Похоже, игра окончена. Том 5

Николай Новиков, 2023

У любой игры есть финал. Моя – не исключение.Вечный цикл страданий, в который люди так упорно себя загоняли, наконец будет разорван....Или?..

Валир — 18

Шезму идиот, раз подумал, что я высвободил тогда всю энергию.

Впрочем, именно этого я и добивался ментальной атакой — ослабить его бдительность и ясность ума. Теперь он за это поплатится.

Поглощённая уже по предплечье рука вспыхивает паутиной разрастающихся трещин. Я чувствую, как из тела поглощается буквально вся энергия и одним коротким импульсом перетекает в сожранную ладонь, отчего я едва подкашиваюсь, а в глазах на секунду темнеет.

В то же мгновение энергия вырывается из тела. Взрыв.

Я даже не заметил, что произошло. Мир просто в одну секунду покрылся спектром всевозможных красок, а в уши вонзился потусторонний нечеловеческий вопль, разорвавший мои перепонки и на мгновение отключивший сознание.

Я быстро прихожу в себя и на одних лишь рефлексах успеваю опереться на прилетевший из неоткуда Гнев.

В глазах было мутно. Очень. Собственно, что под ногами груда дымящегося мяса я понял лишь через десять секунд, кои пришлось простоять на месте и активно бороться с желанием потерять сознание.

“Ого, план сработал”, — удивился Гнев, — “Я думал, оно тебя сожрёт”

“Что это…”, — сглатываю кровь, — “Что это было за дерьмо?! Почему весь мир завопил и едва меня не прикончил?!”

“Ничего особенного. Ты просто уничтожил Грех. Со всеми бывает”

“В СМЫСЛЕ УНИЧТОЖИЛ?!”, — сейчас я испугался больше, чем за всю битву с Шезму.

“На осколки разорвал. Не очкуй, он просто на первую стадию вернулся. Так произошло, потому что Обжорство твою энергию сожрать-то сожрало, а вот переварить не успело. Ну вот вся накопленная и вылетела разом, а так как там была в основном именно твоя энергия, ты и не сдох. В общем, повезло. План был так себе, но это стоило учитывать. Хотя я бы тебе всё равно об этом не сказал”

“Вхух”, — я искренне выдохнул.

Обжорство цело. Слава Богу Войны.

— Лилит, ты здесь? — сказал я куда-то в воздух.

Зрения всё ещё не было.

— Д-да, я здесь.

О, ответила. Значит всё позади, и отца она уже не боится.

— Я надеюсь, Шезму не взял тебя под контроль?

— Нет, он…, — она говорила с некоторой осторожностью, однако, тот факт, что она вообще способна говорить в этом измерении уже указывал на многое, — Он не сможет. Наверное…

— Умеешь исцелять? Походу, мне кровь глаза залила.

— С-секунду…, — она что-то откуда-то отрезала и подставила мне под рот, — Моя плоть умеет исцелять. Съешьте.

— О боже…, — покорно съедаю.

На вкус как бекон.

Через минуту зрение пришло в норму, однако звон в ушах так и не ушёл. Я выпрямился, вдохнул полной грудью и наконец смог снять «маску» сумасшествия и гнева, которую надел исключительно для Шезму.

Всё пространство вокруг поменялось. Раньше оно было ярким и белым, словно бы отражением здоровья своего правителя, однако теперь по небесам шла мерцающая трещина, а свет окрасился в серую пелену мрака. Весь Эдем словно разломился, и лишь стоило посмотреть вниз, как всё стало понятно.

— Шезму…, — вздохнул я, — Лилит, скажи. Я ведь влетел ему в грудь?

— Да. Вашу руку поглощал именно центр груди. Как мы и планировали, господин.

— Ясно…, — я вновь посмотрел на всё ещё живое существо.

От него осталась лишь голова и ошмётки изуродованного мяса. Он не восстановится — на это больше не было энергии, ибо она вся хранилась в Обжорстве. Теперь это лишь страдающий в агонии мужчина, неспособный даже самостоятельно умереть.

У него не было рта, но он пытался вопить. У него не было глаз, но он хотел плакать. Его тело было уничтожено, но я знаю, что он чувствует фантомную боль, проживая момент взрыва каждое мгновение. Я понимаю, что это невыносимо. И покончить с собой он тоже не сможет — собственную смерть Бог Крови встретить не способен.

