На срок жизни

Николай Старинщиков, 2019

«На срок жизни», – говорится иногда в договоре. Однако тут возникает вопрос: а не укоротят ли принудительно этот срок?

Глава 6

Лушников Николай шагал в сторону дома. Ранний апрель будоражил кровь. В данном районе мало что изменилось за последнее время. Те же дома стоят. Те же троллейбусы ходят по улицам.

Он подошел к дому и стал смотреть со стороны, встав у витой чугунной ограды. Отец не догадывается, что сын приехал, если Гирин не проболтался. Надо внезапно зайти. Застать, как говорится, врасплох за семейным счастьем.

— Хорошо тебе! — кричал отец как-то по телефону. — Ты молодой! Вскочил и побежал, куда захотел! А мне надо жену, чтобы кружку воды поднесла в случае чего!..

Кажется, поднесла… По словам крёстного, до ручки дошел старикан. Ноги едва таскает, так что вовремя приехал домой Николаша.

Из окон в его сторону так никто и не выглянул. Николай вошел в подъезд. В прошлом здесь жили партийные деятели. Случайно к ним затесался летчик-истребитель. Дом расположен близко к центру, в тихом месте. Дворник тетя Вера с метелкой попалась навстречу.

— Приехал, Коля? А твой-то! — Она махнула рукой. — Не буду говорить — сам увидишь. Не бросай его одного…

— Для того и вернулся…

Лушников поднялся на второй этаж и нажал на кнопку двери, собираясь обнять отца и сказать на ухо хоть что-нибудь. Самое сокровенное. Сказать, что помнил всё это время, что тосковал.

Однако к двери никто не спешил. Молчок. Ни шороха, ни голоса. Вот так номер. Придется идти к крестному и там уж решать, что делать дальше.

Он развернулся и шагнул в обратном направлении, согнувшись под тяжестью сумки. Обнял отца, называется! Кому ни скажи — засмеют.

Вышел из подъезда — и прямиком к Гириным. Только бы дома оказались. Иначе некуда будет податься. Хоть на вокзале ночуй.

Шел и молил бога. А когда пришел к Гириным, обрадовался. Сидят дома оба — и тетка Настасья, и дядя Ваня. Крестный с газетой в руке бросился обнимать. Сам чуть не по пояс крестнику.

— Иван Иваныч, домой не попаду никак…

— Ничего, Колька! Мы их того! Укатаем!

— Как вы живете?

— Ты проходи, раздевайся. Вот тебе тапочки.

Гирин вынул из-под шкафа тапки и положил в ногах у долгожданного гостя.

— Как живем? — переспросил. — Весело живем! Послушай! Только что газету читал. Со смеху чуть не скончался. Вот, слушай…

— Отстань! Устал он с дороги! — кричала тетка Настасья.

— Нет, пусть вникает. — И начал читать: — «Внимание! В новый ресторан «Владимир» (Новый город) приглашаются на конкурсной основе повара и официанты с именем Владимир, не старше сорока трех лет, обязательно лысые. Девиз ресторана: «В нашей еде вы не найдете ни одного волоска!» Резюме и фото по адресу… Адрес электронный. Или вот еще: «Требуются сотрудники — до двадцати семи лет. А если мне двадцать восемь — что мне делать?!

Тетка Настасья с трудом отобрала у мужа газету и стала сама читать.

— Где тут про лысых-то? — Углубилась в чтение. — Ты хоть смотрел дальше-то?! Тут же латинскими буквами написано — первое апреля. Разыграли тебя…

— Выходит, развели. На мякине… Хрен с ними.

Они прошли в зал, опустились в кресла.

— Выходит, не открыл, — продолжил Гирин. — Понятненько… Что я скажу. Попал под влияние наш истребитель: теперь он ведомый… Не так болен, как диагнозов ему понаставили.

