Записки дорана. Записка вторая: Город садов

Николай Олегович Бершицкий

Позади остался опасный путь, но Нуаллан не был рад в его конце. Деревня Бога-Фроис, его родной дом, была почти полностью уничтожена. Забрав дневник растерзанной проклятыми сестры, в котором отныне начал вести свои записи, доран и верная Глинис идут в Суг-Меаса, город садов и магии, пробиваясь сквозь тени Адарсаха. Лишь там теплится слабая надежда, туда ушли все, кто смог… Но Нуаллан даже не подозревал, что будет ждать его по дороге, не знал, что новый враг восстал на пепелище тайного мира.

4

Ветви нагнулись над головами путников темно-зеленой бесконечной аркой, Нуаллан решил сделать приличную дугу, чтобы уж наверняка миновать дорожные патрули. Из-за этого они бродили до вечера, удаляясь от дороги в самую глушь. Но в этой части хвойного бора он ощущал нечто чуждое и опасное. Рядом с Суг-Меаса произошло что-то необычное, падение защитной башни и ее взрыв, все это выбросило слишком много магической силы и могло порвать ткань Мироздания. Эльф отчетливо почувствовал запах мертвечины, нежить все еще рыскала вокруг сокрушенного демонической ордой города. В туманной гряде стволов мелькали странные тени, люди тоже увидели их.

Колдун остановил соплеменников и созвал их в круг. Нуаллан недовольно фыркнул и отошел к ближайшему дереву, откуда мог наблюдать за производимыми спутниками действиями. Старик, упорно умалчивающий свое имя, словно, вскрой он его, узнавший это имя, получит над ним власть, полез в суму. Поводив пальцами, похожими на корни, в грубом мешке на ремне, висящем у него на плече, колдун вытащил плетеную куклу. Люди склонили косматые головы и забормотали громким шепотом какие-то тайные слова. На шее у каждого также висел оберег из кости или зуба, дикари взялись за них и оттянули по направлению к кукле во всю длину шнуров. Старик начал громко говорить непонятные эльфам слова, угрожающе тыкая в темноту погружающегося в ночь леса.

Дорану почему-то сделалось неприятно от этого ритуала «ругания» духов смерти. Старый заклинатель с острыми, неестественно молодыми глазами продолжал кричать на тени, и, похоже, это действовало. Судить было сложно, Нуаллан даже не сказал бы со всей уверенностью, что поблизости действительно рыщут адарсахцы. Лишь особенное чутье, врожденное у всякого эльфа, этот дар божественных прародителей, предупреждало о таинственной опасности.

— Нежить боится серебра, железа, воды и огня, — попытался он вразумить варваров из чуждой страны.

В дополнение слов он вытащил из дорожной сумки защитный амулет, которыми пользовались все дораны, в родном Аллин-Лирре они были не нужны. Им оказался изящный крест, вылитый из чистого серебра, с кругом на верхнем конце — древний символ жизни и зарождения. Такие же кресты часто встречались в городах тайного мира, но тут они опять-таки носили больше декоративные функции. Дха Нуаллана также имел полосу серебра, идущую по канавке на лезвии. В местах, куда закинула его судьба после изгнания во Внутренний Мир, иметь дело с нежитью приходилось часто, поэтому знающий слабости оживших Лехри доранов, Аэдан, повелел добавлять этот животворный металл в оружие. Сейчас его мудрое решение могло спасти не одну жизнь. Эльфы умели ковать необычное оружие, серебро и вложенные в клинок заклинания позволяли развеивать даже нематериальных духов и фантомов Адарсаха всех мастей, исключая если только самых могущественных среди них.

В вязком, тяжелом сумраке проступила узкая фигура, похожая на человеческую, состоящая из черно-серого дыма. С другой стороны поляны изгнанник заметил еще двоих незнакомцев. Вероятно, их было гораздо больше, но действия старого шамана, неистово вскидывающего длинные жилистые руки и кричащего на странном рычащем языке, не подпускали их. Глинис стояла в недоумении, затем вдруг резко спохватилась — такая спонтанность прослеживалась у нее во всем, — и полезла в свою сумку. Специально ли она брала в дорогу искрящийся, напоминающий кристаллики соли порошок или это вещество выдали еще во дворце, однако, очевидно, он обладал свойством отпугивать мертвых. Целительница несколькими жестами сеятеля, разбрасывающего по полю семена, развеяла серебристую пыль кругом, после чего вцепилась в свой крест-амулет.

