Поминки по прокурору

Николай Леонов, 2010

Убийство областного прокурора – это настоящее ЧП федерального масштаба. Преступление явно заказное, а значит, раскрыть его будет крайне сложно, и такое под силу лишь лучшим сыскарям. В областной центр Заволжск отправляется светило Московского уголовного розыска полковник Лев Гуров – именно ему предстоит найти убийцу прокурора Прудникова. Но, прибыв на место, Гуров понимает, что его задача еще сложнее, чем он думал вначале. Властные структуры области буквально пронизаны коррупцией, и все покрывают всех. Создается впечатление, что никто не хочет, чтобы Гуров поймал убийцу. Но тем сильнее охватывает знаменитого сыщика азарт охотника…

Глава 3

Молодой следователь Куликов Гурова удивил. Он обладал нестандартной для его профессии внешностью: во-первых, носил очки, во-вторых, короткую аккуратную бородку. «Для солидности, наверное», — подумал Гуров, когда следователь представлялся. Звали его Андреем, он носил звание капитана. Проработав в органах много лет, Гуров знал, что на их службе люди с необычной внешностью не приветствуются. Во всяком случае, на папенькиного сынка Куликов был не очень похож — скорее на преподавателя в каком-нибудь вузе.

Если Гуров отнесся к молодому человеку с некоторой настороженностью, то Куликов приветствовал опытного сыщика с глубоким уважением, но без подобострастия, чем расположил к себе Гурова.

— Мне Олег Константинович сказал, что вы хотели место преступления осмотреть, — сказал Куликов густым баском. — Тогда давайте прямо туда и поедем. Там на месте я вам расскажу о ходе следствия, что удалось узнать за сутки.

Гуров согласился, они сели в дожидавшуюся у подъезда служебную машину и поехали в спальный район, где жил покойный Прудников. Куликов распорядился, чтобы водитель вез их через областную прокуратуру; таким образом, сыщики проедeт по маршруту, которым чуть более суток назад следовал глава областного надзорного ведомства.

Когда приехали на место, Куликов отпустил водителя, заявив, что дальше они доберутся своим ходом.

— Олег Константинович требует, чтобы машины долго не задерживали, — объяснил он Гурову. — Надо, чтобы под рукой всегда была хоть одна свободная. А кроме того… Знаете, есть вещи, которые мне хотелось бы вам сказать наедине. Я вообще очень рад, что вас сюда прислали и что меня назначили вам в помощники.

— Ну что ж, сейчас и скажешь, что там у тебя накипело, — успокоил его Гуров. — Но давай сначала все-таки место посмотрим. Так что — вот это и есть тот самый дом? Но тут, я вижу, какое-то учреждение…

— Нет, это не тот дом, где жил Прудников, — объяснил Куликов. — Его дом — вон тот, следующий. А тут расположена городская прокуратура. Мы с вами тут вышли из машины потому, что именно так позавчера сделал и Прудников.

— То есть он работал в областной прокуратуре, а жил рядом с городской? — уточнил Гуров. — Ну и шутили над ним, наверное, по этому поводу! И что, он всегда выходил из машины именно здесь?

— Нет, не всегда, — ответил Куликов. — Обычно он проезжал чуть дальше, вон до той развилки, и заходил во двор через тот широкий проход. А позавчера он остановился именно здесь, потому что ему нужно было зайти к коллегам.

— Постой, но ведь было восемь часов вечера! — удивился Гуров. — Там, наверное, уже никого не было…

— Так точно, никого, кроме дежурного, — подтвердил Куликов. — Но дело в том, что, как мы выяснили, Прудников днем распорядился, чтобы Могилевич — это прокурор Заволжска — приготовил ему все документы по одному делу. Вот за этим пакетом он и зашел.

— Так что, эти документы, выходит, были у него с собой в момент убийства? — заинтересовался Гуров.

— Нет, документов не было, — отвечал Куликов. — А не было потому, что Могилевич распоряжение шефа проигнорировал и ничего не приготовил. Так что Прудников заходил сюда зря.

— Что ж, это обрывает одну из возможных ниточек, — заметил Гуров. — Если бы папка была у Прудникова с собой, а после покушения исчезла, напрашивался бы вполне определенный вывод. А так… Хотя, с другой стороны, киллер мог и не знать, что Прудников не получил документы. Так что полностью отбрасывать эту версию не стоит.

