Жизнь и Смерть Владимира Ульянова-Ленина. Том 1

Николай Степанович Семёнов-Мерьский

Роман-исследование «Жизнь и смерть Владимира Ульянова-Ленина» посвящён 150-летию со дня рождения Ленина. Задача автора заключалась в изложении событий жизни Ленина без идеологического фимиама и восхищения. Дана трактовка событий на основе общеизвестного материала, не принятого официальной «Ленинианой».Читателю предоставляется право самому делать выводы о событиях в жизни Ленина и общества. Том 1 даёт события из жизни Ленина с 22 апреля 1870 года до начала гражданской войны 1918 года.

Глава 3

Жизнь в Самаре. Сдача экзаменов в С.-Петербургском университете. Смерть сестры Ольги. Начало трудовой деятельности

Купив Алакаевку, Мария Александровна Ульянова, решила, что избавляет этим семью и Володю от нежелательных знакомств с социалистами, и надеялась увлечь Владимира работами по хозяйству. Но рядом с Алакаевкой, в трех верстах, на хуторе Шарнель, на участке в 100 десятин земли, расположилось поселение студенческой коммуны, под названием «Борская колония». Поселенцы стали захаживать к Ульяновым в гости. Количество знакомых социалистов только добавляется.

А когда, 5 сентября, Ульяновы переезжают из Алакаевки в Самару, количество такого рода знакомых начинает расти с каждым днем.

Но, уйдя от ареста в Казани, семья Ульяновых так и не избежала полицейского надзора. Из сообщения Самарской жандармерии в Департамент полиции, «4-ого, минувшего мая, прибыла, состоящая под гласным надзором полиции, дочь действительного статского советника Анна Ульянова на хутор при деревне Алакаевка. Вместе с ней прибыли ее мать, сестры Ольга и Мария, брат Владимир, состоящий под негласным надзором полиции, и бывший студент, сын крестьянина, Марк Тимофеевич Елизаров, человек сомнительной политической благонадежности». У Ульяновых Елизаров состоял в качестве доверенного по делам и управляющего их хозяйством. Брат Дмитрий, в это время проживал в Самаре, учился в гимназии.

С Александром и Анной Ульяновыми Марк познакомился еще в Петербурге, в поволжском землячестве, когда учился в университете. В 1886 году, после его окончания он проработал год в столице, а в 1887 году вернулся в Самару, где поступил на службу в Казенную палату. Роман с Анной у него начался еще в С.-Петербурге. И вот теперь, после приобретения Алакаевки, Марк и Анна решили сыграть свадьбу. 28 июля, в соседнем селе Тростянки, Владимир присутствовал при их венчании в храме, в качестве свидетеля.

Владимир, не имея возможности, поступить в университет ни в России, ни выехать за границу, он решил получить разрешение на сдачу экзаменов, за университетский курс, экстерном.

28 октября 1889 года, в который уже раз, Владимир пишет министру просвещения Делянову. Ульянов подаёт прошение, с просьбой разрешить ему сдавать экстерном экзамены при любом российском высшем учебном заведении, ссылаясь на крайнюю нужду в каком-либо занятии, чтобы поддержать своим трудом семью.

Фактически, Владимир Ульянов, пока была жива мама, вплоть до 1916 года, получал всегда от неё денежные переводы, а также от сестры Анны, в том числе и когда проживал за границей.

Прошения о допуске к экзаменам направлялись по положенной форме, со всеми титулованиями лица, к которому обращаешься и были подписаны, дворянин Владимир Ульянов. Министр отклонил прошение, в очередной раз, и в конце декабря 1889 года Самарское полицейское управление вручило отказ Владимиру.

Тогда Мария Александровна решает включить в действие свои родственные связи в С.-Петербурге. В мае 1890 года она едет в С.-Петербург, где подает прошение в Департамент полиции и добивается приема у министра просвещения. 19 мая министр Делянов пишет резолюцию, «Можно допустить к экзамену в Университетской комиссии». А в конце июля приходит и разрешение на сдачу экзаменов экстерном, при Петербургском университете.

