Трудно быть вором

Николай Леонов

Торговля ворованными собаками – не очень прибыльный бизнес, но иногда везет: «собакокрад» Шульгин обнаружил в кармашке ошейника похищенной им собаки ключ от банковской ячейки. Собака принадлежала какому-то профессору, явно не бедному человеку, так что можно поживиться. Наследники профессора готовы выкупить ключ за очень приличную сумму, но тут появляются какие-то подозрительные типы, тоже жаждущие получить денежки профессора. Вся эта криминальная кутерьма тянулась бы довольно долго, не вмешайся в дело два решительных полковника – Лев Гуров и Станислав Крячко…

Глава 2

Сквозь рябь тронутой осенним золотом листвы проступил силуэт большого дома с покатой островерхой крышей, добротного, но даже издали казавшегося неуютным. Да и стоял он, можно сказать, на отшибе, достаточно далеко от поселка. Чтобы добраться отсюда до ближайшего магазина, пришлось бы не менее десяти минут шагать по узкой тропинке через березовую рощу. Правда, до дороги, хорошей, асфальтированной трассы, от дома было рукой подать. Для автомобилиста это наверняка было удобно, но полковник Гуров пока не знал, имел ли хозяин дома машину.

Гуров повернул руль и медленно подъехал к раскрытым воротам. Во дворе стояли машины со служебными номерами и суетились люди. Сидевший на заднем сиденье полковник Крячко, неизменный напарник и старый друг Гурова, наклонился к его плечу и разочарованно присвистнул.

— Одни незнакомые физиономии! — сказал он. — По-моему, я этих людей и не видел ни разу. И все молодые! Если дело пойдет так и дальше, то скоро мы с тобой, Лева, будем как эти, из фильма… Ну, там еще какие-то коридоры времени и два придурка, которые попали в будущее…

— Приятно, когда люди относятся к себе самокритично, — меланхолически заметил Гуров. — Однако меня прошу в придурки не записывать. Я еще не готов принять столь почетный титул… А незнакомые лица ты видишь потому, что здесь пока работают только местные. И прокуратура окружная, судя по номеру машины… Но, я думаю, нас с тобой это мало должно волновать.

— Я так вообще не волнуюсь, — заметил Крячко. — Академику, по-моему, за восемьдесят было? Возраст почтенный, а смертны даже и академики. По старой памяти людей науки у нас еще уважают, но все равно я не очень понимаю, зачем нас с тобой сюда послали.

— Разобраться, — сказал Гуров, останавливая машину у самых ворот. — Все мы смертны, но Звонарев некогда был засекречен до предела. Когда умирает такой человек, даже теперь возникают вопросы. И дело здесь не только в уважении.

Они с Крячко вышли из машины. Тут же к ним приблизился молодой человек в немного помятом темном костюме и представился следователем Петровым.

— Следственный отдел УВД округа, — пояснил он. — Меня предупредили, что вы приедете, Лев Иванович. В принципе, один ум хорошо, а два лучше. Честно говоря, я в некоторой растерянности. С одной стороны, вроде бы ничего особенного. Старый человек, сердце слабое, умер на прогулке… такие случаи сплошь и рядом. А с другой стороны, что-то меня во всем этом смущает — не пойму что. Может быть, вы разберетесь?

У Петрова были тусклые, зачесанные назад волосы и не очень здоровый, с каким-то молочным оттенком цвет лица. Возможно, это было просто проявлением усталости.

— Совместными усилиями разберемся, — заверил его Гуров. — Лишнего выдумывать не будем. А что, собственно, произошло?

В сопровождении Петрова они проследовали во двор. Двое в штатском беседовали с опрятной женщиной лет сорока пяти, но беседовали как-то лениво, видимо, уже удовлетворив все свое любопытство. Женщина привлекла внимание Гурова — ее интеллигентное и довольно красивое лицо было покрыто бледностью, а в глазах стояли слезы.

— Хозяйка? — спросил у Петрова Гуров.

Тот отрицательно покачал головой.

