Я вас не звал!

Николай Побережник, 2014

Под гнусным предлогом и с помощью политического шантажа начинается «миротворческая миссия» на территории России, которая по сути запланирована как ограбление и оккупация. Много лет «кукловоды» вынашивали эти планы, и время пришло. Но не все продались, не все забыли, что такое Родина, и планы врага были сорваны, однако мир за это дорого заплатил, пережив ядерный конфликт. И теперь людям, выжившим на восточных рубежах некогда великой страны, предстоят суровые испытания. В боях, в труде, но мы справимся, мы сильный, никем и никогда не покорённый народ – русский народ!

Глава вторая

За четыре месяца до…

Двадцатое июня

Сиджес, провинция Барселона, Испания

Сиджес, небольшой городок с населением около двадцати пяти тысяч человек на восточном побережье Испании, жил спокойной туристической жизнью. Приезжие нежились на пляже, в том числе нудистском, посещали всевозможные ресторанчики, а местные в основном трудились на туристическом поприще, неплохо при этом зарабатывая. Добрый десяток четырехзвездочных отелей принимал гостей, радуя их сервисом. У самого моря стараниями архитекторов в ландшафт красиво вписался небольшой особняк, на территории которого в этот день было суетливо. Подъезжали и уезжали машины, высадив пассажиров; бдительная охрана внутри и не менее бдительная полиция снаружи следили за безопасностью членов одного закрытого клуба.

Богато одетые люди рассаживались по своим местам за огромным круглым столом, оснащенным современным оборудованием для конференций. Некоторые были в военной форме…

— Итак, господа, — разнесся по залу голос, усиленный аппаратурой, — рад приветствовать вас на очередном заседании нашего Клуба, которое поистине должно стать судьбоносным… События, связанные с разработанным нами планом — и воплощаемым в жизнь на протяжении почти сорока лет, — говорят о том, что мы подошли к заключительной фазе. Первое десятилетие нового тысячелетия показало нам, насколько мир стал сложнее, и наконец он готов идти к мировому правительству. Всё говорит о том, что наднациональная верховная власть интеллектуальной элиты и банкиров мира, несомненно, более предпочтительна, чем национальное самоопределение, практиковавшееся в прошлые столетия.

Все присутствующие одобрительно закивали, улыбаясь и переглядываясь.

— Однако… — отпив из стакана минеральной воды и покашляв, председатель Клуба продолжил: — Однако есть один пункт плана, действия по которому необходимо форсировать. Наш коллега, Филипп Картер, подготовил несколько тезисов по существу вопроса. Прошу вас, Филипп.

Седоволосый мужчина неопределенного возраста «к пятидесяти» и с явно саксонскими корнями, нагнул ближе к себе микрофон, кивком поблагодарил председателя и начал:

— Как понимаете, господа, цивилизованный мир не может дальше терпеть то, что в России нет демократии и свободы, что российская власть попирает права своего народа! Наша миссия — дать нашему, хоть и угрюмому и вечно пьяному соседу, — в зале заулыбались и раздались смешки, — эту свободу. Мы нашли единомышленников в России, — докладчик посмотрел на рыжеволосого мужчину в очках в тонкой дорогой оправе. Тот улыбнулся и учтиво кивнул. — Это успешные бизнесмены и политики, разделяющие наши взгляды на современное мироустройство. Благодаря им, многое сделано и еще будет сделано для достижения целей. Миллионы долларов, вложенные нами в различные организации, СМИ и технологии, я вас уверяю, окупятся сполна! Россия — большая и богатая страна, но ею сложно управлять в том виде, в котором она есть сейчас, и нам необходимо сегодня принять решение о разделении между блоками зон урегулирования…

— Быть может, — прервал докладчика человек с явным немецким акцентом, — мы торопимся, патриотизм русских и их, скажем, безответная любовь к Родине может создать нам проблемы.

— Что вы, Макс! Это уже в прошлом, — улыбнулся докладчик. — Это Наполеона много лет назад остановил русский мужик с топором, во Вторую мировую сотнями пропадали войска вермахта в лесах… Но! Это было давно! Сейчас, когда мы уже много лет насаждаем нашу культуру, наши ценности и мышление, от патриотизма русских ничего не осталось. Они почти ничего не производят, они в кредитной кабале, у них уже много лет отрицательная рождаемость и высокая смертность, русские еще больше пьют и — самое главное! — они забывают своих предков и их подвиги, предпочитают ту историю, кстати, которую для них написал ваш соотечественник Миллер и которою мы печатаем в их учебниках. Даже если и найдется горстка патриотов в какой-нибудь Сибири, то мы их там, собственно в Сибири, и изолируем. Это не должно вас беспокоить, Макс. Итак коллеги, на входе вам раздали материалы, среди них найдите синюю паку… В ней проект по зонам урегулирования, а также ультиматум премьеру с нашими доводами, аргументами и, естественно, предложениями, от которых, как нам всем становится понятно, он не сможет отказаться…

Двадцать седьмое сентября

Москва, пикет у здания министерства обороны

Триста военных пенсионеров разбили с утра палаточный лагерь и начали пикетирование с требованием обеспечить всех военных пенсионеров жильем. Сначала всё было спокойно, присутствовали СМИ, вели репортажи и брали интервью у военных. Несколько сотен сотрудников полиции стояли по периметру палаточного лагеря пикетчиков и ничего не предпринимали. Ближе к обеду возник стихийный митинг, туда быстренько подтянулись представители всяких оппозиционных партий, дабы пропиариться на проблемах бездомных вояк. Также появилась «политически активная молодежь» — всякие скины и их коллеги из проправительственных партий. Да и просто зевак собралось прилично. Пока митинговали, не заметили, как подъехали порядка тридцати пазиков с ОМОНом. Полиция из оцепления направилась к палаточному лагерю и, как по команде, начали крушить палатки и, выкручивая руки воякам, «провожать» их в подъехавший автозак.

