Глава 5: Артефакты
Серо-голубое покрывало сумерек опустилось на Мистрейд, и на центральных улицах зажглись газовые фонари, а на серых ликах домов засветились глазницы окон, отгоняя прочь сгущающуюся ночную тьму.
Кэб подвез меня прямо к дверям дома, и там, к моему глубочайшему удивлению, меня ожидала Ника Томас. Она переоблачилась из яркого красного платья в темно-серую складчатую юбку, из-под которой виднелись черные походные сапоги, и черный камзол с золотыми пуговицами. В таком своем образе она показалась мне более привлекательной и настоящей, и даже сложилось впечатление, словно этот наряд был ей самой куда приятнее и ближе ярких выходных платьев.
— Мистер Марбэт, — широко улыбнулась журналистка, когда я расплатился с кучером. — Нам, кажется, так и не удалось завершить разговор.
Всё выглядело так, словно мы — старые знакомые, словно она знала, когда именно я приеду домой, и вообще, об этой встрече мы договаривались заранее. Такой подход и наглость сбивали с толку.
— Странно. А вот мне помнится обратное, мисс Томас, — ответил я, проходя мимо нее к дверям своего дома.
Яркого, завернутого в пальто, я нес на руках и наделся, что он никак себя не проявит. Вот уж что было бы совершенно не кстати, так это пытаться объяснить этой привязчивой особе, что за странного зверя я несу в дом украдкой. С другой стороны, если Яркий был связан с событиями в доме Стриксов, а Ника Томас расследовала именно это происшествие, то напрашивался ряд логичных вопросов:
«Так ли случайна была наша встреча в лавке мисс Каранкет? Может, она знает, кто такой Яркий и откуда он взялся? Может, она знает и то, что он у меня? Но откуда?»
Всё становилось слишком запутанно, в череде случайностей начинала прослеживаться неясная связь, но, возможно, это мне только казалось, а на самом деле все обстояло куда проще.
— Простите мне мою настойчивость…
— Не нужно этой напускной вежливости, — оборвал я Нику, развернувшись к ней лицом и глядя сверху вниз, с высоты четырех каменных ступенек порога и своего немалого роста. — Просто скажите откровенно и прямо: что вам от меня нужно? И не лгите про интервью. Если вы действительно из «Истины Миранды», то на кой черт я вам сдался?
— Видите ли, мистер Марбэт, пока что я и сама не знаю ответа на этот вопрос, — сообщила Ника Томас вполне серьезно и спокойно. — Но чувствую, что вот-вот это выясню.
— Как-то туго у вас с объяснениями, мисс. Может, попробуете еще раз? Какого черта вам от меня нужно?
— Думаю, вы сами уже догадываетесь, разве нет? Или мне только показалось, что вы очень поспешно удалились, когда я сказала, что веду расследование произошедших в особняке Стриксов загадочных событий.
— Я не имею к этому ни малейшего отношения.
— Вы уверены?
Она заговорчески улыбнулась, словно у нас на двоих была одна тайна, словно мы оба знали что-то, что скрывали от других, и это меня взбесило. Но прежде, чем я успел ответить ей, Яркий у меня на руках зашевелился, похоже, устав он бездействия, и это не ускользнуло от взгляда внимательной журналистки.
— Что там у вас, мистер Марбэт? — она шагнула на ступеньку и стала чуть ближе ко мне, при этом взгляд её не сильно отличался от взгляда Аннет, которой так же страстно хотелось узнать, кого же я несу, спрятав от окружающих.
«Вот черт!» — выругался я про себя, понимая, что нужно срочно что-то предпринять, резко отослать прочь Нику и больше не разговаривать с ней, просто развернуться и уйти или наоборот, открыться ей, пойти на риск и, возможно, получить ответы на все волнующие меня вопросы.
— Что на самом деле случилось в особняке Стриксов? — пошел в атаку я, выбрав последний вариант, и этим вопросом намеренно раскрыл перед Никой свою заинтересованность данной ситуацией. Теперь уже отвязаться от нее мне будет не так просто, и я искренне надеялся, что принял верное решение.
— Ну нет, мистер Марбэт, — она шагнула еще на одну ступеньку. — Так не пойдет. Сотрудничество должно быть обоюдным.
— И что вы предлагаете?
— Вы расскажете мне, что вам известно о случившемся, а я — вам.
— Мне ничего неизвестно, мисс Томас. Это чистая правда.
— Но как-то же вы с этим связаны, — с твердой уверенностью в голосе сообщила она.
— Да с чего вы взяли?