— Звонарев жил один, — сказал он. — Ну, если не считать собаки. Говорят, мизантроп был страшный. Ругался со всеми. А это его домработница или домоправительница — понимайте как знаете. Короче, порядок в доме поддерживала. Лидия Алексеевна Шмелева. Звонарев ей одной доверял. Только когда все случилось, ее здесь не было. Она приходящая. Живет в поселке. К Звонареву она обычно приходит в десять утра, а в шестнадцать часов уже свободна. Вот и сегодня пришла к десяти, а в доме пусто — ни собаки, ни академика. Машина на месте. Ну, бабенка разволновалась, естественно. Побежала в рощу, где Звонарев собаку выгуливал. У него афганская борзая — прихотливая порода, продолжительные прогулки требуются и все такое… Ну, одним словом, в дальнем конце рощи обнаружился труп. С женщиной истерика, конечно. Но милицию все-таки догадалась вызвать.

— А собака? — спросил Гуров. — Собака где?

— А собаки нет, — сказал Петров. — Меня это тоже насторожило. Лидия Алексеевна говорит, борзая у Звонарева четыре года. Он ее щенком взял — большие, кстати, отвалил деньги. Собака породистая — запросто украсть могли.

— Вопрос в том, как эта кража может быть связана со смертью, — заметил Гуров. — Тело уже отвезли?

Петров кивнул.

— У нас все в протоколе зафиксировано, — виновато сказал следователь. — Внешних признаков насилия никаких. Правда, место, где лежало тело… Одним словом, и Лидия Алексеевна там потопталась изрядно, да и наши ребята — не сказать чтобы аккуратно…

— Понятно, — перебил его Гуров. — Значит, свидетелей никаких?

— Пока глухо, — кивнул Петров. — Может быть, потом кто-то обнаружится. Но вряд ли — рано было, да и место это у местных жителей непопулярное. Поблизости более живописные уголки имеются. Все туда в основном ходят — по грибы, шашлыки, то-се… А здесь Звонарев со своей собакой гулял. Он, можно сказать, считал, что эта роща ему принадлежит. Постороннего мог и матом послать. Это Лидия Алексеевна нам сказала… Своенравный был человек.

— А чем он вообще занимался?

— Да кто же его знает? — пожал плечами Петров. — Физикой, говорят. Но вряд ли в пределах школьной программы, так что тут я ничего прояснить не могу.

— Ну, у нас в этом плане еще хуже, — скупо улыбнулся Гуров. — Пожалуй, придется побеседовать со специалистами.

— Зачем перегружать мозги? — вмешался Крячко. — Достаточно убедиться, что академик помер своей смертью.

— Хотелось бы, чтобы было так, — покачал головой Гуров. — Вот только собака меня смущает. Собаки — существа привязчивые. Вряд ли она сама решила сменить хозяина.

— Собаку никто не видел, — подтвердил Петров. — Факт настораживающий, это точно.

— Ну что же, по роще я сам пройдусь попозже, а пока еще разок побеседуем с этой симпатичной женщиной.

Несмотря на пережитое потрясение, Лидия Алексеевна отвечала на вопросы охотно и подробно. Правда, картину это все равно не прояснило, потому что Лидия Алексеевна прекрасно разбиралась в бытовых подробностях жизни Звонарева, но абсолютно ничего не могла сказать ни о его научной деятельности, ни о личных контактах.

— Вообще гости к нему редко приходили, — с некоторой обидой объяснила она. — Дочь иногда, знакомые какие-то… Но Федор Тимофеевич в этом отношении мне не доверял. Если он ждал кого-то, то заранее предупреждал, до которого часа я должна покинуть дом. Такой уж он был человек — не любил, когда ему через плечо заглядывают.

— Ну что же, такое желание очень понятно, — сказал Гуров. — Тем более человек творческий… А вот насчет собачки что скажете?

— Ну, к ней он меня вообще не допускал! — ответила Лидия Алексеевна. — Все сам. Даже расчесывал ее собственноручно, представляете? Самую большую комнату ей выделил. Говорил, что таким собакам простор более необходим, чем даже человеку. И при этом держался с ней строго, не сюсюкался. На выставках она у него бывала, кажется, даже награды какие-то получала.