Но не угадали, это не пенсионеры и студенты.

— Помогай, братва! — закричал седой майор Андрей Николаев — танкист, побывавший во многих горячих точках.

Вояки, объединившись, побежали к автобусу освобождать уже задержанных. Полицейских просто раскидали, разбили стекло в автобусе и стали помогать людям оттуда выбраться. ОМОН устремился на помощь коллегам-полицейским, началась массовая драка, офицеры не давали себя в обиду. Вдруг раздалось два глухих выстрела… толпа расступилась, на асфальте лежал тот самый Андрей Николаев. Из двух отверстий в груди, пульсируя, сочилась кровь, а напротив него стоял лейтенант ППС с пистолетом в руке.

Пружина сорвалась, толпа просто растворила в себе и ОМОН, и полицейских из оцепления. Труп Андрея положили на оторванную от автобуса дверь и понесли.

— К Белому дому!!! В Кремль!!! — кричала толпа.

По всевозможным твиттерам, ЖЖ и прочим сетям информация разлетелась за считанные минуты, толпа ежеминутно увеличивалась, впитывая всё больше и больше людей. По пути кто-то с шарфиками «Спартак» начал бить витрины, поджигать машины.

К Белому дому стягивались крупные подразделения силовиков. Многотысячная толпа приближалась. В нее полетели гранаты со слезоточивым газом, и несколько водометных машин перекрыли дорогу. Остановить эту бурлящую реку людей было тяжело, но возможно. Специально обученные люди знали свое дело, стихийная демонстрация была жестоко подавлена. Применялись все средства, в том числе велся огонь на поражение. Снайперы быстро вычисляли самых активных.

В течение недели еще шли стихийные митинги в разных районах Москвы, и не только в Москве — в Питере, Екатеринбурге, Новосибирске, Ростове и многих других городах, заканчивались они всегда одинаково — жестоким подавлением.

Четвертое октября

Брюссель, штаб оперативного управления войсками НАТО

Мартин Поти, руководитель Восточного отдела аналитики, шел по коридору быстрым шагом. Войдя в конференц-зал, он кивнул присутствующим, вроде как поздоровался. В помещении стоял длинный стол, за которым сидело около двадцати человек. Мартин подошел к полному очкарику, который сидел в углу помещения за отдельным столом с компьютером, и передал ему компакт-диск. Очкарик кивнул, установил диск в привод, пощелкал по клавиатуре, и на интерактивную доску размером во всю стену вывалилась картинка. Мелькали графики, цифры, репортажи. Информация была о России. Комментируя картинку на экране, Мартин докладывал о событиях последнего полугодия.

— Господа, наш отдел, проведя анализ ситуации и исследования, предлагает наконец озвучить дату начала «гуманитарной миссии». У нас почти не осталось времени, еще чуть-чуть — и мы не сможем контролировать ситуацию. За последние полгода в России процент недовольных режимом вырос до критического. Президент России вчера прибыл в Лондон для якобы рабочего визита. Премьер и несколько министров находятся там уже неделю.

— Вы обеспечили охрану посольства России в Лондоне? — спросил сидящего справа человек во главе стола — лет пятидесяти, крепкий и напоминающий викинга. Это был Верховный главнокомандующий объеденными вооруженными силами НАТО в Европе.

— Да, сэр, круглосуточно дежурят порядка двадцати агентов и отряд полицейского спецназа.

— Все документы по вводу в Россию Международных миротворческих сил должны быть подписаны не позднее шестого октября, сообщите об этом президенту России.

— Да, сэр! Мне уже звонили из российского посольства по этому поводу, они ждут.

— Отлично, доложите всем командующим групп ММС о семидесятидвухчасовой готовности, — удовлетворенно сказал «викинг» и откинулся в кресле.

Седьмое октября

Владивосток, штаб Н-ской части бригады морской пехоты ТОФ

В сумраке кабинета сидели два офицера — полковник и подполковник. Полковник — командир бригады морской пехоты, подполковник — командир отряда пловцов-диверсантов из подразделения специального назначения ТОФ.

— На, ознакомься, — полковник протянул документ командиру диверсантов и пристально посмотрел на него.

— Да я лучше застрелюсь, чем такой приказ выполню.

— Зачем же стреляться, мы присягу народу России давали, поэтому считаю, что распоряжением, подписанным неким командующим группы ММС, можно подтереться. Вот что, Владимир Алексеевич, сегодня ночью твои ребята минируют американские эсминцы и устраивают фейерверк-шоу для НАТО, а я вывожу под прикрытием этого шума всю бригаду вот сюда, — полковник указал карандашом на отметку на карте. — Запомнил?

— Так точно.

— Начало операции завтра в 7:00. На, доведи до офицеров, потом уничтожишь, — сказал полковник протягивая лист, на котором было что-то написано от руки.

— Разрешите выполнять?

— Выполняйте.

— Есть.

Всё, что задумывалось операцией, наши морпехи смогли реализовать, правда с большими потерями. Около пятисот человек личного состава и два десятка единиц боевой техники удалось вывести из Владивостока. Остатки бригады скрылись в районе г. Лысая, примерно в ста километрах на север от Владивостока.

Восьмое октября

Владивосток, тридцать третий причал, 6:40

Корабли флота США стояли у пирсов. Конечно, наши корабли, и вообще состояние пирсов, в сравнении с крейсером Philippine Sea, фрегатом Nicolas, эсминецем USS Higgins, десантным кораблем USS Ashland выглядели, мягко говоря, тоскливо. На палубах и у трапов были выставлены караулы, а вся территория пирсов была за ночь огорожена колючкой и выставлены посты из бойцов НАТО.

В предрассветном сумраке на юте фрегата Nicolas стояли две фигуры.

— Сэр, вы первый раз в России? — спросил чернокожий сержант у лейтенанта.

— Да, Майк, в принципе, как мне и говорили — угрюмая страна и угрюмые люди.

