Подставное лицо

Николай Леонов

Крупный предприниматель, сопредседатель партии «Правое дело» Герман Ришутин был убит киллером у подъезда своего дома. Отличный семьянин, удачливый бизнесмен, честный политик – кому он мог помешать? Полковник МУРа Лев Гуров, расследующий громкое убийство, считает, что у таких харизматических личностей всегда есть враги. Хотя, похоже, завистники и конкуренты здесь ни при чем. Сыщику удалось выяснить, что Ришутин был связан с некоей террористической организацией. И что самое невероятное – убитый бизнесмен об этом даже не знал…

Глава 1

На эту женщину Гуров обратил внимание сразу, как только ступил на тротуар напротив своей девятиэтажки. Даже в вечерних сумерках было заметно, что во всем облике незнакомки, в каждом движении безвольно болтающихся рук, в неровной, размагниченной походке таится какая-то внутренняя, неведомая окружающим боль. На вид женщине было лет тридцать пять, хотя могло быть и больше. Светло-серый костюм сидел на незнакомке как влитой и, скорее всего, был сшит на заказ в каком-то престижном ателье. Когда Гуров поравнялся с женщиной и собрался ее обогнать, чтобы свернуть к дорожке, ведущей к подъезду, незнакомка внезапно покачнулась и, выронив из рук сумочку, стала медленно оседать на асфальт. Мгновенно среагировав, Гуров подхватил женщину на руки и тут же почувствовал, как что-то острое вонзилось в бедро. Его тело мгновенно обмякло, окружающий мир словно отгородила плотная, темная завеса. Но Гуров видел, как к нему быстро подбежали двое верзил и вместе с женщиной, у которой от недавнего «обморока» не осталось и следа, затолкали его в подрулившую к ним большую черную машину.

Потом они куда-то долго ехали, без конца сворачивая то в одну, то в другую сторону. Гуров сидел на заднем сиденье, зажатый с обеих сторон тушами хмурых верзил, и чувствовал накатывающую волну тошноты. Страха он не испытывал, хотя понимал, что едет в одной машине вовсе не со скаутами-альтруистами или некими «добрыми самаритянами». Женщина, отдавая водителю короткие команды, время от времени оглядывалась назад. Вероятно, она опасалась погони. Через серую пелену, застилавшую глаза, Гуров видел ее лицо, еле различимое в подсветке приборной панели, он знал, что где-то уже видел эту женщину. Но где? Никак не мог вспомнить. Его цепкая, безотказная память превратилась в сплошной хаос, в котором кружились отдельные обрывки лиц, имен, дат, адресов, номеров телефонов.

Внезапно машина остановилась. Гурова бесцеремонно вытащили из кабины и, придерживая под руки, повели по какому-то ухоженному мини-парку со скульптурами, фонтанами, крохотными водопадами в традиционном «японском саду камней». Он уже почти пришел в себя, но руки и ноги его все еще плохо слушались. Верзилы ввели Гурова в роскошный вестибюль чьей-то виллы. Затем он оказался в не менее роскошной гостиной с мраморным камином напротив входа. Усадив Гурова в кресло, «быки» пристегнули его наручниками к подлокотникам. Один из парней подошел к выключателю у входа, и приглушенный свет большой хрустальной люстры стал ярким, даже ослепительным. Женщина, которая столь коварно поступила с Гуровым, парализовав его уколом какого-то препарата, тоже вошла в гостиную и, усевшись в кресло у камина, неспешно закурила.

Прошло около минуты. Гуров уже полностью овладел собой, но, понимая, что в его интересах сейчас этого не показывать, сидел, расслабленно прислонясь к спинке кресла и уронив голову на плечо. Где-то за дверью раздались шаги, и в гостиную вошел широко улыбающийся рослый тип с лохматой шевелюрой и дымящейся сигарой в зубах. Хозяин виллы плюхнулся в кресло напротив и некоторое время разглядывал Гурова в упор, а затем, ехидно подмигнув, злорадно поинтересовался:

— Ну вот, Лев Гуров, мы с тобой и увиделись. Не ожидал?