Ника не успела ответить. Дверь за моей спиной отворилась, и в проеме показалось покрытое морщинами, худое лицо старика. В руках он сжимал старую армейскую винтовку «Катрина», а выцветшие глаза принялись шарить по сторонам. Мистер Рейнис, хозяин дома, в котором я снимал квартиру, почти полностью лишился зрения, и даже смерив меня взглядом, не смог узнать.
— Кто ждешь?! — скрипучим шепелявым голосом гаркнул он.
И тут же из свернутого у меня на руках пальто показалась голова Яркого, заинтересовавшегося странными звуками. Фиолетовые глаза с любопытством уставились на старика. Ника Томас ахнула от удивления.
«Ну, вот и всё», — подумал я с неким отрешенным спокойствием. — «Карты раскрыты. Черт, Клиф, как ты собираешься выпутываться из всего этого?».
— Это я, мистер Рейнис, — отозвался я, и старик замер.
— Клиф?
— Да, я здесь.
— Клиффорд?
— Да, да, мистер Рейнис! — я почти до крика повысил голос. — Это Клиф! Я пришел домой!
Старик заулыбался беззубым ртом.
— О, Клиффорд, я и не прижнал тебя. Ушлышал голоша и подумал, что это чертовы шаббатийшкие торгаши пожаловали. Думал угоштить их порцией швинца, — старик хрипло рассмеялся.
Гарольд Рейнис, старый вояка, не был плохим человеком, и за все те годы, что я снимал у него жилье, ни разу никого не угостил порцией свинца, но очень любил обещать подобное угощение всем непрошенным гостям, а в особенности саббатийцам. И пусть ни разу за все восемь лет на его пороге я не встретил ни одного саббатийского торгаша, которые, в принципе-то, сторонятся больших городов, он постоянно ждал их и на этот случай таскал с собой любимое ружье. Чем ему не угодил этот скитающийся по миру народ, я никогда не спрашивал, но в прежние годы мы с Тессой, бывало, беззлобно шутили на этот счет, придумывая разные забавные теории.
— Здесь нет никаких саббатийцев, мистер Рейнис. Можете быть спокойны.
— Хорошо. Ражвелось тут этой падали, как грязи.
Яркий с интересом вертел головой, разглядывая старика. Ника Томас в свою очередь с интересом разглядывала Яркого, словно и не замечая домовладельца.
— Ты тут не один? — мистер Рейнис с подозрением вглядывался в улицу, словно на ней за каждым углом притаилось по паре коварных жуликоватых саббатицев.
Я взглянул на Нику, и только в этот момент девушка, наконец, оторвалась от пристального изучения Яркого и посмотрела на меня. Ее глаза горели, и я узнал этот огонёк. Его же я видел в глазах Тессы, когда та садилась за один из любимых музыкальных инструментов, и в моих собственных глазах он тоже, должно быть, загорался, когда я начинал писать, когда придумывал новый сюжет, когда волна творчества накрывала с головой. Этот взгляд мог означать только одно — теперь Ника не отступит, не остановится ни перед чем и во что бы то ни стало узнает мою историю даже против моей воли. Этот взгляд покорил меня. Это пламя было настоящим, пылким, неподдельным. Любопытство истинного приверженца своей профессии, как я мог устоять перед подобным?
— Не один, мистер Рейнис, — ответил я старику. — Со мной знакомая.
— Ника Томас, — быстро представилась девушка.
— О, какой приятный голош, — мистер Рейнис снова широко улыбнулся. — Гарольд Фердинанд Рейниш, ветеран шражений на побережье шеверного моря.
— Очень приятно, — Ника Томас прямо-таки излучала учтивость и доброжелательность.
— Ну, так что же вы тут штоите, Клиффорд? — воскликнул мистер Рейнис. — Проходите шкорее в дом.
Так и не заметив Яркого у меня на руках, он скрылся за дверью, а я обернулся к Нике.
— Это приглашения, мистер Марбэт, или я что-то неправильно поняла?
— Вы всё правильно поняли, — ответил я безрадостно.
— О, как это приятно. Я польщена.
Я жестом предложил ей пройти в дом за стариком.
— Благодарю, — проворковала она, воспользовавшись моим приглашением.
Мистер Реймис прошаркал к двери в свою квартиру, распахнутой настежь.
— Ну что же, хорошего вечера вам, молодые люди, — пожелал он.
— И вам, мистер Реймис, — вежливо ответил я.
— Была рада знакомству, — добавила Ника.
— И я, — оживился сгорбленный старичок. — Он очень милый юноша, уж поверьте. Очень шлавный. Вам повезло.
— Не сомневаюсь, — улыбнулась Ника.
— Эх, молодежь. Как же я вам жавидую.