Уже в августе 1890 года, вместе с сестрой Ольгой, Владимир едет в С.-Петербург. Ольга поступает на Высшие Бестужевские женские курсы, а Владимир наводит справки о порядке сдачи экзаменов. Именно тогда Ольга и знакомит его с Василием Водовозовым, в свое время он был знаком с Александром и Анной Ульяновыми, в 1887 году его выслали в Шенкурск, за революционную деятельность, и теперь он приехал в С.-Петербург, тоже для сдачи экзаменов экстерном.

Нужные справки, Водовозов, ему дал и провел Владимира на экзамен экстерном, который Водовозов тогда сдавал. На экзамене была большая толпа народу, человек около 400, Ульянов затерялся в ней и просидел несколько часов слушая, запоминая и делая пометки.

Владимир Ульянов, хотел закончить курс юридического факультета одновременно со своими казанскими однокурсниками. Со всей энергией, присущей ему, Владимир Ульянов взялся за подготовку к экзамену. Для этого надо было освоить за полтора года тот объём знаний, который его однокурсники усваивали четыре года. Летом, в Алакаевке, он занимался в саду, устроил себе там «рабочий кабинет», в котором занимался с утра до темноты.

Беспросветная нужда крестьян, живших в Алакаевке, неизбежно порождала конфликты вокруг аренды земли, голодная крестьянская скотина нередко заходила на хуторские посевы, а судиться с крестьянами за потравы никому из Ульяновых ни малейшего удовольствия не доставляло. Мать Ульяновых хотела, чтобы Владимир занимался в деревне хозяйством. А когда у Ульяновых украли корову, то решили, что с этим «фермерским опытом» надо кончать, и на следующий год сдали всю землю в аренду некоему Крушвицу.

5 сентября Ульяновы переезжают из Алакаевки в Самару. На протяжении последующих четырех лет Алакаевка стала для Ульяновых «летней резиденцией». Преобладающим элементом здешнего ландшафта была степь. Но именно под Алакаевкой начинался, так называемый, «Муравельный лес», где было много лесной малины. А дальше шёл, «Гремячий лес», где можно было и поохотиться. Семья регулярно жила летом на даче, не забывая востребовать с Крушвица арендную плату, так Алакаевская земля приносила семье Ульяновых ренту.

Так уж случилось, что Самара была излюбленным местом высылки и поселения, после отбытия наказания, многих видных народников. Здесь в это время жили такие ветераны народовольцы, как Иван Краснопёров, пытавшийся поднять крестьянское восстание в Казанской губернии в 1863 году, Николай Долгов, осужденный по «Нечаевскому делу» в 1871 году, Василий Филадельфов и Александр Ливанов, привлекавшиеся по известному «процессу 193-х» в 1878 году, Григорий Клеменц, проходивший по «делу 1 марта 1881 года», Мария Голубева-Яснева, входившая в группу «якобинцев» Зайчневского.

Появление в Самаре Ульяновых, вызвало в этой среде всеобщее сочувственное внимание. Ульяновы сразу же произвели на местных, «протестующих против царизма», большое впечатление, которое усиливалось и ореолом мученичества, который окружал казненного незадолго перед тем Александра Ульянова, и этот «ореол» распространился и на семью Ульяновых.

Было здесь много и народнической молодежи, студентов, высланных за участие в беспорядках, среди них появились и «марксята», как их называли народовольцы. Владимир Ульянов попал в место, где постоянно шли разговоры, обсуждения и споры по разнообразным вопросам теории и практики разнообразных «учений» по свержению царизма в России. Принимал в них участие и Владимир, постепенно формируя свою «марксистскую» платформу, переоборудовав её под решение своих задач, сделать упор на вооружённое восстание и зарождавшуюся в его уме мысль о необходимости массового террора для достижения и защиты завоёванных результатов.

Владимир Ульянов спокойно и уверенно защищал, и развивал свою точку зрения, чуть-чуть насмешливо, но нисколько не обидно для спорящего, если тот был из категории «свой». Часто и много он говорил о «захвате власти, это была излюбленная тема у «самарских якобинцев». При этом, Владимир Ульянов объяснял, что власть захватывает не «народ», что народ не есть нечто цельное и однородное, что народ состоит из классов с различными интересами.