— Вот и я так считаю! — горячо воскликнул Куликов. — Мне кажется, это не просто совпадение, что Прудников зашел сюда как раз накануне убийства. А полковник, как узнал, что пакета не было, сразу сказал, что расследовать тут нечего, и это направление надо закрыть.

— Это ты Семенова имеешь в виду? — уточнил Гуров.

— Ну да! Мне кажется, он даже обрадовался, когда узнал, что Прудников никаких документов в тот вечер с собой не нес. И я понимаю почему. Не хочется ему с Могилевичем разбираться. Человек он больно… непростой.

— Все мы непростые, — философски заметил Гуров. — Что же в этом Могилевиче такого сложного?

— Хотя бы то, кто его сюда, в Заволжск, привез и назначил на должность, — ответил Куликов. — А сделал это прежний областной прокурор, Хижняк. Вы в Москве о нем вряд ли слыхали, а мы в Самаре наслышаны — как-никак соседи с Заволжском. Этот Хижняк тут такие дела творил!

— Коррупция? — осведомился Гуров.

— Откаты, захват чужой собственности, продажа должностей — полный набор, — заверил Куликов. — И этот Могилевич был его правой рукой. Потом Хижняка забрали наверх, в Москву, в Генпрокуратуру. И Могилевич должен был занять его место. Но что-то не склеилось. То ли они задели кого-то достаточно влиятельного, то ли уже новые времена наступили, но только Могилевичу областное кресло не обломилось. Вместо него назначили Прудникова, и тот стал постепенно наводить порядок. Не то чтобы настало полное торжество Фемиды, но какие-то вещи при нем уже не проходили. А Могилевич все никак не мог в это поверить и остановиться. Они с Прудниковым не могли вместе ужиться, это мне все местные говорили. Так что это не случайно, что Прудников позавчера сюда заходил, и не случайно, что Могилевич так нагло не выполнил его распоряжение.

— А ты с этим Могилевичем не разговаривал? — спросил Гуров. — Почему он не выполнил указание Прудникова, и вообще, что он обо всем этом думает?

— Я очень хотел с ним поговорить, но Семенов мне категорически запретил, — ответил Куликов. — Сказал, чтобы я об этом и не заикался.

— Ну, мне полковник Семенов запретить не может, — заявил Гуров. — Так что мы сейчас, пожалуй, и поговорим с главой городской прокуратуры. Если он, конечно, на месте.

Они вошли в здание, предъявили дежурному документы, и Гуров осведомился, на месте ли городской прокурор. Дежурный заверил, что из здания он не выходил. Тогда Гуров с Куликовым поднялись на второй этаж и вошли в приемную.

— Я полковник Гуров из Москвы, — веско произнес Гуров, обращаясь к секретарше. — А это капитан Куликов из Самары. Нам необходимо поговорить с прокурором Могилевичем.

Видимо, его слова произвели впечатление на молодую секретаршу, она с интересом взглянула на Гурова, на бородатого и очкастого Куликова и, пролепетав: «Я сейчас доложу», скрылась за дверью.

Гуров уже приготовился к тому, что она сразу и появится, но нет: появиться обратно секретарша не спешила. Прошла минута, потом другая… Наконец девушка вышла в приемную и молча проследовала к своему столу. И, лишь усевшись за него, словно отгородившись им от нежданных посетителей, сказала, глядя в угол:

— Семен Викторович просил извиниться: он сейчас очень занят, и вообще у нас через пять минут должно начаться важное совещание. Если хотите, можете зайти часа через два.

— Важное совещание, говорите? — медленно произнес Гуров, не отрывая глаз от секретарши. — И прямо через пять минут? Что ж, мне и четырех хватит.

И, ничего больше не говоря, только бросив Куликову: «Жди здесь», он направился в кабинет. Позади себя он услышал возмущенный крик секретарши: «Куда?! Я же сказала…», но это его не остановило. Раскрыв вторую, внутреннюю дверь, он оказался в кабинете городского прокурора.

Сидевший за столом человек поднял глаза на нежданного посетителя. Прокурор Заволжска был еще достаточно молод — на вид ему было тридцать семь — тридцать восемь лет. Высокий, черноволосый, он чем-то смахивал на какого-то известного киноактера.