Что-то приговаривая себе под нос, мистер Рейнис прошел вглубь квартиры, не потрудившись закрыть за собой дверь, делал он это только когда покидал дом, что случалось крайне редко. Мы же с Никой стали подниматься по старой скрипучей лестнице на последний, четвертый этаж дома. Пролеты были погружены в полумрак, но света из небольших окон, выходящих на улицу Милана Бонзо, было вполне достаточно, чтобы не спотыкаться на ступеньках. Из-за некоторых дверей слышались приглушенные голоса, дом был полон жизни, вечерних дел и забот, и когда-то, в самом начале жизни здесь, мне казалось, что это даже создает некий уют.
Отперев ключом дверь своих апартаментов, я вновь проявил галантность, пропуская даму вперед. И первыми словами Ники Томас, как только я закрыл за собой дверь, были:
— Могу я на него взглянуть?
Я опустил Яркого на пол.
— Можете или нет, решать не мне, а ему.
Яркий выбрался из складок пальто, отряхнулся совсем по-собачьи и взглянул на Нику, опустившуюся перед ним на колени.
— Кто это такой? — с восхищением спросила она.
— Я думал, вы мне скажете, мисс Томас.
Ника посмотрела на меня с недоумением.
— Так вы не знаете, кто он?
— Нет, — ответил я. — Нашел его сегодня утром.
— Странно… — протянула Ника, возвращая свой взгляд к малышу.
Яркий подошел к ней и потрогал золотые пуговицы на камзоле, затем внимательно изучил широкую пряжку на ремне, опоясывающем юбку.
— Какой он красивый, — Ника осторожно погладила Яркого.
Похоже, что он не испытывал к ней недоверия, и это отчего-то меня успокоило. Если Яркий действительно способен определять настроения и намерения людей, значит, от Ники не стоило ждать зла. С другой стороны, доктор Киннер тоже не желал ему зла, однако Яркий рычал на него. Но в данном вопросе, как мне казалось, я уже нашел вероятный ответ, размышляя над этим во время поездки от клиники до своего дома. Если Яркий родом из лаборатории, он мог питать неприязнь к людям, которые хотели изучить его, к людям в белых халатах, к докторам. Это казалось вполне логичным.
— Где вы его нашли?
Не ответив, я прошел по комнате, по очереди зажигая четыре газовых светильника, установленных на стенах. Пламя, заключенное в белые стеклянные плафоны, озарило просторный зал. По центру стоял небольшой овальный стол, окруженный пятью стульями. У левой от входа стены расположился широкий диван с темно-бурой обивкой в компании двух кресел, у правой — стояло пианино. Из комнаты вели три двери, не считая входной. Одна вела в спальню, одна в мой кабинет и одна в просторную ванную комнату. Прямо напротив входной двери находилось большое окно, спрятанное за полупрозрачными серыми занавесками.
— Располагайтесь, — махнул я в сторону дивана и кресел, а сам прошел в ванную комнату, прихватив с собой глубокую тарелку, и наполнил ее водой.
— Хочешь пить? — я поставил тарелку рядом с Ярким, внимательно наблюдающим за моими действиями.
Зверек опустил голову и принялся жадно лакать воду, опять напомнив мне собаку. Это было так странно, наблюдать в одном существе черты сразу нескольких разных зверей, и даже человеческие черты, что поражало и пугало более всего.
Когда он допил, я наполнил тарелку еще раз, но Яркий не проявил к ней больше интереса.
— Я оставлю ее здесь, хорошо? — я показал ему, что ставлю тарелку возле двери в ванную. Яркий внимательно проследил за моими действиями, а затем переключил свое внимание на комнату.
— Здесь очень уютно, — сообщила Ника, усаживаясь в кресло рядом с окном и оглядывая комнату.
Пройдя к небольшому мини-бару, устроенному в шкафчике над пианино, я спросил:
— Вам что-нибудь налить?
— О, теперь вы готовы обслужить даму, мистер Марбэт? — ухмыльнулась журналистка.
Я обернулся к ней выжидающе, всем видом показывая, что не оценил юмора.
— Не будьте таким серьезным, — улыбнулась она. — Я просто шучу. У вас есть вино?
— Фруктовое, из Фейриса.
— Это то, что надо.
Я кивнул и отвернулся.
Пока я наполнял бокалы вином, Яркий выхаживал по комнате, трогая и рассматривая все предметы в ней. Забрался на диван, потом на стул и даже влез на стол.
— Так не пойдет, дружище, — сообщил я ему, вручая бокал Нике.
Яркий непонимающе уставился на меня.
— Слезай на пол, — спокойно сказал я и показал глазами, что ему нужно спуститься.