Шумных студенческих сборищ с танцами, с бесконечным «трепом» на политические темы, заканчивавшиеся пьянками, он избегал. Уже в эти годы, у него стала проявляться вполне определенная черта, Владимиру Ульянову была чужда всякая богема, интеллигентская распущенность, и в его присутствии фривольные разговоры, грубые шутка были невозможны. В это время Владимир Ульянов получил своё первое прозвище, «Старик».

Была у Владимира и попытка хождения в народ. В Самаре, вечерами, на спусках к Волге, разжигались костры. Бурлаки, грузчики, рабочие, прихватив «пол-диковинную», так называли в народе полбутылки водки, и пива, ужинали арбузами, воблой, варили уху. К такой компании рабочих, можно было подсесть и чужому, прохожему человеку, вступить в разговор, что однажды и совершил Владимир Ульянов. Познакомился он с каким-то чернорабочим, которого начал «пропагандировать». Рабочий был уже в хорошем настроении, после «пол-диковинной» и пива, слушал рассказ Владимира об эксплуатации и угнетении, согласно кивал головой. Владимир Ульянов привел его к себе на квартиру, чтобы рабочему прочесть одну брошюру. Попили чаю, Владимир читал брошюру и за каким-то делом вышел в другую комнату. Когда он вернулся к знакомцу, то не нашел уже его в комнате, он ушёл. Вместе со знакомцем «ушло» и пальто Владимира, с вешалки в прихожей.

Сдавать экзамены экстерном в Казанском Университете, где заканчивали обучение его однокурсники, Владимир Ульянов не стал, несмотря на то, что в финансовом плане была бы хорошая экономия денежных средств. Официальные биографы Ленина, объясняют это тем, что близкий его знакомый по Самаре, Аполлон Шухт, дал ему адреса марксистов в С.-Петербурге, чтобы через них запастись марксистской литературой. Кроме этого, Владимир Ульянов стремился познакомиться с революционерами столицы.

В 1891 году Владимир Ульянов в весеннюю и осеннюю сессии ездит в С.-Петербург, для сдачи экзаменов экстерном на юридическом факультете. Одновременно, он помог жене Шухта, своего самарского знакомого, Юлии Григорьевне с детьми, переехать из Самары в С.-Петербург, где он и навещал её в Царском Селе.

Примечание: Шухт Аполлон Александрович, 1860 года рождения, потомственный дворянин и его жена Шухт Юлия Григорьевна, в девичестве Гиршфельд, имели наследственную усадьбу в Царском селе. Родители Шухта входили в круг прислуги Императора, и были знакомы лично с Императором. Сам Аполлон, в 1871 году поступил учиться в подготовительный класс Царскосельской Императорской Николаевской гимназии. Проучившись в гимназии 4 года, он выбывает из неё в 1875 году, в Николаевское кавалерийское училище из кавалерийского училища переходит на учёбу в строительное училище. В 1887 году, за участие в студенческой организации «террористическая фракция народной воли», организации, в которой участвовал и Александр Ульянов, Аполлон Александрович, по повелению императора Александра III, был сослан в Западную Сибирь, под надзор полиции. Вслед за мужем в ссылку последовала и его жена Юлия Григорьевна вместе с двумя малолетними дочерями, Татьяной и Евгенией. После окончания ссылки, в 1890 году, и в связи с запрещением Шухту жить в Царском Селе, он переехал на жительство в Самару.

Сдача экзаменов экстерном представляла немалые трудности. К «экстернистам» профессора относились с особым недоверием и предубеждением, спрашивая и пытая их гораздо серьезнее, чем студентов, кроме того, экстерны не могли знать хорошо местных требований, и им для одинакового со студентами ответа надлежало проделать гораздо большую работу, чем студентам. Экзамены все были платные. Экстернам редко-редко удавалось получать при сдаче удовлетворительные отметки.

4 апреля 1891 года, сдав предварительное письменное сочинение по уголовному праву и уплатив 20 рублей в пользу испытательной комиссии, Владимир Ульянов является на экзамен по истории русского права. Его билет, «Положение холопов обельных по „Русской правде“ и холопов всех категорий московского времени». Оценка за ответ, «весьма удовлетворительно», в то время высший балл. На следующий день, экзамен по государственному праву, «Сословные учреждения дворянства и крестьянское самоуправление». И опять «весьма удовлетворительно». Экзамены для него, оказываются очень легкими, обедать Володя приходит каждый день, сообщала в письме от 8 апреля, Ольга Ульянова, успокаивая мать.

