Удачи тебе, сыщик!

Николай Леонов, 1992

Сыщик дел не выбирает. На этот раз легендарный полковник Гуров оказался… в цирке. Дрессировщики, клоуны, гимнасты, а среди них затаился хладнокровный и умный убийца. Дело закручивается гораздо сложнее, чем предполагал сыщик. Похоже, Гуров перешел дорогу весьма высокопоставленным лицам – на него натравили целую свору коллег-перевертышей и их дружков-бандитов. Но цирк есть цирк… И Гуров устраивает грандиозное представление…

Глава 4

Бессонница

(продолжение)

На бывшей обкомовской даче, расположенной километрах в двадцати от города, в эту же ночь сидел за столом и читал газеты Кирилл Владимирович Трунин — человек молодой, но очень серьезный. Ему недавно исполнилось тридцать два, но по имени-отчеству Трунина называли уже несколько лет, сначала вроде бы шутливо. Довольно быстро привыкли и сверстники, которые в свои двадцать пять были для всех Сережки и Петьки, многие из них без упоминания отчества счастливо доживут и до шестидесяти. Они признали, что Кирилл Владимирович Трунин — человек иного замеса. На первый взгляд он не производил впечатления: среднего роста, фигурой непримечателен, одевается по усредненной моде, когда-то носил костюм, рубашку с галстуком, теперь в джинсовой одежде и куртке с «молниями», ничего броского, дорогого, глазу не зацепиться. Обычная советская семья, родители-инженеры, жили скромно, как все, от зарплаты до зарплаты. Трунин и школу, и юрфак университета окончил середнячком, как любили тогда выражаться: рядовой товарищ, обыкновенный советский человек. Но он родился лидером, очень быстро это осознал, легко подчинял сверстников, но уже в школе понял, что общество, в котором он живет, любит лишь серый цвет, средний рост, не умных, а хитрых, не способных, а приспосабливающихся. И тогда еще без отчества, просто Кирилл, Трунин запрятал свое лидерство глубоко внутрь, начал присматриваться к окружающим, в основном к людям, успешно продвигающимся вверх. Он быстро и без особого труда определил, что лестница, ведущая наверх, практически одна — комсомол, затем партия, далее со всеми остановками, сколько пролетов осилишь, так высоко и заберешься. Принцип подъема по этой лестнице, как он понял, был достаточно прост. Необходимо постоянно угождать вышестоящему, казаться не шибко умным, лишь сообразительным и очень расторопным, выжидать и либо подловить, когда шеф сам оступится, либо в нужный момент ножку подставить, сбросить вниз, быстренько занять место и громко кричать, как умен и неповторим проходимец, карабкающийся на пролет выше. Итак, еще в школе Кирилл Трунин сообразил, что лестница лишь одна и нечего изобретать велосипед; как и все, вступил в комсомол, стал секретарем, райком помог поступить в университет, где Кирилла уже ждали, тут же «избрали» комсоргом курса. А как же иначе. Разве без подсказки райкома собравшиеся в кучу девочки и мальчики с первого взгляда могут определить, кто есть кто? У ребят различные увлечения, спорт, бесконечные романы, гори этот комсомол голубым огнем: одни заседания да головная боль. И предложенная кандидатура всем понравилась: парням — тем, что на женском фронте не конкурент, девчонкам он импонировал своим спокойствием, простотой обращения, нос не задирал, ни за кем не ухлестывал.

Учился он на первом курсе прилежно, комсомольские обязанности выполнял аккуратно, но без излишнего вдохновения, чтобы раньше времени не привлечь к себе ревнивого внимания уже формирующихся старшекурсников-функционеров. Через два года, когда он уже примеривался, каким образом войдет в комитет, в университет прибыл с визитом первый секретарь райкома. Видимо, сам господь бог уберег неразумного, Кирилл Трунин стал свидетелем разговора высокого гостя с секретарем комитета комсомола, которые неизвестного парня и за человека не считали, потому не стеснялись.

— Ты куда лезешь? — кричал гость. — У тебя кто — папа, мама, дядя, в конце концов? У тебя кто за спиной? Ты полагаешь, каждый жополиз может ползком к кормушке подобраться? Ты сосешь? Ты сосешь старательно, когда сочтем достойным, тогда позовем.

