Война теней

Николай Раков, 2014

Майор, сотрудник оперативного отдела засекреченной государственной организации Бюро, занимающейся изучением аномальных зон и явлений, попадает в одну такую начинающую образовываться зону в сибирской тайге. Пытаясь выяснить причины её возникновения, он выходит на след террористов, подготовивших взрыв на законсервированной секретной лаборатории, работавшей над созданием боевых вирусов. С помощью армейских частей теракт удаётся частично локализовать, но оба эти события – только отвлекающие манёвры проведения основной операции врага. Следы террористов ведут на Кавказ, Украину, к фанатикам-ваххабитам и спецслужбам США, но прямых доказательств их участия в террористической операции нет. Это была тайная война с невидимым противником – война теней.

25 июня — 17 июля 2008 года

Законопослушный гражданин России и известный на весь край бизнесмен Василий Семёнович Слямин, а по милицейским учётам криминальный авторитет Ляма возлежал в своём особняке на диване и смотрел очередной боевик. На экране Дольф Лундгрен косил своих врагов из пулемёта и раздавал направо и налево смертоносные удары. Фильм особо не занимал. И Слямин перебирал в уме варианты возрождения золотоносного прииска, который давно считал своим.

Собственно говоря, выбирать особо было не из чего. Вариантов всего два. Либо набивать потуже портфель зелёным баблом, ехать в администрацию и башлять не по малой её главу, откормленного и жадного хряка. Получить его поддержку, а потом направляться вместе с ним в Москву, набив на этот раз уже чемодан зеленью. Зелени не жалко, но был бы толк. Помурыжат-помурыжат, выцедят, что корову дойную, и от винта. Времена нынче изменились, не правительство, а кидалово сплошное. С московских чинуш, если дело не выгорит, обратно бабло не спросишь, беспредельщики конченые. Да и президент, не к ночи будь помянут, глаза приоткрыл. Коррупция. С опаской чинуши живут. Враз миллионщиками хотят стать. Да кто против? Греби, но и другим дай жить.

Всё глава, эта сука, мало всё ему. Ну нашли нарушения. Приостановили действие лицензии. Исправил всё — и старайся дальше. Так нет же, отобрали с концами.

Злость и обида переполнили авторитета через край, и он, не допив любимый коньяк, запустил хрустальным бокалом в стену. Осколки брызнули в разные стороны. Это несколько успокоило Слямина.

«Нет, большой вам и толстый в ручонки потненькие, — решил авторитет. — Придётся играть второй вариант. Он, правда, тоже не без заморочек, но, похоже, другого пути нет. Оборудование на руднике не вывезено. Маскировочную сеть купили. Вертолёт природоохраны да егерей всегда отследить можно. На худой конец, мало ли аварий случается, полетали, и будет. Вот с людишками вопрос особый. Местных на работу не возьмешь, сразу слух пойдёт. Своих парней в тайгу отправить можно, но работать они не будут. Охранники из них ещё туда-сюда, а старатели никакие. Да и менты сразу зашевелятся. Куда Лямины люди подевались? Где какую каверзу готовят? Копать начнут».

Людишек надо на стороне набирать. Да таких, чтобы не искал их потом никто. Бомжи тут не подойдут. Работать разучились. В старательском деле ничего не смыслят. С охраной проще. В бригаду очередь стоит. Бойцов набрать можно, но зелёных в тайгу не пошлёшь. Половину своих всё равно отправлять придётся. Один плюс во всём этом деле: ни с кем делиться не придётся.

Настроение стало понемногу улучшаться. Авторитет даже начал что-то насвистывать, но, вовремя вспомнив народную примету, что свист приводит к отсутствию денег, прекратил свои музыкальные потуги.

Кроме того, ещё одна непонятка в тайге объявилась. Опытные охотники-промысловики да старатели пропадать стали. Молва на него грешит, но не при делах он тут. Слух прошёл, чёрный шаман в тайге появился. Ну да это дело поправимое. Митрича в тайгу направил. Этот шамана и под землёй найдёт да стрелку забьёт. Много ли тому шаману надо? Золотишко ему ни к чему, а петухов и коз для его обрядов — косой косить не перекосить. Нужда прижмёт, можно и человеческой кровью расплатиться, с нас не убудет. Мысленно авторитет потирал руки, подсчитывал будущую прибыль.

Стук в комнату оторвал Слямина от размышлений.

— Входи, — проговорил он.

В дверях появился старший охраны Фрол.

— Митрич пришёл, Василь Семёныч, — доложил он.

— Раз пришёл, то давай его сюда. Давно жду.

Гигант помялся в дверях, явно не решаясь что-то сказать.

— Ну, что там у тебя ещё?

— Да с тайги он. Грязен как чёрт. — Охранник кивнул на белую кожу обивки итальянской мебели, стоящей в гостиной.

— На кухню проводи, я сейчас спущусь, — соглашаясь с охранником, проговорил хозяин.