Гуров смотрел на сытую, самодовольную физиономию и не мог поверить своим глазам — перед ним был не кто иной, как крупный столичный криминальный авторитет Молох, по паспорту — Аркадий Малахин. Но Гуров совершенно точно знал, что во время последней отсидки на зоне, куда тот отправился прежде всего благодаря тому, что именно он, Гуров, раскрыл организованные Малахиным каналы поставки кокаина в столичный регион, он был убит сокамерниками по заказу одного из конкурентов по криминальному «бизнесу».

— Малахин… — изобразив сонливость и заторможенность, вяло констатировал Гуров. — Понятно. А кто же вместо тебя умер?

— Мой брат-близнец, — зло усмехнулся Молох. — Мы с ним похожи как две капли воды. А ты, я смотрю, совсем раскис. Эла, — обратился он к женщине, — молодец, сработала как по нотам. Только, похоже, с препаратом перебрала. Видишь — никак не очухается. А мне хотелось бы видеть его бодреньким, любящим жизнь и очень сожалеющим, что с ней ему сейчас придется расстаться.

— Доза обычная. — Эла равнодушно пожала плечами. — Возможно, у него повышенная чувствительность. Впрочем, какая разница, бодренького убивать или полусонного? Ты же приказал его сюда доставить не для того, чтобы перекинуться в покер?

— Разница есть. — Молох изобразил на лице многозначительность. — Я хочу увидеть его страх, я хочу прочесть в его глазах мольбу о пощаде. Он ведь в своей ментовке считается неустрашимым. Сейчас посмотрим, каким он будет в свой последний миг… Конечно, я мог бы просто приказать ребятам связать его покрепче и кинуть в камин. Его агония затянулась бы до бесконечности. Но я ему кое-чем обязан. Когда-то он мог убить меня во время задержания. Помнишь, Гуров? Я выстрелил почти в упор, но пуля тебя миновала. Тут же выстрелил и ты, попав мне в ногу. Хотя мог всадить пулю в сердце на полном законном основании. Поэтому, Гуров, я тебя убью милосердно, не мучая. Я просто вгоню пику в твое сердчишко, и твой ментовской путь на этом завершится. Молись, даю минуту.

Молох не спеша достал из-за спинки кресла старинный кавказский кинжал в богато украшенных ножнах. Обнажив клинок, бандит какое-то время любовался блеском стали, потом медленно подошел к креслу, в котором сидел Гуров и, ухмыльнувшись, широко размахнулся.

Гуров, до того мгновения сидевший все в той же безвольно-апатичной позе, внезапно, словно подброшенный пружиной, круто развернулся вправо и с резким выкриком выбросил вверх левую ногу. Слушая философствования Молоха, он примерно догадывался, что именно тот ему уготовил. Поэтому решил сразу покончить с Молохом, нанеся тому нокаутирующий, смертельный удар под сердце. А потом… А потом — будь что будет. И вот этот миг настал. В долю секунды описав в воздухе дугу, подошва ботинка с сокрушительной силой впечаталась в левый подгрудок бандита. Но, к крайнему изумлению Гурова, его нога вместо рыхлой, раскормленной туши ощутила пустоту, словно он ударил не по человеческому торсу, а по какой-то занавеске.

Открыв глаза, Гуров с удивлением увидел, что сидит на своей постели, весь взмокший. Молох, его вилла и все прочее куда-то бесследно исчезло, Гурова окружал полумрак спальни, чуть разбавленный жиденьким светом ночника. На полу в ногах валялось сброшенное одеяло.