Это вечная тюрьма в центре темноты, откуда самостоятельно не вырваться.

Теперь Шезму — это просто кусок страдающего мяса, что полностью себя осознаёт. Он всё прекрасно понимает.

— Лилит, ответь…, — я смотрю в зажмуренное лицо обычного старика, что пытается стерпеть невыносимую боль, — Ты понимаешь, каково ему сейчас?

— Да…, — она тоже смотрела на отца.

— Ты понимаешь, что если мы его сейчас не убьём, он будет вынужден страдать всю оставшуюся вечность?

— Да, господин.

— С недавних пор я владею телепатией. Я знаю, что он умоляет его убить. Он не просит прощения, не просит вернуть его в жизни и ничего не предлагает. Всё, что он делает — плачет и умоляет поскорее его прикончить. Но он не может это сказать. Как и услышать он нас тоже не может. Теперь Шезму — просто застрявшее во тьме существо, испытывающее нестерпимую боль каждую секунду существования. Это невыносимая пытка — ничего не слышать, ничего не видеть, не иметь возможности двигаться, но осознавать себя и чувствовать сильную боль разрываемых внутренностей, — я повернулся на девушку, — Он теперь лишь существо, запертое внутри куска мяса. Если бы не я, ты бы даже не знала, чувствует ли он что-либо сейчас. Но я скажу тебе — он жив и всё чувствует. Твой отец заперт в темноте наедине с мыслями и болью.

–…

— Что же ты выберешь, Лилит? Что хочешь с ним сделать?

— Я… я не знаю.

— Я понимаю, — вздыхаю и поворачиваюсь в сторону Шезму, — Но прямо сейчас решается твоя судьба. Сейчас — отправная точка твоей новой жизни. С чего ты её начнёшь? С какой мыслью и эмоцией?

— Я…, — девушка поджала руки к груди, её голос задрожал, а глазки забегали по всему пространству, — Я, думаю… ну… наверное…, — Лилит упала на колено и склонила голову, — Прошу вас, убейте его! Я понимаю, что возможно он заслужил это страдание. Заслужил за всё, что заставлял делать меня и маму, за всё, что заставил нас пережить…, — с каждым словом она набиралась уверенности, — Да, я его ненавижу. Н-но… но я не хочу, чтобы всё кончилось вот так! Прошу, убейте его. Я не хочу… и дальше продолжать этот круг страданий. Я хочу зажить заново. Хотя бы попробовать. Без этой ненависти и чужих страданий. Хватит. Я устала от них. Прошу, не заставляйте мучаться и его!

— Умничка, — я улыбаюсь и беру копьё, — Правильный выбор.

Девушка встаёт с колена, а я подхожу к страдающему старику в форме разорванного мяса.

— «На самом деле, Шезму, она хотела тебя любить», — говорю я телепатией прямиком в его сознании, — «Именно Лилит попросила тебя убить. Не знаю почему, но она не хочет, чтобы ты мучался. Она до последнего верит в мнимое семейное счастье, даже несмотря на всё, что ты с ней сделал. Надеюсь, в тебе осталась капелька отцовских чувств, и сейчас ты хоть на секунду, но порадовался, что у тебя такая замечательная дочурка. Хоть она этого и не говорила, но она хочет, чтобы ты тоже был счастлив. Даже несмотря на всё…», — заношу копьё над головой, — «Но я бы и сам тебя не оставил. Прощай, Шезму. Спасибо тебе за всё. Ты фактически даровал мне жизнь — без тебя, я бы давно умер. Правда спасибо»

Замах, выпад. Остриё плавно вошло в размякший череп Бога Крови, а наблюдавшая за этим дочь негромко вскрикивает.

Всё же, он был её отцом…

— Ч-что?! — стоящий и совершенно здоровый Шезму ошарашенно вертел головой, — Что за дерьмо?!

— Моё сознание, похоже, — вздохнул я, как и всегда чувствуя здесь умиротворение.

Да, как и думал — особо сильных существ переносит в измерение белых нитей, и лишь после личного разговора я могу их убедить воскреснуть под моим началом. Так было с Кхларом, так происходит и с Шезму.

— Что ты со мной сделал?! Ты же обещал убить меня! — прокричал Бог Крови и занёс руку для удара.

