Разбойничья Слуда. Книга 5. Самолет

Николай Омелин

«Самолет» – пятая книга романа «Разбойничья Слуда». Закончилась Великая Отечественная война. Пропавшее в 1914 году золото напоминает о себе снова, а героев книги ждут серьезные испытания.Книга публикуется в авторской орфографии и пунктуации.

Часть первая

Октябрь 1945 года

Генерал вышел в прихожую, прикрыл за собой дверь и остановился. По привычке прислонился спиной к стене и задумался. Слова дочери о том, что какой-то деревенский мальчишка нашел в Ачеме золотой слиток, его серьезно озадачили. Он был уверен, что со всем этим золотым прошлым давно покончено и более эта тема ему не интересна. Но оказалось, что все это не так. Прошлое не хотело его отпускать. И для этого потребовалось совсем немного. От одного упоминания о золоте, сердце снова учащенно забилось и желание во что бы то ни стало завладеть им, подступило с новой силой.

Телефонный звонок прозвучал неожиданно и вывел Иварса из задумчивости. Он с раздражением посмотрел на оживший аппарат и тот, словно почувствовав недовольство хозяина квартиры, тут же замолк. «Ошибся кто-то, — не успел подумать Озолс, как тот зазвенел снова». Озолс несколько раз глубоко вдохнул, стараясь взять себя в руки.

— Папа, ты тут? Тебе плохо? — проговорила выглянувшая на звонок Катя.

Иварс постарался улыбнуться.

— Задумался чего-то, — произнес он, приходя в себя.

— Звонят! Тебе, наверное. Или мне взять трубку? — дочка внимательно посмотрела на отца.

— Да, да, слышу. Минуту. Я сам возьму, — Иварс оторвался от стены и поспешил к телефону.

Дверь за Катей закрылась, и Озолс снял трубку.

— Генерал Озолс, — спокойным голосом произнес Иварс, стараясь скрыть остатки волнения. — Слушаю вас.

— Джень добры, пан офицер, — раздалось та том конце провода.

На приятный тембр и иностранный акцент знакомого голоса сердце генерала отреагировало моментально. Ощутив в груди легкое покалывание, Озолс прижал к ней руку, словно стараясь раздавить неприятные ощущения. От волнения на лбу тут же вступила неприятная испарина, а на ладонях появилась неприятная липкость. Звонившего человека он узнал сразу. Вот только имя вылетело из головы, и вспомнить никак не удавалось.

— Э… Ты? — в голосе Иварса чувствовалась явная растерянности. — Неужели? Слушаю тебя, — проговорил он, уже в который раз за последнее время стараясь взять себя в руки.

Буквально накануне ему сообщили, что звонивший ему сейчас человек месяц назад утонул. Он только-только свыкся с этой мыслью, и вот на тебе: тот говорит с ним, как ни в чем не бывало.

— Так, пан офицер, — с каким-то металлическим равнодушием ответили на том конце провода. — Так, — повторил голос снова.

— Ты где? — придя в себя, спросил Иварс. — Ты в Ленинграде?

Спрашивать о чем-то ином он не стал. Интересоваться у человека, почему тот живой, а не мертвый на его взгляд было глупо. По крайней мере, сейчас и по телефону.

— В Ленинграде, пан офицер.

— Позвонил, значит, есть что сказать?

— Так, пан офицер.

— Вот заладил! Адрес мой знаешь?

— Так, пан офицер.

— Ты где?

— Я близко, пан офицер, — все с таким же металлическим холодком отвечал звонивший ему мужчина.

— Тогда встретимся напротив моего дома в сквере через полчаса. Успеешь? — спросил Иварс.

Назначая встречу, он понимал, что кому-кому, а ему этот человек без особой надобности никогда бы не позвонил. Тем более в нынешней ситуации. А раз так, значит, что-то случилось. И причина тут иная, нежели история его очередного воскрешения.

— Так, — донеслось в ответ. — Буду.

Озолс положил трубку.

— Кто-то из гостей? — спросила вышедшая из комнаты Татьяна Ивановна. — Заболел кто? — глядя во встревоженное лицо мужа, спросила она.

— Нет. Это по другим делам, — ответил Озолс, пытаясь скрыть от жены свое взволнованное состояние. — Не беспокойся, на работу не вызывают.

— Не с работы? Тогда что случилось? — забеспокоилась женщина.

