Закрытие вечности

Николай Степанов, 2006

— Поздравь меня: я — гений! — прямо с порога заявил Кортинский.

Синяк под глазом, свисающие грязными сосульками длинные патлы и «аромат» перегара слабо соответствовал моему представлению о выдающихся людях. Неужели это Димка, школьный приятель, которого в классе даже девчонки звали не иначе, как «тихоня»?

— Ну, здравствуй, «гений». Хотя раньше я считал, что тебя зовут Дмитрием.

Не обращая внимания на протянутую для приветствия руку (видимо, гениям здороваться необязательно), он сразу прошествовал на кухню, зацепив хозяина локтем. Ну и ну! Я застыл, не зная, как поступить. Летающий крокодил сейчас удивил бы меня меньше, чем нынешнее поведение одноклассника. Тихий предупредительный человек, немного застенчивый, часто неуверенный в себе… И вдруг заявляется нетрезвым, чуть ли не ногой отворяя чужие двери. Может, мужик и вправду открыл новую страницу в науке, от чего голова пошла кругом?

Гость между тем вытащил из полиэтиленового пакета водку и коньяк, по-хозяйски открыл полку и достал три стакана.

— Значит, не веришь, что Дмитрий Кортинский сумел постичь непостижимое? — с вызовом спросил он, разливая «Пшеничную» в две емкости. Третью он до краев заполнил коньяком.

Я оцепенел. Куда ему еще? Надо остановить ненормального. Он же убьет себя.

— Пока вижу, что ты открыл для себя крепкие спиртные напитки. Придется тебя разочаровать: таких гениев у нас миллионы.

Попытка забрать спиртное натолкнулась на яростное сопротивление. Одноклассник одарил меня гневным взглядом и прорычал угрожающе:

— Не трогай. Лучше сядь и слушай.

До недавнего времени Димка не употреблял ни капли жидкости, где мог содержаться алкоголь, даже квас и кефир, а тут…. Тихоня залпом осушил первый стакан и запил его содержимым третьего. Мороз пробежал по коже, но я сел:

— Что случилось? Может, умер кто?

У парня уже лет десять серьезно болел отец. В последние годы Василий Павлович все чаще пребывал на стационаре. Когда я весной заходил к Кортинским, он даже не вышел к нам из своей комнаты, хотя еще совсем недавно радовался любому гостю. Он любил поговорить о жизни, всегда интересовался моими успехами.

— Совсем наоборот! — воскликнул приятель. — Про смерть скоро вообще можно будет забыть.

— Ты, конечно, можешь про нее забыть, но она в свое время о тебе обязательно вспомнит.

— Так было раньше, пока гений Дмитрия Кортинского не разгадал секрет старения.

Точно, мужик спятил. Наверное, у Василия Павловича дела совсем плохи. Надо будет зайти проведать старика.

— Синяк тебе поставили в процессе разгадывания? — спросил я, пытаясь свести разговор к шутке.

— Да нет, немного повздорили с отцом. Рука у него тяжелая.

Димка осторожно потрогал синяк, а меня чуть не передернуло. Что значит — повздорили? С больным? Тяжелая рука? Неужели сынок так довел, что Кортинский-старший не удержался? Нет, у них определенно что-то случилось.

Гость снова влил в себя лошадиную дозу спиртного.

— Неужели ЭТО, — я глазами указал на стаканы, — и есть твоя панацея? Умереть молодым — не значит победить старость…

— Я не спиваюсь, не дрейфь! — перебил приятель и снисходительно пояснил. — На первой стадии вакцина требует больших доз алкоголя, иначе крыша поедет. Через неделю закончится процесс адаптации, и я вступлю в новую жизнь. Без болезней и старения.

— Какая вакцина?

Похоже, крыша у него действительно поехала. Как бы не пришлось в психушку звонить.

— Этого в двух словах не объяснить.

— В русском языке слов много — используй, сколько нужно.

— Сначала выпей со мной, — он кивнул на стакан, к которому я так и не притронулся, и третий раз наполнил два своих. — Предлагаю тост за великого генетика — за меня!

— Рассказывай, — пришлось поддержать тост.

Я знал, что после смерти матери Кортинский стал одержим идеей победить все болезни, которая и привела его на кафедру молекулярной генетики. Он никогда не рассказывал, чем там занимался, отшучиваясь стандартной фразой: «работаем с генами, жертв среди которых пока нет».

— Ты Ветхий завет читал? — начал Димка с неожиданного вопроса.

Я покачал головой.

— А зря. Знаешь, чем Адам и Ева отличались от современных людей до изгнания из Рая?

— Они не носили одежды.

— А еще?

— Полагаю, здоровья у них было куда больше, чем у нас.

— Уже ближе, но и это не главное. Они были бессмертны!

— Насколько я помню — до поры до времени.

— Точно, — подтвердил гений. — Потом Создатель их наказал.

— Имел право. Если дети не слушаются, их наказывают.

— И даже после изгнания из Рая человеческий век исчислялся сотнями лет. А затем становился все короче, — мрачно заметил Кортинский.

Конец ознакомительного фрагмента.