— Как вы думаете, сэр, мы здесь надолго?

— Думаю, да, — ответил лейтенант и вдруг как-то изменился в лице, дернулся, кашлянул кровью и ссыпался на палубу.

За спиной у сержанта из темноты возник черный силуэт, кто-то с силой дернул назад за переднюю часть каски, да так, что было слышно, как хрустят шейные позвонки. Последнее, что видел сержант, это матовое лезвие клинка, которое прервало его почти вырвавшийся крик.

Ровно в 7:00 бухта Золотой Рог осветилась несколькими вспышками, стало светло как днем, у двух кораблей флота США в бортах ниже ватерлинии образовались зияющие дыры. У двух других разворотило надстройки. Вокруг всё горело и продолжало взрываться, а в это время бухту покидали две быстроходные резиновые лодки с едва заметными черными силуэтами…

Тринадцатое октября

Возвращение

Подъезжая к КПП ГАИ, мы с Сашкой как-то напряглись. КПП преобразился, само здание окружили двумя рядами бетонных блоков, образовав некий шлюз длиной пятьдесят метров. Снаружи стояли два бронетранспортера, развернув башни с автоматическими пушками нам навстречу. До взвода натовских солдат, и я не поверил своим глазам — около десятка наших гаишников с белыми повязками на рукавах. Как только мы показались из-за сопки и покатились к КПП, все засуетились, башни на бронетранспортерах угрожающе дернулись. У меня вспотело во всех местах и жутко захотелось в туалет. Сбавил скорость, и почти на пяти километрах в час подъехал на расстояние метров десяти к бронетранспортеру, изобразив как можно больше удивления на лице.

— Из машины!!! Мордой в пол, уроды!!! — орал, брызгая слюной, молодой лейтенант.

Нас выволокли, бросили на землю, пнули по ребрам пару раз для профилактики.

— Кто такие, откуда? — орал всё тот же летеха.

— Да… вы чего, бля! Местные мы… на охоту ездили, три дня в лесу были, — сказал я, пытаясь восстановить дыхание после пинка по ребрам.

— Где оружие? Охотники хреновы! И где трофеи охотничьи?

— Да вот такие же нервные придурки, как вы, только нерусские, забрали всё, на дороге остановили, обыскали. Вот только трех фазанов нам оставили.

— Что ты тут мне горбатого лепишь! — сказал летеха и уже было замахнулся, чтобы еще раз пнуть, но его остановил подошедший натовский офицер.

— Hey, stop… stupid cop! — и на сносном русском продолжил: — Кто такие и куда едете?

— Да, бля, домой мы едем, я же говорю, с охоты. Что тут вообще происходит?!

— Хорошо, вставайте. Где, говорите, вас обыскали?

— Да в районе дач Каменских, здоровенный джип догнал, там военные в такой же форме, как вот у вас. Ну, обыскали, забрали ружья с патронами, ругались сильно, еще большую часть дичи забрали.

Офицер обошел микроавтобус, заглянул в салон. На полу лежали три тушки фазанов.

— Документы есть у вас?

— А у вас? Вы кто такие? — набрался смелости Санек.

— Я капитан Томас Майер, помощник дежурного по комендатуре вашего города, офицер Международных миротворческих сил, действующих на территории России согласно договору, подписанному вашим президентом шестого октября в Лондоне.

— А чего не в Москве-то? — спросил я и тут же получил тычок прикладом от летехи.

— Лейтенант, перепишите документы и отпустите, — сказал Майер, протягивая наши документы гаишнику.

— Оба, за мной… шевелитесь, — сказал лейтенант с недовольным лицом и пошел в здание КПП.

Мы повиновались, зашли в здание. Очень худой натовец в очках и с кроличьим лицом, быстро отсканировал наши документы, что-то настучал по кнопкам. Из принтера вылезло несколько листов.

— This is for you, and it’s for your car, — сказал худой, протягивая мне документы и какие-то бланки.

Летеха еще сунул нам какие-то буклеты и сказал:

— Всё, свободны… пока. И это… С 20:00 до 8:00 — комендантский час.

Мы сели в машину и поехали по домам. В городе заметили, что на улицах появились военные натовские патрули, также попались идущие пешком два наших полицая.

Я подвез Сашку и направился к своему дому. Проезжали редкие машины, иногда быстрым шагом проходили люди. Я поднялся в квартиру — лифт не работал. Открыл дверь ключом, вошел в коридор, меня встретила Светлана, кинулась мне на шею и тихо заплакала…

Четырнадцатое октября

Дома

Проспал я, наверное, часов двадцать. Проснулся, посмотрел на часы — 11:00. Дома было холодно и неуютно, не май месяц всё же. Зашел в ванну, умылся, сбривать отросшую щетину не стал, зима скоро — морде теплее будет. Света звенела на кухне посудой, и как только я вошел, дети кинулись ко мне:

— Папа! Папа!

Потискал малышей, поцеловал и отправил за стол завтракать. Только сейчас, увидев Светлану в свете утреннего солнца, заметил небольшой синяк у нее на левой щеке. Подошел к ней сзади и положил руки на плечи, она тут же развернулась, уткнулась мне в грудь и опять заплакала.

— Кто это?

— Милиция приходила, хотели ружье забрать, я сказала, что ты на охоте, один из них ударил меня и сказал, чтобы я показывала, где сейф, и дала им ключи. А ключи же только у тебя, они позвали какого-то мужика, он возился минут десять, открыл. Ну, они посмотрели, что пусто, и сказали, как появишься, чтоб пришел в комендатуру.

— И где у нас теперь комендатура? Дожили, бля.

— Ну, в милиции, там у них вообще ужас, они в спортзале одиннадцатой школы сделали что-то типа тюрьмы, половину своих же ментов туда отправили.

— А за что?

— Ну как за что, не все же такие твари, как эти полицаи. Кто отказался подчиняться и выполнять указания этих «миротворцев», всех туда.