«Вот дело и сдвинулось, — спускаясь по лестнице, подумал он. — Митрич без результата не придёт. Если нужно, месяц в тайге пропадать будет, а то, что надо, найдёт».

На кухне Слямина ожидал заросший до глаз густой свалявшейся бородой невысокий худой мужичок. Серый толстой домашней вязки свитер висел на нём мешком. Потерявшие свой естественный цвет штаны были заправлены в стоптанные, но ещё крепкие кирзачи. Шапка, не снимаемая охотником ни зимой, ни летом, была лихо заломлена на затылок.

Слямин поморщился. От Митрича пахло давно не мытым телом и крутым самосадом.

«Хорошо, хоть плащ с него сняли и котомку свою сюда не притащил», — подумал авторитет, молча пожимая руку гостю.

Между мужчинами уже давно установился определённый ритуал общения. Пройдя к холодильнику, хозяин вынул из его недр бутылку спирта, тарелку с тонко нарезанными ломтиками копчёного мяса и, прихватив с полки два стакана, вернулся к столу. Молча разлив спирт — Митричу до краев, себе половину, — авторитет поднял свой стакан и, не чокаясь, выпил.

Охотник пил спирт медленно, как воду, процеживая его сквозь крепкие желтоватые зубы. В своём далеком прошлом Митрич, по лагерному погонялу Кремень, данному ему за твёрдый несгибаемый характер, отсидел десять лет за убийство. Вернувшись в родные места, стал промышлять в тайге зверя да старался по золотишку. Случай вышел: спас Слямин бывшего зэка, когда тот в болоте тонул. По всему выходило, обязан Митрич своему спасителю. В тот момент да и по сей день ни слова благодарности, ни намёка на долг высказано не было. Выпили они тогда, обсушились да разошлись. Память осталась. Вот за ту память молча и пили.

Неделю назад обратился Слямин к охотнику с просьбой чёрного шамана найти, если не слухи это пустые. Был риск. Мог Митрич из тайги не вернуться. Нет, вернулся. Рукавом рот утирает. По всему видно, верный у него таёжный ангел-хранитель. Сидит цел-невредим, самокрутку вертит, презрительно от предложенной пачки «Парламента» отмахнувшись. Пустил густую струю дыма в потолок.

— В лосиной пади живёт, — без вступления проговорил гость. — Ляму, говорит, давно жду. Духи сказали, идти боится. Пусть, говорит, не боится, идёт.

— Проводишь?

— Только до сосны поваленной. Там дальше напрямки, не дале пяти вёрст будет.

— Когда приходить, не сказал?

— Сказал, ждёт, значит, уже опаздываешь.

— Завтра. Ты как?

Митрич затянулся своей самокруткой и молча пожал плечами:

— Завтра и пойдём. До заимки на машине.

Охотник встал со стула и пошёл к выходу из кухни.

«Слова лишнего не вытянешь. Привык молчком в тайге. И баба у него такая», — с долей лёгкой зависти подумал, смотря вслед гостю, Слямин.

Спал он в эту ночь плохо. Так и эдак прикидывал, как с шаманом разговор вести. Главное, непонятно было, можно ли с рудником дело начинать? Да только во что встанет договор с хозяином тайги? Промаявшись почти до рассвета, Ляма успокоил себя, что не дороже встанет, чем хряка кормить. А не сойдутся в цене, то и упокоить можно шута таёжного. Риск в том есть. Немало о нечистом слухов ходит. Если и вполовину правда, то лучше о втором варианте и не думать. Забылся авторитет только уже с рассветом неспокойным, коротким сном.

Утро выдалось прохладное. В низинах лежал лёгкий туман. Фрол в таёжных делах понятие имел, и всё, что нужно, уже лежало в небольшом рюкзаке, брошенном на заднее сиденье заправленного внедорожника. Там же в чехле покоился лёгкий пятизарядный карабин.

— Вернусь к вечеру, — проговорил хозяин, садясь за руль и захлопывая дверцу машины.

Выехав за ворота, джип сразу притормозил. В пяти метрах, прислонясь к стволу сосны, стоял Митрич и нещадно дымил огромной козьей ножкой.

— Козу оставь, — опуская стекло, проговорил Слямин, — задохнёмся тут.

Охотник спорить не стал. Сбив ударом ногтя огонь самокрутки, по привычке тщательно растёр его сапогом и полез на сиденье.

За все три часа дороги охотник не обмолвился ни словом. На вопрос, что может хотеть шаман, Митрич только молча пожал плечами.

Оставив джип на заимке, отшагали ещё час лесом до поваленной сосны. Так же молчком отдохнули, перекурив, и охотник без слов указал направление, по которому должен идти Слямин.

Авторитет в тайге новичком не был, компасом и картой не пользовался, поэтому зашагал вперёд уверенно да ходко, тем более что ранее в лосиной пади бывать доводилось.

