Эрта: Армия Акана

Николай Побережник, 2016

Накануне войны терратос рвут на части гильдии торговцев и промышленников. Вероломное вторжение, богатые ресурсами предгорья потеряны, а среди ущелий и опасных перевалов ведет свою горную армию Кинт Акан. Он молод и храбр, но война, лишения и горе снова и снова испытывают его. Того, чье лицо высушено ледяными ветрами, испачкано потом и кровью, а сердце черствеет с каждым последним вздохом погибшего товарища. Найти в себе силы идти до конца, не сломаться и вырвать победу у северян! Что станет наградой за храбрость и верность терратосу?

Глава девятая

Рыжий холм, так его все уже стали называть с подачи острого на язык и наблюдательного Локта. Большой участок на западном склоне был без грунта и какой-либо растительности, голая скала и, вероятно, из-за присутствия железа в камне, поверхность скалы после многократных дождей на протяжении веков покрылась ржавчиной, и эта ржавая плешь, заметная издалека, была неплохим ориентиром среди предгорий. Возможно, у местных, проживающих вдоль тракта, есть свое название этого холма, но пока еще отряд Кинта не встретил ни одного из них. Тут и до войны не часто на тропах можно было повстречать кого-то. Чем дальше от тракта, тем меньше людей, желающих жить по соседству с диким зверем, да и кочевники, судя по их меткам, которые Кинт замечал все чаще, любят посещать эти холмы.

Отряд вернулся в лагерь, когда над предгорьями сгустились сумерки. Брэтэ устал, возраст все же дает о себе знать, и тот запал дерзости и смелости, что он проявил в бою, к вечеру окончательно иссяк. Старый вояка не дождался ужина, уснул, сидя на вьюке и прислонившись спиной к дереву. Сарт принес походное одеяло и заботливо укрыл старика. Кинт также обратил внимание, что Григо, прежде чем присоединиться к нему и Локту за ужином, раздобыл у трофейщиков трубку и табак, сел на корни толстого дерева в стороне от всех, кашлял и пытался курить, глядя в одну точку.

— О чем думал? — спросил Кинт, когда Григо наконец бросил затею начать делать то, что не умел, и подошел к костру.

— О нем, — Григо кивнул на так и лежащего связанным с мешком на голове пленного офицера, — веришь? Еле сдержался, чтобы не подойти и кишки ему не выпустить.

— Не понял…

— Там, в деревне, в подвале одного из старых домов на окраине… там куча трупов, Кинт! Старики, женщины, дети… они не просто убиты, они замучены.

Кинт с трудом сглотнул кашу, расстегнул бушлат, поставил котелок на землю и сказал Сарту:

— Скажи караульному, пусть приведет офицера северян.

— Сейчас, — подскочил Сарт и убежал. Пленного бросили на землю перед костром, он уже не выглядел перепуганным, глаза источали ненависть и презрение одновременно. Офицер попытался встать, но тут же получил от Григо прикладом винтовки в колено и снова рухнул.

— Что вы сотворили с местными? — взревел Григо, быстро перевернул винтовку и воткнул штык в бедро северянину.

Офицер лишь стиснул зубы и застонал, но потом взял себя в руки и ответил:

— Они саботировали работу службы тыла.

— Дети? Грудные младенцы? — Свет от костра превратил лицо Григо, переполненное эмоциями, в страшное зрелище.

— Это был приказ генерала Мааса, он приказал, солдаты исполнили приказ. Это война.

— И где этот генерал Маас? — Кинт жестом попросил Григо не втыкать штык в другую ногу пленному.

— Вчера ушел к фронту вместе с артиллерийским полком, который проходил мимо деревни.

— Понятно… Григо, запомнил имя генерала?

— О да.

— Ты из пехоты? — Кинт достал трубку и забрал у Григо кисет с табаком.

— Нет, я офицер курьерской службы.

— При нем было, кстати, — опомнился Локт, подтащил к себе свой ранец и, покопавшись в нем, достал кожаный тубус для депеш, — на поясе прятал.

— Ну-ка, — Кинт открыл тубус, — вот это подарок! Кинт развернул перед собой карту, что-то похожее он видел у строителей треста в депо или на стене кабинета господина Тьетэ.

— Карта железных дорог вдоль всего Северного хребта, от Конинга до Майнга… Сарт, сбегай, лампу принеси. — Кинт пытался разглядеть карту в свете костра.

