Эхо дефолта

Николай Леонов

Глава вторая

Стас, после ухода Гурова оставшись в квартире, задумчиво почесал затылок и решил продолжить свое знакомство с девушкой Нонной.

Успокоившись, девушка уже не билась головой о матрас и не кидалась всяческими предметами. Она снова замерла и только пальчиками перебирала розовую простыню.

Стас покурил, посомневался, покосился на патологоанатома и снова присел на край кровати.

— Давайте договоримся раз и навсегда, — терпеливо начал он, готовясь при первом же резком движении этой страстной дамы сразу же вскочить и отойти на безопасное расстояние. — Вы не будете кидаться подушками и всеми остальными штуковинами, какие подвернутся под руку, ладненько? Это было бы пошлым повторением уже однажды пройденного. Метод не сработал, как вы сами видите.

— Какой еще метод? — тихо спросила Нонна, не поднимая глаз и не глядя на Стаса. Надо было понимать, что разглядеть его девушка успела раньше, когда в него целилась.

— Кидательный. Кидательный метод не сработал, — усмехнулся Стас и сел чуть свободнее. — Следовательно, нам остается только одно, Нонночка.

— И что же это? — Нонна бросила быстрый взгляд на Стаса и отвернулась, гордо и независимо шмыгнув носом.

— Поговорить надо, — осторожно произнес Стас таким тоном, словно вместо приличного слова «поговорить», он собирался произнести что-то неприличное.

— Толя умер, — тихо сказала Нонна, повернулась и впервые в упор взглянула на Стаса.

— Это так, — с готовностью, но все еще осторожничая, согласился Стас. — Но ситуацию уже не изменить ни подушками, ни криками. Значит, ее нужно принять такой, какая она есть.

Нонна внимательно посмотрела на Стаса, нагнулась и подняла с пола свою сумочку. Раскрыв ее, она вытрясла на кровать свои мелочи, подобрала зеркальце, платочек и начала поправлять поплывшую на глазах тушь.

Стас бросил взгляд на все остальное, выпавшее из сумочки и лежащее на кровати. Взяв ключи, лежащие отдельной связкой, он спросил:

— Это от чего ключики?

— Вот эти два — от этой квартиры, — нехотя буркнула Нонна, не отвлекаясь от своего занятия. — Можете забрать их себе, они мне больше не понадобятся.

— Квартира эта, значит, не ваша? — уточнил Стас, рассматривая ключи.

— Нет, не моя. — Нонна поправила глаза, подрисовала губы, тяжело вздохнула и только сейчас подумала о том, что больше ей здесь не жить.

От этой мысли стало совсем грустно. Она уже успела привыкнуть и к этой квартире, и к своему режиму: спать, бегать по магазинам, встречать Толю, спать с Толей, потом провожать Толю, смотреть телевизор и уже спать по-настоящему.

— Значит, не ваша, — констатировал Стас.

— Толя так и не купил для меня эту квартиру, и хозяйка наверняка меня выгонит, — вздыхая, объяснила Нонна, — потому что сама платить за квартиру я не смогу.

«Блин! — подумала тут Нонна. — А как же мне теперь жить?»

— Вы думаете о том, что вас, наверное, заподозрят в этом убийстве? — спросил Стас, стараясь пробудить в девушке хоть какие-то мысли о реальности. То, что она начала прихорашиваться, подсказало ему, что Нонна совершенно не понимала сложности и двусмысленности своего положения.

— Что? Как это «меня заподозрят»? — Нонна от неожиданного вопроса уронила зеркальце и вытаращила глаза на Стаса. — Как это «в убийстве»? Он же сам! Он сам! Я сама видела!

— «Он сам» что? Что он сделал сам? — уточнил Стас, усаживаясь глубже и удобнее на кровать. — Он сам налил себе отраву в вино, перед тем как это вино выпить? Интересная информация! Это вы видели своими глазами?