Услышанное потрясло Кирилла не цинизмом, а обнаженной простотой самого факта, что, не имея родословной, человек обречен на многолетнее холуйство, даже рабство. Он выбрался на улицу, ошарашенный не столько услышанным, сколько собственной глупостью. «Раз я это вовремя понял, значит, не дурак», — решил он, усаживаясь на скамейку. Задрав голову и глядя на небо, прикидывал, какое кресло там, наверху, он считает для себя подходящим. Уж, конечно, не райком комсомола, даже не райком партии, как минимум подошло бы место в горкоме. Даже если туда заберешься, к тому времени самый сладкий кусок в горло не полезет, унижения — чушь интеллигентская, годы жалко. «Я должен захватить власть молодым, — решил он, перестал разглядывать небосвод, поднялся со скамьи. — Мы двинем иным путем. Власть человеку дают деньги. Не удается сразу захватить власть, значит, следует начать с денег, которые охраняет государство, конкретно милиция. Если я не хочу быстренько, как фраер, устроиться в лагере и коли я собираюсь против ментов выступить, следует узнать, как они живут, чем дышат». Не от одного подслушанного разговора прозрел Кирилл Трунин и не за час, сидя на скамеечке, перерешил он свою судьбу. Прошло не менее полугода сомнений и колебаний, он примеривался, как схватить удачу за шиворот, как не промахнуться и оказаться в седле. Понял, что быстро ничего не получится, придется терпеть.

Всякий лидер — человек волевой и последовательный. Получив диплом, Кирилл Трунин пошел работать в милицию, и не дознавателем, который не вылезает из кабинета, исписывает тонны бумаги, а опером. Через год он трудился уже на Петровке, где впервые и увидел уже легендарного Льва Гурова. Поначалу Трунин решил с известным сыщиком сблизиться, подучиться из первых рук, так сказать. Но вовремя вспомнил бабочку и огонь, остерегся и недолгое время, что служил, главное — усваивал методы оперативной розыскной работы, старался ни в какие громкие дела не влезать и на глаза Гурову не попадаться.

Он уволился, закосил по здоровью. В восемьдесят пятом, когда подул ветер перемен и начали образовываться кооперативы, подпольные дельцы осторожно начали высовываться, оглядываться, подыскивать умных, ничем не запятнанных помощников. В такой ситуации Кириллу Трунину просто цены не было: юрист, с опытом работы в органах, с оружием, которое он предусмотрительно на одном из обысков в протокол изъятия не занес, а тихо положил в карман. Какой еще вам нужен помощник, товарищи? Господами, как известно, все мы станем несколько позже.

Кирилл Владимирович Трунин сидел за небольшим старинной работы письменным столом, ждал телефонного звонка, просматривал газеты последних дней. Он не любил вспоминать прошлое, решал неотложные дела, старался предвидеть завтрашний день. Он достиг многого, очень многого, но, становясь богаче и могущественнее, все больше был недоволен своим положением: он стремился к власти и независимости, а получалось, что чем большей он обладал властью, тем меньше становилась его независимость. «Я Гулливер в стране лилипутов, — думал Трунин. — Они хилыми лапками хватают меня за каждый волосок. А без лилипутов не прожить, без лилипутов я не Гулливер. Создается порочный круг…» Еще работая в личной охране крупного дельца теневой экономики, Трунин отбирал для себя верных людей, готовился создать собственный бизнес, не экономический, полулегальный, а чисто криминальный, следовательно, крайне опасный. Он не был авантюристом, просто трезво оценивал свои способности. Торговый, финансовый бизнес ему не по зубам, не хватало знаний и опыта. Соберет небольшую группу, максимум человек десять, и создаст собственную фирму. Рэкет. Но не дислоцироваться в одном районе или городе, не обкладывать данью, выбивая у дельцов грошик, ежедневно людей запугивая, такой бизнес заранее обречен. Либо кончатся деньги и терпение у налогоплательщиков и они наведут на след оперативников, либо конкуренты объединятся, устроят разборку. Группа должна быть мобильная, быстро меняющая регион и направление удара. Можно принимать заказы на устранение конкурентов. Только разовые, не оставляя в руках заказчиков никаких ниточек, которые бы вели к исполнителю. Но бесконечно такая деятельность продолжаться не может, информация начнет просачиваться, капля за каплей она будет собираться, в один прекрасный момент масса станет критической и взорвется. Обыватель убежден, что милиция вовсе мышей не ловит, но он, Кирилл Владимирович Трунин, знает, оперативники еще остались и недооценивать их — полный идиотизм.

Трунин взглянул на часы, на телефон, отшвырнул газеты, отправился на кухню варить кофе.

Не ловит? А кто набил зоны и тюрьмы? Или люди там собрались в охотку, из любви друг к другу, стремясь повеселее провести время?

Он поставил на плиту чайник, начал молоть кофе, оглядел просторную, оборудованную самой современной техникой кухню. Как жил человек? Все отняли, как в семнадцатом. Тогда произошла трагедия, сегодня — фарс. Сюда нельзя пускать диких фанатиков, здесь жила элита, теперь, хоть и временно, живу я, человек отнюдь не рядовой. Я завтра уеду, прибудет другой, рассуждал Трунин, заваривая ароматный кофе, наверное, уже не моей окраски, скорее всего депутат либо полномочный представитель верхов, для рядовых тут места нет, для них существуют казармы.