Григо тоже заинтересованно посмотрел на карту:

— Толку-то, ведь мосты взорваны, зато у нас теперь есть что-то получше, чем ваш с Брэтэ топографический шедевр.

Остальные документы представляли собой пару писем личного характера и один приказ недельной давности о снабжении фуражом инженерного корпуса, два звена которого заняты на восстановлении моста в двух сутках пути от Рыжего холма. В свете лампы было удобнее рассматривать карту и, изучив нужный участок, Кинт спросил пленного:

— То есть здесь, у моста, два звена инженерного корпуса?

В ответ офицер неубедительно кивнул.

— Я тебе сейчас углей из костра за ворот насыплю, — сказал Григо.

— Там не только наши солдаты, там еще и пленные армии вашего терратоса.

— Много?

— Отправляли неделю назад около полусотни человек, я не могу точно сказать, этим корпус тыловой службы занимается.

— А что ты можешь сказать точно? Ситуацией по фронту владеешь?

— Что я получу взамен, если скажу?

— Умрешь сразу, а не в течение нескольких суток, моля о смерти, это все, что я тебе могу обещать, — ответил Кинт.

— И целым, — добавил Григо, — у вас ведь, у северян, если покойник без головы похоронен, значит, нет ему пути на небеса? Верно?

— Верно… Хорошо, — с потухшим взглядом ответил офицер, — но это данные трехдневной давности.

— Ничего страшного, — сказал Григо; вид у него, конечно, мрачнее тучи, — а если соврешь, то я вернусь, откопаю тебя и отделю твою башку от шеи.

Обстановку по фронту, в надежде на легкую и быструю смерть, офицер рассказал — армия северян очень быстро оседлала предгорья и заняла ключевые районы на юге. Дальше, в степи, как и предполагал Кинт, северяне выходить не стали, и Мьент с его рудниками, большой станцией и депо стал ближайшим к фронту крупным городом на юге, захваченным врагом. Теперь на юге северяне спешно выстраивали оборону и с легкостью отбивали все контратаки армии терратоса Аканов, находясь на высотах и используя тяжелую дальнобойную артиллерию. Мосты, которые были взорваны перед началом войны, что парализовало переброску войск Аканов в северном направлении, теперь в срочном порядке ремонтировались, а северяне готовили наступление на Майнг на запад и на восток. На восток, к побережью, где на их пути встал маленький городок Конинг, который оказался в блокаде со стороны суши, но зато морем в Конинг доставлялось пополнение развернутому там крупному гарнизону, боеприпасы и продовольствие. Офицер также рассказал, что кроме регулярной армии, северный терратос имеет в своем распоряжении корпус наемников, который используется в основном для контроля над захваченными территориями. В самое ближайшее время северяне, чтобы успеть до зимы, начнут перебрасывать через перевал на транспортных дирижаблях и моторными повозками живую силу, вооружение, боеприпасы и будут готовиться к наступлению на Майнг, взять который они планируют не позже осени.

Пленного офицера похоронили недалеко от лагеря, рядом с другом Локта, городским жандармом, получившим тяжелое ранение в живот и умершим во время перехода от рыбацкой деревушки до лагеря. Кинт сдержал свое слово и выстрелил северянину в голову после его слов «мне больше нечего вам сказать».

Рассвет в новом лагере сопровождался бранью Брэтэ и командами Григо, который принялся гонять подчиненных с самого утра, пребывая в паршивом настроении.

Закончив завтрак, Кинт подозвал адъютанта:

— Сарт! Что с орудием?

— Северянин с утра занялся, говорит, починит.

— Как закончите, доложить!

— Так есть!

Пленный артиллерист по имени Зар не спал всю ночь, он слышал от бойцов Григо, что они видели в деревне, и очень переживал, что его кто-нибудь ночью тихо зарежет… Сарту его даже будить не пришлось. Как только рассвело, Зар уже возился с орудием, выставляя шестерни поворотного механизма. После завтрака Кинт распорядился, обратившись к Григо, проверить, учесть и пересчитать все трофеи, взятые с боя в деревне рыбаков. Все больше внимания Кинта привлекал Сарт, его юный возраст и в то же время безрассудная смелость производили впечатление. У Кинта всплыли в памяти картины прошедших суток, как Сарт, отбросив маскировку орудия, встав почти в полный рост под пулями противника, не переставая крутил ручку спуска орудия, еще и высовывался из-за баррикады, после чего корректировал прицел и снова стрелял и стрелял. Это уже не тот карманный воришка с площади у ратуши Латинга, с вороватым взглядом, неопрятный и постоянно выискивающий простака в рыночной толчее. Теперь Сарт за все время, что провел рядом с Кинтом, преобразился в пытливого, смелого и отчаянного парня, с вполне себе жандармской выправкой и представлением об уставах.