— Ф-фу-у-у! Ч-черт побери! Приснится же такое! — Гуров утер ладонью мокрый лоб. — Прямо как наяву. Хорошо, Марии нет дома, а то напугал бы ее до смерти. Поди заорал во всю глотку. И с чего бы мне этот бандит привиделся?

Окончательно придя в себя, Гуров подошел к холодильнику и, выпив прохладного фруктового соку, снова лег в постель. Теперь увиденное во сне казалось немного смешной нелепицей. Никакого близнеца у Молоха отродясь не было. Не было в живых и его самого. А приснившаяся вилла принадлежала другому крупному криминальному дельцу, наркобарону Хворому. Тот отсиживал назначенные ему восемь лет и на свободе мог появиться еще не скоро.

«Вот работа! — вновь погружаясь в теплую бездну сна, успел подумать Гуров. — Ни наяву от нее не избавиться, ни во сне».

Проснувшись под настойчивую трель будильника, Гуров некоторое время лежал в постели, пытаясь припомнить увиденное под утро. Но в памяти почему-то мелькала лишь какая-то маловразумительная мешанина из смутных образов, картин, движений…

За скромным спартанским завтраком (Гуров готовить умел, и временами неплохо, но очень не любил, тем более когда оставался один и оценить его кулинарные таланты было некому) он обдумывал перипетии предстоящего дня. Вчера без особых затруднений Гуров отпихнулся от малозначащего, ординарного дела, которое можно было раскрыть, не выходя из кабинета. Петр, выдав серию огорченно-разочарованных вздохов, в конце концов был вынужден согласиться и поручить расследование майору Свиридову. Тот после полдня ходил с кислым видом, демонстрируя Гурову, сколь сильно он уязвлен подобным к себе отношением. «О, как я низко пал!» — со скорбью безмолвно вещал его печальный взор.

* * *

Когда, несолидно перепрыгивая сразу через несколько ступенек, Гуров спустился вниз, в его кармане неожиданно запиликал телефон. Звонила Мария.

— Буэнос диас, Гуров! — Ее голос звучал бодро, хотя где-то там, на заднем плане, чувствовалась некоторая усталость. — Как поживаем? Ты, наверное, только проснулся? Сколько сейчас в Москве?

— Здравствуй! Здравствуй, счастье мое! — на лице Гурова заиграла улыбка. — В данный момент я спускаюсь по лестнице, направляясь в свою любимую контору. А на часах сейчас пять минут восьмого. А у вас, в Аргентине, я так понял, вечер? Как гастроли?

— Феноменально! — Мария задорно рассмеялась. — Тут о русской классике знают не больше, чем наши школьники об аргентинской. Так что успех превзошел все ожидания. Нас сегодня пригласили на какой-то прием. Мы только что отыграли, а уже через час надо ехать. Эх, мне так хочется выспаться!.. А у тебя как дела?

— Ловим, — кратко отрапортовал Гуров. — Ну и, понятное дело, по тебе скучаю. Надеюсь очень скоро тебя увидеть.

— Я тоже. — Голос Марии вдруг как бы повлажнел, в нем зазвучали какие-то глубинные, задушевные нотки. — Тоже так соскучилась…

— Лев Иванович! — неожиданно кто-то окликнул Гурова. Он оглянулся и увидел ярую поклонницу таланта Марии Строевой, худощавую, долговязую старшеклассницу Нину с девятого этажа. — Вы сейчас говорите с Марией Леонидовной? Если вас не затруднит, передайте ей от меня большой-большой привет и самые наилучшие пожелания. Я ее вчера по телевизору в новостях видела — такой успех! Фантастика!

— Ну вот, тут еще есть жаждущие тебя дождаться и увидеть на родной московской сцене, — глядя вслед девушке, сообщил Гуров. — Привет тебе огромнейший и все такое прочее. Это Нина… Да, та самая. Так что ждем, ждем и еще раз ждем. Счастливо!

