Оборотень, сними погоны!

Николай Леонов, 2013

Стреляная гильза – единственная зацепка в деле об убийстве начальника охраны крупной фирмы. Маловато, но для опытных сыщиков полковников Льва Гурова и Станислава Крячко и это уже серьезный вещдок. Рано или поздно они выйдут на след убийц и на заказчиков. Но убийства продолжаются, а преступникам всегда удается ускользнуть. Наверняка среди своих завелся «крот» – оба сыщика не сомневаются в этом и идут на отчаянный риск. В итоге Гуров оказывается в одной машине с киллером… Ранее книга издавалась под названием «Оборотни в погонах».

Глава первая

Сумерки за окнами давно загустели, и небольшой кабинет Покровского окончательно погрузился в темноту. Лишь письменный стол был ярким пятном, выхваченным из тьмы лучом света от настольной лампы. Хозяин кабинета, восседающий за столом в высоком кожаном кресле черного цвета, был углублен в чтение документов, разложенных перед ним в раскрытой папке. Константин Сергеевич, сложивший руки на краю стола и водрузивший на нос маленькие очки для чтения, походил на профессора досоветской эпохи, аккуратиста и педанта.

Эти два качества и в жизни были ему присущи. Его личный кабинет был обустроен в черных и серых тонах, мебели в нем имелось не много, только самая необходимая. На рабочем столе также не наблюдалось ничего лишнего, только настольная лампа, дорогой письменный прибор с часами и телефон. Покровский держал на столе лишь те документы, с которыми он работал в данный момент. Темно-синий с иголочки костюм сидел на нем как влитой, маленькие золотые запонки на рукавах и заколка на галстуке добавляли респектабельности в образ бизнесмена Покровского. Его сильно поредевшие и поседевшие волосы всегда были аккуратно подстрижены и тщательно уложены.

Самому Покровскому нравился такой имидж, он облегчал возможность налаживать нужные связи с людьми из разных слоев общества и одновременно маскировал другие качества, необходимые в бизнесе, — деловую хватку, жесткость и зачастую циничность. Во многом благодаря последним качествам он и добился значительного успеха как в бизнесе, так и в политике.

Однако отпраздновав свое пятидесятилетие, Покровский осознал, что дела предпринимательские все менее интересуют его и все более перспектив для себя он находит в политической деятельности. Став депутатом Государственной думы по одномандатному округу, Покровский тем не менее примкнул в Думе к новой фракции «Обновление России» и именно в ее рядах собирался продолжать политическую карьеру. К завтрашнему заседанию фракции он теперь и готовился, перечитывая написанную для него речь.

Работу Покровского прервало мягкое треньканье телефонного звонка. Медленно откинувшись в кресле, одной рукой он снял с переносицы очки, другой, так же не спеша, поднял трубку с аппарата.

— Константин Сергеевич? — послышалось в трубке. — Это Логинов говорит, секретарь фракции в Думе…

— Я слушаю вас, Андрей Валентинович, — ответил Покровский.

— Я всего лишь хотел предупредить вас, уважаемый Константин Сергеевич, что завтра заседание фракции состоится не в два, а в три часа дня, — заявил секретарь. — В повестку внесены дополнительные вопросы. Кроме вопроса о дальнейшем партийном строительстве будет обсуждаться продвижение кандидатов в Совет Федерации от нашей будущей партии, а также вопросы, связанные с… — Логинов на секунду замялся. — В общем, вопросы дальнейшего финансирования программ нашей будущей партии. По всем трем вопросам повестки мы ожидаем услышать ваше мнение как одного из основных докладчиков.

— Да-да, я в курсе переноса времени и готовлюсь выступить по всем означенным вопросам, — поспешил заверить собеседника Покровский. — Как раз этим я сейчас и занимаюсь. Готовлю завтрашнюю речь.

— В таком случае не буду вам мешать, до завтра, Константин Сергеевич, — ответил секретарь.

— До свидания, — задумчиво произнес Покровский, кладя трубку на место.

Он механически вертел в руках дужки очков, осмысливая только что состоявшийся разговор.

«Надо же, как увязал — и выдвижение кандидатов, и финансовые вопросы, и по всем вопросам им обязательно надо знать мое мнение, — не без иронии размышлял Покровский. — Бабки вам нужны от меня прежде всего, а мое мнение — дело десятое! Уверен, что это все Гуськов, уважаемый лидер думской фракции, мутит воду и впрямую увязывает поддержку фракции на выборах в Совет Федерации и финансирование мною будущих партийных программ. Но мы еще посмотрим, кто кому будет диктовать условия игры. Конечно, статус сенатора по любому придется купить, но переплачивать за него я не собираюсь… Впрочем, это дела будущие, а пока надо закончить настоящие».