То, что его путешествие подходит к концу, он понял, не только пользуясь знакомыми приметами. Неожиданно впереди глухо ударил бубен. То ли чёрный шаман давал понять, что знает о приближении гостя, то ли гостеприимно указывал направление. В последнее, правда, не особо верилось. Слямин взял правее, ориентируясь на звук колдовского инструмента. Наличие чертей, привидений и прочей нечисти он отрицал, но признавал, что есть в тайге сила, человеку непонятная и чаще всего враждебная.

Теперь звук бубна послышался слева. Он слегка повернул, но тут же глухо бухнуло справа. Сила звука и направление, откуда он раздавался, начали меняться каждые десять — пятнадцать шагов. Вот только что ухнуло из-за куста в каких-то двадцати метрах, и почти сразу зазвучала чуть слышно частая дробь примерно в километре. Бубен то звал к себе спереди, то угрожал сзади, то, казалось, разливался мелким смехом со всех сторон, дразня путника. В пятнадцати метрах слева что-то мелькнуло, скрывшись за сосной. Появилось отчётливое ощущение упёршегося в затылок враждебного взгляда. Впереди опять мелькнула тень. К горлу подступила тошнота, стволы сосен начали медленно покачиваться, колени ослабли. Желание сесть прямо на хвою становилось всё более непреодолимым.

Слямин остановился, глубоко задышал, пытаясь прогнать неприятное состояние беспомощности и сориентироваться. Всё правильно, до лосиной пади оставалось метров триста. Он уже почувствовал, что почва под ногами пошла под уклон. Запахло костром. Бубен смолк. Он доказал пришельцу свою силу, и теперь его хозяин ждал гостя, ошеломлённого и слегка подавленного тёмной властью леса.

Справа и слева сосны начали подниматься по ещё невысоким склонам, и, пройдя вперёд метров пятьдесят, авторитет вышел на свободное пространство.

Посреди утоптанной площадки был вкопан старый ошкуренный столб. Вся его поверхность испещрена непонятными знаками. Низ столба в пятнах тёмно-бурого цвета. Заострённую вершину венчала медвежья голова. Метрах в трёх от его подножия лежал валун с плоской верхней частью в буро-красных потёках. В нос ударил резкий запах костра, слегка дымящегося в стороне. Там же раскинулся небольшой вигвам, крытый старыми оленьими и лосиными шкурами. Над жилищем шамана протянула свою сухую ветвь старая сосна. Древесина ветви была вытерта до белизны, и на ней, как на насесте, сидел огромный чёрный ворон.

Слямин много лет не был в лосиной пади, но знал, что никогда на этой поляне не лежал камень. Жертвенник был под тонну весом, но никаких следов его транспортировки сюда на почве не было видно. Как старик притащил сюда эту громаду, было абсолютно непонятно. Ставил в тупик и другой факт: такой резкий запах костра он должен был почувствовать метров за пятьсот, но этого не случилось.

«Накидал в костёр каких-то кореньев, вот я и поплыл», — противореча своим только что сделанным выводам, подумал Слямин.

За спиной глухо бухнуло. Он повернулся. В метре от него стоял шаман.

Таёжная молва справедливо окрестила его чёрным. Невысокую фигуру скрывала, свисая до пят, чёрная медвежья шкура. На голове высокая шапка того же меха. Из-под неё на лицо и плечи свисали длинные седые пряди волос. Лицо и кисти рук, державшие перед собой бубен, были черны. Из темноты сквозь завесу седых косм проглядывали белки глаз.

Дав гостю осмотреть себя и, в свою очередь, внимательно оглядев пришлого, шаман, медленно постукивая в бубен, обошёл его трижды и, окончив ритуал очищения, пошёл к костру.

Слямин снял рюкзак, положил на него карабин и подошёл к жертвенному камню. Постояв перед ним несколько мгновений, он бросил взгляд на шамана, устроившегося у костра и наблюдавшего за ним. Шаман кивнул, и гость положил на жертвенник золотой самородок. Ещё немного постояв, авторитет подошёл к костру и сел на один из окружающих его камней напротив шамана.

На короткое время установилась полная тишина, нарушенная хриплым голосом хозяина пади:

— Духи сказали, ты хочешь говорить со мной.

— Да. Я хотел попросить тебя и твоих духов помощи в одном деле.

— Я знаю, ты опять хочешь добывать тяжёлый жёлтый песок.

— Твои духи видят далеко и знают всё.

— Это так. Они сказали, что ты всё хочешь делать тайно от других людей.

— Это правда.

— Что ты просишь?

— Мои люди беспрепятственно приходят на рудник. У них много работы, в том числе охрана тех, кто будет добывать жёлтый песок. Я прошу, чтобы твои духи не пускали в тайгу чужих. Если кто-то узнает, что на руднике идут работы, здесь сразу же появится много лишних людей. Будет шумно, как в большом городе, а тайга шума не любит. Пусть только духи не убивают пришлых. Пусть отводят подальше в сторону, лишают памяти, но чтобы чужаки выходили из тайги. Если человек пропал, его ищут. Милиция, охотники, МЧС.

— Я поговорю с духами.