— Я же ясно сказал: я занят! — резко заявил он, не вставая и не делая никакой попытки поздороваться.

— Как же, я слышал, — ответил Гуров, подходя к столу. — Но в Москве, в кабинете начальника главного управления, я слышал и другое: что меня посылают сюда с особыми полномочиями, и инициатива моей командировки исходит с самого верха. И не только из Генеральной прокуратуры, но и из более высоких кругов. А потому я не могу ждать часами, пока кончатся выдуманные совещания.

И он, не дожидаясь приглашения, сел в свободное кресло сбоку от прокурорского стола. Могилевич несколько секунд молча сверлил дерзкого посетителя взглядом.

«Это он прикидывает, чья «крыша» круче — его или моя, и можно ли меня вышвырнуть из кабинета или не стоит связываться», — подумал Гуров. Правильно он догадался или нет, осталось неизвестно, но только хозяин кабинета вдруг улыбнулся и сказал совсем другим тоном, уже похожим на деловой:

— Что ж, если вам некогда… Лев Иванович, если я не ошибаюсь?

— Совершенно верно! — подтвердил Гуров. — А вас, если я правильно понял, зовут Семен Викторович?

— Да, верно, — кивнул Могилевич. — Так что вас интересует, Лев Иванович?

— Прежде всего один вопрос: каким именно делом так интересовался Прудников, что это заставило его вчера поздно вечером ехать не прямо домой, а вначале заглянуть к вам?

— Ах, это… — скривился городской прокурор. — Не знаю, почему Владимир Егорович так зациклился на этом деле. На мой взгляд, оно выеденного яйца не стоит.

— И все же: что это за дело? — настаивал Гуров.

— Оно касается злоупотреблений и нарушений финансовой отчетности, допущенных директором Центра поддержки заволжской культуры, — скривив губы, сообщил Могилевич. — Уточню: якобы допущенных нарушений. Там у Прудникова — ну, то есть теперь уже не у Прудникова, а просто в областной прокуратуре, — работает такой не в меру шустрый мальчик, Ягудин его фамилия. А раньше он работал у меня, в городской прокуратуре, это Прудников его к себе забрал. Выслужиться юноша хочет, все компромат на начальников выискивает. И вот, работая еще у меня, он начал собирать досье на Чванина, директора Центра поддержки. А раз дело было начато у нас, я должен был дать «добро» на возбуждение против Чванина уголовного дела. Однако я проверил собранные материалы и пришел к выводу, что они, как я уже сказал, ничего не стоят. Нет там не только состава преступления, но и самого события преступления.

— А Прудников, видимо, усомнился в вашем выводе и захотел его проверить, — предположил Гуров. — И попросил вас подготовить все документы вместе с вашим заключением. Однако никаких бумаг на вахте в прокуратуре в тот вечер не оказалось. Интересно, почему?

— Забыл, просто-напросто забыл! — развел руками Могилевич. — Замотался с другими делами, закружился — и забыл. Только утром и вспомнил, когда узнал о трагедии и мне сказали, что Владимир Егорович к нам заезжал. У нас, знаете, в последнее время много работы, — добавил он, словно стремясь объяснить свою оплошность. — Городская прокуратура начала упорную борьбу с содержателями притонов, хотим покончить с этой заразой. Город должен быть чистым!

— Да, с чистотой у вас проблемы, это я заметил, — произнес Гуров, поднимаясь. — Что ж, приятно было познакомиться. Кажется, я и совещанию вашему не помешал.

Выйдя назад, в приемную, он бросил Куликову: «Все, пошли» — и они направились к выходу.

— Лев Иванович, я, конечно, не вправе спрашивать… — нерешительно начал Куликов, когда они вышли из городской прокуратуры, — но… не могли бы вы поделиться тем, что вам рассказал Могилевич? Вы узнали, каким делом интересовался Прудников?

— Да, — ответил Гуров. — Он хотел узнать, почему Могилевич отказался возбуждать уголовное дело против некоего Чванина. Он тут каким-то центром культуры заведует.

— Ах, вот оно что! — воскликнул Куликов. — Значит, это было дело Чванина… А как он объяснил, что нужных бумаг на проходной не было?

— Сказал, что в спешке забыл о поручении Прудникова, — пожал плечами Гуров. — Говорит, они тут заняты борьбой с притонами, и он совсем закружился.