Яркий безразлично отвернулся, прошел к другому концу стола и спрыгнул на пол.
— А вы неплохо ладите, — заметила Ника.
— Мне, кажется, придется поучить его правилам поведения в доме.
— Так вы ответите на мой вопрос, мистер Марбэт?
— Сразу после вас, — я сел в кресло с другой стороны дивана.
— Хорошо, о чем же вы меня спросите в первую очередь?
— Для начала попрошу тебя избавиться от всех этих фамильярностей. Мы больше не на официальном мероприятии, нет нужды следовать манерам.
— Соглашусь, — кивнула Ника.
— А спрошу я в первую очередь вот что, — я сделал глоток вина и подался вперед. — С чего ты взяла, что я имею какое-то отношение к случившемуся у Стриксов?
Ника лукаво посмотрела на меня, словно размышляя, можно ли мне доверять. И выглядела в тот момент она как самая настоящая лисица.
— Ну что же, раз мы решили быть откровенными друг с другом и даже перешли на «ты», смотри…
Она засунула руку под ворот белой рубашки и достала на свет небольшой кулон на золотой цепочке. Овальный голубой камешек был заключен в бронзовое обрамление, и при беглом осмотре кулон выглядел достаточно дешево и просто. Но стоило присмотреться к камню внимательнее, и становились видны темные прожилки, которые двигались, медленно перетекая, словно некая вязка субстанция, создавая необычные узоры.
— Это артефакт, — заключил я.
Наличие подобного предмета у Ники меня почему-то совершенно не удивило. Прото-артефакты — это осколки давно канувшего в лету прото-мира, о котором нам не известно ровным счетом ничего, кроме многочисленных теорий и домыслов. «В прото-мире жили грешники», — утверждает церковь Властителя Циклов. «Прото-мир населяли сверх-существа, познавшие все законы вселенной», — говорят философы. «В прото-мире процветала высокоразвитая цивилизация, научные и технические достижения которой превосходили наши на многие сотни, если не тысячи лет», — утверждают ученые Университета. Так или иначе — прото-мир рухнул, завершился так называемым коллапсом. Это глобальное мировое событие, природа которого так же остается для нас загадкой, не только стерло с лика Адверса все поселения, все технологические и культурные достижения прото-эпохи, а заодно и большую часть населения, оно также стерло из умов всех переживших его любые воспоминания о прото-мире. Именно после коллапса все народы стали говорить на одном общем языке — только он в умах людей и сохранился, а в прото-мире, если верить нашим археологам, конечно, языков было более десятка. История обнулилась, ведь больше не осталось никого, кто мог бы рассказать ее, и народы Адверса начали свою жизнь с чистого листа. Всё, что имеется теперь у нас, горе наследников, за семь сотен лет так и не приоткрывших завесу над тайной своего происхождения, — это предметы, которые мы зовем прото-артефактами или просто артефактами. Эти предметы зачастую обладают невероятными свойствами, от самых простых и банальных, например, дающих своему обладателю абсолютный иммунитет к болезням или позволяющих производить на людей требуемое впечатление, что может очень помочь в торговле и на деловых встречах, до артефактов, обладающих колоссальной силой, способных вызывать глобальные катаклизмы или ломать волю людей.
Церковь Властителя Циклов утверждает, что артефакты опасны, что они — остатки порочного прошлого, которое было уничтожено по воле Властителя, и объявляют все взаимодействиями с ними греховными. Ученые в Университете занимаются активными поисками артфеактов, чтобы сокрыть их в недрах своих казематов, спрятать от мира и изучать, а в последствии найти им применение во благо Конгломерата. Но есть и свободные охотники, искатели артефактов, которые всю жизнь занимаются поисками диковинных обломков таинственного прошлого, используют и продают их, вопреки строжайшему закону об использовании метафизического наследия, требующему при обнаружении обладающего силой предмета тут же сдать его для изучения и получить несоразмерно малое по сравнению с силой почти любого артефакта вознаграждение. Подобным охотником за древностями и искателем прото-артефактов и являлся персонаж моих книг, Нейтан Боунз, — благодаря ему я углубился в тему и узнал об артефактах гораздо больше простого обывателя, хоть сам и никогда не был счастливым обладателем одной из таких игрушек.
— Неплохо, Клиф, — оценила Ника мои познания. — Мало кому удавалось определить это так быстро. Я ведь могу звать тебя Клифом, правда?
— Что делает этот камень? — проигнорировал я ее вопрос.
— Направляет меня в нужную сторону, — Ника убрала кулон обратно под ворот рубашки и откинулась в кресле.