Мы стояли в метре друг от друга, и взмах его когтистой лапы наверняка бы меня достал, если бы не полный контроль над всем измерением. Я просто представил, словно нахожусь в трёх местах одновременно, и в определённый момент перенёс материальность в одно из них. Шезму рубанул по моей голове, однако длинные когти прошли мимо и он пролетел сквозь меня.

— Я и так тебя убил, — отвечаю я, — Там, в реальности, ты уже мёртв.

Странно. В голове почему-то вновь опустело. Все эмоции, что раньше обременяли сознание и мысли, расступились перед одной-единственной целью:

— Шезму, я хочу тебе кое-что показать, — сказал я, а в руке материализовалось копьё, — Прошу, потерпи немного. Это необходимо.

— Ч-что?! — рявкнул мужчина.

Я вновь вгляделся в его совершенно обычное, испуганное лицо, что пыталось скрыть слабость за ненавистью.

Находясь здесь, в измерении наших сознаний, я прекрасно понимал причину его поведения, жизни и отношения к дочери. Я не видел его прошлого, не знал, из-за чего именно он пришёл к такому характеру, но я отчётливо лицезрел главный барьер, что мешал ему измениться.

Всему виной была ненависть.

— Прости, Шезму, но сейчас тебе придётся страдать. Я правда не хочу этого делать. Но…, — замахиваюсь копьём, — Это для твоего же блага. Прошу, пожалуйста, прости меня, когда всё закончится.

Бросок. Оружие пробивает призрачную голову насквозь и разрубает череп надвое.

— А-А-А-А-А-А-А! — мужчина схватился за голову, — Ч-что… ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! — завопил он дрожащим голосом.

— Если убить сильное существо, то я могу показать ему фрагмент своих воспоминаний. Увы, этот фрагмент настолько мал, что в него не помещается и получаса. Но я также откуда-то знаю, что в этом измерении мы можем находиться сколь угодно долго, — замахиваюсь копьём, — И умереть без моей команды здесь никто не способен.

Броском я разрываю его рёбра и пробиваю лёгкие, отшвыривая дёргающийся труп на несколько метров.

В то же время воспоминания моего детства проносится перед нашими глазами.

— А-А-А-А-А! — Шезму хватается за грудь и закашливается слюной, — Хва… хватит!

— Причина всех страданий, что тебя окружают — ненависть, — отрубаю ему голову.

Крик.

— Но не пойми неправильно — ненависть, это хорошая эмоция. Она способна дать такой стимул к счастью, на какой не способна ни одна другая светлая эмоция, — телекинезом разрываю собеседника надвое.

Вопль. Шезму лежал и корёжился от фантомной боли, безустанно разрывая горло в истеричном крике и просматривая моменты моего избиения другими детдомовцами.

— Но к тебе это, увы, не относится, — создаю в руках двуручный меч и заношу над мужчиной, — Я покажу тебе, что испытывают жертвы твоей, неправильной ненависти.

Опускаю. Слышится звук разрываемой плоти.

Крик.

/Спустя три дня в измерении белых нитей/

— Понимаешь ли…, — замахиваюсь топором, — Наша с Лилит судьба очень похожа. Просмотрев мою, ты поймёшь, что испытывала твоя дочь.

— СТОЙ! ХВАТИ…

Рублю горло. Шезму падает наземь, машинально хватается за порез и в предсмертной агонии пытается втянуть воздух.

Пространство рябит. Мы оба стоим в метре друг от друга.

— Пожалуйста…, — он бессильно падает на колени, — Я… я больше не могу. Стой!

Задираю копьё.

— СТОЙ! Я ПОНЯЛ, ЧТО…

— Я же вижу, что не понял.

Пробиваю затылок. Труп Шезму сразу же задёргался в предсмертных конвульсиях, а частичка воспоминаний перетекла меж двух переплетённых сознаний.

Моргаю. Мы оба стоим в метре друг от друга.

— А-А-А-А-А! — на всё пространство разнёсся вопль ужаса.

По его щекам бежали слёзы.

/Спустя пять дней постоянных смертей Шезму/

— Хватит! — кричал он.

Срезаю половину головы. Моргаю. Мы оба стоим в метре друг от друга.