— Мне бы в квартиру попасть…

— Попадем! У него эта была, скорее всего, вот он и постеснялся открыть. Или, может, ему не дали. Не будем гадать.

Гирин взглянул на жену, и та ушла на кухню.

— Соловья баснями не кормят! — пустил ей вдогонку Гирин.

Хозяйка быстро накрыла стол. Бутылку поставила. Рюмки хрустальные приготовила.

— Это ты правильно сделал, Коля, — говорила она, поправляя кудряшки на голове. — Вовремя ты поспел…

Гирин распечатал бутылку. Наполнил рюмки.

— За твой приезд. И за удачу, чтоб разобраться пришлось! Подняли! Потом пойдем. Ешь. С дороги все-таки…

Пообедали, быстренько собрались и пошли к Александру Сергеевичу, на ходу строя планы. Сейчас как придут, как начнут говорить, так он сразу поймет — что был неправ, что заблуждался. Нельзя ему было торопиться с этой Филькиной.

Пришли, постучали в дверь и не получили ответа. Дворник тетя Вера поднялась ступенями с улицы.

— Нет там никого! Увезли только что в больницу. У соседей спросите.

А те сами на стук выглянули из-за двери. И подтвердили: так и было! Подъехала машина и забрала. Куда увезли? А кто его знает! В больницу, само собой…

Николаша прижался спиной к двери и тяжко вздохнул. Из-под носа увели родителя. Еще неизвестно, где тот сейчас находится. Да и жив ли вообще?..

— Ну, что ж… — Гирин хмурился, шевеля бровями. — И на том спасибо… Хоть какая-то информация.

Вернулись к Гириным. Куда звонить? С чего начать?

— Дай, я буду звонить, дядя Ваня… — попросил Николай. Положил перед собой блокнот, ручку и придвинул телефон.

— Скорая?.. Куда доставили?.. В ЦГБ?.. В какое отделение?.. Хорошо, сейчас подъеду.

Однако Гирины не отпустили. Вместе сходим. А пока надо хоть часок отдохнуть — всё равно там неприемные часы пока что.

Отвели племянника в комнату, уложили на кровать и прикрыли после себя дверь.

— У него же пол под ногами играет после дороги…

— А вечером сходим.

Вечером они опять собрались, вышли из дома и сели в троллейбус. Только бы больного в другое место не перевели. Прибыли, поднялись лифтом на седьмой этаж и обратились к сестре. Нельзя ли увидеть такого-то. С диагнозом непонятным.

— Как это? — медсестра ухмыльнулась. — Разве же так бывает?

Посмотрела в список.

— Сердечная недостаточность у него. Ступайте в палату… Не может он сам ходить.

Николай вошел в указанную палату и вздрогнул, увидев запавшие глаза и обострившийся нос. Мумия египетская, и та краше бывает.

— Саня! — Гирин устремился к Сергеичу. — Что она с тобой сделала?!..

Но «мумия» вдруг отворила глаза и вполне ясно спросила:

— Кто? Как вас понимать?..

— Вот. — Гирин обернулся. — Опять провалы в памяти. А ведь недавно вполне соображал. Что с тобой случилось? Как ты сюда попал? Мы же договорились…

— Ну…

— Вот и Настя не даст соврать. Иди сюда, Анастасия… Посмотри. Не нос, а шило. Скажи, Саня, что молчишь?.. Как ты?.. Можешь говорить?.. Сын к тебе приехал…

Александр Сергеевич перевел взгляд, махнул рукой.

— Вот как мы, — вздрогнул голосом. — Сил нету, чтобы встать…

Николай нагнулся к отцу, обнял, ухватил за руку. Потом присел рядышком на кровать.

— Как ни приду, спит, — говорил Гирин. — Всю дорогу во сне в последнее время.

— Когда ему есть, — всхлипнула тетка Настасья. — Выпьет горсть таблеток — и на боковую. Что за таблетки хоть пил?