Шаман взял бубен, положил его на колени и, склонив голову, застучал на нём медленный ритм. Прошла минута, вторая. Звучание прекратилось, но шаман не изменил позы. Он прислушивался. Бубен снова застучал. Теперь ритм был другой, настойчивый и властный. Колдовской инструмент приказывал. Каждый удар вгонял скрытый в нём смысл тем, кому предназначался.

«Какой бред, — мелькнуло в голове у Слямина. — Двадцать первый век. Космос, телефоны, факсы, а я сижу тут как придурок. Жду, когда дикий псих переговорит с никем на своей брынчалке. Соблаговолит выдать решение, от которого зависит, попадут ли в мои карманы сотни тысяч, а может, и миллионы долларов».

От этих мыслей его отвлёк глухой голос хозяина:

— Духи сказали, что ты сомневаешься в их власти и силе.

Слямина бросило в пот. Он плотнее прижал свои руки к коленям, чтобы не было заметно, что они начали дрожать.

— Если бы я сомневался, то меня бы тут не было, — чуть хрипловатым голосом проговорил он, так как во рту внезапно пересохло.

— Ещё они сказали, что тайга принадлежит им, но они согласны поделиться. Жертвенный камень принял твой дар, и он понравился духам.

Шаман сделал жест в сторону ритуальной площадки.

Авторитет повернулся, но не увидел на камне самородка, оставленного на нём несколько минут назад.

— Я просил духов. Они согласны отвести чужих от места, где ты будешь брать жёлтый песок. Но ты должен будешь сделать две вещи. Духам надо знать, где останавливать чужих, идущих в тайгу. Для этого твоим людям необходимо взять землю из леса мёртвых и оставить её там, где я укажу. Жёлтый песок сводит людей с ума, зато делает духов сильнее. Жертвенный камень каждую луну должен принять дар, чтобы успокоить духов, дать им сил, иначе они возжаждут крови. Если ты согласен, скажи сейчас. Если нет, тоже скажи. Духи проводят тебя. Но пусть тогда твои люди не ходят в тайгу.

— А как я узнаю, что твои духи довольны и приняли дар?

— Не беспокойся, я прослежу за этим.

— Сколько нужно взять земли из леса мёртвых?

— Я дам тебе священную чашу духов. Когда всё будет сделано, ты вернёшь её. В каждое указанное место надо будет насыпать по три чаши. Не шути с духами. Вся земля из леса мёртвых должна попасть сначала в чашу и только потом туда, куда надо.

Шаман пошарил за своей спиной и через секунду протянул над костром руку, сжимавшую потрескавшийся, чёрный от копоти деревянный сосуд, формой напоминающий большую миску. Его бока были покрыты непонятными знаками, по всей видимости заклинаниями, края выщерблены от частого употребления.

«Сколько же это копать придётся!» — охнул про себя Слямин, прикинув, что в миску должно входить не меньше пяти килограммов земли.

Он взял чашу и положил себе на колени.

— Приходи на заимку через три дня, я покажу, где нужно будет поставить знак духам. Ещё они сказали, что скоро к тебе придёт один человек. Этот человек принесёт тебе удачу. Не отворачивайся от него.

Шаман склонил голову и начал чуть слышно что-то бормотать, изредка постукивая пальцем по бубну.

Гость подождал несколько минут, но, видя, что хозяин не обращает на него внимания и фактически впал в транс, тихо поднялся. Подойдя к своему рюкзаку, он запихал в него миску и пристроил его на плечи. Взяв в руки карабин, он ещё раз посмотрел на хозяина пади. В его позе ничего не изменилось. Разговор был окончен.

Только отойдя примерно с километр от шаманского стойбища, авторитет позволил себе далеко послать предков шамана до седьмого колена.

— Чёрная дрянь! — бушевал он. — Золото ему понадобилось! Щипал бы себе кур да резал на своём кирпиче! И этот туда же! Бизнес-лес фулев. Кто ж так бизнес ведёт? Назови точную цену. Выслушай другую сторону. Скинь маленько. Вот так дела делаются. «Я прослежу», — язвительно передразнил он шамана. — За своим карманом я как-нибудь сам прослежу, чучело лесное.

Все пять вёрст до поваленной сосны авторитет накручивал себя, мысленно подсчитывая будущие потери. Настроение окончательно испортилось. Мелькнула даже крамольная мыслишка, а не выписать ли чучелу билет в один конец. Но, вспомнив проделанную дорогу к лосиной пади, передумал.

«Интересно, а его духи считать умеют? — Такая, казалось бы, простая мысль привела его в хорошее настроение. — Дух — налоговый инспектор». Слямин фыркнул, широко улыбаясь пришедшему сравнению.

К месту встречи с Митричем он уже подходил в прекрасном настроении, рисуя уморительные картины, как обвешивает и обсчитывает духов.

О результатах похода охотник ничего не спросил и, определив по походке авторитета, что останавливаться на отдых тот не собирается, вскинул свою котомку на плечи и двинулся к заимке, улавливая опытным слухом бодрую походку попутчика.