— К-какую еще отраву? — потерянно переспросила Нонна. — Я ничего не знаю…

— Даже так? — Стас едва не рассмеялся. А разве это было не смешно? Убили Ветринова, набилась полная квартира оперативников, экспертов и прочих работников соответствующего ведомства, разговоры идут только об убийстве, а эта неврастеничка до сих пор, оказывается, думала, что «он сам»!

— Ну так я вам сейчас объясню, — сказал Стас.

Сидевший за столом угрюмый патологоанатом бросил на Стаса несколько равнодушных взглядов и снова уткнулся в свою бумажку.

— А дело было так, — нарочито неторопливо начал Стас. — После того как вы запустили охрану, с нею поднялся и врач Анатолия Анатольевича, который и сделал предварительный химанализ. Врачи со «Скорой» не опровергли его, но вызвали наших спецов вместе с нарядом. Пока наши ребята брали показания у вас…

— Ничего они у меня не брали, — возразила Нонна, — никто у меня ничего не брал! Так и знайте!

— Почему это? — Стас нахмурился. Нонна оказалась настолько не от мира сего, что это даже уже и не удивляло. — Почему вы говорите, что у вас никто ничего не брал? — повторил вопрос Стас.

— А потому что я им показаний никаких не дала! — крикнула Нонна. — Буду я еще общаться со всякими… — Она вовремя сообразила, что начала говорить что-то не то, и замолчала.

— Значит, у вас все впереди, девушка, — рассудительно обнадежил ее Стас. — Ваши дружки уже прошли через это. И ничего с ними не произошло. Не похудели. Ну а врачу господина Ветринова придется знакомиться с нами все ближе и ближе.

— Илье? — подскочила Нонна. — Вы говорите про Илью? То есть, я хотела сказать, Илью Григорьевича? А почему?

— А почему он начал проводить химанализ? — вопросом на вопрос ответил Стас. — Кто его просил лезть не в свое дело?

— Это его обязанность! Он врач и должен это делать! — неосторожно и запальчиво высказалась Нонна, но тут же подумала и добавила: — Кажется.

— Кажется! Как сказать и как посмотреть на это! Человек внезапно умер, и причину смерти должен определить не врач из частной лавочки, а специалист, уполномоченный на то государством.

— Вы что, серьезно говорите, что Илью могут посадить в тюрьму? — Нонна так переволновалась из-за судьбы Ржевского, что и не скрывала этого.

Стас отметил этот момент, но решил оставить его на потом. На сладкое, так сказать.

Отношения Ржевского и Нонны могли еще сыграть свою роль в расследовании. Сам факт такого сильного искреннего волнения Нонны уже был интересен, если не сказать больше. Совершенно естественно было предполагать, что где-то рядом с этими отношениями или даже прямо в них мог лежать мотив. Мотив убийства Анатолия Анатольевича Ветринова.

— Вы почему молчите? — Нонна испугалась. Это было заметно и по ее расширенным глазам, и по дрожащему голосу. — Вы хотите посадить Илюшу в тюрьму? Да? В тюрьму? Но за что?!

— Ну, в тюрьму не в тюрьму, а посидеть у нас в следственной камере ему придется, — сокрушенно вздохнув, ответил Стас и развел руками. — Ничего с этим уже поделать нельзя.

Нонна изумленно посмотрела на Стаса.

— Это же нечестно, несправедливо! — воскликнула она.

— Очень даже справедливо, — Стас решил ковать железо, пока горячо. Ему удалось захватить внимание Нонны, вступить с нею в разговор, и теперь он постарался продолжить его, не меняя скорбного выражения своего лица: — Ваш Илья Ржевский должен был знать пределы своих обязанностей. Почему он полез в анализы, которые все равно не смог провести на должном уровне?

— Как это не смог? — возмутилась Нонна. Она так взволновалась, что пересела на кровати ближе к Стасу и даже не заметила этого, хотя раньше очень внимательно соблюдала интервал-дистанцию. — Вы видели, какие у него приборы? У Путина в кремлевской больничке таких нет, я вам точно говорю. Толя очень заботится о своем здоровье…

Нонна замолчала, прерывисто вздохнула и поправилась:

— Заботился. Заботился Толя, но все оказалось бесполезно…

На ее глаза навернулись слезы, она зашмыгала носом.