— Ясно. А что вообще происходит в городе?

— Объявление, вон, на подъезде висит, что сегодня дадут электричество с 20:00 до 24:00, чтобы в 21:00 включили телевизор, мол, по местному телевиденью будут новости, и там всех известят о происходящем.

— К маме заходила?

— Да, старики твои вообще в шоке, папа чуть с кухонным тесаком не пошел воевать, еле успокоили.

— Этот может, старый коммуняка. А что у нас с продуктами?

— Два мешка макарон, мешок риса, гречки немного, ящик тушенки.

— Ну, это то, что в кладовке было, — как-то так получилось, что в последний год я покупал продукты мешками и ящиками на оптовых базах — и по магазинам часто ходить не надо, и дешевле выходило.

— Да, а я докупила рыбных консервов, муки, сухого молока, яичного порошка, соли, спичек, свечи, несколько блоков сигарет да коньяка три бутылки. В аптеку сходила, набрала антибиотиков, бинтов, анальгетиков и так, по чуть-чуть «от дрисни и от запора».

— Молодец, а чего тебя на работу-то вызывали?

— А там вообще было месиво. Под утро приехала дежурка госпитальная, меня забрали. Много операций было, оперировали раненых иностранных этих. Во Владивостоке что-то там взорвалось у них, много обожженных было, осколочных много и переломов, их вертолетами сюда доставляли. Домой только к вечеру пришла, а тут эти приперлись за ружьем твоим, хорошо хоть, дети еще у соседки были.

— Понятно, в общем так — детей к бабушке.

— Урррра!!! — заголосили мелкие в один голос.

— Половину продуктов тоже к ним, другую половину я вывезу.

— Куда вывезешь? Что вывезешь? Ты куда опять собрался? — дрожащим голосом спросила Света. — Ты там сгинешь где-нибудь, а что с нами будет?

— Свет, а что с нами будет, если мы будем сидеть на жопе и слушать натовские новости по телевизору?

И я рассказал ей всё, начиная от возвращения с рыбалки и заканчивая вчерашним возвращением с «охоты».

— Мы же не знаем, что по всей стране происходит, что там в столице, что президент про это думает, — шмыгая носом, сказала Света.

— Президент?! Да ни хрена он не думает! Он в Лондоне сидит, вот подписал договор об этой оккупации и сидит себе. На вот, почитай, думаю, в новостях то же самое скажут, — я протянул ей брошюрку, которую мне дали на КПП.

Света молча взяла цветастую брошюрку, полистала. На страницах даже была реклама чего-то там.

— Потом почитаю, у нас для газовой печки всего двадцать баллонов, на чем готовить будем?

— На буржуйке. Из гаража привезу, да и походная печка там есть бездымная, на ней удобней, а дрова… вон, тайга кругом. Ладно, пойду схожу в их «застенки гестапо», в комендатуру в смысле, и интересно, кто у нас тут главный Мюллер, может встречу кого знакомого, может новости какие.

— Так как же ты пойдешь? У тебя желтого талона нет, и на машину надо получить.

— Всё есть, — сказал я, показывая бланки желтого цвета, которые мне выдали на КПП.

Влез в джинсы, свитер, надел сверху старую кожанку. Взял с собой документы. По дороге решил зайти к Борису — соседу. Постучал, за дверью раздался остервенелый лай Шаха. Лязгнул замок.

— Шах, место! — Борис открыл дверь. — А, Леха… привет, заходи.

— Да я на минуту. Что, холостякуешь?

— Ага, мои же две недели назад в Новосиб уехали в отпуск, и что там теперь как — черт его знает.

— Понятно, как тут обстановка?

— Дерьмо обстановка. Полицаи приходили, ствол забрали. Выдали «горчичник» — вкладыш в паспорт желтого цвета, типа меня посчитали и я гражданин «новой свободной России».

— И что ты собираешься делать?

— Не знаю пока, вечером вот новости предадут.

— Ты, надеюсь, понимаешь, что это будут им нужные новости?

— А то…

— Помню, помню, ты умный домохозяин.

— А у тебя есть мысли? — спросил Борька, хитро прищуриваясь.

— Есть, давай вечером обсудим, — ответил я, попрощался и вышел.

По пути заглянул к Сашке и к родителям. У Санька дома всё, в принципе, как у меня: холодно, запах газовой печки и Маринка со слезами «на колесах». Посидели втроем, поговорили, Маринка успокоилась вроде.

— Ты куда сейчас?

— Да я к родителям, потом в комендатуру.

— Так мне тоже надо, Маришка сказала.

— Ну, собирайся, зайдем к моим только с начала.

— Сейчас, пять секунд.

Мои родители жили буквально через дом от Сашки, мы поднялись на этаж, позвонили.

— Сынок! Я так волновалась, отец, вон, психует ходит, — сказала мама, обнимая меня. — Здравствуйте, Саша, проходите.

Мы сели на кухне. Зашел отец:

— Привет, Анатолич, — поздоровался Сашка за руку с отцом.

— Ну, привет, охотнички, где были, что видели? А у нас вот такие новости тут.

— Мы знаем уже, что тут за новости. По телевизору смотрите сегодня официальные, но не верьте ни единому слову.

— Сынок, что же теперь будет, как мы будем?

— Мам, ты, главное, не впадай в истерику, и всё будет нормально. Жить будем и выживать будем. У меня к тебе просьба большая. Я к тебе детей приведу, и Сашка, может, своих девчонок. Вы вместе держитесь. Продуктов подкинем. Вместе будет и теплей, и веселей.

— Да о чем разговор, сынок, конечно. Только вот что ты делать собираешься?

— А это, мать, не твоего ума дела, — сказал отец. — Они всё правильно делать собираются. Верно я думаю?

— Верно. Ну, нам пора.

Мы оделись, вышли и направились в комендатуру.