Я ждал дальнейших разъяснений, и Ника, отпив вина, продолжила:
— Это подарок. Очень помогает мне в работе. Благодаря этой вещице, я всегда знаю, куда мне следует прийти и с кем заговорить, чтобы напасть на нужный след.
— Вот как. И артефакт привел тебя ко мне. Верно?
— Именно так.
— Но почему тогда он не показал тебе Яркого или…
— Яркого? — переспросила Ника.
Я махнул рукой в сторону зверя, внимательно изучающего пианино Тессы.
— Ты дал ему имя?
Я кивнул.
— Мило. Отвечая на твой вопрос — камень не показывает мне будущего и не дает никаких указаний или объяснений. Это похоже на предчувствие и только. Я просто концентрируюсь на том, что хочу узнать, и вдруг понимаю куда мне нужно пойти и когда. Но более ничего, так что не стоит думать, что артефакт делает за меня всю работу. Такой ответ тебя удовлетворяет?
— Вполне.
— Тогда пора и тебе отвечать на мои вопросы.
— Я нашел его на кладбище, — сообщил я, желая как можно скорее покончить с моей историей и перейти к более интересным вопросам. — Я посещал могилу жены, сегодня утром, и увидел его на дереве. Он спрятался там от чего-то. Был очень слаб и напуган. Я не знал ни про какой пожар, и вокруг не было ни души. Из любопытства я полез на дерево и поплатился за это.
Я закатал рукав своей рубашки и продемонстрировал бинт, только сейчас вспомнив, что Киннер так и не осмотрел мой ожог, который, впрочем, ничуть меня не беспокоил.
— Он укусил тебя?
— Если бы… — я начал разматывать бинт, желая показать Нике, на что способен зверек, а заодно и самому посмотреть на состояние ожога.
Как же велико было мое удивление, когда я обнаружил, что ожог почти затянулся. На коже остался темный, практически черный след, словно некая лента, обвившая мое предплечье от кисти до локтя. По его краям было заметно покраснение, и, прикоснувшись к отметине, я ощутил легкий дискомфорт, не боль, а лишь неприятное ощущение, какое бывает, когда дотрагиваешься до раздраженной кожи, и не более того.
— Что это? — Ника внимательно осматривала мою руку.
— Ожог, — проговорил я, в недоумении изучая свою кожу.
— Его оставил Яркий?
— Сегодня утром.
— Да, форма похожа на те увечья, которые я видела в больнице сегодня. Только там были свежие ожоги куда больших размеров, а этот…
— Почти зажил, — закончил я за девушку. — Я не знаю, как это объяснить.
— Тогда объясни, как он это сделал.
— Он испускает какой-то свет, — я взглянул на Яркого, который подошел ко мне и с интересом осмотрел место ожога на руке.
— Любопытно, — задумчиво произнесла Ника.
— Скажи, что такого особенного было в этом пожаре у Стриксов, что ты им заинтересовалась? И при чем тут Яркий?
— При чем тут твой Яркий, я не имею ни малейшего понятия. А пожар, — Ника вздохнула и поерзала в кресле, устраиваясь поудобнее. — Меня интересовал не он. Тебе что-то известно о Вилорде Стриксе?
Я помотал головой.
— Не удивительно. Вилорд Стрикс, третий сын герцога Корвина, отличается весьма скрытным образом жизни и немалым интересом к прото-артефактам, что в общем-то и стало первопричиной всей этой истории.
— И почему всё сводится именно к поганым артефактам, — сказал я с досадой.
Яркий запрыгнул на диван рядом со мной, и устроился там, свернувшись калачиком.
— Бич нашего времени, — пожала плечами Ника. — Всем хочется обладать необычной силой.
— Пожалуй, — согласился я. — Так что такого особенного в этом Вилорде Стриксе?
— Он — не простой искатель артефактов, — пояснила Ника. — Если рассказывать по порядку, то для меня все началось около двух лет назад. В своем особняке в Кицу был убит известный хентийский исследователь и коллекционер артефактов Тацуро Марэ. Его жена уверяла, что из дома ничего не пропало, ни один артефакт из личной коллекции Марэ украден не был. Полиция развела руками и как-то подозрительно быстро отправила это дело в архив. Тогда госпожа Марэ написала в нашу редакцию, и я взялась за расследование. Очень скоро выяснилось, что незадолго до смерти господин Марэ тесно общался только с одним человеком — Вилордом Стриксом. Они работали вместе над каким-то проектом, по словам вдовы, очень для Марэ важным. Их сотрудничество началось еще в девяносто шестом и продолжалось вплоть до смерти Марэ осенью девяносто девятого. У полиции я смогла узнать лишь, что расследование этого дела было прекращено по приказу, пришедшему откуда-то сверху, и на том всё. Ни свидетелей, ни улик, ничего. Ну вот я и вцепилась в идею, что Вилорд Стрикс мог иметь отношение к смерти коллекционера, у него вполне хватило бы влияния и дело замять.