— Значит, с обществом собаководов был связан?

— А как же! По-моему, собака для него важнее всего на свете была. Конечно, наука само собой, но эта часть жизни Федора Тимофеевича вообще от меня скрыта была. Да и не понимаю я ничего в физике. Я по профессии филолог, учителем работала в старших классах, но из-за денег в домработницы подалась. Теперь вот опять на распутье. Но, главное, Федора Тимофеевича жалко. При всех своих недостатках он был очень порядочным человеком. Теперь такой тип человека редко встретишь. Если слово даст — сдержит обязательно, чего бы это ему ни стоило. Вы много таких людей знаете?

— Кое-кого знаем, — сдержанно ответил Гуров. — А не было у Звонарева никаких подозрений, что собаку у него хотят украсть?

— Украсть?! — Лидия Алексеевна уставилась на Гурова с искренним недоумением. — Да кому она здесь нужна? С ней хлопот не оберешься. Одна шерсть чего стоит!

— Ну, здесь-то, может, никому и не нужна, — заметил Гуров. — А в других местах очень даже нужна. Собаки-то нет!

— Правда, — согласилась Лидия Алексеевна. — Сама ничего не понимаю. Может, убежала?

— Сомневаюсь, — сказал Гуров. — Но что выросло, то выросло. Давайте мы с вашего позволения дом осмотрим. Копаться нигде не будем — так, окинем взглядом…

Лидия Алексеевна не возражала. Оба этажа осматривали довольно поверхностно, но все равно это заняло не меньше получаса. Ничего необыкновенного на глаза им не попалось, но выяснилось, что кабинет академика заперт на замок, и замок этот без специалиста открыть нет никакой возможности.

— Да, рабочий кабинет Федор Тимофеевич запирал неукоснительно, — пояснила Шмелева. — Даже если в туалет выходил. Наверное, эта привычка у него с тех пор осталась, когда он засекречен был.

— Наверное, — согласился Гуров и тут же вопросительно посмотрел на Петрова: — Осмотр тела ведь проводили? Ключики у вас?

Петров замялся.

— Ключей при покойном никаких не было, Лев Иванович! — заявил он. — Тут я ошибиться не мог. Кроме носового платка, часов — дорогие, кстати, часы, — никаких вещей.

— Как никаких? — тут же заволновалась Лидия Алексеевна. — Быть этого не может! Все ключи Федор Тимофеевич всегда с собой носил. А еще записную книжку. А еще мобильный телефон.

Гуров снова посмотрел на Петрова. Бледное лицо того слегка покраснело.

— Клянусь, ничего не было! — сказал он.

— Та-ак! А вот это уже серьезно! — задумчиво проговорил Гуров.

В глазах Лидии Алексеевны мелькнула тревога.

— Серьезно? Что вы хотите сказать? Вы хотите сказать, что Федора Тимофеевича могли… — у нее перехватило дыхание, — убить?!

— Пока я только хочу сказать, что сами ключи исчезнуть не могут. Равно как и собака, и записная книжка, и мобильный телефон особенно. Мобильные телефоны сейчас в большой моде.

— Но ведь… милиция считает, что у Федора Тимофеевича случился сердечный приступ, — запинаясь, проговорила Лидия Алексеевна, беспомощно глядя на Петрова.

— Гм, а что, академик часто жаловался на сердце? — спросил Гуров. — В доме я как-то не заметил присутствия лекарств. Обычно у сердечников это сразу бросается в глаза. И потом, здесь, в доме, у академика оборудован прекрасный спортзал. У меня создалось впечатление…

— Да, Федор Тимофеевич, несмотря на возраст, занимался физкультурой! — согласно закивала головой женщина. — Не пил, не курил, зато обливался холодной водой и один час в день обязательно посвящал физическим упражнениям.