Команда Трунина рыскала по России, слава богу просторной, часто возвращалась в Москву, где намечала очередные жертвы, принимая или отвергая заказы. Ребята обросли мускулами, набрались опыта, главное, уверовали в талант своего художественного руководителя. Еще важнее, что ближайшее окружение Трунина, гвардейцы, так сказать, утолили голод, обзавелись квартирами, машинами, хорошим оружием, специальной техникой: радиотелефонами, подслушивающей аппаратурой.

Конечно, у Трунина существовала и агентура, но в очень ограниченном количестве, так как бывший опер отлично знал, что это очень мощное оружие — обоюдоострое. Ни с одним агентом он лично на связь не выходил, даже не все его люди знали Кирилла Владимировича в лицо, а уж кто он на самом деле и где находится в конкретный момент, ведали лишь двое, оба были неоднократно проверены, главное, точно знали, что в случае провала их ничего, кроме высшей меры, не ждет, а конец веревки, которая заканчивается петлей, в руках у Трунина.

Известно, Остап Бендер желал получить миллион, мечтал о белых штанах и Рио-де-Жанейро. Кирилл Владимирович ничего не имел против белых штанов и Рио, но инфляция, черт возьми, поэтому ему требовалось пять миллионов, и только долларов. С последним дело по сей день обстояло неважно, валюта как поступала, так и уходила, очень велики были затраты на техническое оснащение, которому Трунин уделял первостепенное значение. Он понимал, что его деятельность опасно затягивается. Приобретать агентуру среди сотрудников органов не рисковал, те, что светились и подставлялись, были не нужны, а начать активные поиски источников информации среди бывших коллег, тем более среди сотрудников соседнего ведомства, так просто страшно. Бизнесмены — это одна стать, оперативники — совсем иная, среди них масса двурушников, алкоголиков и рвачей, начнешь с ними играть, и не заметишь, как колоду уже сменили, и карты крапленые, и ход не твой, вот они браслеты и засовы. В результате Трунин не знал, почувствовали его присутствие спецслужбы, ориентируют ли на поиски неизвестного свою агентуру. Но через деловых людей дважды прошел сигнал тревоги: мол, кого-то опасаются и ищут. Кого конкретно, узнать не удалось, может, существует неизвестный конкурент, который засветился. Все может быть, но одно совершенно ясно, что необходимо выбрать жертву, взять последний куш и затаиться. Трунин искал, но золотой теленок где-то тщательно прятался.

Жизнь полна неожиданностей, и не всегда неприятных. Фигура Константина Васильевича Рогового выплыла перед Кириллом Владимировичем совершенно неожиданно. Он раз и навсегда категорически запретил своим людям встречаться, пить водку, поддерживать какие-либо отношения с ворами в законе, рэкетирами, преступниками других мастей. Учтите, что среди самых, казалось бы, крутых ребят каждый десятый чей-нибудь агент, неустанно повторял Трунин. Даже если на твоих глазах человек обворовал или зарезал, отнюдь не значит, что он человек верный, а следует лишь, что он вор и убийца и тем быстрее, вымаливая снисхождение, продаст. Если уж так случилось, что попал в компанию, ведь не в консерваторию же ходить, завязался разговор, рядом бахвалятся подвигами, запоминай и молчи. А если молчать становится опасно, жалуйся на жизнь, природную трусость, терпи унижения, только не выступай.

И вот однажды, три месяца назад, ближайший сподвижник Трунина пришел и рассказал, что накануне вечером был в компании солидных кооператоров. Все было пристойно: пили, ели, трепались о женщинах. Тогда-то к столу и подсел мужик лет сорока, сильно поддавший, кого-то из присутствующих он знал. Судя по манерам и речи, мужик битый, явно посещал «хозяина». Незваный гость говорил много, жаловался на судьбу, на деловых людей, мол, сегодня у них ни совести, ни чести. Недавно один из главных авторитетов объявил, что продает миллионы «зеленых», собрал сотни миллионов деревянных, а всех носильщиков сдал ментам. Ну этого гнилого авторитета вмиг зарезали, но деньги не нашли. А вот недавно этот мужик узнал, что провернул операцию не покойник, зарезали исполнителя, а главный — жирует и веселится, над деловыми потешается.