— Вот это нам и интересно. — Стас уже привычно сделал вид, что не замечает резкого перепада в настроении Нонны. Он хорошо помнил, на какие подвиги она бывает способна, когда начинает биться в истерике, и поэтому очень постарался продолжать говорить в прежнем тоне, то есть мягко, но непреклонно: — Кто же знал, что он такой заботливый? Я про Анатолия Ветринова говорю. Или это знали все?

— Откуда же я знаю, все или не все? — закричала Нонна. — Я же не все! И на работе у него я никогда не была.

— Задачка, однако… — Стас почесал за ухом, потом в затылке.

— Помылся бы ты, заяц, — слабо улыбнулась Нонна.

— Что? Что вы сказали? — Стас даже ошалел на минуту. Он думал, что девушка на пороге нового приступа истерики, а она, оказывается, даже не собиралась в нее впадать.

Патологоанатом меланхолично фыркнул за столом, не поднимая головы.

— Что? Смеешься? — обиделся Стас на отсутствие у того товарищеского к нему отношения. — Твои клиенты с тобой так не шутят? А вот мои шутят, как видишь!

— Это кто? — впервые полюбопытствовала Нонна, показывая на патологоанатома, продолжавшего аккуратно выводить строчки в медицинской карте.

— Врач узкой специализации. Патологоанатом называется, — вежливо объяснил Стас. — Знаете значение этого сложного слова?

— Знаю. А ты… вы кто? — Нонна с запоздавшим подозрением покосилась на ковбойские сапоги и курточку Стаса. — Тоже пат… патологоанатом? Или психиатр? Я — не сумасшедшая!

— А я полковник Крячко, — Стас поклонился, что смотрелось немного комично, потому что он продолжал сидеть на краю кровати. — И я вместе с другим полковником, — продолжил Стас, — занят теперь расследованием убийства твоего Толика. Пардон, Анатолия Анатольевича Ветринова.

— А где тот полковник? — спросила Нонна.

— Доктора повез на разговорчики. Да ты же с ним уже почти познакомилась. Он в тебя подушкой кинул. Уже забыла?

— Помню, — нахмурилась Нонна и отвернулась.

Сделала она это вовремя, потому что в это время послышались шаркающие шаги нескольких человек, и мимо двери в комнату пронесли труп Анатолия Ветринова, завернутый в черный полиэтилен.

Нонна повернулась, взглянула в коридор и задрожала. Стас подсел к ней еще ближе и погладил по спине. Нонна, всхлипывая, прижалась к его плечу. Ткань рубашки на плече Стаса стала влажной от слез и темной от туши.

Патологоанатом негромко кашлянул за столом и что-то пробормотал. Нонна в ответ зарыдала сильнее.

— Ты что-то сказать хочешь? — спросил Стас, оборачиваясь.

— Мы уезжаем, Стас, — сказал патологоанатом. — Тебе ничего не нужно?

— Нет. Пока.

— Пока-то пока, но Лев Иванович оставил в комнате двух кадров, они там что-то типа анонимок друг на друга строчат. Не хочешь пойти посмотреть? Или не нужно мешать?

— Два кадра, говоришь… — задумчиво протянул Стас и осторожно освободился от Нонны.

Она отпрянула к подушкам и зарылась в них лицом.

Стас посмотрел на мокрое пятно на плече, потер его и прикрыл это место курткой.

— Ну что ж, — проговорил он, слезая с кровати, — пойду знакомиться с кадрами. А вы уезжаете прямо сейчас?

— Ну-у, типа, — ответил патологоанатом, укладывая свои бумажки ровной стопочкой и пряча их в папку. — Типа прямо сейчас.

Стас встал, одернул куртку и вышел из комнаты, в дверях оглянувшись на Нонну. Она, волнообразно вздрагивая всем телом, тихо рыдала.

Стас прошелся по коридору и заглянул во вторую комнату.

Лористонов и Бурляев уже закончили свои бумажные дела и, стоя около окна, о чем-то тихо переговаривались.