— Нет, нет. Ничего. Успокойся, Танюша. Обычное дело: мне просто нужно ненадолго отлучиться и встретиться с человеком. Полчаса. Ну, максимум час. Ты не переживай, я скоро, — и чуть погодя добавил: — Может, вернусь не один.

Иварс подошел к жене и приобнял за плечи. Та отреагировала по-своему и тихонько всхлипнула.

— В такой день, — с чувством сожаления, проговорила она. — Никого покоя тебе не дают.

— Дела, дорогая, — ласково проговорил генерал. — Им же день рождения не указ. Я скоро. Не переживай.

Татьяна Ивановна чуть отстранилась от мужа и посмотрела ему в глаза. Тот слегка улыбнулся, стараясь выглядеть вполне спокойным, и подмигнул ей.

— Одевайся теплее. Если ты в сквер, то там вечно ветер гуляет. Китель одень, а лучше шинель, — с характерной женской заботой говорила она. — Что за осень в этом году? Ни дня приличного не было: то дождь, то ветер холодный, а то и то и то и другое вместе. О солнечном свете я уж и не говорю. Живем, как в сыром подвале.

В отношении погоды у Татьяны Ивановны были свои критерии. Редкий день в году мог соответствовать ее требованиям. А они были, на ее взгляд не слишком и высокими. Летний день должен быть обязательно солнечным и не слишком жарким. Понятие «не слишком жарким» у нее тоже не было постоянным и зависело в основном от ее настроения. А если на дворе зима, то обязательно должна быть с легким морозцем. Тут наличие солнца для нее было не обязательным. Но вот прибалтийской слякоти ни в коем случае не должно быть. Весной планка несколько приспускалась, но к первому мая по ее убеждению яблони в Ленинграде уже должны были цвести.

Иварс не спеша оделся. Если позволяло время, он всегда это делал не торопясь. В этот момент ему было лучше всего собраться с мыслями и еще раз обдумать свои предстоящие действия. Спустившись во двор, привычно огляделся по сторонам. Погода и на самом деле к прогулке не располагала. Не заметив ничего необычного, генерал слегка поежился и пошел в сторону сквера.

Сидящий на единственной там лавочке мужчина, заслышав приближающие шаги, обернулся. Неожиданный порыв ветра сорвал с него шляпу, разметав длинные седые волосы. Он машинально потянулся за ней, но Озолс оказался чуть проворнее, подхватив головной убор, когда тот чуть было не оказался на земле.

— Держи, — проговорил он, протягивая шляпу.

— Благодарствую, пан офицер, — ответил тот, возвращая ее на голову и тщательно пряча под ней знакомые Озолсу длинные пряди волос.

— А ты усы отпустил, — отметил Озолс. — Тогда в тридцать девятом я их у тебя не заметил. Или память меня подводит?

— Не подводит, пан офицер.

— Что ты в меня своим паном все тыкаешь!

— Хорошая память — важное качество для чекиста, — не обращая внимания на замечание генерала, произнес усатый.

— Не без этого. Не без этого, — протянул Иварс, явно довольный такому комплименту.

— Там, где я был последнее время, цирюльни не было, а из инструментов был только кухонный нож.

Мужчина привстал и пододвинулся на лавке, освобождая уже нагретые доски.

— Умеешь же ты воскресать, — присаживаясь рядом, произнес Иварс. — Когда потребуется, к тебе обращусь за советом, — попытался шутить генерал.

— Наука не хитрая, если… Если живой.

— Все так, все так. И все же?

Мужчина глубже натянул шляпу и поднял воротник.

— Зябко тут у вас. Ни тепло, ни холодно. Зябко. Что за город! И чего сюда все стремятся?

— Ты, как моя Таня. Той тоже не угодишь.

— Жена? Дочь?

— Жена.

— Женщины…, — протянул мужчина. — Их сложно понять.

— Может, им сложно понять? — усмехнулся генерал. — Извини, домой не приглашаю, — по-своему поняв слова о погоде, проговорил Озолс. — И в рабочий кабинет не зову.

— А я и не напрашиваюсь. К вам зайти-то можно, а вот выйти намного сложнее, — многозначительно заметил усатый.

— Смотря, кто и зачем придет.

— Так, так. Но я без претензий. Вот, держи, пан…, — он замялся, вспоминая замечание Озолса. — товарищ генерал.

Мужчина достал из-за пазухи сверток и протянул Иварсу.