Садясь в кабину своего «Пежо», Гуров чувствовал, как что-то радужное и теплое растет и ширится в его груди. С Марией они перезванивались нечасто. В основном ему звонила она. Гуров не рисковал набирать ее номер, поскольку опасался, что звонок застанет ее либо во время сна, а ему не хотелось лишать Машу отдыха, либо во время репетиции. Отчасти по этим же причинам слишком часто не рисковала его беспокоить и Мария.

«Пежо» медленно полз в длиннющей веренице автомобилей самых разных размеров, форм и расцветок. Где-то впереди, судя по всему, «поцеловались» два лихача, и теперь часа на полтора затор был обеспечен. Утро выдалось безветренное, и поэтому гарь выхлопных газов сизоватым облаком окутывала всю транспортную развязку. Чувствуя, что уже начинает щекотать в горле, Гуров плотно закрыл все окна кабины. Так, по крайней мере, хоть дышалось свободно. Взглянув на часы, он понял, что на работу опоздает неминуемо. С усмешкой оглядевшись по сторонам, Гуров вспомнил читанные им когда-то еще в школе фантастические рассказы и повести, в которых описывалась Москва третьего тысячелетия. О! Как там все было замечательно! По представлениям фантастов шестидесятых-семидесятых, в XXI веке Москва должна была являть собой прекрасный город-сад, в котором вместо чадящих выхлопными газами отечественных и импортных «керосинок» будут бесшумно сновать изящные электромобили, а в небе, над крышами домов будут проноситься стаи летательных аппаратов без крыльев, винтов и прочих приспособлений, вознесенные в небо волшебной силой антигравитации. И вообще все до единого жители столицы Вселенной (на меньшее советские фантасты не соглашались ни за что) будут являть собой образцы ходячей добродетели. Поэтому о преступности в том, вымышленном городе даже не упоминалось. Соответственно, совершенно ненужной была и милиция. Она если где-то и существовала, то лишь для того, чтобы разрешить, скажем, конфликт двух патриотов своего города, которые никак не хотели уступить друг другу право нести пресловутое бревно на очередном субботнике…

«Господи, — Гуров со вздохом покрутил головой, — если бы хоть один в ту пору написал про все эти нынешние долбаные „бригады“, про заказные отстрелы, про похищения, про вымогательство, разбой и грабежи, его бы сочли злостным клеветником, сумасшедшим…»

Шедший метрах в тридцати впереди Гурова тягач с огромным фургоном полуприцепа, замигав сигналом правого поворота, начал медленно вписываться в крутой вираж, ведущий к входу в туннель. В этот момент, нарушая все возможные правила, с правой стороны фургона метнулась бразильянка «Субару», которая, видно, надеялась опередить медлительный и громоздкий грузовой транспорт. Но водитель нахальной легковушки, видимо, не учел, что при повороте фургона его неминуемо занесет внутрь. «Субару», запоздало опомнившись, замедлила ход, но… Даже издалека было слышно, как железо заскрежетало по железу, как пронзительно зазвенели осколки стекол, посыпавшись на дорогу.

Выбросив клубы дыма, тягач растерянно замер. Из его кабины выбрался крупный мужчина в белой кепочке и синей рубахе в клетку. Он удивленно воззрился на зажатую фургоном иномарку и широко развел руками. С трудом отпихнув правую дверцу, из «Субару» выбралась молодая особа в чем-то декольтированно-обтягивающем и, размахивая кулаками, стала кричать. Слушая ее, шофер лишь отмахивался и пожимал плечами. Понимая, что теперь стоять придется довольно долго, Гуров вышел из кабины и направился к месту ДТП.

— Ты, тварь, урод, деревенщина вонючий, да я тебя сейчас сама здесь урою! — визжала хозяйка пострадавшей иномарки. — Я сейчас вызову своего парня, он тебе кишки выпустит. Он солнцевский, с ним шутки плохи!

Слушая ее, Гуров почувствовал острое внутреннее раздражение и нарастающую злость.

