Дамба

Николай Старинщиков, 2019

Бывший омоновец Шубин, оказавшись на пенсии, охраняет бетонную дамбу – в тишине, вдалеке от людей. О такой работе можно только мечтать – кругом лишь вода и камень. Самое то для человека на пенсии. Тимофеич тоже так думал, пока не попал под катер…Содержит нецензурную брань.

Глава 5

Губернатор области Порошин Леонид Ильич задержался у себя в кабинете больше обычного. Он не любил засиживаться допоздна, прекрасно понимая, что за работой с неизбежностью должен следовать полноценный отдых. Ему за полста. Воинское звание — генерал-лейтенант. Леонид Ильич числился за штатами министерства обороны — как лицо, назначенное на выборную должность. Он считал себя выдвиженцем столицы, потому что без помощи некоторых граждан, проживающих там, не удалось бы ему занять этот важный пост.

Леонид Ильич прекрасно понимал, что чужд местному населению. Сами посудите, что он здесь позабыл, если родился на Камчатке, служил по всей стране, в том числе на Кавказе, пока не приземлился на Средней Волге.

Порошин обернулся к окну: на площади стояла угольно-чёрная фигура вождя, протянувшего ладонь навстречу губернатору. Он словно целился в окна: «Смотрите, люди добрые, кого пригрели, кому гнездышко теплое предоставили у косогора!»

За спиной у вождя щетинились елки и липы, зиял обрыв, темнела внизу громадная масса воды, за которой виднелась дамба, старый патронный завод, жилые дома Нижней Часовни, Верхней Часовни, а также гигантская труба ТЭЦ-2. Там располагался громадный Заволжский район.

Леонид много чего обещал, когда шёл на выборы. Говорил, что зимой в домах будет тепло, а в летнее время, особенно в жару, не будут отключать горячую воды. Обещал изучить проблему Нижней Часовни — всю в комплексе, включая задачу с заводской котельной, а заодно обещал разобраться с инженерным сооружением — дамбой. Грозился даже пустить под корень всю местную мафию.

Он много чего обещал. Однако гражданская жизнь оказалась намного сложнее, чем он предполагал. Здесь не возьмешь под козырек и не прикажешь: «Крру-гом! Исполнять без промедления!» Оказывается, мозги требуются на каждом шагу. В армии намного проще — начиная от комплектования подразделений личным составом и кончая продовольственным обеспечением.

На гражданке всё оказалось напротив. Тут всяк норовит сложить фигу и сунуть под самый нос. В общем, совсем никакой субординации. Есть, правда, некоторые, которые беззастенчиво стелются под него — лишь бы Леониду Ильичу было мяконько. Генерал-губернатором в глаза кличут. Вроде как по ошибке или безграмотности. Порошин на подобное обращение молчит: генеральского звания его никто не лишал, хотя должности генерал-губернаторов существовали в далекой истории, причём где-то в далёкой Сибири и ещё, кажется, на Кавказе.

Звонок правительственной связи прозвучал так неожиданно, что губернатор вздрогнул.

— Порошин слушает…

Звонили из финансового министерства. И вновь напомнили о безусловном исполнении финансового поручения. Завели разговор о трансферте.

Губернатор отвечал. Было такое дело. Получали. И давно исполнили, направив на нужды области.

— Но он направлялся на дамбу и мост, Леонид Ильич! Это нарушение финансовой дисциплины!.. Буду вынужден доложить по вертикали! — проговорила Москва и отключились.

— Да хоть по горизонтали, — тявкнул в трубку губернатор.

Он даже фамилию клерка толком не помнил. Стояла дамба — и будет стоять. Что ей сделается, дуре бетонной! Новый мост тоже никуда не убежит, потому что по старому мосту ещё можно ездить. Перетопчутся как-нибудь. А там и выборы подоспеют. Ведь нет никакой гарантии, что снова изберут на должность.

Пискнул телефон внутренне связи. Секретарь доложила о звонке из Колпаковского района. Губернатор взял трубку.