— Что это?

— Не бойся, не бомба. Можешь сейчас посмотреть, — сквозь его густые усы проступила едва заметная улыбка.

Иварс взял сверток и аккуратно развернул тряпицу. Чуть приподняв один край, он слегка наклонился и заглянул внутрь. Разглядев содержимое свертка, генерал тут же опустил материю. Затем оглянулся по сторонам и снова приподнял ее за уголок.

— Что это? — еле слышно спросил генерал, прикрыв сверток ладонью.

— То, о чем я рассказывал до войны. Это большая часть от одного из слитков: мне немного пришлось отрезать. Надо же было на что-то месяц жить. Да и документы выправить срочно и тебя найти тоже денег стоило. Все денег в этом мире денег стоит.

— Кроме жизни, — заметил генерал.

— Может быть. У меня на плечах волосы, а не погоны, — кивнул на шинель мужчина. — Просто так никто и ничего…

— И как тебя сейчас величать? — перебил его генерал.

— А все так же. Все так же, товарищ генерал. Ямпольский Сергей Сергеевич, как и с самого рождения. Зачем что-то менять? Лучшее — враг хорошего. Кто же будет утопленника искать, не правда ли?

— Хочешь спрятать надежнее, оставь на виду? — в свою очередь блеснул эрудицией Озолс.

— Все верно, пан офицер, — забывшись, проговорил мужчина.

В это время у парадного, где проживал Озолс, послышались веселые голоса. Мужчины обернулись.

— Молодые. Беззаботное и счастливое время, — с легкой грустью проговорил Ямпольский, разглядывая у парадного молодую парочку.

— На счет беззаботности я бы поспорил. А с тем, что в юности солнце ярче светит и небо голубее, соглашусь. Вот что. Давай поднимемся ко мне, — неожиданно предложил Иварс.

Он проводил взглядом удаляющихся от дома Яниса с дочкой и хлопнув Ямпольского по коленке, поднялся.

— тут не место такие разговоры вести, — проговорил Озолс.

— А не хотел сначала…

— Кто же знал, с чем ты пожаловал.

— А может…, — протянул Ямпольский.

— Не волнуйся. Никто тебя арестовывать не собирается. В тепле поговорим, — в очередной раз перебил собеседника Озолс.

Татьяна Ивановна, поставив рядом с мужчинами по стакану чая, вышла из кабинета и плотно прикрыла за собой дверь.

— И что в старой форме стакана плохого было? — произнес генерал, разглядывая граненый с ободком стакан в подстаканнике. — Мне кажется, что с вертикальными гранями был лучше. И этот ободок… Зачем он? Он напоминает мне общую поилку в коровнике.

Он приподнял стакан и повернул его в сторону окна. Медленно покрутил и, покачав головой, опустил его на стол.

— Думаю, что лучшее враг — хорошего. Тебе не кажется? — спросил генерал, кивая на стоящий рядом с Ямпольским стакан с ровными гранями.

Ямпольский пожал плечами, не желая развивать непонятные ему соображения генерала.

— Ну, слушаю тебя, — наконец, проговорил тот, не дождавшись реакции собеседника на сказанное.

— Нашел я золото, о котором когда-то рассказывал. Скажу честно — не искал. И в мыслях этим заниматься не было. Так уж получилось. Случайно можно сказать. Получается, что не зря ты меня в те края отправил.

— Лежал на кровати и нашел? — усмехнулся Озолс.

— Говорю же случайно. На моем месте мог, кто угодно оказаться.

— А оказался ты?

Ямпольский пожал плечами.

— Странно.

— Видно Богу так угодно было. А на кровати там никто не лежит и не лежал. Мало своей работы, так ачемян на оборонные работы отправляли в другие места. По три месяца впроголодь и на лесосеке сутками работали. И подростков и баб посылали.

— Не одних их. Вся страна работала, чтобы врага разбить. А ты чай пей, остынет, — пряча свое нетерпение за обычной вежливостью, произнес Озолс. — А ко мне, зачем пожаловал? Чтобы пожалел? Или поделиться? Хотя о чем я говорю! Наверняка, что-то хотел бы получить? Если на что-то рассчитываешь из найденного, то лучше забудь.

Ямпольский сделал глоток и откинулся на спинку дивана. Едва заметная улыбка проступила на его лице.

— Ты, когда об Антонине рассказывал, о сыне ее упомянул, — произнес он.