— Да ты сама-то куда лезла? — добродушно увещевал визгливую автостервочку шофер тягача. — Давай вызовем гаишников, пусть они рассудят.

— Ну, козел, ты сейчас получишь! — Хозяйка «Субару» достала сотовый и стала яростно тыкать пальцем, набирая чей-то номер.

— Как знаешь. — Шофер невозмутимо тоже доставал сотовый. — Я вызываю гаишников.

В это время «десятка», стоявшая сразу за фургоном, сумела-таки вырулить влево и вклиниться в соседний поток машин. Следом за ней потянулись и все остальные, кто был заперт в своем ряду. Гуров вернулся к машине и, когда минут через пятнадцать был уже перед фургоном, увидел, как к месту аварии подошли трое здоровенных парней. Тот, что шел впереди, был, скорее всего, главарем.

Приблизившись к своей пассии, которая при его появлении несколько притихла, он презрительно кивнул в сторону шофера тягача.

— Этот, что ль? — недовольно поморщился «солнцевский». — Разберемся.

Гуров понимал, что «разбирательство», скорее всего, выльется в заурядное вымогательство. Он прижал машину к краю обочины и снова вышел из кабины.

— А тут и разбираться нечего, — хмурясь, парировал шофер. — Виновата она. Надо ездить, как положено по правилам, а не так, как кому-то вздумается. Я ее не заставлял обгонять фуру справа.

— Если ты сейчас еще хоть что-нибудь вякнешь, — зловеще прищурился братан, — твою морду размажут об твою же жестянку. Понял?

— А это мы еще посмотрим! — сурово насупился шофер, сжимая кулаки.

— Так, ну-ка, что тут у нас?.. — затараторил откуда-то внезапно появившийся худой, щупловатый лейтенант, выглядевший на фоне приятелей скандальной пигалицы легковесно и несерьезно. Он бегло осмотрел место происшествия. — Спешил куда-то? — Гаишник повернулся к шоферу тягача. — Подрезал. Тут и гадать нечего.

— Сами договоритесь или будем составлять акт? — с зевком поинтересовался мордатенький рыжий сержант.

— Да вы что, охренели? — вскипел шофер, судя по всему, никак не ожидавший подобного поворота событий. — Ну, она ведь сама залезла под фуру — это дураку видно. Да что же это такое?

— Ты потише давай, — оскорбленно скривился лейтенант, — а то сейчас отправлю в «обезьянник», а фура пойдет на штрафстоянку. Усек?

— Сбавь обороты, лейтенант. — Гуров неторопливо подошел к ним поближе. — Я свидетель и могу подтвердить, что аварийную ситуацию создала хозяйка этой иномарки.

— Так!.. — Глядя куда-то поверх крыш высоток, лейтенант демонстративно подбоченился, всем своим видом давая понять, кто здесь хозяин. — Мужик, ты куда-то ехал? Езжай дальше, разберемся и без тебя. А то вдруг у тебя самого в документах какие-то погрешности найдутся? Давай, давай…

— Эй, свидетель, — «солнцевский» покосился в сторону Гурова, — вали отсюда, пока цел. Или тебе кое-что наглядно показать?..

Он хотел добавить что-то еще, но, наткнувшись на жесткий, как каменная стена, взгляд Гурова, осекся и, поперхнувшись последними словами, растерянно замолчал.

— Витя Шустрый? — Гуров смерил его взглядом с ног до головы. — А ты, я смотрю, не поумнел. Я же тебя однажды уже предупреждал, что рискуешь, и здорово рискуешь! Хватит корчить из себя короля — это у тебя не очень получается. Даю пять секунд, чтобы ты отсюда исчез.