/Спустя неделю постоянных смертей Шезму/

— Прошу! Оста…

Крушу череп. Труп, получивший частичку моих воспоминаний, падает в лужу собственной крови.

Моргаю. Мы оба стоим в метре друг от друга.

/Спустя неделю и три дня постоянных смертей Шезму/

— ОСТАНОВИСЬ! — вопил Шезму, — ХВАТИТ! СКОЛЬКО МОЖНО?! — со слезами на глазах он шёл в мою сторону, — Я понял! Я всё понял! Моя ненависть на весь мир ничего бы не решила! Да, я был неправ, так издеваясь над дочерью! Прошу, хватит меня пытать!

Неделя и три дня; периодичностью в двадцать секунд; cорок три тысячи двести раз — именно столько Шезму испытал свою смерть. Я отрезал ему голову, разрывал надвое, вырывал сердце, испепелял, превращал в груду костей и использовал вообще все способы убийства, на кои был способен мой мозг. И в то же время я никогда не убивал его болезненно — все разы он умирал мгновенно и не дольше секунды. Но даже так, это была невероятная агония. Прочувствовать смерть сорок три тысячи двести раз — это невыносимо.

Уж мне ли не знать.

— Я дерьмо! Поганое дерьмо! Я видел твою жизнь, видел, как страдают дети! Как страдают люди! Хватит. Пожалуйста…, — он упал на колени и заплакал, — Пожалуйста… я больше не могу умирать… я не хо…

— Остался бункер. Прости, — в руке появляется меч.

— НЕ-Е-Е-Е-Е…

Голова валится с его плеч. Моргаю.

Мы оба стоим в метре друг от друга.

/Спустя две недели постоянных смертей Шезму/

— ХВАТИТ! Я ВСЁ ПО…

Превращаю его в пыль. Фрагмент моих пыток в Атараксисе переносится в его память.

Моргаю.

Мы оба стоим в метре друг от друга.

/Спустя две с половиной недели постоянных смертей Шезму/

— СТОЙ! ПРОШУ!

Вырываю хребет. Вместе с тем призрак видит, как я, ещё будучи ноль-вторым, собственноручно сжигаю дом с запертыми внутри детьми.

Моргаю.

Мы оба стоим в метре друг от друга.

/Спустя три недели постоянных смертей Шезму/

— Остановись!

Убиваю. Моргаю. Мы оба стоим в метре друг от друга.

Снова.

/Спустя три недели и один день постоянных смертей Шезму/

— Пожалуйста.

Убиваю. Моргаю. Мы оба стоим в метре друг от друга.

Снова.

/Спустя три недели и два дня постоянных смертей Шезму/

— Прошу…

Убиваю. Моргаю. Мы оба стоим в метре друг от друга.

Снова.

/Спустя три с половиной недели постоянных смертей Шезму/

— Хватит…

/Спустя месяц постоянных смертей Шезму/

Он уже не кричал. Фантомная боль — это последнее, что его сейчас заботило.

Он умер один миллион двести девяносто шесть тысяч раз. И это тоже уже никого не заботило.

— Боже…, — с пустым взглядом прошептал Шезму, просматривая последние воспоминания, что я хотел ему показать, — Б-боже, Валир… что я наделал?..

— Едва не испортил жизнь дочери, что в итоге захотела спасти тебя от страданий, — сказал я с улыбкой на лице, и впервые за весь месяц выпустил оружие из рук.

— О нет…, — он поднял на меня испуганные глаза, — О нет! Боже, что я наделал?! Что я…, — он посмотрел на собственные руки, а его дыхание сильно ускорилось, — Что же я натворил… — Шезму схватился за лицо, — Какая же я тварь! П-почему?! Валир, скажи, почему я так поступал?!

— Потому что не знал другой стороны.

— Я…, — сказал призрак, — Я видел твою жизнь, Валир. Я прочувствовал весь твой опыт, будто бы сам прожил все столетия… мучений в Атараксисе, — он говорил отрешённо, словно бы не мог отойти от увиденного кошмара, — Я… я… что мне делать?! Зачем ты мне всё это показал?! Чтобы я мучался перед смертью? — он переходил на крик, — Чтобы понял, насколько дерьмом я был?! Да! Я понял! Я всё понял! Прошу, скажи, что ты не просто так заставил меня сдохнуть с чувством вины!