10 апреля, политическая экономия и статистика. Вопросы, о формах заработной платы и о германском статистике и государствоведе Конринге.

Через неделю, 17 апреля, экзамен по энциклопедии и истории философии права. Вопрос, «Сочинения Платона о законах».

24 апреля, история римского права. Вопрос, законы, издаваемые выборными властями. И по каждому из этих предметов вновь высший балл, «весьма удовлетворительно». На этом весенняя сессия закончилась.

8 мая скоропостижно скончалась сестра Ольга. Владимир Ульянов хоронит свою младшую сестру Ольгу, курсистку женских Бестужевских курсов, которая умирает от болезни, немыслимой в мирное время, в интеллигентной среде, от брюшного тифа. Единственное объяснение, привычка домашнего житья, употребление сырой воды и некипячёного молока. В Симбирске воду пили сырую, волжскую или ключевую, молоко, парное, от соседки-молочницы. В Петербурге же, и того, и другого, нельзя было делать.

Жизнь продолжалась. Новая сессия экзаменов началась в сентябре. После письменного сочинения на тему из области права, первым устным экзаменом было уголовное право.

Владимиру достались вопросы, о защите в уголовном процессе, о краже документов.

Следующий экзамен, через неделю, из римского права. Вопросы, о дарении, отношениях, из него вытекающих, и о влиянии времени на происхождение и прекращение прав.

В октябре, третий и четвертый экзамены, по гражданскому и торговому праву, вместе с судопроизводством. Вопросы, об исполнении, купле-продаже, поставке, то есть о видах передаточных договоров и о торговых книгах. Пятый и шестой экзамены, по полицейскому и финансовому праву. Вопросы, соответственно, о науке полиции и ее содержании и о государственном бюджете и его составлении, и исполнении.

В ноябре, два последних экзамена, по церковному и международному праву. Вопросы, об истории русского церковного законодательства и о праве нейтралитета. За сочинение и все устные экзамены этой сессии Владимир вновь получил высшие оценки и из 134 экзаменовавшихся, кончил первым в этом выпуске.

15 ноября 1891 года юридическая Испытательная комиссия С.-Петербургского университета присудила Владимиру Ульянову диплом первой степени, соответствующий степени кандидата права.

С конца января 1892 года, Владимир Ульянов был зачислен помощником присяжного поверенного, по просьбе самарского присяжного поверенного Андрея Николаевича Хардина, знакомца семьи Ульяновых ещё со времени их жизни в Нижнем Новгороде, где Илья Николаевич некоторое время работал учителем математики и физики в мужской гимназии. В Самаре, Владимир Ульянов подружился с Хардиным и частенько играл с ним в шахматы.

В присяжные поверенные принимались лица возрастом старше 25 лет и надо было уже иметь, перед этим приёмом в присяжные, стаж работы не менее 5 лет помощником присяжного поверенного или в судебных органах, при наличии высшего юридического образования. Помощник присяжного поверенного, был адвокат-стажёр, который должен был покупать свидетельство частного поверенного у суда, и мог быть отстранён судьёй от ведения дела, в случае каких-либо нарушений законодательства со стороны помощника присяжного. Помощник присяжного поверенного занимался гражданскими делами общей юрисдикции, не являлся чиновником, а вносил взносы со своих вознаграждений в фонд той коллегии помощников присяжного поверенного, в которую он был принят. Помощник поверенного выполнял функции частного поверенного. С марта, Владимир Ульянов начал выступать в Самарском окружном суде. В течении 1892 — 1893 годов он «выступал» в Самарском суде 20 раз, то есть примерно 1 раз в месяц. Подзащитными, его были, в основном, крестьяне-бедняки и ремесленники. Работа была без вознаграждения, платить подзащитным адвокату было нечем, поэтому и помощнику поверенного мало чего доставалось.

Владимир Ульянов за время своей адвокатской работы выиграл только два дела, которые касались лично его. Первое, он возбудил иск к соседским крестьянам в Алакаевке, за потраву своих посевов ихней скотиной и второе, против перевозчика через Волгу в Сызрани, который вернул их с Елизаровым, переправлявшимися в Сызрани через Волгу на нанятой лодке, в месте организованном данным перевозчиком для коммерческой переправы. Заставил их переправляться через Волгу по своей организованной переправе.