— Да уж, конечно! Борьбой с притонами он занят! — скептически заметил Куликов. — Нет, Лев Иванович, тут причина совсем другая. Если позволите, я вам сейчас обрисую здешние обстоятельства. Вряд ли вам об этом сообщит Полянский или, допустим, Козлов.

— Я, конечно, не против того, чтобы узнать про всякие подковерные отношения, — ответил Гуров, — но сначала мне все-таки хотелось бы осмотреть место преступления. Это ведь, как я понимаю, недалеко?

— Совсем рядом! — подтвердил Куликов. — Сейчас я вам все покажу. Но потом все же хотелось бы поговорить.

— Обязательно поговорим, — заверил Гуров.

Они прошли по узкому, как коридор, проходу и очутились в обычном дворе — с песочницей, двумя гаражами и трансформаторной будкой.

— Вот подъезд, где жил Прудников, — стал объяснять Куликов. — Картину преступления мы восстановили достаточно точно. Киллер прятался вон там, за будкой. Она, как видите, ближе к другому концу дома. Увидев Прудникова, он двинулся к нему навстречу. Не доходя восемнадцати метров, начал стрелять. Всего было сделано три выстрела. Впрочем, хватило бы и одного первого: экспертиза показала, что пуля задела сердце. Все три гильзы мы нашли. Пистолет — «стечкин» с глушителем. Из-за того, что был глушитель, выстрелов почти никто не слышал. Лишь одной бабульке, проживающей на втором этаже — вон ее окна, — послышалось, словно кто-то ковер выбивает. И она из любопытства выглянула, чтобы посмотреть. Практически это единственная наша свидетельница.

— И что она увидела? — спросил Гуров.

— Убегавшего человека в черной кожаной куртке, — отвечал Куликов. — Кроме куртки, она еще разглядела у него на голове лыжную шапочку. Она еще удивилась: апрель ведь на дворе, чего же он в шапочке ходит? Так она нам рассказывала. Но значения увиденному не придала, вниз не спустилась и лежавшего прямо у нее под окном Прудникова не заметила.

— А кто же его нашел? И когда? — спросил Гуров.

— Что называется, дама с собачкой. Спустя двадцать минут после покушения женщина с восьмого этажа вышла погулять с собакой, и… Увидела кровь, подошла, узнала прокурора… Милиция была на месте уже спустя семь минут. Конечно, ввели план «Перехват», все как положено, но киллер был уже далеко.

— Пистолет он выбросил? — уточнил Гуров.

— Да, в бак за домом. Оружие, я скажу, очень непростое, что называется, с историей. Этот пистолет засветился в начале девяностых. Тогда им пользовался один «бык» из бригады, которая входила в группу Дегтяря. Это известный здешний авторитет, Дегтярев его фамилия. В те годы он «держал» всю торговлю в городе и окрестностях, опекал городских чиновников. В 1998-м его осудили на десять лет, банда распалась. А в прошлом году срок у него закончился, и он вышел на свободу. А следствие по его делу вел знаете, кто?

— Кажется, догадываюсь, — ответил Гуров. — Прудников?

— Точно! — подтвердил Куликов. — Он тогда работал старшим следователем прокуратуры и добился самого сурового приговора для Дегтяря. Так что на него подозрение упало бы и без всякого пистолета. А уж когда выяснилось, из какого оружия совершено убийство, полковник Семенов ни о каких больше версиях и слышать не хочет. Теперь у него одна задача — найти этого Дегтяря. Ну и убийцу, конечно.

— А этот ваш Дегтярь, значит, скрывается?

— Ну да, как только в СМИ прошло сообщение об убийстве, он тут же залег на дно. И вот теперь вся бригада занята тем, что его ищет. Перетряхиваем всех его бывших подельников, подруг, всех, кто его видел после освобождения… Запугиваем их всячески, чтобы дали показания. И то же самое с людьми Колуна.

— А это кто?