— Порошин слушает!.. День открытых дверей? А по какому поводу?.. Сдача второй очереди коровника? Хорошо. Буду. Обязательно буду у вас. Ну, как же… Хорошо помним о вас. В обязательном порядке…

Не успел положить трубку, как запел сотовый телефон.

— Порошин слушает…

— Папа, к тебе не дозвонишься, как до этого… — гундела доченька.

— Что у тебя? Какие-то вопросы?

— Утром обещал и уже не помнит. В магазин ехать хотели…

— Ты не правильно меня поняла. С мамой отправляйтесь. Пожалуйста, к ней по этим вопросам. Да-да! Я позвоню, чтобы вас встретили и помогли там — выбрать, упаковать, доставить. Значит, ты считаешь, что именно такой надо? Размером со шкаф? Но он не уместится у нас в зале… Хорошо. До связи.

Он опустил трубку. Дочери понадобился настенный телевизор, самый большой. Пусть ставят, если хотят…

Порошин хотел встать из кресла, но тут вновь прозвенел телефон. Леонид Ильич, посмотрев на часы, поднял трубку.

— Здравия желаю, ваше вельможество! — прозвучало в трубке. — Как ваше драгоценное? Головка не болит после контузии…

— Да нет вроде.

— А нижняя? — издевался голос.

— Что вы себе позволяете? Кто вы такой?

— Забыл, Бегемот? Напряги башку: Кавказ, аэродром, раненые… И ты со своей квашней размалеванной. Раненых выкинул — шмотки свои загрузил.

Порошин молчал, разинув рот. Бросить бы трубку, но рука не слушалась. Даже в газетах писали про это перед самыми выборами. Копает кто-то! Даше кличку армейскую вспомнили…

— Что молчим? Скажи хотя бы слово.

— Кто ты?

— Я тот, кого ты выбросил из самолета. Я тот, вместо которого из Чечни улетели твои пожитки. Помнишь зеленые армейские ящики? Или память отшибло?

Голос обращался к нему на «ты» и, как видно, ни в грош не ставил прошлые заслуги.

— Я не выбрасывал, — произнёс губернатор.

— За тебя это сделали другие: ты всего лишь приказал. На моих глазах.

— И что?

— Они все погибли.

— Кто они? — перебил его генерал. — Как их фамилии?

— Так я тебе и сказал, Бегемотина. Если б ты был человек — другое дело.

Наступила пауза. Губернатор бегал глазами по кабинету и не находил слов. Послать бы на три буквы, так это, вроде бы, непрестижно для его уровня.

— Пока, Бегемот, — произнёс голос. — Но помни свой грех…

— Да пошёл ты! — выкрикнул губернатор. — Я тебя на кулак намотаю.

— Извини, на кулак сопли мотают. Ты ходи и поглядывай по верхам — вдруг сосулька на голову свалится. Или кирпич.

***

А назавтра губернатор уже был в одном из сельских районных центров, куда его пригласили на день открытых дверей. Леонида Ильича встретили хлебом и солью: поселку районного значения исполнилось ровно пятьдесят лет с момента образования как административного центра. В доме культуры собрался народ. Не каждый день в деревню губернаторы приезжают. Местное начальство довольно: «Смотри, народ, и трепещи: по телефонному звонку губернатора вызвали. Так что не надо ля-ля…»

За торжественной частью последовал коротенький концерт, после чего местный олигарх Илья в компании с главой районной администрации Кузьмичом и ещё тремя здоровенными мужиками, похожими на медведей, повезли губернатора на охоту. Илья перед этим ввел губернатора в курс дела: район лесистый, кругом дебри. Болота. Зайцы и лисы. Лось попадается.

Выехали на пяти машинах и через час оказались в самом центре заповедника.

«Остановись и подумай, куда ты приехал. Твой путь лежит в заповеднике», — значилось на жестяном транспаранте, густо усеянном отверстиями от пуль.