— Ну что, господа хорошие, насочиняли свои тексты? — Стас подошел к столу и взял с него исписанные разными почерками листки.

— Та-ак, так-так, — он просмотрел первые показания и спросил: — Лористонов, это кто такой? Вот здесь расшифруйте, пожалуйста, свою подпись, — он показал конец одного листка, Лористонов подошел и в скобках поставил расшифровку фамилии.

— Спасибо. А у Бурляева все правильно… Я вас больше не задерживаю, господа, — Стас еще раз просмотрел листки и остался доволен. — Если вы нам еще понадобитесь, то в установленном порядке вас пригласят для разговора или…

— Или? — спросил Лористонов своим тонким голосом. — Или не пригласят?

— Или вызовут, — закончил Стас. — Вызовут! Какое будет принято решение, пока не знаю, разумеется. Не только от меня сие зависит.

— Пригласят, — повторил Лористонов, — или вызовут.

Он задумчиво переглянулся с Бурляевым.

— Вот именно, — согласился Стас и широко улыбнулся. — Других вариантов нет и быть не может.

Он показал руками на дверь, и два босса охраны «Оферта-банка» вышли из квартиры.

Проводив Лористонова и Бурляева и заперев за ними дверь, Стас послушал тишину в квартире, встал и обошел ее всю, заглядывая во все помещения. Когда он вернулся, Нонна уже сидела в кресле, а не на кровати и курила длинную желтую сигарету, вставленную в пластмассовый мундштук.

Стас уселся в кресло напротив.

— Вы хотели меня о чем-то спросить? Спрашивайте. Или мне сначала нужно пригласить адвоката? У меня его и нет, — она слабо улыбнулась и отвела глаза.

— Адвокат нам пока не нужен, — заметил Стас, тоже доставая сигареты из кармана. — Вы даже не задержаны, а я всего лишь пришел к вам в гости.

— В гости? — повторила Нонна и впервые с каким-то любопытством осмотрела Стаса. Стас под этим взглядом переложил ногу на ногу, немного смутился и опустил голову, прикуривая от зажигалки.

— Я ничего против вас не имею, — весьма рассудительно продолжила Нонна, — но в гости к себе все-таки не приглашала.

— Меня пригласили обстоятельства, — нашелся, правда, не очень удачно, Стас. — Можно даже сказать, что пригласил сам Анатолий Анатольевич, потому что без того, что произошло, я бы не заявился к вам, это уж точно.

Нонна встала и тихо спросила:

— Вы чаю хотите?

— Куда ж деваться, — ответил Стас. — Я вижу, вы поняли, что я долго не собираюсь уходить.

— Не поняла, но заподозрила, — ответила Нонна. — Я с милиционерами еще не сталкивалась, но с мужчинами знакома. Чуть-чуть.

— Замечательно! — восхитился Стас.

— Что я знакома с мужчинами?

— Нет, хотя и это, наверное, тоже. Меня давно никто не называл милиционером! Не хотите ли со мною познакомиться? Меня зовут Стас.

* * *

Лев Иванович Гуров подъехал к центральному офису «Оферта-банка» в двенадцать часов.

Он поставил «Пежо» напротив входа, зашел и, обратившись к менеджеру, показал удостоверение и попросил провести себя к управляющему.

— Управляющему? — Менеджер, высокая девушка с короткой стрижкой, удивленно подняла брови и покосилась в сторону.

Гуров почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной, и повернулся.

За ним стоял молодой парень весьма мощной наружности, одетый в темно-синий костюм. Парень держал правую руку на кобуре, висевшей у него под мышкой под пиджаком, второй рукой он явно собирался схватить Гурова за плечо.

— Ваши документы покажите, пожалуйста, — тихонько прорычал парень, внимательно оглядывая Гурова с ног до головы.

Гуров полностью развернулся навстречу этой туповатой, но активной молодой поросли рода человеческого и резко спросил:

— А вы кто?

— Я сотрудник службы безопасности банка, — веско ответил парень.