Враз потускнев и как-то съежившись, Шустрый быстренько ретировался. Отойдя со своими подручными на почтительное расстояние, он достал сотовый и принялся кому-то звонить. Гаишники, ошеломленные реакцией явно небезызвестного им криминального авторитета, присмирели и выжидающе смотрели на Гурова, пытаясь понять, с кем же они имеют дело. Показав удостоверение и пробежав глазами по предъявленным ему «корочкам» гаишников, Гуров жестко поинтересовался:

— Я что-то не пойму, вы кому служите, парни? Закону или бандитской отморози? Что молчим?

— Товарищ полковник, — краснея и заикаясь, начал оправдываться лейтенант. — Он иногородний, а они — дело обычное — чаще всех нарушают. Вот я и подумал…

— Весь вопрос в том, чем именно ты подумал, — усмехнулся Гуров, ткнув его пальцем в оттопыренный нагрудный карман. — Головой или этим карманом. Что там? Доллары? Евро? А… ты в рублях берешь!

— Это зарплата, товарищ полковник, — скороговоркой выдал сержант. — Вот, сегодня дали… Честное слово!

— Ну, ладно, — отмахнулся Гуров. — Сделаю вид, что поверил. А вы сейчас составите акт, как должно. Проверю!

Он сел в «Пежо» и, выбрав прогал в потоке машин, уже несколько поредевшем, направился в сторону соседнего проспекта, где обычно в это время бывало посвободнее.

Дверь своего кабинета Гуров распахнул, когда часовая стрелка близилась к девяти. Стас Крячко сидел за столом, корпя над сканвордом. Увидев Гурова, он хитро ухмыльнулся и, вскинув левую руку ладонью вперед, с деланой торжественностью провозгласил:

— Хай, бледнолицый брат мой, Лев густогривый! Поведай, какие дела и заботы удлинили путь твоего мустанга быстроногого? А то наш великий вождь, Орлиный Зуб, уже звонил из своего вигвама, расточая стрелы гнева и грозясь отсечь томагавком половину квартальной премии.

— Хм… — Гуров пожал плечами. — Странный титул. Ну уж назвал бы этого самого вождя Орлиным Когтем, например. А то получается какое-то анатомическое недоразумение — откуда зубы у орла? К тому же, кто из нас не опаздывал? Ну, тормознулся в непредвиденной пробке. Да еще и в разгар ДТП пришлось вмешаться. Одна «гонщица» залезла на своей иномарке под фургон дальнобойщика. Да еще своего «солнцевского» ухажера на него натравила.

— Ну, внести коррективы в процесс укрепления законности — это святое. — Стас с важностью кивнул. — Только Петру твои объяснения ни к чему. Сейчас он вне себя. Я так понял, где-то что-то произошло, и он прямо-таки жаждет нацелить нас на великие дела. Кстати, пока мы еще здесь, а не там, скажи-ка мне, о эрудированнейший, что такое «горчайшее лекарство»? Пять букв, последняя «н».

— Скорее всего, хинин. Растительный препарат, лекарство, когда-то применявшееся против малярии.

— Ух ты! А я почему-то думал, что оно правильно называется «хина». — Стас вздохнул. — Ладно, а вот «добытчица жемчуга»? Три буквы.

Его последние слова заглушил звонок телефона. Гуров поднял трубку.

— Слушаю, — спокойно, без каких-либо эмоций обронил он.

— Слу-у-шает он, видите ли! — громыхнула мембрана сердитым голосом генерала Орлова. — Явился — не запылился! Где обретался?

— Ты по делу или просто поорать? — сохраняя все то же незыблемое спокойствие, перебил начальника Гуров.

— Оба ко мне! — Орлов от неожиданности даже закашлялся. — Немедленно!

— Спешим на полусогнутых! — проорал со своего места Крячко. — Так как они там именуются, добытчицы эти?

— Ама, по-японски — морская дева. — Гуров направился к выходу. — Пошли, а то большой вождь нас самих за жемчугом нырять заставит.