Это человек, который мне нужен, понял Трунин. У человека есть валюта, его не защитит государство и мафия. Золотой теленок, только как его найти? Довольно быстро удалось установить, что зарезан был некто Лебедев Юрий Петрович, который последний год находился в тесных деловых контактах с Волиным Русланом Алексеевичем — директором советско-австрийского совместного предприятия. В прошлом году Волин уехал в Вену, где в настоящее время и проживает. Возможно, Волин? Трунин нанес визит в офис московского отделения совместного предприятия, представился коммерсантом, который хотел бы поместить некоторую сумму и хотел бы в связи с этим ознакомиться с положением дел. Он провел в офисе два дня, ничего не понимая, просматривал документацию, познакомился с секретаршей и бухгалтером, как и положено, подарил цветы и французские духи. За обедом Трунин жаловался, что деньги у него есть, но делец он начинающий, если девушки помогут ему советом, он в долгу не останется. Прошел один обед, назавтра второй, вечером, естественно, вместе поужинали, Кирилл Владимирович был щедр, корректен, сыпал комплиментами, обронил, что у него есть друг — холостяк и миллионер, если «красавицы» не возражают, то они вчетвером могут прокатиться на пароходе вокруг Европы. «Красавицы», естественно, были девушки битые, уже давно никому не верили и поначалу хотя держались просто, но лишнего не болтали. Они никак не могли понять, что нужно этому проходимцу, так они между собой называли любого мужчину, который в первый же день дарил подарки и угощал обедом. «Красавицы» пребывали в недоумении: новый знакомый вопросов не задавал — шутил, сыпал комплименты, щедро платил, в койку не тащил. В отношении последнего девушки не обманывались, конкуренцию на рынке знали, с такими деньгами мужик мог купить товар и получше. И если секретарша вечером, при соответствующем освещении, еще как-то годилась, то бухгалтерша и в кромешной тьме, даже боком ни в какие ворота не проходила. Трунин все отлично понимал, внешне был все так же любезен, но про себя посмеивался. Женщина — существо любопытное, известно, что эта слабость сгубила даже хитрую и осторожную кошку. И долготерпение Кирилла Владимировича на второй день, вечером, после обильного ужина, когда они зашли в валютный бар гостиницы «Космос», было вознаграждено сторицей. Трунину и в голову не могло прийти, что последней каплей, которая переполнила чашу девичьего терпения, были его дымчатые очки. Похожие носил Руслан Волин, и, глядя на них, секретарша постоянно вспоминала исчезнувшего шефа. Сравнение было отнюдь не в пользу нового знакомого. Русланчик интереснее и ростом выше, а уж про костюм и говорить нечего. Перед расставанием, когда шеф раз, наверное, в десятый повторял, что будет платить зарплату с учетом инфляции за безделье и молчание, он неожиданно расчувствовался и трахнул свою ненаглядную прямо на письменном столе. В принципе, ничего нового не произошло, но шеф, даже занимаясь любовью, очки не снял, а новый знакомый снимал их каждый раз, как присаживался к столу и начинал разговаривать с дамой. Женщина пригубила оплаченный валютой коньяк, взглянула на очки и не к месту заявила, что бывший шеф — проходимец, офис их днями закроется, и лучше деньги пропить, чем вкладывать в эту лавочку. Бухгалтерша возмутилась, затрясла бюстом, обозвала подругу сучкой, в общем, «красавицы» сцепились. Тут впервые Трунин услышал о каком-то депутате, здоровенном мужике по кличке Патрон, выяснилось, что молодой шеф был фигурой подставной, заправлял всем именно Патрон, которого от тюрьмы спасла лишь депутатская неприкосновенность.

Много интересного услышал Кирилл Владимирович в валютном баре: не спрашивая, узнал фамилию, имя и отчество Патрона, министерство, где он служит, и должность, даже служебный телефон. В конце вечера дамы напились и помирились. Трунин стал молчалив и рассеян, по домам развез, распрощался холодно, больше «красавицы» его не видели.

Сутки он не выходил из квартиры, обдумывал ситуацию. Депутат, начальник управления союзного министерства, негласный хозяин СП, под которым ходил бухгалтер Корпорации Лебедев. Именно он поддерживал связь с регионами, собирал деньги многомиллионной валютной операции. Старика впопыхах зарезали, деньги исчезли. Трунин чувствовал, что вышел в цвет и нужен ему именно Константин Васильевич Роговой. Теперь как к нему подступиться? Около месяца Трунин прослушивал телефонные разговоры Патрона, техникой оборудовали как служебный, так и домашний аппарат. И как ни был старик осторожен — беседы с Берлином и Веной носили, казалось бы, самый невинный характер, — сообразительный Трунин без особого труда уловил криминал. Ну зачем, спрашивается, нужно чуть ли не через день разговаривать по международному, который стоит бешеных денег, о здоровье, болезнях и сложностях бытия. Слишком часто в разговорах употребляются слова «дорога», «лекарства» и «время». Сложив все вместе, Трунин понял окончательно, что Роговой — именно тот человек, который захватил миллионы Корпорации, и сейчас он, видимо, занимается наркотиками, то есть ворочает миллионами долларов.

Конец ознакомительного фрагмента.