В Семёновск, как и планировалось, они вернулись ещё до наступления темноты. Остановив машину у хибары Митрича, Слямин протянул лесовику пятитысячную купюру, но тот, не обращая на неё внимания, стал вылезать из машины. Когда он уже захлопнул дверцу, в открытое окно высунулась рука с бутылкой, в которой плескалась бесцветная жидкость. Охотник взял спирт, сунул сосуд в карман штанов и, уже повернувшись, махнул рукой, прощаясь.

Копали трое. Грунт шёл легко. Песчаник. Несмотря на недюжинную силу копателей, работа подвигалась не особенно быстро. Дело было даже не в том, что руки за всю жизнь своего хозяина привыкли больше сжиматься в кулаки или держать рукоять пистолета, ножа или кастет, почти растеряв генетическую память обычного крестьянского труда. Мозолистой руки, держащей черенок лопаты. Значительно тормозила работу окружающая обстановка. Хотя они посмеивались сами над собой, но нет-нет да оглядывались через плечо или, наклоняясь, поглядывали из-под мышки. Лес мёртвых — он и есть лес мёртвых. Кому на кладбище бывает весело, тем более что пришёл не дедушкину могилку убрать и не внучатой племяннице букет луговых цветов принёс.

Было ещё одно неудобство: Ляма приказал рыть глубоко, до костей. Из каждой могилы брать не более трёх мер земли, после чего переходить к следующей.

— Знаю я вас, халявщики, — говорил он, направляя бригаду штрафников в тайгу. — Приеду проверю. Если увижу, что пытались меня обмануть, в одну из тех ямок и ляжете.

Штрафники знали, что хозяин может конкретно выполнить своё обещание, и поэтому работали если не за совесть, то за свою жизнь точно. Кто знает, что у него на уме? Иногда покричит-покричит, и на этом всё кончается, а были случаи, отвернётся и молчком — бабах, никто и разобраться не успел, откуда волыну достал и как выстрелил, не поворачиваясь.

Собственно, штрафников было двое. Дрозд, крепко приняв на грудь в «Лебеде», съехал с катушек, попортил несколько фейсов и интерьер ресторана. Но не пофартило братану вовремя сделать ноги. Глядишь, и обошлось бы. Менты в этот раз расстарались и приехали, с точки зрения Дрозда, не вовремя. Пришлось Слямину выкупать своего бойца. На Дрозда ему, собственно, наплевать. Братва знать должна, что за её спиной защита есть, и работать тогда будет без страха. Поморщившись, авторитет выложил кому надо пачку зелёных, и попал Дрозд в штрафники, без ежемесячного навара, на сумму долга хозяину.

Кокос на мохнатый сейф налетел. Родители девахи не стали поднимать шума, а зная, кто хозяин парня, пришли прямо к Ляме. Можно было их, конечно, и послать накоротке да пригрозить, чтобы за дочкой лучше следили, но справедливость — это тоже капитал, посчитал хозяин.

И стоимость той справедливости обошлась Кокосу в штуку баксов.

Третьим был Фрол, правая рука Слямина. Похоже, дело было ответственное, так как именно он возглавлял бригаду копателей. Старший твёрдо отмерял три меры, и бригада переходила к следующей могиле. Во время перекуров, чтобы поддержать настроение напарников, Фрол шутил, что им повезло. Могилы неглубокие, всего в метр. Видимо, хоронили зимой.

Шутка на кладбище — дурной знак. Если бы он знал, что в зимний период комендант лагеря запрещал похороны… Трупы складировались в обыкновенный щелястый сарай, и к весне, когда грунт на кладбище оттаивал, клиенты морга лежали в нём штабелями почти до потолка. Весенние похороны в лагере были братскими. Зимой незачем было растрачивать силы зэков на рытьё могил, они были нужны стране для добычи золота.

Братаны насыпали землю в мешки, сваливали их по десятку на телегу и в вечерних сумерках начинали движение в места, указанные Фролом. Достигнув его, чертыхаясь в темноте, развязывали один из мешков, отмеряли грязной деревянной посудиной три меры, проезжали ещё с километр и повторяли операцию вновь. Однажды Фрол приказал сбросить в одном месте три мешка, а когда они поехали обратно, мешков не обнаружили. Кому и зачем понадобилась эта земля, они не знали, а любопытствовать у старшего не рискнули. Можно было и схлопотать.

Чёрный шаман, когда Слямин приехал через три дня на заимку, дал точные и исчерпывающие указания, где метить тропу. Ляма, в свою очередь, через пару дней провёз по маршруту Фрола. С составом бригады хозяин решил быстро. Не каждый из его парней даже под страхом смерти отправился бы раскапывать старое кладбище. И не погрозишь особо. Дело гнилое, непонятное. Могут в отказ пойти. По полной не спросишь, и урон авторитету. Слухи пойдут. Это тоже не польза делу.