Приближаясь к бывшему отделу внутренних дел нашего города, заметили серьезные изменения в его облике. По периметру забора, которым было окружено двухэтажное здание еще сталинской постройки, возводили укрепления из бетонных блоков в два ряда и башенками из мешков с песком по углам, также по периметру была растянута «егоза». В ворота входили и выходили солдаты НАТО, полицейские и изредка попадались простые жители, как мы. На воротах нас встретили два «миротворца» и двое полицейских.

— Стоять, руки на белые круги, ноги на ширину плеч, — скомандовал на чистом русском один из солдат НАТО.

На недавно установленном баллистическом щите, на высоте среднего роста были нарисованы белые круги. Я встал, положил руки на круги. «Миротворец» прошелся вдоль туловища детектором металла, запищало.

— Что у вас там? Медленно достаньте и положите на стол.

Я достал из кармана связку ключей, выложил на стол. Повторная проверка прошла удовлетворительно.

— Следующий.

Ту же процедуру прошел Сашка.

— Цель посещения?

— Мы отсутствовали в городе с седьмого числа, и нам сказали, что надо явиться в комендатуру.

— Вы хотите получить вкладыш в паспорт или на машину?

— Нам на КПП выдали вкладыши.

— Только у меня нет на машину вкладыша, мне можно получить? — спросил Сашка.

— Если документы на машину с собой, проходите, двенадцатый кабинет. А вы, если нет других вопросов, отойдите за бетонные блоки, — обратился уже ко мне дежурный по воротам.

Сашка ушел в отдел, а я отошел за блоки, которые в шахматном порядке стояли на дороге перед воротами отдела, закурил и стал ждать возвращения друга.

Проезжали машины, несколько раз пролетало по три вертолета в сторону стадиона и обратно. Наверное, на стадионе сделали вертолетные площадки. Медленно лавируя между бетонными блоками, к отделу пробирался «Хаммер». Подъехав к воротам, остановился. Вышли два натовца, открыли заднюю дверь и выволокли оттуда четырех наших бойцов-морпехов со связанными сзади руками. Руки были перетянуты пластиковыми зажимами. Их заставили сесть на землю, зачем-то надели каждому на голову черный тряпичный мешок и стали по одному заводить в отдел. «Интересно, откуда их?» — подумал я. Наверное, из роты охраны, у нас тут больше морпехов и не было, те на ЗКП — наверное, оттуда же.

В воротах показался Санек, поискал меня глазами, увидел и пошел ко мне.

— Ты прикинь, эти вкладыши имеют три цвета, — сказал Санек возмущенно. — Зеленый — это для лояльных к новому режиму, желтые — это нейтральные, а красные — это нелояльные к новому режиму и потенциальные партизаны.

— Планета Плюк, бля, не удивлюсь, что скоро фиолетовым штанам «ку» приседать заставят, — я сплюнул в сторону комендатуры. — Идем уже отсюда, надо еще до комендантского часа успеть с Борисом пообщаться, или ты не пойдешь со мной?

— Как это? Пойду, конечно, в три головы соображать легче. Домой только заскочу, предупрежу своих.

— Ну, подходи, как освободишься.

Я заскочил домой, перекусил и сказал Свете, чтобы отвела детей к бабушке, после чего направился к Борису.

Сосед открыл мне почти сразу, Шах даже залаять не успел. Я вошел и обнаружил в тамбуре уже собранный рюкзак и сумку «мечта оккупанта» — с такими в 90-е тут торгаши в Китай ездили за шмотками.

— И куда собрался?

— Как куда — с вами.

— Ладно, чаем напоишь?

— Могу и чем покрепче… наливки хочешь тещиной попробовать?

— Ну, давай Сашку дождемся, сейчас подойти должен.

Санек пришел спустя полчаса. Борис поставил на стол графин с наливкой, стаканы и открыл банку консервированных ананасов.

— Борь, принеси, пожалуйста, листок и ручку, — попросил я.

Борис принес тетрадь с ручкой и, передавая мне, сказал:

— Ну, за успех нашего предприятия надо принять.

— Одобрям-с, — согласился я и разлил по стаканам наливку из графина.

Мы выпили, и я взялся за писанину.

— Итак, заговорщики, поехали по пунктам.

«1. Необходимо создать боевую группу, привлечь надежных людей и специалистов. Создать сеть связных в городе и найти здесь надежных людей.

2. Заложить базу, а именно: обеспечить ее безопасность, запасти продукты, боекомплект, медикаменты, экипировку, топливо, инструмент, средства связи, аккумуляторы и батарейки.

3. Сделать по периметру базы, города и в городе закладки с запасом продуктов, снаряжения, оружия и медикаментов».

— Это основное, далее наше с вами поведение и идеология.

«1. Мы не рембы, и не терминаторы, мы партизаны. И героически умереть, запоров кухонным ножом всего одного оккупанта, считаю, бессмысленно.

2. Наша основная цель — выжить, спасти как можно больше жизней и уничтожить как можно больше оккупантов.

3. Предателей и крыс мы тоже будем уничтожать, они хуже оккупантов.

4. И пока нас мало, нужно заняться именно материальным обеспечением нашей деятельности».

— От ты политрук, мля, — восхитился Санек и разлил по стаканам наливки. — Ну, в принципе всё верно, только где мы это всё возьмем, чтобы это всё обеспечить?

— А что ты там говорил про «три головы лучше»? Вот давайте и думать вместе. Какие предложения?

— Мужики, а вы не подумали, что нас как тараканов в лесу просто потравить могут какой-нибудь хренью, что мы не сможем ни поесть, ни попить и сдохнем в муках? — произнес до этого молчавший Борис. — Можно прогуляться в мою бывшую часть, склады практически в тайге, подходы знаю, пройдем незаметно.