И хотя гость прямо не ответил на его вопросы, Иварсу стал догадываться о цели его визита.

— У него, насколько я помню, отчество другое, — уклончиво произнес Озолс. — Если ты об этом.

— Помню, помню. Ты говорил. А может, соврал? — Ямпольский не сводил с генерала глаз.

— Нет. Зачем мне? — слукавил Иварс.

Он присел рядом с поляком и тоже откинулся на спинку дивана.

— Мне бы встретиться с ним, — словно не слыша генерала, проговорил Ямпольский.

— Ты за этим пожаловал? И где же я его искать буду?

— Я же тебя нашел, — Ямпольский снова многозначительно улыбнулся. — А ты с такими возможностями…

— А ты, я так понимаю, готов за это…, — перебил его Озолс и кивнул на лежащий рядом сверток.

Ямпольский чуть двинул вверх бровями и едва заметно поморщился.

— А если я сейчас конвой вызову?

— Это лишь крошка от хорошей булки, — не обращая внимания на прозвучавшую угрозу, ответил поляк.

— Много нашел?

Ямпольский утвердительно покачал головой.

— И все-таки?

— Много пан офицер. Все. Все, что в четырнадцатом с парохода исчезло. Кроме одного камушка.

«Видно дочка была права, и местный мальчишка нашел именно этот, недостающий слиток, — подумал Озолс». Вслух же сказал:

— Хорошо. Не обещаю, но сделаю все возможное.

— Почему-то я не сомневаюсь, — Ямпольский попытался подняться, но генерал придержал его, положив руку на плечо.

— Надеюсь, что товар за время ожидания не исчезнет?

— Если медведь не съест.

— Так оно… там? — генерал неопределенно кивнул куда-то в сторону.

— Там, — поправил его Ямпольский и указал рукой на север. — Кстати, как вывозить его, ты уж подумай сам.

— Какой хоть вес? — поинтересовался Озолс.

— Пудов пятнадцать, — спокойно ответил гость.

Озолс хотел еще что-то спросить, но передумал и плотно сжал губы. Не будет Ямпольский рисковать сыном. А тот словно почувствовал сомнения генерала и, понизив голос, предложил:

— Сделаем так, пан офицер. Ты вывозишь золото и организуешь мне встречу с Григорием. И мы в расчете.

— С твоей помощью, — поправил Ямпольского Иварс. — Вывозим с твоей помощью.

— Договорились. Помогу. Грузу много, так что в кармане не принести. Тащить на телеге и по воде, тоже не безопасно. Знаешь, чем все в четырнадцатом году закончилось.

— И как же тогда вытаскивать! — Озолс не удержался и повысил голос.

— Думай, генерал. Кто из нас начальник, в конце концов? — Ямпольский потянулся и зевнул. — Разморило меня тут. Надо прощаться, а то усну еще, — с иронией заметил он.

— Ты бы не светился в городе. Если в органы попадешь, сам выпутываться будешь. Теперь мне сложно будет тебя оттуда вытащить. Время другое.

— Время всегда другое. А я во Львов подамся. Там буду ждать от тебя весточки. Как все решишь, сообщишь.

— Хорошо. Адрес свой оставь.

— Оставил бы, да, вряд ли сейчас там кроме адреса что-то осталось, — Ямпольский махнул рукой. — Вряд ли дом уцелел. Сориентируюсь по приезду, сообщу.

Озолс удовлетворенно кивнул и Сергей Сергеевич поднялся. «Я провожу, — хотел сказать Озолс, но удержался».

— Интересная вещица у тебя, — кивнул Ямпольский в угол комнаты, где на небольшой тумбочке стояла красивая прялка. — В Ачеме такие видел.

— А, эта? — Иварс взглянул на прялку. — Подарок, — спокойным голосом ответил он.

— Понятно, — протянул Ямпольский и шагнул к двери.

— Минуту, — генерал тоже поднялся, подошел к секретеру и достал из нижнего ящика бутылку коньяка.

— Держи. В дороге пригодится. Такого в магазине не купишь.

— Благодарю, — Ямпольский взял бутылку и прошел в прихожую.

Озолс проследовал за ним следом.

— Как доберусь, сразу дам знать. Ну, а вы уж решайте, что и как, — уже выйдя из квартиры, повторил Ямпольский и стал спускаться по лестнице.

Иварс, ничего не ответив, проводил его взглядом и закрыл дверь.