Над чем именно работали Стрикс и Марэ, мне выяснить так не удалось, от своей жены он всё держал в тайне и услугами помощников не пользовался. Самого Вилорда расспросить, ясное дело, я не могла. А заинтересовавшись его персоной, столкнулась с тем, что третий принц Стриксов даже среди членов собственной семьи является тем еще чудилой. Большую часть жизни он маялся бездельем на родительские деньги, и не желал принимать никакого участия в жизни клана, а потом, вдруг… — Ника громко щелкнула пальцами, — его словно подменили. Пять лет назад Вилорд представил совету клана и самому герцогу некий проект, который их заинтересовал настолько, что на его развитие было выделено внушительное финансирования, а так же присвоен гриф наивысшей секретности. Вместе с тем Вилорд стал скрытным и угрюмым, оборвал всяческие связи со своими недавними дружками и собутыльниками, и полностью погрузился в работу. Не знаю, связано ли это с делом, но еще мне удалось узнать, что Вилорд Стрикс, примерно в то же время, купил себе корабль, снарядил командой, и переодически выходит на нем из Порта-Серении куда-то в Северное Море, но куда именно — не знаю.
Ника сделал глоток вина и продолжила:
— Чтобы выяснить что-то еще, мне пришлось довольно долго копать и в итоге удалось добраться до людей, которые так глубоко влезли в подпольный бизнес по торговле артефактами, что большинство из них объявлены в розыск по всему Конгломерату. Один из таких людей сообщил мне, что Вилорд с Марэ занимались поискам какого-то конкретного прото-артефакта. При том никто не знает не только какого именно, но и чем они руководствовалась, выбирая новые точки для поисков. На выделенные советом деньги, Вилорд организовывал десятки раскопок и экспедиций в самых разных частях Адверса, в каждой из которых они с Марэ участвовали лично, и ни из одной не возвращались с пустыми руками. Однако все находки для них не представляли никакой важности. А вещи там, по словам знающих людей, были весьма и весьма ценные, редкие и опасные. Большая часть из них передавалась клану, благодаря чему, как мне кажется, герцог и позволял продолжать эти поиски. Ими Вилорд был одержим настолько, что все эти годы пер вперед как мамонт через лес, не прекращая работу и не беря передышек, а если кто-то вставал на пути… — Ника быстро провела пальчиком по горлу, и хмыкнув, снова пригубила вина.
— Уверена, что так и случилось с Марэ. Возможно они разошлись с Вилордом во мнениях или еще что, и Стрикс его убил. Пока я собирала информация об их поисках, наткнулась на еще несколько столь же загадочных и нераскрытых убийств людей, которые, так или иначе, были связаны с Вилордом Стриксом и прото-артефактами. Совершал он их, конечно, не своими руками. На такой случай у Вилорда имеется собственный цепной пес — Теодор Стрикс. Глава его личной охраны, а по совместительству — наемный убийца, ищейка и охотник. Тот еще маньяк, я тебе скажу. Очень не хотелось бы с ним встретиться, что, признаюсь, временами охлаждало мой пыл, когда, казалось, что я уже наступаю Вилорду на пятки. Правда, в итоге, как правило, выходило, что моя убежденность в том, что я уже почти у цели, была далека от истины, след оказывался ложным или остывал раньше, чем я успевала по нему пройти.
Два года я гонялась словно за призраком — Вилорд отлично умеет заметать следы. Я бралась за другие статьи, но это дело так увлекло меня, настоящий вызов для репутации, понимаешь? Я просто не могла оставить его.
Что именно Вилорд ищет, я не знаю до сих пор, но в прошлом гексале мой информатор сообщил шокирующую новость — его поиски увенчались успехом. Чтобы там ни было, Вилорд наконец отыскал это. Находку доставили сюда, в Мистрейд, в пустующий особняк Стриксов. Сюда же прибыл и сам Вилорд и… тишина. Больше ничего не происходило. Я дней пятнадцать ходила вокруг него, в ожидании хоть какого-то развития событий. Но Вилорд заперся в особняке вместе с находкой и больше не показывался. Даже мой камень молчал. Все эти дни, сколько бы раз я к нему не обращалась, он не давал никаких намеков на дальнейшие действия, что случается крайне редко с артефактом.
