннему полудню войско Шоорук хана добралось до ущелья, только через нее можно было проехать в просторы Алайских гор. Передовые части войска перед ущельем остановились, в глубине ущелья перекрывали путь вооруженные люди. Это были аскеры катаганов. Во главе аскеров стояли человек — скала — сам Кошой-хан и богатырь в стальных доспехах Кутубий — главный чоро Манаса. Сходу дал приказ Шоорук хан на наступление своему войску. По ширине ущелья свободно могли перемещаться только двадцать человек. Полегли поперек ущелья сотни жайсанов Шоорук хана от рук аскеров катаганов. Ни один аскер из катаганов ни получил даже ранения. Шоорук хан остановил нападение. Отправил богатыря Килениш на переговоры с катаганами.

• • •

Кутунай и Чубак первыми добежали до Акбалты и взяли его с двух сторон, поддерживая его руками под мышки. Из их ртов одновременно прозвучал вопрос:

— Что случилось, ата?

Акбалта им ничего не ответил. Слезы из его глаз потекли еще сильнее. Он навис на руках обоих богатырей.

— Сын Жакыпа — Манас! — прокричал он смелее. — Ты стал бедой для нашего народа. Привел ты нас всех из Алтая в Ала-Тоо, где нас убивают и уничтожают. А ты смотришь на нас и радуешься тому, что мы гибнем. Весь твой народ уйдет к твоим предкам в обиде на тебя.

Это не говорил Акбалта ава. Это говорила глубокая обида. Кто так сильно обидел его. Ему действительно было обидно, за то, что он всю свою жизнь посвятил на выживание кыргызского народа на чужбине, на землях Алтая. В настоящее время земли Алтая казаться стали роднее, чем земли Ала-Тоо. Ему, Акбалте стало во сто раз больнее, что на своих родных землях погибают люди, кого он оберегал и кому он посвятил всю свою жизнь.

Промелькнуло перед глазами Манаса, вся жизнь кыргызов с сорока тютюнами, как они претерпели унижения и лишения за полвека. И вот на тебе, приезд на родные земли оказывается для них более оскорбительным и опасным, чем на чужбине.

— Акбалта ава, — Манас мигом оказался перед взором старика. — Говори! Кто тебя так сильно обидел?

Хорошо, когда есть люди, которым ты можешь пожаловаться на свою обиду. Здесь, у Акбалты обида была не простая. У него все смещалось. Невозможно было выразить свою обиду одним или несколькими словами.

— На нас напали, — пробормотал Акбалта. Было ясно, что он теряет силу.

— Кумыса, — велел Кутунай Ырчы уулу. — Сбегай!

Через мгновенье Акбалта открыл глаза.

— На нас напали, — повторил он слабым голосом. — Это маймуны, они на нас напали. Они ездят не на конях, а на верблюдах. Угнали несколько тысяч лошадей. Угнали весь аул Ошпура. Весь род народа окчу. Эсил кайран, мой Ошпур! Где мы теперь увидимся с тобой!

Акбалта жалобно застонал при всех, будто уже Ошпура убили враги.

— Акбалта ава! Нельзя зазывать зло, когда еще его нет, — прикрикнул Манас.

Тем временем прибежал Ырчы уул с деревяной чашой в одной руке и бурдюком кумыса в другой. Акбалта выпил несколько глотков кумыса.

Конец ознакомительного фрагмента.