Неведомые тени носились меж деревьев, Нуаллану слышался их вой и стоны, но совместные усилия отряда странников держали их на почтительном расстоянии. Спустя десять минут, показавшиеся часом, духи скрылись в темном лесу, больше не показываясь. И все-таки встреча, закончившаяся без происшествий, наложила отпечаток страха как на дремучих звероподобных дикарей, так и на величественных детей богов.

— Этот лес проклят, — важно заявил колдун, хотя для каждого, кто стоял на туманной полянке среди елей, это было очевидно. — Война оставляет много боли после себя, а боль рождает злых призраков.

— Не похоже, чтобы вы относились к войне негативно, — небрежно бросил Нуаллан, следя за мрачными стволами, словно плавающими на глади черной воды.

— Нам все равно, — холодно ответил колдун, блеснув «стеклянными» глазами.

«Дикари», — мысленно покривился эльф, покосившись на сгорбленных волосатых людей. В стремительно упавшей на Аллин-Лирр темноте они еще больше походили на животных, на громадных обезьян, засевших среди кустов и деревьев.

— Пойдем отсюда, — толкнула в бок дорана Глинис. — Мне тут страшно.

Нуаллан торопливо осмотрелся, покидать поблескивающий в свете Агайд Д’ойдхе, ночной звезды тайного мира, круг из волшебного порошка. Целительница так щедро его разбросала, что, скорее всего, он кончился. Погладив скользкое, словно лед, лезвие дха, эльф кивнул в темноту. Люди по-звериному заворчали, взялись за топоры и дубины, куда был вбит толстый гвоздь-клюв, и боязливо побрели вслед за местными жителями. Доран вынул из-за пояса круглый кристалл на цепочке, доставшийся ему в качестве трофея от одного колдуна из Пралегара. Тогда местные племена сильно страдали от его «забав» вроде похищения людей и превращения их в каких-то гибридных уродов. Вот и пошли к доранам, просили помочь, и Аэдан в конце концов согласился. Честь сразить злодея как раз досталась Нуаллану, как и уйти вместе с волшебным светящимся шаром, которым колдун светил в лабиринте, ведущем к лаборатории. И намучались же с ним тринадцать воинов-доранов, которых послал король. Шар вспыхнул синеватой звездочкой, достаточно яркой, чтобы можно было не сбиться с конкретного пути, а Нуаллан знал наверняка, куда он следует.

Враждебные дымчатые тени последовали за вереницей, и, если бы ее не завершал старик-шаман, то кто-нибудь мог погибнуть от их невидимых лап. То и дело разносились сердитые окрики, отгоняющие наиболее наглых призраков. Ели разворачивались, словно свиток с рисунком, казалось, нет им конца. Ветви их опутывали густые махры паутины, какие Нуаллан уже видел в другом зараженном некромагией лесу, выступающие из земли корни потонули в тумане, зеленые призрачные огни моргали на трухлявых пнях. Так они шли очень долго, небо, те его клочки, что виднелись среди разлапистых ветвей, стало совсем темным, почти черным и беззвездным.

Нуаллан оглянулся, чтобы в очередной раз подсчитать идущих позади людей, как рядом с его ухом свистнула стрела, звонко вонзившаяся в ствол старой ели, больше похожей на дуб. Изгнанник шарахнулся, подняв Луат к лицу — так ему было проще отбить следующую стрелу, если она полетит в голову.

— Именем королевского следопыта Ринана, стойте! — крикнули из темноты на чистом эльфийском языке.

Тут бы впору было обрадоваться встрече с сородичами, только для дорана не имело значения, на демона он натолкнется, на мертвеца или на эльфа. Возможно, этот Ринан послан как раз за ним. Пятеро воинов в серо-зеленых плащах показались из кустов, держа людей на прицеле. Волосатые мужчины замешкались, то ли собираясь дать деру, то ли наброситься на чужаков. Колдун единственный остался в гордой позе, выпрямив спину и положив большие морщинистые пальцы на посох. Нуаллан вышел вперед, показывая собратьям руки. Предводитель следопытов мельком глянул на меч и кинжал, он прекрасно знал, что если доран не держит оружия, это еще не значит, что он не сможет извлечь его в долю секунды.

Конец ознакомительного фрагмента.