— Сергей Колчин. Тоже авторитет, и тоже оттуда, из девяностых. Он в основном специализировался на угонах, — сообщил Куликов. — Колун пас все автосалоны, автобазары, брал деньги с тех, кто перегонял иномарки из Европы. Его тоже Прудников посадил. Колчин также недавно освободился. Правда, в отличие от Дегтяря он сейчас не скрывается, но тоже под подозрением. Но я, товарищ полковник, про пистолет не все сказал. Я же говорил, что это оружие с историей. Так вот, тогда, в девяностых, когда людей Дегтяря начали брать, задержали и «быка» с этим пистолетом. Выяснилось, что из него был убит один предприниматель, Истомин. Поэтому оружие было приобщено к делу в качестве вещдока. Там, в сейфе городской прокуратуры, оно и находилось до суда, а после суда перешло в оружейный отдел ГУВД. А потом вдруг исчезло. Интересно, правда?

— Да, похоже на служебную халатность, если не хуже, — согласился Гуров. — И что показало расследование?

— А никакого расследования не было. Тогда, в девяносто восьмом, вроде начали проверку, но как-то вяло. Шла она года два, ничего не нашли, а потом появился Хижняк и дело вообще закрыл. Я сейчас предлагал Семенову вновь заняться историей этого оружия, раз оно оказалось орудием убийства, но он и этого не хочет.

— Я вижу, у тебя накопилось достаточно претензий к руководителю группы, — заметил Гуров.

— Это, конечно, нехорошо, что я вот так вам жалуюсь, — признался Куликов. — Вроде как стучу на начальника. Но если нужно, я готов все свои соображения изложить в письменном виде — хоть на имя начальника СКП, хоть генпрокурора. Я, вообще-то, так и хотел сделать, но тут узнал, что вы едете, и решил вам рассказать. Нельзя это дело расследовать как рядовую месть уголовников злому прокурору! Тут, в Заволжске, столько всего накопилось! И все обстоятельства дела указывают на причастность важных фигур. Вы еще не были в прокуратуре?

— Нет, у меня там встреча назначена на шесть вечера, — ответил Гуров. — А до этого, в четыре, меня примет начальник ГУВД Козлов.

— Ну, про Козлова я много не скажу — он тут недавно, — заметил Куликов. — А вот Полянский работал еще при Хижняке, а до этого — при прежнем прокуроре, Степанове. И все в замах! Вроде незаметный такой служака, но мне местные про него тоже кое-что рассказывали. Так вот: пусть Полянский покажет вам дела, которые Прудников курировал в последнее время. Там вы найдете немало интересных персонажей. Скажем, городского мэра Астапенко. Вот ворюга так ворюга! Наглый, как танк. У нас, в Самаре, таких уже нет, а здесь, в Заволжске, как в заповеднике: всякого зверя можно встретить, даже самого редкого. Или вот еще Шейко, директор центрального рынка, — его здесь все по старой привычке называют Колхозным. Если верить местным ребятам, за этим Шейко не только мошенничество с вымогательством числятся. Если находились предприниматели, которые не хотели делиться с ним бизнесом, их похищали и убивали. И все это сходило ему с рук. Вот таких людей и решил потревожить Прудников. Разве это не имеет отношения к его убийству?

— А ты, я вижу, хорошо разбираешься в здешних делах, — заметил Гуров. — Словно здесь и вырос.

— Так вы угадали, товарищ полковник, — улыбнулся Куликов. — Я ведь здешний, заволжский. Здесь и школу кончал, и юридический. И работать здесь начал. Это еще при Хижняке было. Но в то время работать здесь было вовсе невозможно — хоть из органов уходи. Поэтому, когда появилась возможность перевестись в Самару, я сразу ушел. А товарищи у меня тут остались. Так что я здешнюю ситуацию хорошо знаю. Собственно, поэтому меня в следственную бригаду и включили. Наверное, в СКП думали, так будет лучше. Только, похоже, полковник Семенов думает иначе. Вчера он меня еще использовал, но как только я начал свои предложения высказывать, сразу от дела отстранил. К вам вот послал, на роль гида. Видно, чтобы я ему не мешал.

— Что ж, может, оно и к лучшему, — заметил Гуров. — Моему появлению он тоже, похоже, не обрадовался. Так что мы с тобой вроде как в резерве. Но ведь и из резерва можно оказать помощь делу, верно? Скажи, а в областной прокуратуре найдется человек вроде тебя, с собственным мнением? И чтобы не побоялся мне его высказать?

— Да, есть такой парень, — подтвердил Куликов. — Звать его Равиль Ягудин. Должность у него небольшая, помощник прокурора, но Прудников ему доверял, он вел сразу несколько важных дел. Мы с ним вместе в институте учились, только он в прокуратуру пошел, а я на оперативную работу.