Ляма рисковать не стал. Пусть хоть и медленно, зато верно и тихо. Фрола предупредил, чтобы языками потом не болтали, а долги обещал списать. Вот так и оказалась бригада в лесу в малом числе. За десять дней с этой лабудой управились, и Фрол в преддверии выходного разрешил сегодня каждому по пузырю опрокинуть.

Сидели работнички у костра, языком лязгали. Дела былые, лихие вспоминали, а когда на донышке уже оставалось, заспорили, зачем это Ляме такую хрень в тайге учинять. Непонятка сплошная. Единственное, что на ум приходит, — связался Ляма с чёрными силами. Хочет под себя весь край забрать, вот с малого и начинает.

В темноте неожиданно ухнуло. Не то филин, не то леший к полуночникам подбирается. Посмеялись. Опять ухнуло, но ближе. Костёр, уже прогоревший, вновь свои языки вверх потянул, вспыхнув ярко. Замелькало что-то вокруг, но оглянуться, а уж тем более встать и карабин молодецки вскинуть сил нет. Хорошо, тепло телу, да и опасности вроде никакой. Мелькает в тенях мятущихся что-то, ну и пусть мелькает. На то она и тайга-матушка, чтобы свои тайны иметь.

Копатели и не заметили, как провалились во тьму непроглядную.

Фрол проснулся первым.

«Что это с пузыря сморило меня?» — удивлённо подумал он, приподнимаясь на локте и оглядывая место ночного гульбища.

Дрозд с Кокосом спали. Один свернулся калачиком, другой раскидал свои копыта и клешни в разные стороны.

«Братаны тоже не дураки выпить. Первый пузырь только для затравки, а и они тоже готовые. Место, что ли, такое или водка дрянь?» — распихивая спящих, размышлял Фрол.

Вчера сквозь всполохи костра и мелькание теней показалось ему, что видел он на границе света и тени фигуру необычную — человек не человек, медведь не медведь, а только было что-то нехорошее в этом видении, но не удаётся вспомнить — что, ускользает образ.

Лошадь кое-как запрягли, оставшиеся припасы, что не испортятся, по лесному обычаю в заимке оставили, личное барахло навалом покидали и поехали из тайги. Работа вроде выполнена, радоваться надо, а на сердце тяжко.

В Семёновске быстро разошлись. Дрозд с Кокосом по своим хатам отправились, а Фрол к хозяину двинулся, о выполненной работе доложить. А через неделю — напасть на братву. Кокос повесился. Записку оставил, что жить так больше не может. Дрозд вообще исчез. Только через месяц его в психиатрической больнице соседней области опознали. Дитя дитём. Память потерял.

С Фрола как с гуся вода, здоров да весел. Ещё в большем фаворе у хозяина.

Ляма, пока бригада копателей работала, всё голову ломал, где старателей найти, да таких, чтоб отработали своё — и концы в воду, а точнее, в болото. И так прикидывал, и эдак. Выходило, надо вербовочную контору где-нибудь на стороне открывать. Завербованных по двое, по трое уже на своей территории в разных городах встречать и за триста — пятьсот километров прямиком в тайгу, на прииск везти. В Семёновске они не должны были появиться ни при каких обстоятельствах. Всё это было долго и сложно. Так и сезон псу под хвост можно пустить. Снабжение и охрана — тоже та ещё головоломка.

В один из таких дней, когда авторитет находился в крайнем раздражении и валялся на диване, в кабинет постучали.

— Входи, если не дьявол! — крикнул Ляма.

Вошёл, естественно, не дьявол, а Фрол, неся перед собой беспроводную трубку «панасоника».

— Кто? — видя, что Фрол прикрывает микрофон своей огромной лапой, спросил хозяин.

— Исой представился. Сказал, что кум на Усолье хромой был.

Ляма сразу же вспомнил усольский лагерь, где отбывал срок. Начальник оперативной части, по-местному кум, действительно слегка прихрамывал. Вспомнил и Ису, уже тогда бывшего одним из паханов зоны.

— Как дела, дорогой? — услышал он характерный акцент, успев только приложить трубку к уху. — Кавказского тебе здоровья.

— Спасибо. Наше сибирское ничем не хуже, — ответил Ляма.

— Э… не скажи, дорогой. Сам знаешь, был я у вас. Не понравилось.

— Ну если не хочешь в гости приезжать, то и приглашать не буду, хотя тебе всегда рад.

— Зачем сказал «не хочу»? Хочу, времени просто, извини, совсем нет. Тут мой племянник в ваши края собрался. Молодой, горячий. Охота-махота, всё им интересно. Зайдёт, помоги чем сможешь. От меня два слова передаст.

— О чём разговор, Иса. Всё, что надо, сделаем. Никто не обидит.

— Вот и хорошо, дорогой. Как поговорите, позвони мне. — Не прощаясь, кавказец отключился.

— Интересно, что нужно абрекам в наших местах? — задумчиво вслух проговорил Слямин, глядя на Фрола.

Помощник молча пожал мощными плечами.

— В городе чужих много? — спросил хозяин.