— Да, упустил я что-то подобные методы ведения войны, верно говоришь, Борис, — согласился я. Борис был военным химиком, есть такие войска — РХБЗ. И то, что он предположил, вполне имело место быть. В нашем карликовом отряде он единственный был кадровым офицером, и упускать из вида его предположения было, мягко говоря, глупо. Я вырвал из тетради листок, протянул Борису.

— На, пиши список того, что необходимо.

— Хорошо, — согласился Борис.

— Значит, нужно копать землянку, — добавил Сашка. — И тепло, и скрытно, и относительно герметично.

— Правильно, тогда надо инструмент. У кого что есть?

— Да надо просто по нашим гаражам прокатиться да пособирать. У меня есть сучкорез, небольшие деревца валит не задумываясь.

— Пиши в список, — сказал Сашка.

— Борис, что еще в твоей части есть? — спросил я.

— Леха, часть постоянной боевой готовности, там всё есть. Главное — нам туда попасть без геморроя, и чтоб было на чем вывозить.

— На моем грузовике вывезем, до тонны увезет, к тому же полноприводный.

Да, у Сашки был неплохой японский грузовик, и мы договорились, что в следующий выезд на пасеку заберем у него из гаража две бочки припасенной там солярки.

— И кстати, надо с топливом что-то думать.

— А что думать, мне сказали, что топливо на заправках есть, только его за баксы продают, — сказал Борис.

— Ясно, а что еще за баксы продают?

— Да всё! Продуманные коммерсы сейчас активно получают зеленые талоны в комендатурах и бросать бизнес не собираются.

— Ясно, кому война, а кому мать родна, — констатировал я. — Санек, ну тогда твой гараж, наверное, лучше использовать как временный склад — на окраине города да на отшибе, и в лес уйти проще оттуда.

— Да, верно, — согласился Сашка.

Мы еще посидели с полчаса, обговорили нюансы. Решили, что завтра занимаемся сбором инструмента и продовольствия из того, что есть и доступно. Допили наливку, было уже 19:40, и Санек пошел домой, чтобы успеть до комендантского часа. Мы разошлись.

Дома принялись с женой готовить скромный ужин на двоих — макароны по-флотски.

— Скоро свет включат, и можно будет телевизор посмотреть с их новостями, — сказала Света.

— Ну, посмотрим, что нам расскажут… сказочники…

То, что подали электричество, я понял по писку часов, встроенных в электроплиту.

— Пока нам будут лапшу на уши вешать, давай-ка воду погреем на помыться.

Я зачерпнул из ванны два эмалированных ведра и поставил греться на плиту. Света все-таки молодец, сообразила, что надо воды набрать, когда всё завертелось.

Света также принялась обжаривать предусмотрительно замаринованное мясо, которое она извлекла из холодильника, когда отключился свет. Кстати мясо, чтобы сохранилось три-четыре дня, лучше мариновать без лука — опыт.

В 20:55 включил телевизор. Заставка… «Хм, странная как-то у вас настроечная таблица», — вспомнилось мне при виде четырехконечной звезды на синем фоне.

— Света, идем уже внимать голосу демократии.

— Да, иду.

Мы сели напротив зомбоящика. Заставка в виде флага НАТО пропала, и на экране появился диктор в широкой студии, явно с какого-то европейского канала. С почти незаметным акцентом он начал, не смотря в камеру, читать текст с листа:

«Граждане Российской федерации, шестого октября в Лондоне состоялась встреча глав стран НАТО, ЕС и президента Российской федерации. В ходе встречи был подписан договор о введении на территорию России Международных миротворческих сил. Этот благоразумный шаг был предпринят во избежание гуманитарной, социальной и экономической катастрофы. Провокаторы от оппозиционных сил совместно с международными террористическими группировками угрожают идущей по пути демократического развития России. В целях сохранения стабильности и удобного экономического управления, Российское государство поделено на три конфедерации.

Западная конфедерация переходит под управление Европейского союза, Южная — под управление Турции, Сибирско-Восточная — под управление США.

Рекомендуем гражданам соблюдать спокойствие и проявлять лояльность к новым временным администрациям в конфедерациях. Временно все экономические отношения в России ведутся в долларах США. Активное сотрудничество и помощь в выявлении террористов и провокаторов будут материально поощряться. Из лояльных к новому правительству граждан будут сформированы местные органы управления — губернаторы, мэры и шефы полиции. ММС планирует за короткие сроки провести аграрные реформы, поднять уровень культуры и экономики всех трех конфедераций. Страны НАТО сделают всё возможное для установления истинной демократии на территории России. Обращаем ваше внимание, что все законопослушные граждане России обязаны проявить гражданскую сознательность и лояльно относиться к временным трудностям Российского государства.

Более подробно со всеми рекомендациями и инструкциями можно ознакомиться, прочитав печатную продукцию Гуманитарного корпуса ММС.

Спасибо за внимание. До свидания».

Однако! Чего-то примерно такого я и ожидал. Удивляться нечему, и для себя я уже всё решил.

— Пойду помоюсь, пока свет есть, — я подхватил ведро и пошел в ванную. Нормально помылся первый раз за эти дни. Хорошо!

— Света, я тебе ведро в ванную отнесу, иди, пока лампочки горят, я мясо сам дожарю.

Ни о чем не хотелось думать. Когда опять выключили электричество, мы со Светой ушли в свою спальню и… ну, а чем еще могут заниматься в спальне два любящих человека, переживших стресс, соскучившихся и не знающих, что будет завтра?