Покровский снова поднял трубку телефона и набрал внутренний номер кабинета своего делового партнера Юрия Григоряна. Он тоже располагался на втором этаже особняка, но в другом крыле. Юрий Григорян был на пару лет моложе Покровского, и в их совместном бизнесе его роль была чуть менее значима. По умению стратегически мыслить и по связям в верхах Григорян уступал Покровскому и, понимая это, чаще всего сосредоточивался на непосредственном руководстве фирмой «Росфинпром».

Их совместная деятельность продолжалась уже девять лет, и судя по успехам в делах этот альянс себя оправдывал. Возникающие за это время разногласия всегда преодолевались путем переговоров и убеждения партнера в правильности того или иного шага. Но по мере продвижения Покровского в политику отношения между партнерами становились все хуже, они все реже приходили к полному согласию как по текущим делам, так и по перспективным направлениям развития бизнеса. Последний конфликт тянулся дольше всех предыдущих, и как ни пытался Покровский убедить Григоряна в правоте предлагаемых решений, достичь договоренности никак не получалось.

— Юрий, ты домой не собираешься? — спросил Покровский, когда Григорян ответил ему.

— Нет, я еще поработаю часок, — Григорян происходил из семьи московских армян, уже несколько поколений ее жили в столице, поэтому характерный акцент совершенно отсутствовал в его речи.

— Похвальное трудолюбие, — улыбнулся Покровский. — А я вот уже собираюсь, время девять, а завтра у меня тяжелый день.

— Поезжай отдохни, приятного тебе вечера и спокойной ночи, — пожелал в ответ Юрий.

— Вечер был бы действительно приятным, если бы ты дал положительный ответ по интересующему меня вопросу, — произнес Покровский.

— Послушай, Константин! — с неожиданной горячностью заговорил Григорян. — Если бы я принял решение, то сообщил бы тебе об этом сам… Но я еще ничего не решил и не собираюсь сейчас говорить с тобой на эту тему.

— Ну, хорошо, не будем сегодня об этом, — устало произнес недовольный Покровский. — Но помни, времени остается немного, тянуть дольше нам с тобой не позволяют обстоятельства.

— Они у нас с тобой разные — и обстоятельства, и дела, — отрезал Григорян и бросил трубку.

Константин Сергеевич поднялся из-за стола и, нервно пройдясь по кабинету, остановился у окна. Начавшийся снегопад словно вывесил за окном прозрачнейшую белую пелерину, и внутренний двор особняка быстро покрылся тонким снежным покровом.

— Ладно, хрен с тобой, упрямая рожа, — наконец вслух произнес Константин Сергеевич. — Все равно этот вопрос мы решим по моему… Пора ехать домой.

Покровский нажал на панели телефона кнопку громкой связи и скомандовал:

— Саша, готовь машину, мы едем.

Через три минуты он, уже одетый в длинное пальто, шел по коридору офиса в сопровождении личного охранника Александра. Они спустились по лестнице в вестибюль и повернули к черному входу, ведущему во двор. Первым на уличную лестницу вышел Александр и предупредил Покровского:

— Константин Сергеевич, будьте осторожны, снег еще не убрали, поэтому здесь скользко. Держитесь за перила.

Покровский, осторожно ступая по ступенькам, направился к стоящему недалеко от лестницы «Мерседесу», задняя дверца которого была уже открыта Сергеем, еще одним охранником.

Константин Сергеевич уже миновал половину ступенек на лестнице, как вдруг услышал резкий оглушительный хлопок, донесшийся откуда-то снизу и сзади, из-за спины. В следующую секунду его обволакивающе и одновременно мощно оторвало от ступенек, и он, пролетев по ходу своего движения пару-тройку метров, грохнулся наземь, уткнувшись лицом в снег. Одновременно с ним упали, потеряв равновесие, оба охранника, и стремительно захлопнулась дверца автомобиля. Покровский не потерял сознания, через несколько секунд он поднял голову, с удивлением глядя мутным взором на красные пятна крови на снегу. Окровавленные комки снега прилипли к его правой щеке, лбу и переносице.

Первым очухался Сергей, он стоял за машиной и меньше пострадал от случившегося. Вскочив на ноги, он шатающейся походкой подошел к лежащему шефу и прокричал:

— Константин Сергеевич, вы целы?! Ничего не болит?! Вы не ранены?!