— Да почитай никого. Гостиница почти пустая. На рынке никто новенький не появлялся.

— Хорошо, иди. Трубу оставь, — отправил помощника Слямин.

Когда Фрол вышел, он сделал два звонка: один в администрацию, другой в милицию. Оба абонента заверили, что никаких новостей, затрагивающих интересы авторитета, не имеется.

«И всё же что-то ему тут надо?» — барабаня пальцами по журнальному столику, думал Слямин.

От размышлений его оторвал стук в дверь.

— Ну, что там ещё? — раздражённо спросил он.

— Племянник приехал, — открыв дверь, но не заходя в комнату, сообщил Фрол.

— Что собой представляет?

— Он такой же кавказец, как я якут. Морда рязанская. Оружия нет.

— Хорошо, давай его сюда.

«Вот хитрые бестии, — подумал авторитет. — Так и надо работать. Первый только звонит, а второй уже за забором стоит. А то, что морда рязанская, это ничего не значит. Сказал, племянник, значит, близкий, доверенный человек. Сказал, брат, считай, сам приехал».

В гостиную в сопровождении Фрола вошёл ничем не примечательный, среднего телосложения молодой мужчина лет тридцати — тридцати пяти.

— Я от Исы, — представился он.

Слямин махнул рукой, и Фрол скрылся, плотно прикрыв за собой дверь.

— Проходи, садись. Иса сказал, охотой-махотой интересуешься.

Гость не повёл и бровью, усаживаясь на диван. Устроившись, достал сигареты, дождавшись кивка хозяина, закурил.

Авторитет молча ждал, рассматривая приезжего.

На вид обычная шестёрка. Исполнитель. При необходимости расходный материал. Привёз пакет, передал, если надо, получил и уехал. По гостю было видно, что он будет говорить, а следовательно, информация важная и человек имеет полномочия. Такие, как этот, из порученца в киллера могут превратиться в момент, решил авторитет.

— Иса передаёт привет, — начал гость, — и хочет оказать помощь.

— Это Иса просил тебе помочь. Я ни в чьей помощи не нуждаюсь, — завёлся Слямин, но тут же одёрнул себя.

«Не хватало устраивать спор с пусть и значительной, но шестёркой. Стоило подождать, когда на стол выложит все карты».

Приехавший, видимо, понял мысли хозяина и, выдержав небольшую паузу, вежливо продолжил:

— У вас тут есть рудник, в отвалах которого ещё не одна тонна песка. Сейчас вы планируете отрыть его. Лицензии у вас нет. Стоит проблема с секретностью и набором рабочей силы. Иса решит все ваши трудности.

Ляма не выдержал проявленной наглости. Он живо представил, как жилистые руки абреков копаются в только что намытом, ещё мокром золотом песке, пристающем к их пальцам и падающем сгустками между ними. Главным в этом видении было то, что песок принадлежал ему.

— Что он хочет взамен? — зло сквозь зубы процедил Слямин.

Гость не обратил внимания ни на вопрос, ни на эмоции хозяина.

— Иса пришлёт вам рабочих. Для начала тридцать человек. Они имеют опыт работы на промывке. С ними два специалиста. Если у вас будут трудности с охраной, то это тоже можно урегулировать. Вы начинаете работать, а Иса решает наверху вопрос о выдаче вам лицензии на добычу.

— Я спросил, что за это хочет Иса. — Постороннему наблюдателю показалось бы, что хозяин сейчас бросится на гостя, и это было недалеко от истины.

— Иса хочет забрать из тайги клад коменданта лагеря Потюпкина.

После этой фразы напряжённая, подавшаяся в сторону гостя фигура хозяина расслабилась. Откинувшись на спинку дивана, Ляма весело расхохотался:

— Я не соглашусь на условия Исы только потому, что не хочу от него предъявы. Даже младенец в крае знает, что клад Потюпкина — это сказки старых зэков. Действительно, после расформирования лагеря в пятьдесят седьмом вся тайга кишела искателями этого клада, как старая изба тараканами. Перекопали бедную так, что хоть картошкой засаживай. Ничего не нашли, а если кому и пофартило, то сделал он это тихо и уже давно.

Терпеливо выслушав хозяина, гость понимающе кивнул:

— Мне было поручено передать предложение. Ответ вы должны сами сказать Исе. — И, вынув из кармана мобильный телефон, он набрал номер и протянул аппарат Слямину.

— Слушаю тебя, дорогой. Я думаю, у нас всё в полном порядке, — вторично за сегодняшний день услышал он знакомый голос.

— Нет, Иса. Сделки не будет. То, что ты хочешь, — это очень старая сказка. А за сказки я не хочу нести никакой ответственности.

— Э, зачем так сказал? Совсем как прокурор сказал. Не люблю слово «ответственность». Люблю слова «дружба», «доверие». Я думал, так скажешь. Потом Иса предъяву сделает, бизнес отнимет. Совсем плохо обо мне подумал. Я не обижаюсь, поэтому на шашлык-машлык старого друга пригласил. Он мою просьбу к тебе знает, хочет пару слов сказать.