Поскольку работа в адвокатуре занимала немного времени, Владимир Ульянов всю свою энергию и силу воли направил на изучение марксизма и активную подготовку к предстоящей революционной деятельности.

«Ветераны» ворчали на молодежь и по-своему были правы. Молодежь действительно была уже «не та». В конце 80-х годов, опыт хождения в народ, аресты и ссылки, уже не вызывали энтузиазма в сторонниках народничества. Народники к этим годам успели разочароваться в «прирожденной преданности» крестьянства коммунистическим идеям. Чувство неудовлетворенности народничеством, точно характеризовало настроения радикальной молодежи.

Но что-что, а уж ворчание «ветеранов» менее всего пугала Ульянова и его друзей, они принадлежали к числу тех, кому «лезть за словом в карман», не приходилось. Их представитель, Владимир Ульянов, не упускал случая скрестить полемические шпаги с любыми оппонентами, не взирая ни на какие авторитеты.

В двадцатых числах декабря 1889 года, в Самару приехал ново-народоволец, как он сам себя называл, Михаил Сабунаев, группа которого была занята собиранием сил разгромленной царским правительством «Народной воли», для организации революционных действий. Для встречи с Михаилом Васильевичем, которому уже исполнилось 45 лет, собралось человек 12—15 молодежи. Сабунаев зачитал им проект программы «Союза русских социально-революционных групп», и пояснил, что «ново-народническую партию надо считать переходной или, вернее, партией, объединяющей народовольцев, народников, социал-демократов и прочие оппозиционные группы в единое целое для борьбы с царским правительством. А поскольку, их практическая программа действия среди фабрично-заводских рабочих нисколько не разнится от программы марксистов, социал-демократов, то они готовы сгруппироваться и под знаменем марксизма». Как предстояло бороться с царским правительством, на этом особо не останавливались.

Главным оппонентом Сабунаева выступил на этом собрании Владимир Ульянов. Он решительно отверг возможность объединения народников с марксистами на столь неопределенной платформе.

В 1891 году в России начался голод. И хотя он охватил лишь 17 губерний Поволжья и Черноземного центра с населением около 30 миллионов человек, голод стал проявлением глубокого общенационального кризиса, сравнимого по значению разве что с поражением в Крымской войне.

Сбор хлебов оказался в этом году наполовину ниже, чем в предшествующие, тоже весьма скудные, годы. А поскольку недород совпал с полным истощением крестьянского хозяйства, страдавшего от безземелья, кабальной аренды, непосильных налогов и выкупных платежей, кабатчиков и мироедов, голод стал следствием не столько погодных условий, сколько социально-экономических процессов, происходивших в российской деревне после 1861 года.

Дальше началась обычная российская история. Получив ссуду на закупку продовольствия для голодающего сельского населения, расторопные «земцы» передали закупки продовольствия спекулянтам-хлеботорговцам. В той же Самаре, они втридорога переплатили купцу Шихобалову, почти 1,5 млн рублей за 12 тысяч пудов порченой муки, оказавшейся непригодной для выпечки хлеба. С оставшимися миллионами, для закупки хлеба в южных губерниях, направили члена губернской управы Дементьева. После двухмесячного пребывания на юге, он зерно доставил, но опять-таки, как писал «Волжский вестник», с солидной, до 30%, примесью сорняков, песку и даже мелких камешков.

Нечто похожее происходило и в других губерниях. Так что ссудная помощь оказалась растраченной с большими потерями. Даже в апреле 1892 года, когда выдача ссуд приобрела наибольший размах, помощь получили лишь 11,8 млн человек, то есть около трети пострадавшего населения. От еще более худшего, Россию уберег транспорт муки, прибывший в губернию весной 1892 года из Америки, и финансовая помощь английских квакеров, которых привезли в Самару граф Гейден и князья Петр и Павел Долгоруковы.

Параллельно и в противовес «официальной» помощи, с лета 1891 года, стала организовываться общественность. Начало положил Лев Толстой, который, при всем своем неприятии благотворительности, стал создавать в Тульской губернии бесплатные столовые, для голодающих.