— Очень интересно! — покачал головой Гуров. — А знаешь, я тебе про твоего друга Равиля тоже могу кое-что рассказать. До последнего времени он работал вот здесь, в городской прокуратуре, а потом его Прудников взял к себе, верно?

— Все правильно! — воскликнул удивленный Куликов. — А откуда вы знаете?

— Могилевич рассказал, — объяснил Гуров. — Сказал еще, что это твой друг начал вести дело Чванина. А по его, Могилевича, мнению оно выеденного яйца не стоит.

— Да, ну как же! — саркастически подтвердил Куликов. — Для него, конечно, не стоит. Ну что, давайте теперь я вам расскажу про этого Чванина и почему Могилевич хочет закрыть его дело.

— Валяй, рассказывай, — согласился Гуров.

— Этот Чванин, как мне рассказали знакомые ребята из нескольких райотделов, — начал Куликов, — является правой рукой мэра Астапенко. Все деньги, которые Астапенко вымогает с предпринимателей, несут этому Коле, в его Центр поддержки культуры. Этот центр считается общественной организацией, и устав у них так составлен, что этот Чванин никому не подотчетен и может снимать деньги со счета без особых хлопот. А потом они перекочевывают в карман мэра. Получается, что тот вроде как ни при чем и ухватить его за руку очень трудно.

— Понятно, механизм известный, — сказал Гуров. — Так называемый «кошелек». Но при чем здесь Могилевич?

— Всем известно, что он водит тесную дружбу с Астапенко, — объяснил Куликов. — Думаю, Могилевичу немало перепадает из тех средств, которые стекаются к мэру. Поэтому он никогда не начнет дело против его ближайшего помощника. Едва Равиль это дело начал, Могилевич сразу его вызвал и велел это расследование прекратить. Хорошо, Прудников как раз в это время взял Ягудина к себе.

— Значит, говоришь, этот Равиль Ягудин — свой человек и ему можно доверять? — спросил Гуров.

— На все сто, — заверил Куликов. — Я ему позвоню, скажу, чтобы он на вас вышел. Только вы Полянскому про него ничего не говорите!

— Законы конспирации в нашей профессии — самое важное, — согласился Гуров. — К сожалению, это так: придется пока скрываться от начальства. И знаешь что — позвони Ягудину прямо сейчас. Если он не очень занят, может, он и ознакомит меня с ситуацией в прокуратуре, с делами, которые курировал Прудников. Не буду я ждать, пока это сделает его шеф. Да и потом, он может не захотеть сообщить мне о некоторых делах…

— Такое вполне может случиться, — согласился Куликов. — Хорошо, сейчас созвонюсь.

Он набрал номер и, когда ему ответили, сообщил, что находится вместе со знаменитым сыщиком Львом Гуровым.

— Ну да, тот самый! — подтвердил он своему собеседнику. — Только сегодня из Москвы приехал. Он тоже будет вести это дело. Нет, не в составе бригады, а сам по себе. Ну да, я тоже думаю, что хорошо. Я ему уже основное про наши дела рассказал, но он хочет узнать подробнее о ситуации в прокуратуре; вот я и подумал… Ты не против? Он готов хоть сейчас. Нет, с Полянским он будет встречаться вечером. Ага, я тоже думаю, что у вас неудобно… Где? Да, пожалуй… Хорошо, я ему так и передам.

Закончив разговор, следователь обернулся к Гурову и сообщил:

— Равиль сейчас освободится и готов с вами встретиться. Только он не хочет встречаться у них в прокуратуре. Он предлагает увидеться в одном недорогом кафе, куда он обычно ходит обедать. Там у него даже постоянный столик есть, в самом углу. Даже если кто-то его там с вами увидит, то не придаст значения: в лицо вас здесь никто не знает, так что подумают, что это кто-то из адвокатов или из судебного департамента. Заодно и пообедаете.

— Идея хорошая, — одобрил Гуров. — Давай рассказывай, как добраться до твоего ресторана, дай еще на всякий случай телефон твоего друга Равиля, и будем считать, что ты сегодня полностью ввел меня в курс дела. Так что можешь возвращаться к основной работе.

— Да, я поеду, — кивнул Куликов. — Будем продолжать знакомых Дегтяря допрашивать. Только не будет из этого толку… Может, вы чего узнаете…