Было заметно, что его отношение к Гурову начало меняться. Неизвестно, какой сигнал подала менеджер и на какую кнопку нажала, но если первым порывом парня было тащить и не пущать, то после внимательного осмотра Гурова он начал сбавлять пары.

Гуров молча протянул ему свое удостоверение.

— Что вам угодно? — спросил парень, внимательно изучив удостоверение и возвратив его хозяину.

— Мне угодно переговорить с вашим руководством, юноша, — небрежно ответил Гуров. — Еще вопросы есть?

— Пропусти его, Олежка! — раздался высокий мужской голос сзади, и Гуров повернулся.

За стеклянными перегородками, у двери, ведущей во внутренние помещения банка, стоял недавний знакомый Гурова — Дмитрий Олегович Лористонов.

— Прошу вас, господин полковник, — сказал Лористонов, увидевший, что Гуров его заметил и, разумеется, узнал. — Я не ожидал вас так скоро увидеть у нас.

— Я тоже не ожидал, что вы так быстро напишете свои показания. Надеюсь, все изложили подробно? — Гуров нарочно проговорил это громко, и все присутствующие в зале операторы и менеджеры удивленно повернулись к Лористонову.

Лористонов куснул губы и молча кивнул.

Гуров прошел к нему, и Лористонов, посторонившись и придерживая дверь, показал рукой на лестницу, ведущую наверх.

На втором этаже прямо над операционным залом находился большой квадратный холл, в который выходили двери пяти или шести кабинетов.

— Вам нужно направо, — услышал Гуров за своей спиной чуть запыхавшийся высокий голос Лористонова.

Услышав сзади тяжелое срывающееся дыхание начальника охраны, Гуров не замедлил шаг, а, наоборот, даже с некоторым удовольствием пошел еще быстрее.

За высокой дверью, сделанной из красного дерева или из очень удачной подделки под него, располагалась приемная, отделанная весьма дорого, но с излишней помпезностью и, можно сказать, даже с безвкусием.

Над белыми крашеными стенами тяжело нависал потолок, отделанный дубом в стиле эклектического модерна начала двадцатого века. На стенах висели пять или шесть больших картин в широких золоченых рамах. Картины изображали написанные маслом скучные среднерусские пейзажи с претензией, однако, на некий авангардизм: в дополнение к привычным видам на заднем плане каждого пейзажа обязательно таращилась на зрителя какая-нибудь рептилия размером с два «Бурана».

Модная тема, что и говорить.

За тремя столами в приемной сидели женщины с весьма и весьма деловым видом.

Как только дверь отворилась, вся их деловитость слетела. Они, как те самые рептилии на картинах, замерли глазами на Гурове и подоспевшем сзади Лористонове.

— Анна Марковна, — Лористонов нежно обошел Гурова и преувеличенно вежливо, как показалось Гурову, обратился к хозяйке центрального стола. — Этот господин из милиции хочет пройти к Вениамину Петровичу.

Анна Марковна, хозяйка центрального стола и, как видно, самая главная дама в этой приемной, высокомерно и глупо фыркнула, зачем-то отбарабанила не глядя что-то левой рукой по клавишам компьютера и медленно и достойно поднялась с низкого кресла.

Дама оказалась необыкновенно маленького росточка — почти карлица, что не мешало ей держаться с видом гордым и заносчивым.

— Как вас представить? — спросила она, пренебрежительно поглядывая на Гурова.

Голос Анны Марковны был низким контральто, в нем угадывались сила и воля. Если бы эта дама захотела крикнуть на плацу:

— К торжественному маршу, поротно, на одного линейного дистанции и прочее и прочее… — то, наверное, ее услышали бы даже в самой последней шеренге самой последней роты. Услышали бы и вздрогнули.

Гуров расстегнул пальто, неторопливо снял его и повесил на вешалку, стоящую в левом углу приемной. Он нарочно не отвечал на вопрос, и, пока занимался пальто, в приемной висела тишина. Лицо Анны Марковны, когда Гуров к ней повернулся, было цвета спелого граната.