— Вот видите, — заметил Гуров. — Конечно, этот факт не исключает возможности сердечного приступа — все-таки возраст. Однако, принимая во внимание некоторые странности…

— Да, странности, — подхватил Петров. — До окончательного заключения экспертизы мы опечатаем дом, Лидия Алексеевна. Если факт насильственной смерти подтвердится, этим делом будет заниматься прокуратура.

— А дочь? Дочь известили? — вспомнил Гуров.

— В принципе, с ней попытались сразу же связаться, — объяснил Петров. — Но не получилось. Накануне она отъехала из Москвы, поскольку она какая-то важная шишка в так называемом пиар-агентстве, работает над имиджем всяких там политиков. Теперь вот отправилась в Волгоград — готовить к выборам тамошнего то ли мэра, то ли губернатора, — я в подробности не вдавался. В офисе мне ответили, что пока связаться с группой невозможно — они, мол, еще не прибыли на место…

— Связаться все равно придется, — сказал Гуров. — Куда же денешься? А до поселка тут недалеко, говорите?

— Да минут пять быстрым шагом, — махнула рукой Лидия Алексеевна. — Если напрямую, конечно. Я всегда через рощу хожу.

— Ну так если у следователя больше нет к вам вопросов, тогда вы свободны, — сказал Гуров. — Только захватите с собой моего товарища. И вам веселее будет, и он на ваше житье-бытье посмотрит, — добавил он с улыбкой. — А ты, Стас, расспроси там, не видел ли кто-нибудь в округе чужих людей — сегодня или вчера… А я, с вашего разрешения, прогуляюсь по роще, посмотрю. Может, свежим глазом увижу что-то такое, чего никто до сих пор не увидел.

Выспросив у Лидии Алексеевны примерный маршрут, которым обычно гулял по роще академик, Гуров отправился по его следам. Ему хотелось побыть в одиночестве и хорошенько подумать.

Следователь Петров не показался ему особенно прозорливым человеком, но одно он ухватил точно — что-то во всей этой истории было не так. При желании, конечно, любые факты можно было бы интерпретировать в пользу естественной смерти. Собака? Собака за свои поступки не отвечает, убежала, и все, а почему убежала — спроси ее! Не было у старика при себе ключей, записной книжки, мобильника? Еще проще — возраст, рассеянность. Тысячи людей теряют ключи от квартиры. Не в пользу версии ограбления и тот факт, что дорогие швейцарские часы остались на руке академика. И все же ситуация не казалась Гурову однозначной.

Он медленно шагал по тропинке, уже усыпанной желтыми листьями. По мягкой, чуть влажной земле он ступал практически беззвучно. До его слуха также не долетало ни звука, и только когда он дошел до места, где тропинка заворачивала влево, стал слышен слабый шум автомобилей на Кольцевой автодороге. До нее отсюда было не более трехсот метров.

Гурову стало интересно, возможно ли подъехать к роще со стороны Кольцевой, и он решил подойти к ней поближе. Место, где было обнаружено тело Звонарева, было совсем рядом, на следующем повороте тропинки, и распознать его не составляло никакого труда — следы присутствия нескольких человек были видны невооруженным глазом.

Гуров покачал головой и пошел дальше. Его окружали тихие березы, сквозь прозрачные кроны которых прорывалось нежаркое солнце. Но с некоторого момента Гурова стало преследовать неотступное чувство, что кроме него в роще еще кто-то есть — он чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд.

Это насторожило его. Гуров остановился и принялся внимательно осматриваться. Через минуту он наконец увидел то, что могло быть источником беспокойства, — метрах в сорока от него за густыми кустами боярышника обозначилась тень человека.

Гуров был уверен, что не ошибся, — за кустом кто-то прятался. Учитывая, что день сегодня выдался не самый благополучный, оставлять без внимания такое обстоятельство никак не следовало. Гуров, не раздумывая, свернул с тропинки и решительно зашагал туда, где прятался незнакомец.

Гуров не прошел еще и половины дистанции, как нервы у любителя пряток не выдержали. Он поднялся во весь рост, повернулся и независимой, но достаточно быстрой походкой пошел прочь.