— Скажи, пожалуйста… — выходя следом, Стас рассуждал сам с собой вслух. — «Ама»… Я сроду и слова-то такого не слыхивал. Пока ломал над ним голову, чего только на ум не приходило — и «оса», и «тля», и «эфа»…

Петр сидел за столом мрачнее грозовой тучи. Судя по всему, и впрямь произошло нечто из ряда вон. Впрочем, суровый вид генерала не помешал Стасу, перед тем как поздороваться, промычать мотивчик песенки: «…Восток — дело тонкое, Петруха!..»

— Хватит, хватит придуряться, шут ты наш гороховый! — Орлов свирепо метнул в Крячко испепеляющий взгляд, но своей цели эта начальственная молния так и не достигла, поскольку наткнулась на глуповато-умильную улыбочку Стаса, способную свести на нет любую порцию вышестоящего гнева. — Ох, горе мне… С кем приходится работать?! Ладно, присаживайтесь. Сегодня ночью у подъезда своего дома тремя выстрелами в упор убит сопредседатель партии «Правое дело» Герман Ритушин. Слышали о таком? Его охранник с тяжелым ранением в реанимации.

— Видел его пару раз по телевизору, — кивнул Гуров. — Но он, заметим, не только сопредседатель своей партии, он еще и очень небедный человек. Он, по-моему, владеет сетью магазинов модной одежды, совладелец одного из крупнейших банков и обладатель контрольного пакета акций ведущей строительной компании.

— Ого! — Петр восхищенно причмокнул. — Вот это я понимаю — человек владеет исчерпывающей информацией. Таких познаний о нашей московской бизнес-элите не имею даже я. Ну так что, пинкертоны мои ненаглядные? Вам и карты в руки! Вы должны раскрыть это дело во что бы то ни стало и побыстрее! А посему работать будете вдвоем. Ваш испытанный тандем — клоуна и философа — себя оправдывал уже не раз. Надеюсь, он и здесь окажется на высоте.

— Петр! Товарищ генерал-лейтенант!.. — Стас смахнул ладонью несуществующую слезу. — Я тронут! Хоть раз в жизни ты назвал меня тем, чем я являюсь на самом деле, — философом. Спасибо, спасибо, друг!..

— Петр, а тебе не кажется, что это дело скорее для фээсбэшников? — с усмешкой покосившись в сторону Стаса, с некоторым сомнением заметил Гуров. — Мы — сыскари, наша клиентура — обычная уголовщина. А вот политика — это их хлеб. Зачем его у людей отнимать?

— Во-первых, Лева, — возмутился Орлов, хлопнув ладонями по столу, — что за мода пошла — с ходу отказываться от порученного дела? Вчера от одного отпихнулся, сегодня — от другого… Ну, совесть-то тоже надо иметь?! Во-вторых, насчет ФСБ не переживайте — они тоже будут этим заниматься. Могу обрадовать, что и Генпрокуратура взяла это дело под особый контроль. Мне теперь придется ежедневно докладывать наверх о ходе расследования. Так что не брыкайтесь и немедленно за работу!

— А ФСБ будет работать автономно или нам с ними придется пересекаться? — почесывая нос, прищурил левый глаз Крячко. — И кто будет представлять сию достойную контору?

— Пересекаться придется. Что-то накопаете вы, что-то — они. — Орлов озабоченно побарабанил пальцами по крышке стола. — Ведомственности и местничества быть не должно. Напомню: убийство надлежит раскрыть в кратчайшие сроки. Заметили? В кратчайшие! А непосредственно контачить будете со старшим лейтенантом Воробьевой Валентиной… Э-э-э… Игоревной.

— А она молодая, красивая? — В глазах Стаса вспыхнуло любопытство, он даже привстал с кресла.

— Не знаю, не видел ни разу. К тому же это значения не имеет — возраст, внешность… Вам предстоит раскрывать преступление, а не флиртовать за казенный счет. Ты мне эти штучки брось! Нам еще не хватало перед чужим ведомством опозориться.