Пятнадцатое октября

Подготовка и поиски

Проснулся рано, не было еще семи утра. Из дома еще не выйти — не положено, нас лояльными просили вчера быть, дисциплину не хулиганить и безобразия не нарушать. Решил походить по квартире, поскрести по сусекам. Пошел в свою комнату и залез в страйкбольный шкаф. Что у нас тут может пригодиться? О, штурмовые перчатки беспалые, еще остатки какой-то пиротехники, а вот это замечательно — две пары военных телефонных аппаратов ТА57, мы их использовали для внесения интересных моментов в сценарии игр. При условии, что супостат может слушать и сканировать эфир или подавлять частоту наших раций, эти телефоны могут пригодиться для связи базы с дальними дозорами. Пара бухт полевого кабеля в гараже лежит. Еще нашлось несколько пачек батареек, зарядное устройство для фосфатных аккумуляторов — те, которые имеют одинаковую токоотдачу и при плюс тридцати, и при минус тридцати. Достал с балкона коробку из-под ЭЛТ-монитора и начал упаковывать туда всё, что собирается и может пригодиться. Собрал одежду, зимний комплект военной «флоры», охотничий комбез теплый, простыни «разухи» — на портянки пойдет. В общем, присобрал еще барахлишка. Проснулась Света, я попросил ее, чтобы начинала собирать себя и всё по своей части, то есть поварской и медицинской. Она уже почти двадцать лет в военном госпитале работает в реанимации, где мы с ней и познакомились. А по образованию она фельдшер скорой помощи, так что и аппендицит вырежет в случае, если прижмет, и пулю достанет, если не глубоко, и заштопает. Также попросил ополовинить продукты для родителей, дома оставить продукты на двоих и воду на два дня, остальное собрать. Взял ключи от гаража и спустился к Борису.

— С этим комендантским часом у собаки мочевой пузырь лопнет, — бурчал Борис, открыв мне дверь. Бедняга Шах даже не помахал мне хвостом — лежал в коридоре тихонько и боялся расплескать.

— Боря, на, возьми ключ от моего гаража, помнишь — вторая линия, тридцать четвертый бокс?

— Ага.

— Езжайте с Сашкой с утра по гаражам, как Шаха осчастливишь. Скидывайте к нему в грузовик инструмент и всё, что считаете нужным. Тару под топливо не забудьте, у меня в гараже буржуйка и печь туристическая бездымная, которую, помнишь, на Ханку брали?

— Да разберемся, а ты чего собрался делать?

— Нужно проехать и заправиться, во-первых. Во-вторых, по вопросам маскировки базы кое-что выяснить, и в-третьих, по продуктам пробить одну тему. Ну, и дай бог нам всё закончить к обеду. В общем, встречаемся у меня в гараже в 13:00, и есть у меня еще один кандидат в отряд, главное, чтобы он уже где-нибудь не партизанил самостоятельно. Ладно, пошел.

Вернулся домой. Света уже собрала продукты родителям — отнес в машину. Вернулся, взял второй комплект ключей от дома, вытряхнул заначку в триста баксов, прихватил бутылку коньяка и блок сигарет.

— Света, после обеда будь готова ехать в лес, возможно надолго, — чмокнул ее в нос и вышел.

Завел, солярки — кот наплакал, причем одноглазый. Покопался в салоне, под видом наведения порядка осматриваясь по сторонам. Достал из трубы отопителя салона один пистолет и два магазина к нему, засунул в десятикилограммовый пакет с макаронами. Сел за руль и поехал к родителям.

Пока ехал, смотрел по сторонам. Солдат НАТО, гуляющих пешком, не видно — только на «Хаммерах» или бронетранспортерах. Проехала машина ППС, редко ходили люди. Около дома родителей гуляло несколько мамаш с детьми — ну и правильно, нечего детей свежего воздуха лишать. Поднял провизию на этаж.

Дверь открыл отец.

— Заходи, сынок.

— А мама где?

— Пошла с детьми в очереди за молоком стоять, к школе машина подъехала.

— Это кстати, — я запустил руку в мешок с макаронами и извлек из него «Беретту» и магазины.

— Пап, это пистолет.

— Я вижу, что не огурец.

— Это иностранный пистолет, смотри.

Я нажал на кнопку фиксатора, поймал выпавший магазин. Дернул затвор — в патроннике пусто. Переключил несколько раз предохранитель, нажал спуск. Потом вставил магазин обратно, дослал патрон в патронник, поставил на предохранитель.

— Всё, пап, снимаешь с предохранителя, патрон уже дослан — можно стрелять. Понял, пап?

— Понял, только сейчас за очками схожу, и ты мне всё повторишь.

— Папка, вот ты шутник, а что сразу не сказал-то? Ну, неси очки, покажу. Хотя я надеюсь, тебе не придется его использовать, только на крайний случай, то есть угроза вашим жизням, и пожалуйста, будь благоразумен, не надо с шашкой на танки.

Я еще раз показал ему. Потом положил всё в целлофановый пакет и спрятал в поддон неработающего холодильника.

— Ты где его взял-то?

— Да обронил кто-то, я и подобрал.

— Уж не на ЗКП случайно обронил? А то я разговоры вчера слушал двух пэпээсников, когда ходил за бланком этим желтым для машины, что кто-то сначала варварски убил пятерых натовцев, машину им сжег, а когда подъехали остальные, еще четверо подорвалось на какой-то ловушке, один погиб вроде, офицер-связист важный. И что, мол, убивали тех пятерых картечью. Не слышал такого, не?

— Нет, пап, не слышал, я же говорил: мы фазана стреляли.

— Ну, фазана так фазана, — согласился отец и еле заметно улыбнулся.

— Пап, вы тут долго не рассиживайтесь, выбирайтесь на дачу свою, я подумал, что зиму проще пережить там будет: и печь есть, и дрова кругом, подвал, опять же, с заготовками. Да и мне к вам будет проще наведаться. Сашкину жену с дочкой берите и на двух машинах за один рейс уедете, места на даче хватит. Пистолет пусть здесь и остается, я вам на дачу позже подкину что-нибудь другое, и дай мне комплект ключей от вашей квартиры. Будете уезжать, оставьте еды для одного на пару дней.

— Езжай, сынок, и делай то, что должен. Мы с матерью справимся, а у вас с Сашкой, думаю, после ваших «фазанов» времени мало осталось, вам нельзя в городе находиться. Пока неразбериха, конечно, но скоро сообразят, не дураки, похоже.