Он принялся осторожно ощупывать руки и ноги Покровского, внимательно осмотрел, нет ли ран на голове. Тем временем начал отходить от произошедшего и Александр, стоящий во время взрыва рядом с Покровским. Он поднялся на четвереньки, дополз до лежащего шефа и спросил:

— Ну как, все нормально? Ран нет?

— По-моему, только лицо поцарапано, — ответил Сергей, разглядывая физиономию шефа.

— Что это было? — тихим голосом спросил Покровский, приподнявшись и сев на колени.

— Бомба, и похоже, безоболочная, иначе посекло бы и нас и машину, — ответил Александр.

Он рывком поднялся на ноги и отправился осматривать лестничный марш, через несколько секунд возвратился и сообщил:

— Я думаю, это была бомба, сродни тем, которые спецназ использует при вышибании дверей во время штурма квартир, только помощнее немного. Лестничный марш не цельный, ступеньки железобетонные, прикреплены к бетонным наклонным балкам. За одну из них и прикрепили бомбу. Лестница и приняла на себя основной удар взрывной волны, но поскольку ступени полые, отраженная волна прошла сквозь них и ударила нам в спину.

— Похоже, мы очень легко отделались, — вторил ему Сергей. — Но что это было? Нас хотели напугать?

— Или предупредить, — усталым голосом произнес Покровский и с помощью телохранителей поднялся на ноги.

Шоковое состояние начинало проходить, возвращалась ясность мысли, а вместе с ней в душе Покровского закипала дикая ненависть к тем, кто организовал на него покушение. Именно так он считал нужным расценивать произошедшее. В этот момент одно из окон на втором этаже открылось, и в проеме показалась седая голова Григоряна.

— Что там случилось?! — напряженно всматриваясь в лица людей на улице, спросил он. — Что это такое было?!

Покровский, пошатываясь, направился к автомобилю, пролепетав на ходу в ответ:

— Нам еще многое предстоит выяснить, но в любом случае ни к чему хорошему это не приведет.

Он не спеша подошел к «Мерседесу» и собирался уже сесть на заднее сиденье, как вдруг резко развернулся. Смахнув с лица рукавом пальто кровь и снег, он в ярости произнес, обращаясь к Григоряну:

— Значит, так ты теперь ведешь разговор! Вот, значит, какие аргументы ты считаешь допустимым использовать против меня! Ну, смотри, Юрик. Я уверен, что ты просчитался, и эта ошибка тебе будет дорого стоить.

Спустя час Покровский возвращался домой от доктора, который, не задавая лишних вопросов, обработал и заклеил раны на лице, констатировал легкую контузию у него самого и у его охранника Александра. Прописав им обоим лекарства и настоятельно порекомендовав покой на ближайшее время, врач отпустил пострадавших домой, пообещав Покровскому помалкивать о случившемся.

Уже по пути домой Покровский набрал телефон начальника службы безопасности «Росфинпрома» полковника Винченко.

— Николай Васильевич, это Покровский тебя беспокоит. Ты уже в курсе случившегося? Вот и хорошо. Разберись, откуда эта бомба взялась. Теперь самое главное: то, о чем мы с тобой говорили, надо начинать делать. В противном случае они мне помощнее бомбу подложат. Да, ситуация накаляется, и от тебя во многом зависит, насколько мирным будет наш развод. В общем, действуй.

* * *

— Ну что, Лев Иванович, — полковник Крячко, засунув руки в карманы форменных брюк, прошелся по кабинету и остановился напротив стола Гурова. — Вечер субботы наступил…

Гуров не моргнув глазом продолжал набирать на компьютере текст докладной начальству, не обратив никакого внимания на своего друга и соратника.

Станислав некоторое время хмуро наблюдал за Гуровым, затем продолжил, словно не прерывался:

— И поскольку трудовая неделя позади, мы вполне можем позволить себе немного… — Стас поискал подходящее слово и нашел его: — Расслабиться.

— О чем это вы, коллега? — Гуров на секунду оторвался от монитора, бросив на Станислава иронический взгляд.

— Я о небольшом сосуде с содержимым очень благородного происхождения, — хитро улыбнулся Стас.

— Не-ет, — решительно запротестовал Гуров и снова принялся щелкать клавишами, набирая текст. — Последний раз ты так расслабился, что я несколько дней слушал по этому поводу весьма лестные выражения моей жены, которая имела удовольствие тебя видеть. Кстати, именно сегодня я иду с ней на юбилейный вечер какой-то ее подруги по театру.