Я уже решила, что дело пропащее, тупик, и вот, вчера на рассвете Вилорд покинул особняк, там остался только Теодор. И той же ночью случился этот, так называемый пожар. А потом камень наконец выходит из спячки и говорит мне, что стоит посетить элитный кружок книголюбов Мистрейда и пообщаться с Клиффодром Марбэтом. Дальше, вроде, ты и сам всё знаешь.
— Да, знаю. Ты разыграла целый спектакль с интервью, с заинтересованностью моей биографией, настоящими авторами.
— Времени на подготовку не было, извини. Пришлось импровизировать.
— Обычно подобный подход срабатывает, да?
— В девяти из десяти случаев с публичными людьми срабатывает лестное общение и желание побольше узнать об их персоне, если ты это имеешь в виду.
— Понятно, — я осушил свой бокал большим глотком.
— Мне, правда, нравятся твои книги, — сказала Ника примирительно, как бы извиняясь, хотя я не был на нее в обиде.
— Ты читала?
— Конечно. Все шесть. Последняя, правда, мне показалась…
— Так что же, — прервал ее я, — выходит, что Яркий как-то относится к артефакту, который искал Вилорд?
— Выходит, что так, — Ника без запинки вернулась к прежней теме.
— Интересно, что это, и какая связь?
— Может быть, этот артефакт позволяет создавать гомункулов? — предположила Ника.
— Как Годвины? — вспомнил я один из самых загадочных и пугающих кланов Конгломерата, обладающий тайными знаниями по сотворению диковинных и странных созданий — химер, способных на выполнение любых задач.
— Ну да, что-то вроде того. И эти способности Яркого, о которых ты рассказал, этот свет, что тебя ранил, тоже может быть последствием воздействия артефакта.
— Гадать нет смысла. Нам нужен специалист по артефактам.
— Я смогу найти парочку.
— Не утруждайся. Я знаю лучшего.
— Правда? Кого?
— Бывшего сотрудника Университета. Не стану вдаваться в подробности, скажу только, что он консультировал меня в работе над книгами, и он настоящий знаток этой темы.
— Ну, раз ты так говоришь… — Ника тоже допила свое вино одним глотком.
— Завтра утром первым делом напишу ему.
— А ты меня приятно удивляешь, Клиффорд, — заметила Ника.
— Чем же?
— Даже узнав, что в этой истории замешан принц одного из старших кланов и что он убивает без раздумий и жалости всех, кто встает у него на пути, ты не выпроводил меня тут же за дверь вместе с Ярким, как сделали бы многие другие, в первую очередь спасая свою шкуру. Что тобой движет?
— У меня есть свои причины, — коротко ответил я, совершенно не желая объяснять Нике, что мне особо нечего терять, что моя скучная, серая жизнь стоит противным комом поперек горла, и что Яркий сам выбрал меня, а от подобного не так-то просто отказаться.
— Уверена, что есть. Потому что ты не похож на психопата, в чьих действиях нет логики и смысла. Однако, я все же не могу пока разгадать тебя, Клиф.
— А разве это плохо?
— Не доверяешь мне, да?
— Будь это так, ты не сидела бы здесь.
— Значит, создаешь интригу?
— Думай, что хочешь, — безразлично ответил я.
Яркий посмотрел на меня и широко зевнул, демонстрируя длинный розовый язык в пасти, полной белых острых клыков. По моим прикидкам, несмотря на свой малый размер, обладая такими зубами, он мог бы без труда оттяпать человеку кисть, если бы того захотел.
— Похоже, кто-то сильно утомился, — улыбнулась Ника.
— У него был тяжелый день, — сказал я и только тогда понял, что и сам устал настолько, что готов заснуть прямо в этом кресле, а бокал вина и теплая домашняя атмосфера только усилили этот эффект.
— Надеюсь, ваша газета оплачивает своим журналистам хорошее жилье? — я поднялся с кресла и размял шею.
— Наша газета оплачивает своим журналистам только работу, весьма щедро, так что я не жалуюсь. А всё остальное — на мое усмотрение. В Мистрейдере, например, я не смогла устоять перед соблазном остановиться в прославленном отеле «Жемчужина Селении».
— Отличный выбор, — кивнул я.
— И правда, сервис на высоте. Но я так понимаю, что тебе это не слишком интересно, и весь разговор был затеян лишь в качестве намека на то, что мне пора удалиться. Мог бы сказать прямо.
Я лишь безразлично пожал плечами.
— Ты не слишком-то любишь простую болтовню, правда? — Ника поднялась с кресла.
— Не вижу в ней смысла.
— Скажи мне вот что, Клиф, — Ника приблизилась почти вплотную, намного ближе, чем я собирался ее подпускать, настолько близко, что я ощутил ее дыхание на своей шее, но не отступил и не подал виду, что мне это неприятно.