— Ага, скажи, а на твоей работе, когда вы теплоизоляцию делали, всю эту изоляцию извели?

— Нет, что ты, там ее еще много на зимнем складе лежит, который около слесарного цеха.

— Ясно. Ну, бывай, — обнял отца и вышел.

Доехал до отцовской работы, ворота закрыты, постучал. Открыл сторож.

— А, Алексей, добрый день. Как отец? Он прислал? Случилось что?

— Петрович, много вопросов. Ты скажи, тут в конторе что вообще творится?

— А ничего, уже скоро неделю как все «на лопату» и нет никого, нам только поручили тут дежурить. Обещали едой заплатить, а чего мне эта еда, я «сухой» уже неделю.

— Это поправимо, Петрович, только придется ничего не видеть и ничего не слышать, — сказал я, доставая бутылку коньяка.

— А что надо-то?

— Надо в зимний склад, да в гараж к технике.

— А заезжай, — и Петрович посмотрел на мой Басик оценивающе, вроде как «много не сопрет».

Я заехал и сразу покатил к складу. Сбил фомкой замок. Вот он — фольгоизол. Начал выкидывать легкие рулоны на улицу. Набил полный верхний багажник в два слоя — тридцать рулонов. Мимоходом с пожарного щита прихватил топор, кирку, лом и лопату — в лесу важнее.

Завернул в гараж, с ремонтного бокса сразу взял несколько банок масла, на подъемнике стоял «Паджеро», и я его разул — колеса тоже на крышу, диски-то такие же, как и у меня. Так, два КАМАЗа бортовых, еще две канистры — хорошо, что в баках? Есть! Порылся, нашел шланг. Слил солярку, полный бак Басику и две канистры в довесок. Ну, а раз пошла такая пьянка, надо зайти к электрикам и в столярку. Сбегал к Петровичу, осыпал его комплиментами и, подогнав пару пачек сигарет (ему еще сутки тут куковать), выпросил ключ от электроцеха и столярки. У электриков прихватил несколько пачек электродов — на колышки да и привязать что проводов всяких. В столярке взял пару ножовок, стамески, ведро гвоздей, молоток, ну и по мелочи. И когда возвращался закрывать столярку, заметил — ну просто пруха! — маленький японский бензиновый генератор на два с половиной киловатта, плотники часто работали на выезде, где нет электричества, вот этот генератор и таскали для электроинструмента. Из последнего прихватизировал ножовку, дрель, ручную циркулярку. Это хорошо я зашел! Так, теперь в госпиталь на продуктовые склады, я там у вороватых прапоров иногда покупал что-нибудь. Внаглую загружусь, вряд ли там сейчас их сторожит кто-то из натовцев.

К госпиталю подъехал по объездной через котельную. Дорога, конечно, та еще, но для внедорожника — что асфальт. Зато нет лишних глаз. Подъехал со стороны морга, раньше тут ворота охранял кто-то из выздоравливающей команды солдат или матросов, сейчас же на воротах стоял один прапор.

— Николай Иваныч, здравствуйте, — сказал я, выходя из машины.

— Ага, здоровей видали, даже не намекай, не продам, не отдам ничего.

— А поменять?

— А на что? То, что мне нужно, у тебя нет.

— А чего у меня нет?

— Да ствола лишнего, мою «Сайгу»-то изъяли, военный я при теперешней власти только на бумаге. Я хочу в Чугуевку к брату уехать, а без оружия вообще тоскливо.

— А если я тебе подкину кое-что?

— Например?

— Пистолет. Устроит?

— Какой? Макар, что ли?

— Нет, вражий и плюс обойма.

— Да меня за него к стенке сразу!

— К стенке тебя сейчас за любой ствол поставят, если найдут.

— Надо подумать.

— Иваныч, вот что думать-то? — я полез в салон и достал оттуда «Беретту» и один магазин, пихнул за пояс.

Иваныч помялся, огляделся по сторонам, на лице было заметна битва жабы с желанием выжить и свалить. Да и нашим «товарно-денежным» отношениям уже много лет, не то чтоб лепшие друзья, но не доверять друг другу оснований не было. Он еще подумал и сказал:

— Заезжай и показывай, что у тебя, только быстро, а то дел еще куча своих, часом позже не застал бы уже.

Загнал машину между двумя длинными строениями продскладов. Мы прошли на склад, и я положил на стол Иванычу пистолет и обойму.

— Тридцать патронов всего.

— Это по пятнадцать в магазине, что ли?

— Да.

— Покажи, как тут что.

— Да ничего сложного, — я произвел несколько манипуляций с пистолетом.

— Блин, я из пистолета стрелял-то последний раз лет пятнадцать назад. Ладно, чего тебе?

— Крупы, консервы, масло.

— Вот я тебе сейчас принесу то, что могу, и то, что лично мое — и больше не проси ничего. Мужиков кидать не буду, американцы вчера заходили, сказали, что со дня на день будет ревизия всего на этом складе. Так что я с тобой своими «излишками», «усушкой» и «утруской» поделюсь.

— Хорошо.

Иваныч возился не долго, и потом из глубины склада выкатил тележку. Там были мешок риса в пятьдесят килограмм, мешок гречки в двадцать пять килограмм, две банки консервированного топленого масла по пять килограмм каждая, мешок сахара в десять килограмм, мешок макарон в двадцать килограмм и ящик тушенки.

— Всё, больше не дам ничего, я и так по-корефански с тобой, — твердо сказал Иваныч.

— Иваныч, ну раз по-корефански, дай еще соли, а я тебе еще магазин подкину, ты и вправду что-то щедр сегодня, — улыбнулся я уже начинавшему нервничать прапору.

Иваныч удалился, вернулся с тканевым мешком соли в десять килограмм. А я вручил ему еще один магазин.

— Всё, езжай с глаз моих, — замахал в мою сторону Николай Иваныч.

Конец ознакомительного фрагмента.