Поначалу правительство решительно выступило против помощи общественностью. Правительство поддержала и наиболее реакционная часть дворянства. Даже знаменитый лирический поэт Афанасий Фет и тот заявил, что крестьяне не нуждаются в благотворительности, ибо бедствуют единственно только по своей лености и склонности к пьянству. Но когда общественная помощь, несмотря на противодействие, приобрела достаточно широкий размах, Александр III, 17 ноября 1891 года, издал на имя своего сына и наследника Николая, рескрипт. В нем, он публично признал сам факт недорода хлебных произведений, и учредил «Особый комитет» для руководства всем делом общественной благотворительности, во главе с будущим государем Николаем II, который опирался в деятельности комитетов, прежде всего на губернаторов.

Позицию марксистов в начале, 1892 года сформулировал Георгий Плеханов, в статье «Всероссийское разорение» и в письмах «О задачах социалистов в борьбе с голодом в России». Не осуждать надо ту молодежь, тех добровольцев, писал Плеханов, кто полагает, что можно «вычерпать чайной ложечкой глубокое безбрежное море народных страданий. Эти люди бесстрашно исполняют свой долг, как они его понимают. Неужели мы останемся позади них?» Нет! Социалисты должны идти дальше и направить свои усилия на борьбу с причинами народного бедствия. Если у правительства и буржуазии есть хлеб и деньги для благотворительности, создающей лишь иллюзию помощи, то у социалистов есть только слово. Они не могут накормить голодающих, но они должны разоблачать всю правительственную политику, всех чиновных казнокрадов и лихоимцев, паразитирующих на людском горе. Социалисты обязаны способствовать росту классового сознания трудящейся массы города и деревни, правильному пониманию причин нынешнего голода, чтобы народ мог вырвать свою судьбу из рук царских чиновников, завоевать политические права, и прежде всего всеобщее равное и прямое избирательное право. Только созванный таким образом Земский собор сформирует правительство, способное удовлетворить народные нужды, и даст русскому земледельцу возможность сеять хлеб, а не голод. Именно для этого социал-демократы станут добиваться «полной экспроприации крупных землевладельцев и обращения земли в национальную собственность. Ну а если крестьяне захотят поделить ее между общинами, и в том не вижу я беды. Россия, заключает Плеханов, спасет себя революцией. Только лозунги, обещания и перспективы. Этим было озвучено программное требование Социалистического Интернационала, по национализации земли государством.

Несмотря на неисчислимые толпы нищих, плач и стенания на каждом шагу, на ежедневно описываемые в газетах ужасы в голодающих районах, либеральное общество продолжало то же обычное течение жизни, которое наблюдалось в Самаре до голодных дней. Балы, концерты, танцевальные вечера шли своим чередом, с той только разницей, что теперь иногда концертировали или танцевали в пользу голодающих. Своим чередом устраивались и «журфиксы», вечера приёма гостей, с танцами, чаем и колбасой.

Само крестьянство, к этому времени развития капитализма в России, уже социально расслоилось. Статистики выделяли три основные группы в крестьянстве. Первая, зажиточные крестьянские семьи, засевающие более 25 десятин на двор. Численно она составляет около 20 процентов жителей деревни. Вторая, средние хозяйства, обрабатывающие от 10 до 25 десятин пашни. Их доля среди общинников равна примерно 40 процентам. И третья группа, крестьяне бедные, то есть мало сеющие, до 10 десятин, или не сеющие вообще, которых среди жителей села также насчитывается около 40 процентов.

Примечание: десятина в метрической системе мер составляет 1,09 гектара.

Во многих местностях образовалось «новое крепостное право». Господами являлись уже не помещики, а управляющие их поместьями, местные кабатчики, кулаки и мироеды, грубые полуграмотные хищники, грабящие и спаивающие народ с беспощадной последовательностью, захватывавшие землю за долги.

Господам российским народовольцам, демократам, либералам и иже с ними марксистам, не когда было бороться за права трудовой массы населения, включая беднейшее крестьянство. Их больше влекли к себе масштабные проекты, казнь самодержца, свержение правительства, революция, всеобщее избирательное право, самых продвинутых, вооружённое восстание и массовый террор.