Он кричал. Но не от злости, а от обиды и непонимания.

Кричал как обычный человек, коим он стал лишь сейчас.

— Помнишь, как я сказал, что благодарен тебе?.., — вздохнул я, — Благодарен за то, что ты позволил мне выживать в этом мире. Помнишь?

–…

— Вот моя благодарность, Шезму. Я хочу отплатить тем же, — мой голос разносится по всему пространству, а тело медленно взмывает в воздух, — Я вновь пережил все свои самые болезненные воспоминания. Я смотрел вместе с тобой на смерть невиновных и ощущал пытки, к которым приводило моё же несчастье. Для тебя мне вновь пришлось услышать крик родных мне людей! — я медленно поднимаю руки, и пространство вокруг начинает дрожать, — Я показал тебе весь свой опыт. Не оставил выбора, кроме как прожить жизнь будучи страдающим ничтожеством! Я открыл тебе глаза! А теперь, Шезму, ответь: ты ненавидишь себя?!

— Д-да! Ты же всё сам прекрасно понимаешь! Я ненавижу всё, что делал и что собирался сделать! Я был поганой тварью, не считающей собственную дочь даже за живое существо со своей волей! — с опустошённым лицом он посмотрел на свои руки, — Я прочувствовал то, что никогда не чувствовал и не должен был. Я даже не знал, какого это… вот так вот страдать. Конечно я ненавижу всё, чем раньше жил. Ты и так это знаешь ответ.

— Знаю, и потому я предлагаю тебе сделку, — через тело проходит призрачная энергия, а белые нити начинают рябить, — Восстань, Шезму! Восстань, дабыискупить свои грехи перед дочерью и миром! Чужой опыт и новый шанс — таков мой ответ за жизнь, что ты мне фактически даровал! Вот моя благодарность, Шезму! Теперь твоя очередь заполучить ещё один шанс! — всё пространство дрожало от моего резонирующего голоса, — П͈̌о̹̓м̜̈о͈͗г͓̈́и̗̎ п͉ͦо͍̏с̗͆т̝͛р͕̏о̺̂и̺̉т̪̈ь̰̄ м͇̚и̻̽р̬̂,̰ͬ г̬̇д̝ͤе̤ͪ т͎͋в̣͑о̭͐я̱̑ д̯̓о͇̂ч͔ͦь̙̏ б̬ͭу̯͊д̺̊е̺̏т̺ͤ с̼̓ч̹̅а͉͒с̼̈́т̪͗л͓̀и͍̚в̪͐а̮̀!͔̆В̟ͥо͓̔с̤̓с̼͌т͉̽ӑ̦н̫͆ь̳̽,͚ͣ Б̙͋ӧ͓́г͙̀ К̱̀р͍ͫо͚ͮв͈ͬиͧͅ!̣̊ В̯͋о̼͐с̣̌с̙̏т̦̌а̘͋н̝̾ь̹̆ н̰́а̥͑ с̰̓л͙̓у̣ͣж̜ͣб̳̿у̬̇ Л̹ͥе̦̂г͕ͮи̙͐о͓ͥн̳̉у̝ͯ!̺̄

Белые нити исчезают. Вспышка, темнота.

Вот и всё. Месяц наших страданий подошёл к концу. Финал был закономерен.

Я открываю глаза, и со вздохом смотрю вперёд — на поднимающегося алого призрака.

— Ч-что…, — прошептала Лилит, — Что происходит?

— Нечто хорошее, — ухмыльнулся я, изо всех сил пытаясь отогнать висящую перед глазами картину умирающей Евы и Артура.

Шезму поднялся над своим трупом, осмотрелся, и повернулся в нашу с девушкой сторону.

— Приветствую в новом мире, приятель, — сказал я.

— Спасибо тебе, Валир, — он склонил голову, — Спасибо тебе большое. Позволь мне воспользоваться этим шансом. Хоть и после смерти, но я хочу сделать что-то хорошее.

Я лишь молча киваю и поворачиваюсь на девушку.

Да, всё прошло как и планировалось. Это полная победа.

— Думаю, вам стоит о многом поговорить, — смотрю девушке в глаза, — Лилит, только что твой отец выбрал служение «жалкой подделке» лишь для того, чтобы отплатить за грехи перед своей дочуркой. Вам есть о чём поговорить, да? — я улыбаюсь девушке, — Пожалуйста, хотя бы выслушай своего глупого старика.