— А… — шевельнул пальцем Сергеич и закрыл глаза. — Тамара приносила. Ими только и живу. Вот, опять принесла…

— Понятненько! — встрепенулся Гирин.

Александр Сергеевич отворил глаза, указал пальцем в тумбочку. Посмотрите, если не верите.

Сын потянул на себя верхний ящик, сунул руку, чтобы найти там таблетки, и ничего не обнаружил.

— Были… — Отец не сдавался. — Утром приносила. Целый бутылек. Перед вами опять была…

— Такие, что ли? — Гирин сунул руку в карман пиджака и достал оттуда бумажный сверток. Развернул. Высыпал на ладонь. Аккуратные розовые таблетки в глазурованной оболочке.

Сергеич скосил глаза и облизнулся.

— Они самые. Как бы их употребить.

— Обойдешься, — отрезал Гирин. — Похожие, да не те. Мне против кашля недавно выписали.

— Я тоже кашляю…

— Тебе нельзя — мозги заклинить могут. Мы тут тебе принесли. Ты ешь, не лежи. Ходить надо, аппетит нагонять…

Поговорили еще. Больше сами с собой, чем с больным.

Тот не хотел больше открывать глаза. Дернул кистью, дав понять, что могут идти, и отвернул лицо к окну.

— Папа, мне негде ночевать… Слышишь меня?

Отец молчал. Впал в забытье и летал себе где-то опять в облаках.

Николой посмотрел на часы. Пожалуй, сиди. Кроме мозолей, ничего здесь не высидишь. Встал и вышел из палаты. Родня за ним. Тетка опять в слезы.

В коридоре у окна он остановился, поджидая Гирина.

— Видал, как уцепился… Пришлось соврать, — раздул ноздри Гирин. — Тут как дело было: зашел к нему как-то, а он опять вне себя. Давай мне уши тереть насчет таблеток. Мы тяпнули с ним. Он покушал хорошо и уснул. Я цоп их — и в карман. Думаю, проверить надо. И таскаю до сих пор в кармане.

Мимо торопилась девушка в белом халате.

— Можно вас на минутку? — позвал Николай.

Та с готовность подошла.

— Слушаю вас…

— Можете вы сказать, что это за таблетки? Хотя бы примерно. А то таскают тут одному. Он и старается.

Девушка напряглась. Почему она должна отвечать?

Лушников вынул удостоверение, развернул. Майор полиции такой-то.

— Кроме того, — продолжил он. — Хотелось бы уточнить назначения. Что ему прописали?

— Идемте со мной, — позвала та. — На дежурном посту вам ответят.

Подвела и сказала:

— Помоги товарищу из полиции… У него вопрос по его компетенции…

Другая девушка в белом халате удостоверение спрашивать не стала. Взяла в руки медицинскую карту и стала читать. Ничего необычного. Рядовые мероприятия, связанные с выводом организма из голода. Подкормка сердечной мышцы.

Лушников слушал. Потом разжал ладонь.

— А эти лекарства ему прописаны?

Медсестра внимательно посмотрела на розовые таблетки. Смяла губы, качнула отрицательно головой и стала разъяснять ситуацию:

— Насколько я понимаю, это мощные таблетки… Их применяют в психиатрии. Подавляют желание бодрствовать, успокаивают. Я бы их не советовала… Но лучше вам обратиться к лечащему врачу. Пройдите в ординаторскую…

Она показала рукой вдоль коридора.

Лушников двинулся в указанном направлении. Гирин с теткой увязались за ним. Вошли в кабинет. Мужик лет тридцати что-то быстро писал, согнувшись над столом.

— Извините. Могу я спросить по поводу Лушникова?

— Да-да, пожалуйста! — Доктор поднял голову. — Прошу садиться…

— Скажите…

Лушников протянул ему горсть таблеток. Врач уставился на них, словно это был цианистый калий, и ему предлагали испробовать на вкус.

Конец ознакомительного фрагмента.