— Я полковник Гуров Лев Иванович из Главного управления уголовного розыска, — медленно произнес Гуров. — Для чего я пришел, тоже нужно объяснять?

Анна Марковна внимательно посмотрела на Гурова и медленно качнула головой.

— Я догадываюсь, господин полковник, — весьма достойно произнесла она. — Это связано с безвременной кончиной нашего уважаемого президента господина Ветринова.

Все присутствующие дамы синхронно шмыгнули носами и потупились. На секунду, не больше. А потом снова с любопытством уставились на Гурова.

— Нам будет не хватать этого замечательного человека, которого мы все очень любили и ценили, — закончила торжественную часть Анна Марковна.

Дама скрылась за дверью, Гуров перевел взгляд на двух оставшихся. Они смело выдержали его взгляд, потом немного подумали и нехотя нагнулись над бумагами. Сыщик обратил внимание, что обе были очень похожи на Анну Марковну, только с поправкой на возраст и рост.

Анна Марковна появилась в приемной быстрее, чем Гуров ожидал. И минуты не прошло. Она вышла из кабинета, не стала закрывать двери и произнесла:

— Вас ожидают, господин полковник.

Подумав, что у этой дамы самый любимый фильм, наверное, про Шерлока Холмса и Берримора, Гуров прошел в кабинет управляющего «Оферта-банка».

Навстречу Гурову вышел, даже скорее не вышел, а выбежал почти вприпрыжку и как-то боком среднего роста лысый и толстый господин в темно-синем костюме-тройке и в красном галстуке.

— Полковник Гуров… — господин улыбнулся, но не радостно, а достаточно грустно, как бы намекая, что горе от потери любимого президента не дает повода на веселье, и крепко пожал руку Гурову. — Я Гранин Вениамин Петрович, управляющий центральным отделением «Оферта-банка». Прошу вас, проходите.

Гранин показал рукой не на свой стол, стоящий на возвышении у дальней стены кабинета, а влево, где около окна, начинающегося почти с самого пола, стоял длинный низкий стол с мягкими полукреслами вокруг.

Последним писком среди административных работников предприятий разных форм собственности стала беседа с посетителями за приставным столиком. Пример Путина оказался заразительным.

Гуров кивнул, пошел туда, куда ему показали. Как только он присел в кресло, в дверях показалась миниатюрная Анна Марковна с подносом в руках. На подносе стояли два заварника, две чашки и три розетки с вареньем и печеньем.

— Вы что предпочитаете к чаю, господин полковник? — почти приветливо поинтересовалась Анна Марковна. — Печенье, крекеры, бисквиты или по-домашнему — варенье?

— Ничего не предпочитаю, спасибо, — сухо сказал Гуров.

А Гранин, наоборот, предпочел все. Он показал жестом Анне Марковне оставить обе тарелочки на столе напротив себя, и та, выполнив указание шефа, вышла.

— На нас обрушилось такое горе, господин полковник, — почти доверительным голосом произнес Гранин, вздохнул раз, потом другой и взял с тарелочки печенье. — Такое горе! Утрата невосполнимая, — доверительно наклонившись вперед, сказал он и начал быстро кушать.

— Меня интересует, что за человек был Анатолий Анатольевич, — немного обескураженно произнес Гуров, глядя на жующего Гранина.

— Великолепный специалист международного уровня! — с полным ртом и оттого немного невнятно сказал Гранин, при этом у него изо рта посыпались крошки прямо в его чашку с чаем. — Вы знаете, господин полковник, сам Геращенко несколько раз звал нашего Анатолия Анатольевича в Центральный Банк своим заместителем, но Анатолий Анатольевич отказывался. Таких, как он, специалистов у нас в государстве немного. По пальцам пересчитать. По пальцам одной руки! Еще в советское время Анатолий Анатольевич стажировался в Италии в «Римском кредите» и ему предлагали контракт с окладом в восемьдесят тысяч долларов в год. Представляете? В советское время! Выдающийся специалист и как человек очень, очень замечательный и выше всех похвал!

Конец ознакомительного фрагмента.