Я отхожу в сторону, позволяя двум несчастным душам наконец высказаться.

Впервые за две сотни лет, что они друг друга ненавидели.

Через полчаса ко мне подошла Лилит, и со слезами на глазах просто обняла.

— Спасибо, — прошептала она, — Большое спасибо.

Тогда на её лице сияла улыбка. Искренняя. Счастливая.

— Контракт исполнен, дорогая, — я погладил её по голове, — Каким бы я был Богом, если бы закрыл глаза на твои слёзы, верно? Просто пообщей мне, что теперь ты постараешься стать самой счастливой девушкой на свете, хорошо?

— У-угу, — кивнула она, а стоящий за ней Шезму лишь улыбнулся.

Хорошая концовка. Я рад, что всё вышло именно так. Искренне счастлив, что девушка искренне счастлива.

Как всё оказывается легко, да? Сделай счастливым другого, и сам таковым станешь. И плевать, что это совершенно незнакомый тебе человек.

Правда в тот момент я ещё не понимал, кем Бог Войны стал в её глазах.

— В-вы… я…, — она отошла на несколько шагов назад, — Вы столько для меня сделали! Вы могли просто воспользоваться ситуацией, просто использовать меня как инструмент! Но вы… вы…, — она упала на колено, — Впервые я увидела Бога, которому хочу поклоняться.

— Ха? Эй, ты чего…

— Прошу, господин, позвольте мне хоть как-то отплатить! — я впервые за всё время слышал столько уверенности в её голосе, — Я до сих пор не верю, что судьба может дать счастье за просто так! Этого не бывает! Если я не отплачу ей, она снова заберёт всё хорошее из моей жизни!

— Мне ничего не надо, Лилит. Я сделал это, потому что…

— Прошу… нет, умоляю! Хоть какое-то задание! Хоть что, чем я способна отплатить вам за вашу доброту! Прошу! — она едва не кричала, — Я буду счастлива не только свободе, но и возможности служить своему Богу! Я хочу служить вам, господин!

“Э-э-э…”, — я нахмурился, — “Не такого я ожидал. Я конечно сделал добро, но… это всё равно как-то дико. Я просто хотел её счастья. Мне нравится, когда люди улыбаются, а не когда кто-то становится моим фанатиком”, — чешу затылок и внимательно вглядываюсь в голову с алыми волосами, — “Что-ж, ладно. Лень, подсоби. Посмотрим на что она способна ради ме…”, — с помощью артефакта начинаю ментально обрабатывать её разум, и спустя пару секунд напрочь теряю уверенность в своих доводах, — “Чё?..”

Помните я говорил, что не приемлю фанатизм? Так вот, теперь Лилит — самый настоящий фанатик. Я не просто Бог в её глазах, а единственный мессия, способный принести прогнившему миру свет и процветание. В её глазах я — абсолют. Недостижимый идеал, уставший наблюдать за миром и пришедший самолично спасти его от разрушения.

Такого уровня веры нет даже у Гархала и Ранделла, не говоря уже о простых жителях захваченных земель. Лилит — верхушка веры. Если я — абсолют для её Бога, то она — абсолют моего верующего.

Она готова сделать всё, что я попрошу. Кроме, естественно, вещей, от которых я её и спасал.

“Она действительно жаждет служить мне. Всем сердцем желает. Ей будет очень больно, если я откажу. Чёрт. Ну раз так…”

Выпрямляю руку, и все трещины моего тела вспыхивают импульсом синей энергии, превращая голос в резонирующее эхо.

— Встань с колена, Архиепископ Лилит. С этого дня ты заступаешь на службу Легиону.

Девушку моментально подняло в воздух, а из её горла сорвался тихий вскрик меняющегося тела.

Алые волосы, ниспадающие до пола, начали обвиваться вокруг стройного голого тела и превращаться в алую броню, словно бы созданную из её уплотнённой кожи. Затем, когда девушка приняла новую защищённую форму, те же волосы свились в два клубка за спиной, из коих вырвалось четыре зазубренных перепончатых крыла, достигающий в размахе как минимум два метра и способные, кажется, перекрыть всё солнце.

В ту же секунду родился новый военачальник Легиона, и по совместительству, абсолют его веры.