Гуров не успел рассмотреть его лицо, но, судя по одежде, этот человек принадлежал к вольному племени бомжей. На нем было какое-то старенькое жеваное пальто, давно не глаженные брюки и вязаная шапочка, натянутая на уши. Вот только его телосложение и умение двигаться легко, по-спортивному никак не увязывалось с образом пропившегося, скитающегося по чужим углам горемыки. Поэтому Гурова чрезвычайно заинтересовал маскарад, который устроил здесь незнакомец. Он тоже прибавил шагу, а для верности еще и крикнул:

— Молодой человек, постойте! Нужно поговорить!

«Бомж» слегка повернул голову — Гуров увидел только настороженно блеснувший из-под натянутой на бровь шапки глаз — и как ни в чем не бывало продолжил движение.

— Да остановитесь же, черт возьми! — рассердился Гуров. — Что за игры?

Незнакомец перешел на легкий бег, и это было уже совсем подозрительно. К тому же Гурову не улыбалось проделывать сейчас кроссы по пересеченной местности. С утра он принял душ и облачился в новую, сверкающую белизной рубашку, чувствовал себя совершенно комфортно и не хотел обливаться по́том в погоне за каким-то замурзанным типом.

— Остановитесь, милиция! — еще раз крикнул Гуров.

Это предупреждение подействовало на «бомжа», как допинг. Он окончательно перешел на бег и припустил так, что только полы его старенького пальто засвистели. Гуров понял, что о комфорте можно забыть, и целиком сосредоточился на преследовании. Ему было непросто бежать за молодым и на удивление прытким парнем, но в какой-то момент он почти догнал его.

К этому времени они удалились от тропинки на порядочное расстояние. Деревья вокруг как будто помельчали, появился густой подлесок, нога то и дело проваливалась в какие-то замаскированные травой ямы.

И вдруг беглец исчез. Гуров по инерции пробежал еще несколько метров и остановился в растерянности. Только что перед ним маячила плотная фигура в дурацком пальтеце, трещала на бегу ветками — и вдруг она как сквозь землю провалилась. Ничего, кроме шелеста листьев и собственного тяжелого дыхания, Гуров не слышал. Он подозрительно вглядывался в заросли — «бомж» исчез так внезапно, что не было никаких сомнений — он где-то совсем рядом, затаился и ждет, что предпримет Гуров.

А Гуров вдруг сообразил, что в его правом кармане лежит мобильник и будет нелишним запросить у коллег подмоги. Правда, не зная номеров их телефонов, связаться он мог только с Крячко, который сейчас находился в поселке, но это все-таки было лучше, чем играть в прятки один на один с каким-то ряженым.

Гуров принялся нажимать кнопки, и в этот момент сбоку, из-за кустов, почти бесшумно выметнулась высокая жилистая фигура. Гуров резко обернулся. Мобильник полетел в траву. Звонить было уже некогда.

Гуров успел закрыться от первого удара и намеревался перейти в контратаку, но «бомж», от которого исходил смешанный аромат псины и дорогого дезодоранта, оказался гораздо проворнее. Он с легкостью ушел от выпада и провел сокрушительную серию из трех ударов, которые лавиной обрушились на голову Гурова. Полковник столкнулся с настоящим мастером своего дела. Навыков самообороны в пределах служебной программы здесь было явно недостаточно. У Гурова потемнело в глазах, и он в глубоком нокауте упал на мягкую, чуть влажную землю.

Когда он очнулся, рядом с ним никого не было. Легкий ветер пробегал по верхушкам деревьев. На расстоянии вытянутой руки от Гурова валялся раздавленный каблуком мобильник.

Гуров с трудом сел, осторожно потер ладонями гудящую голову.

— Шестой десяток разменял, а ума не нажил, — пробормотал он. — Забыл про коллектив, все хотел решить сам. Вот и решил. Хорошо хоть зубы целы. Но зато уж и разозлил меня этот молодец — дальше некуда. Даст бог, еще посчитаемся…

Гуров поднялся и тяжело зашагал обратно к тропинке.