Губернатор показал на щит пальцем:

— Непорядок. Надо бы заменить…

— Будет исполнено, Леонид Ильич, — торопливо ответил глава администрации.

Внедорожники продолжили путь. Они колесили среди леса по бездорожью и под конец остановились на просторной поляне. Приземистая широкая изба. Тут же баня и огород. Навстречу вышел высокий мужик лет за тридцать, прогонистый, бородатый. Глаза у мужика, как у дикой рыси, смотрят куда-то всё по бокам. Выходит, что не выдерживает человек прямого взгляда или боится. А волосы отрастил, словно церковный батюшка, собрав резинкой на затылке.

Порошин вздрогнул, встретившись с ним взглядом, — случаются все-таки экземпляры, что оторопь берет.

Гости вошли в дом. По всему залу стоял длинный стол, покрытый светлой скатертью, а по скатерти — разнокалиберные бутылки, сверкающая хрустальная посуда, просторные тарелки с закусками, вилки, ножи и ложки.

— Что вы предпочитаете, Леонид Ильич? — спросил олигарх. А сам без зазрения совести изображает «козу» — большим пальцем и мизинцем. Весьма характерный жест, который не известен разве что на Марсе. Хитро придумали. Охота — это ещё когда будет, а коньяк — вот он стоит. Из холодильника только что вынули.

— У вас что, — оживился губернатор, — электричество есть в лесу? — и расплылся в широкой улыбке. Толстый нос покрылся испариной.

— Так точно! — ответил олигарх-скотовод. — Столбы слегка подправили. А в остальном всё от старого режима досталось. До нас ещё, при социализме, линию провели.

— Хорошо, — отметил Порошин. — Удобства многое значат. Когда я служил в Западной группе войск, приходилось бывать у друзей по блоку. Это надо видеть, я вам скажу… Сервис на самом высоком уровне. Они всегда так жили, не говоря о сегодняшнем дне.

Он замолчал, блуждая глазами по столу, потом продолжил:

— А с охотой я повременил бы. Что у вас водится — олень, кабан?

— Лось, — ответил олигарх.

— Лось? — удивился губернатор и сел во главе стола. — Это который с рогами? Или без рогов?

Плоская шутка вызвала безудержный смех. Всем известно: самец рогатый, а самка рогов не имеет. Оттого и смех. Ловко пошутил гость. Свой парень.

Глава района Сидоров мялся у двери.

— А ты что стоишь, Кузьмич? — позвал его олигарх. И стал шептать тому сквозь зубы, когда тот подошел:

— Тут все свои — хватит жаться.

— Ну…

— Вот твой стул. Садись рядом со мной и не жуй сопли.

Олигарх районного масштаба крепко держал в руках административные вожжи и, как видно, вовсю погонял кобылу исполнительной власти.

В рюмки разливал хозяин избы, мужик с глазами рыси. Наполнил рюмки и отошёл в сторону, словно застолье его не касалось. Его никто не остановил и не позвал к столу.

Губернатор поднял рюмку:

— За что пьём, друзья? За юбилей вашего района?

— За вас! — поднялся Илья. — Чтобы наша власть никогда не беднела на умы! Чтобы не скудела земля русская и давала урожай!

«Эк тебя хватило! — подумал Порошин. — Прямо понесло по губернии…»

— А я хотел бы за мужскую дружбу, — произнёс он. — Знаете, в чём разница между мужчинами и женщинами?

Сельские жители не знали. Они держались пальцами за ножки рюмок, натужно блестели глазами и ждали, когда гость разъяснит.

— Разница в том, что женщины почему-то болеют за мужчин. А мужчины тоже за мужчин. В этом наша принципиальная разница. Так выпьем же за дружбу между мужчинами. И за пятидесятилетие района, соответственно…

— За дружбу!

Хрустальное стекло звонко тенькнуло. Головы медленно опрокинулись к потолку.

— Слава тебе, господи…

— Даст бог, не последняя!