— Значит, говоришь, Воробьева? — задумчиво хмыкнул Крячко. — Полку пернатых прибыло. А опозориться скорее можно не тогда, когда уделяешь внимание интересной женщине, а, наоборот, когда корчишь из себя буку и импотента. Уж чего-чего, а невнимания к себе женщины не прощают.

— Слушай, Казанова! — досадливо поморщился Орлов. — Мне так кажется, что, создавая тебя, природа нечаянно поменяла местами простату и мозги. Все сущее ты меришь на свой… — пренебрежительно сморщив нос, Петр отрицательно покрутил головой. Нет, вовсе не аршин. — Все, эту тему закрываем. Так, Лева, с чего предполагаешь начать расследование? Какую версию считаешь наиболее перспективной?

— Само собой разумеется, ту, что ближе и понятнее, — корыстные мотивы, профессиональная деятельность. Большие деньги, как правило, чаще всего и становятся причиной гибели их обладателей. Политические мотивы, на мой взгляд, куда менее вероятны. В Думу, насколько мне известно, их партия не прошла, Ритушин в ней представлен как одномандатник. Какого-либо радикализма ни в чем не проявил. По-моему, как депутат он себя вообще никак не проявил. Поэтому и начнем с изучения его текущих дел — не задолжал ли кому, не слишком ли потеснил конкурентов, не должен ли ему кто-нибудь очень больших денег…

— Хорошо, действуйте. — Петр подал Гурову скоросшиватель с несколькими подшитыми в нем листами бумаги. — Это исходные материалы — протокол осмотра места происшествия, данные опроса свидетелей — их всего двое. Еще есть первичное заключение судмедэксперта о причинах наступления смерти. Но вы все же не отбрасывайте и политические мотивы. Кстати, Ритушин недавно издал книгу. Наверное, стоило бы посмотреть, что за взгляды он там излагает.

— Господи, как же не хочется забивать голову всякой дребеденью! — Гуров поморщился.

— Кстати, — добавил Орлов, — второй сопредседатель «Правого дела», Виталий Гришкаев, пообещал тому, кто найдет заказчиков и исполнителей убийства, премию — миллион долларов. Стимул, как видите, весьма солидный.

— Впечатляет! — Стас преувеличенно восторженно потер руки. — Лева, мы на что премию будем тратить? У меня есть предложение: поехать в Париж и купить Эйфелеву башню. А, чуть не забыл! Петру-то хоть что-нибудь отстегнем?

— Иди работай, башневладелец хренов! — безнадежно вздохнув, отмахнулся Петр, всем своим видом говоря: горбатого могила исправит.

— Занятный момент, Петр… — Выходя из кабинета, Гуров задержался в дверях. — О Гришкаеве немного наслышан — скряга, каких поискать. Владеет нефтяной компанией, пароходством, металлургическим комбинатом, несколькими газетами. Имеет миллиарды рублей, а за копейку, что хотя бы в перспективе не даст ему дивидендов, готов удавиться. Отсюда вопрос: с чего бы это вдруг такая щедрость?

— Слушай, Лева, я прямо-таки в потрясении: откуда ты все это знаешь? Вот я, например, до этого происшествия даже имена их едва ли смог бы назвать. А тут — такие подробности…

— Все очень просто: когда застрянешь в очередной пробке, трать время не на воркотню по поводу транспортных проблем, а на чтение прессы. Из нее иногда можно почерпнуть очень много интересного. Кстати, наиболее высококлассные шпионы никогда не лазят по чужим сейфам за секретами. Они просто ежедневно читают газеты и журналы страны пребывания и между строк выуживают самые сокровенные тайны.

— Ладно уж, Джеймс Бонд, ступай. — В голосе Петра сквозило легкое разочарование — он и не предполагал, что «ларчик» открывался так просто.