— Брэтэ, командуйте отряду построиться. — Кинт присел рядом с капитаном на ствол поваленного ветром сухого дерева и раскурил трубку.

Спустя пару минут на небольшой поляне, подгоняемый Брэтэ, построился весь отряд, за исключением четырех бойцов, стоявших в охранении, и трех раненых, лежавших под навесом, одного из них перевязывал Григо. Оставив дымящуюся трубку на пне, Кинт вышел к строю и встал рядом с Брэтэ. Закончив с перевязкой раненого, Григо тоже подошел, встал рядом с Брэтэ и тихо сказал:

— Раненые едва ли доживут до утра. Акли умер только что.

— Жаль, — так же тихо ответил Брэтэ.

Кинт вздохнул, немного волнуясь, не привычен он к ораторству на публике, хоть и публики той две дюжины с небольшим…

— Я мастер-жандарм корпуса охраны дорог Кинт Акан, служил в северном форте под началом капитана Брэтэ до момента отречения монарха и упразднения дорожной жандармерии. Хорошо знаю эти места, знаю горы и с этой и с той стороны перевала. И так случилось, что после выхода из Тека я командир нашего маленького отряда. Если по этому поводу есть возражения, высказывайтесь.

— Не молоды вы для командира? Господин Брэтэ на этом месте… — Вперед вышел высокий мужчина в чине главного мастера-бомбардира и с явными аристократическими корнями.

— Я на своем месте, господин Мобье. — Брэтэ сказал это тихо, но с такой интонацией, что лучше бы бранно рявкнул.

Мобье кивком отдал честь и встал в строй.

— Молод, верно, — Кинт пошел вдоль строя, — но сейчас, в этом месте и в сложившейся ситуации, имеет ли это значение? К тому же, если вы обратили внимание, то мое второе имя дано мне в честь нашего терратоса. Я шесть лет воспитывался в школе сирот с военным уклоном, закончил ее пусть не с отличием, но весьма успешно. Опыт командира, пусть и звеньевым, тоже имею. А свобода большинства из вас, наличие оружия и провианта в отряде неплохое тому доказательство, как мне кажется.

Бойцы слушали внимательно, Кинт не видел в их взглядах недоверия или безразличия, а это уже кое-что. Кинт развернулся, дойдя до конца строя, и пошел обратно, вглядываясь в лица жандармов-пограничников и армейцев.

— В той деревне мы все видели, что происходит с нашим терратосом с приходом северян, дальше будет только хуже. Я не знаю, что побудило северян начать войну, богатства ли предгорий, может, прогресс и наука нашего терратоса показались им угрозой, а может, безмерная алчность, жадность и порок наших гильдий показались им нашей слабостью, и тогда северяне решили, что пора взять силой то, что уже слабо контролируется парламентом. С этого момента объявляю наш отряд боевой единицей армии терратоса Аканов. Но мы не пойдем на юг, пробиваясь к нашим армейским корпусам.

Во взгляде одного из бойцов Кинт увидел безмолвный вопрос «почему».

— Потому что даже если мы геройски погибнем во время прорыва на юг, а так оно и случится… прорыв не будет иметь никакого смысла, тем паче не принесет пользы терратосу. Мы начнем громить тылы северян, устраивать регулярные рейды, уничтожать обозы фуражиров… Одним словом, будем воевать в тылу!

Кинт отошел от строя, немного помолчал, продолжая вглядываться в лица бойцов, и сказал:

— Кто согласен с этим моим решением как командира отряда, выйти из строя!

Весь строй шагнул вперед.

— Капитан Брэтэ, через час совещание штаба. Всем разойтись! Мастер-жандарм Локт!

— Я!

— Надо поговорить, идем, — сказал Кинт и направился к пню, на котором оставил уже успевшую потухнуть трубку.

После ужина Локт со своим звеном по приказу Кинта выдвинулся к мосту, на восстановлении которого работают пленные.