— Если сейчас я, как приличная и воспитанная девушка, покину квартиру одинокого привлекательного мужчины и отправлюсь спать в свою, пусть невероятно мягкую и удобную, но пустую постель, я могу рассчитывать на то, что завтра мы снова встретимся и продолжим это дело вместе?
— Иными словами, ты просишь эксклюзивных прав на мою историю?
— Твою историю? — она фальшиво рассмеялась. — Что не говори, Клиф, а мания величия, присущая всем добившимся успеха творцам, не обошла тебя стороной. Вот только, если я правильно все поняла, эта история Яркого, и ты стал ее участником не слишком давно.
— Однако стал, и какая мне отведена в ней роль, мы еще поглядим.
— По мелочам, как я погляжу, ты не размениваешься. Если роль, то главная, не так ли?
— Может и так. Но что-то мне подсказывает, что и ты не пожелаешь остаться эпизодическим персонажем, Ника Томас. Не остановишься, пока не дойдешь до конца и не разгадаешь все секреты. И если я не позволю ходить со мной, ты станешь ходить следом.
— Не хотелось бы, но да, если понадобится, Клиф, я стану твоей тенью, и поверь, от меня будет не так-то просто избавиться.
— Тогда, боюсь, у меня просто нет выбора.
— Я приду к тебе утром, идет?
— Только не слишком рано. Как и любой зазнавшийся мастер пера и чернил, я люблю поспать до обеда.
На этот раз уже Ника Томас не улыбнулась моей шутке, ее лицо выражало крайнюю серьезность.
— Пообещай, что не сбежишь сразу, едва я выйду за порог, и мне не придется тебя разыскивать по всему материку. Я ведь найду всюду, ты же знаешь.
При этих словах она прикоснулась рукой к своей шее, напоминая, что маленький голубой камешек висит там и не дремлет.
— Обещаю, — ответил я.
— Прекрасно, — Ника снова расплылась в улыбке.
— Пока, Яркий, — она погладила сонного зверя по голове. — Скоро увидимся.
Я проводил Нику до двери, где, обернувшись, девушка произнесла:
— Приятных снов, Клиф, надеюсь, я приснюсь тебя этой ночью.
— Надеюсь, что нет, — отрезал я.
— Ах… Клиф. У тебя ледяное сердце, — воскликнула она шутливо и спешно пошла прочь, стуча каблуками по деревянной лестнице.
Только когда Ника была уже где-то между вторым и первым этажом, я поймал себя на том, что все еще стою в дверях своей квартиры, глядя в темноту лестницы, в которую удалилась говорливая журналистка. И тут же пришло еще одно откровение — оказывается, я улыбался. Стоял там, с дверью нараспашку, и улыбался как дурак.
«Да что со мной происходит?»
Я тут же стер улыбку со своего лица и захлопнул дверь.
Без приёма вечерней ванны я отправился в спальню. Собирался узнать у Яркого, хочет ли он есть, но тот уже мирно сопел на диванчике. Маленький белый комочек излучал спокойствие и умиротворение, и я ощутил небольшой прилив гордости за то, что отыскал его, принес домой, подарил ему это спокойствие, пусть оно, возможно, и будет мимолетным.
Упав на мягкую кровать, я повернул голову направо, на тот край, где обычно спала Тесса, и увидел ее, лежащую там, обнаженную, такую красивую и загадочную в царящем полумраке. Ее изумрудные волосы при недостатке света казались почти черными, а бледная кожа, наоборот, становилась белой как снег. Приподнявшись на локте, она внимательно смотрела на меня, и в ее глазах плясали мистические огоньки.
«И как тебе?» — спросила она с улыбкой.
— Прекрасна, как всегда, — ответил я вслух.
«Да не я, дурачок. Как тебе Ника?».
— Думаю, она хороший журналист.
«Я не об этом. Согласись, что после стольких лет приятно было услышать в доме женский голос и смех».
— Это не твой голос и не твой смех, — пробормотал я.
Веки становились тяжелыми, все тело словно налилось свинцом. Я начинал проваливаться в сон.
«Мой голос и мой смех всегда будут с тобой, любимый».
«Я знаю».
«Вот только я уже не могу быть с тобой».
«Это не так. Ведь ты же здесь. Ты рядом».
«Прости».
«За что?»
«За то, что ушла. Я бы очень хотела остаться…»
«Я бы тоже этого хотел».
Во мраке блеснула слеза, скатившаяся по её щеке. Или это была моя слеза, и скатилась она по моей щеке.
«Тесса…»
«Что?»
«Я так по тебе скучаю…»