— Закусываем! Дружненько! — подгонял Илья. — А потом и на рыбалку. Или лучше на охоту?..

Кузьмич не ко времени вдруг вспомнил про «финансовые пирамиды». И понёс по этому поводу, торопливо закусывая. На него смотрели как на больного.

— Никак не пойму я, — продолжал Кузьмич. — Недавно услышал по телевизору: кудахчет, мол, для народа, а яйца несёт для себя… Это как понимать? Все-таки партийные деятели…

Губернатор покраснел — то ли от конька, то ли от слов Кузьмича. Каков сукин сын оказался. Даром что в безлюдье вырос, хотя должен бы понимать, прежде чем клювом щёлкать.

Илья изо всех сил давил ногой Кузьмичу в башмак и смотрел тому в глаза: «Заткнись, выдвиженец… Нашёл время для дискуссий!»

Губернатор взглянул на часы и сразу же оттопырил губы. Засиделся тут с вами, товарищи дорогие.

— А теперь охота! — обрадовался олигарх.

Мужики встали, потянулись к выходу. Расселись без лишних разговоров в машины и поехали следом за зеленым «уазиком». В нем сидел егерь с рысьими глазами.

На первой развилке «уазик» остановился.

— Кто будет здесь стоять? — спросил егерь. — Ты, Илья? Ну, хорошо. Будь осторожен. По кустам не стреляй.

Тронулись давно неезженым просёлком, прошли с километр и вновь остановились. На этом месте остался начальник УВД Мухлынин.

— Поезжай, — махнул тот рукой перед лицом у егеря, — нечего меня инструктировать… Я сам, если надо, проинструктирую…

Вскоре огромный участок леса оказался перекрытым. В нём образовалось кольцо. А чуть позже загремели, залаяли по-собачьи мужские голоса. Из поросшего ельником лога выскочили несколько лосей и метнулись прочь. Молодняк жался к материнским животам. Лось-самец задрал кверху рога и рысью пошёл сквозь заросли вглубь леса — подальше от стога сена. Стога были смётаны специально для лесных четвероногих на случай зимней бескормицы.

Стадо растаяло среди густых зарослей, словно его никогда не было. Только следы напоминают о них.

Егерь посмотрел в отпечаток копыта. В стаде остался единственный взрослый самец. Только бы не вышел на выстрел. Егерь знал всё стадо наперечёт.

Примерно на середине участка следы разошлись в разные стороны. Егерь двинулся по следу более крупного животного. Следы у того глубоко отпечатывались в сыром подлеске. Егерь даже успел позабыть, для чего бредёт среди леса, как раздалась автоматная очередь. Как раз в той стороне, куда тянулась цепочка следов.

Егерь плюнул с досады, ускорил шаг в сторону выстрелов и вскоре вышел на губернатора. Тот поставил ногу на труп лося и позировал, держа в руках охотничий карабин. Леонида Ильича фотографировали. Автомат, из которого губернатор перед этим стрелял, находился теперь в руках у начальника УВД.

«Быстренько они сошлись на дорожке…» — подумал егерь, обходя стороной и стараясь не попасть в объектив аппарата. И когда вновь посмотрел в сторону добычи, то заметил мощные ветвистые рога. Под выстрел попал хозяин стада.

— Давно я хотел иметь такую добычу, — радовался губернатор. — И фото такое хотелось иметь. Но больше всего — рога лосиные.

Порошин закончил позировать, вернул винтовку Мухлынину и продолжил, захлёбываясь:

— Выходит он на меня, вихляя, — всё, думаю. Промахнусь. Все-таки давно не держал в руках автомат.

— Да-а… — мычал в ответ начальник УВД.

— Но не всё пока что потеряно, — улыбался губернатор. — Руки помнят…

Он оглянулся в сторону егеря и приказал:

— Дай команду, охота закончена. Мы не серийные убийцы — мы государственные деятели, — и уставился на лосиные рога, неожиданно замолчав. Где-то он видел этого егеря — с такими же рысьими глазами. Но где?