В трубке послышались какие-то шорохи, кашель, а потом раздался хриплый голос:

— Здоровеньки бувай, кореш. Сечёшь, с кем базар вести будешь?

Вот такого номера Ляма не ожидал. Говорил Бульба, старый законник, которому стукнуло уже за девяносто.

— Слухай меня, хлопче. Я за Ису ручаюсь, что развода или предъявы в деле нет. Путь его люди старую захоронку у тебя пошукают. За результат с тебя спроса нет. Помощь в благодарность прими. Она от души, и спрос за неё я с тебя всякий снимаю. Будь, хлопче, не кашляй. — И старый вор заперхал в трубку, видимо убирая её от себя.

— Ну что, Ляма, по рукам? — спросила трубка голосом Исы.

— Под слово деда согласен, но только после того, как все подробности знать буду и обещанное выполнишь.

— Зачем много говоришь? Племяш всё расскажет, всё организует. Позвонит, когда всё у тебя на мази будет.

Телефон пискнул, отключаясь. Слямин так ещё и не успел прийти в себя от информации, свалившейся на него за последние несколько минут.

— Я так понял, мы работаем дальше? — невозмутимо выпустив дым, спросил племянник.

— Да, работаем, — очнувшись, подтвердил хозяин.

— Через пять дней сюда приедет бригада рабочих. Их сразу отвезут на рудник. Я думаю, там всё нужно подготовить для проживания. Дорогу необходимо будет потом почистить, чтобы на ней не осталось следов. Охрану вы обеспечите?

— Да, охрана будет моя, — ответил Слямин.

— Отправляйте людей, пусть посмотрят и, если нужно, настроят оборудование. На второй день после прибытия бригада начнёт работать. Вы планировали поставить маскировочную сеть. Ставьте. О продуктах питания не беспокойтесь, у бригады они с собой. — Гость поднялся, считая разговор оконченным, но, видя, что хозяин хочет что-то спросить, опередил его: — Извините, у меня ещё много дел. Я вернусь через четыре дня и отвечу на все ваши вопросы. Кстати, напомните своим людям, что меня тут не было.

Скупо кивнув, он вышел из комнаты.

— Проводи гостя, — приказал Слямин заглянувшему Фролу и, понизив голос, добавил: — Проследите за ним.

Фрол кивнул.

Авторитет заходил по гостиной, анализируя и раскладывая по полочкам в голове прошедшие разговоры, и постепенно пришёл к мысли о выгоде заключённой сделки. По всему получалось, что лаве потечёт почти на халяву. Но тут он вспомнил чёрного шамана и заскрипел зубами.

«Этот курощуп своего не упустит. Уже вырвал кусок, — подумал он. — А за теми дурнями, что собираются клад Потюпкина найти, надо бы Митрича приставить. Лесовика они в жизнь не увидят, если будут даже месяц по тайге шляться. Ну, коли что и найдут, то болот в округе много».

При последней мысли Ляма даже потёр от удовольствия руки.

Очередной стук в дверь снова оторвал от размышлений. В проёме стоял Фрол. Вид помощника был расстроенным и даже жалким.

— Говори, — приказал Ляма, уже предчувствуя плохие новости.

— Выйдя за ворота, он сразу ушёл в лес. Я отправил двух ребят на машине в объезд, чтобы вышли на трассу и посмотрели, кто и где его ждёт. Минут пять спустя ещё двоих по его следам.

— Короче можешь?

— Он ушёл. Ребят в лесу вырубил, а на дороге его не засекли.

«Привыкших к тайге и выросших в ней двух бойцов вырубил городской пижон? Значит, правильно я определил племенника. Посланник и киллер в одном лице», — подумал Ляма.

— Как там пацаны?

— Оклёмываются потихоньку.

— Что говорят? Как это случилось?

— Понять ничего не могут. Будто по затылку чем-то стукнуло — и с копыт, в отключку.

— Оштрафуешь за полмесяца, чтобы не жирели во дворе. Нюх совсем потеряли. Отвези к доктору. Пусть проверит, били их или это что-то другое.

— Сделаю, — кивнул Фрол.

На журнальном столике раздалась трель сотового телефона. Слямин взял трубку и посмотрел на дисплей. Номер не определился.

— Слушаю, — недовольно буркнул он.

Из трубки раздался хорошо поставленный голос гостя:

— Я не люблю знаки вежливости в виде проводов. В следующий раз своих легавых можешь больше не увидеть.

Слямин хотел соврать, что он тут ни при чём, это инициатива его охраны, но абонент, не дожидаясь пояснений, отключился.

— Залепуха получилась, — объяснил он суть разговора Фролу и тут же сорвался на крик: — Сидите во дворе, как куры на насесте, и шарите вокруг глазами сонными. Организуй охрану на дальних подступах, чтобы за километр знали, какая вшивая собака к нам приближается!

Фрол быстро ретировался из кабинета. Хозяин явно был не в духе.