Гуров прекратил набор и задумался, вспоминая, о чем говорила Мария утром.

— Точно сегодня. Она сказала мне, что в семь вечера за мной заедет, — констатировал Гуров и уточнил вдруг: — Благородный напиток, говоришь?..

— Так точно, — хитро прищурившись, кивнул Стас.

Гуров, ничего не сказав, снова принялся стучать пальцами по клавиатуре, но продолжалось это не долго. Дописав текст и сохранив его, он повернулся к Крячко и, улыбнувшись, произнес:

— Ну ладно, давай сюда свой коньяк. Дагестанский небось?

— Обижаешь, — скривил губы Крячко. — Настоящий армянский.

— Где это ты его добыл? — спросил Гуров, наблюдая, как Крячко достает бутылку коньяка из своего сейфа.

— Ты помнишь этого барыгу Бабаджана? Ну, это тот, который…

— Ты что, с дуба рухнул, что ли! — неожиданно возмутился Гуров. — Я же на него материалы передал в прокуратуру, ему статья светила — группа, вымогательство, отмывка денег и что-то там еще.

— Светила, да погасла, — отмахнулся Крячко и принялся открывать бутылку. — Он чуть-чуть этого подмазал, чуть-чуть того, посильнее другого, забашлял подельникам, оплатил им адвокатов, вот и открутился от проблемы. Прошел как свидетель по делу, да и остальным-то не очень много накинули, большинство условным отделались.

— И ты у такого хмыря коньяк берешь. В качестве отступного, наверное? — Лев смотрел на Крячко с явным неодобрением.

— Я купил! — в ответ возмутился Крячко. — Через кассу, как положено, с чеком. Я его только предупредил, что если он мне туфту польскую подсунет, то я его потом найду и усажу на нары.

— Купил, говоришь! — не унимался Гуров. — И чек взял, и показать можешь при случае?

— Слушай, что ты меня как сопливого пацана распекаешь, — обиделся Крячко. — Да, купил, да, через кассу, да, со скидкой.

— Угу, — усмехнулся Гуров. — Все-таки со скидкой.

— Так это не кондиция. Вот здесь вот, видишь, этикетка оторвана, — пояснил Станислав. — Солидный клиент такое уже не возьмет.

— А нам, ментам, любителям халявы, будет в самый раз, — закончил Лев и засмеялся. — Что сержант, что полковник — мент он и есть мент.

— Ну, знаешь ли, если не хочешь, можешь не наливать. Я и без тебя этот коньяк выкушаю. Мы люди простые.

Станислав явно обиделся. Он уже собирался отнести коньяк обратно в сейф, как его остановил окрик Гурова:

— Куда?! Поставь бутылку на место. Я разве говорил, что пить не буду? Немного, но отопью.

Гуров слегка наклонился и из нижнего ящика стола извлек пластиковую тарелку с аккуратно уложенными ломтиками лимона, засыпанными сахаром.

— Не понял, — недоуменно промолвил Крячко, возвращая бутылку на стол. — Ты что это, оказывается, уже подготовился и даже лимон покромсал?

— Видишь ли, Стас, — почти официально начал Гуров, доставая из того же ящика маленькие металлические рюмки. — Свет от твоей настольной лампы, бьющий в мою сторону, не только раздражает меня, но и освещает содержимое твоего сейфа, которое, в свою очередь, хорошо отражается в оконном стекле в темное время суток. Так что, если ты не сидишь на рабочем месте и не закрываешь собой обзор, то при желании можно увидеть, что ты хранишь в сейфе. Во всяком случае, бутылку коньяка узреть можно. К тому же на работу ты приходишь обычно держа руки в карманах, как пижон, в тех же случаях, когда ты появляешься с портфелем, это значит, что ты принес с собой что-то ценное, о чем не должны знать коллеги. Ну, до определенного момента, конечно. На этой неделе во вторник ты появился с таким багажом. И последнее. Перекладывая в сейфе папки с делами, ты иногда звякал бутылкой о стенки сейфа.

— Ну ладно, угомонись, Шерлок, блин, — Крячко оборвал методичную речь друга, разливая при этом коньяк по рюмкам. — Лучше скажи, с чего это ты взял, что я тебя поить буду? Может, я это приготовил для визита к прекрасной даме?

— Что касается данного вопроса, — продолжил Гуров, вынимая из ящика большую плитку шоколада, при виде которой Крячко лишь развел руками. — Это как раз проще простого. В поход на женщину ты обычно берешь шампанское и конфеты. Ничего не поделаешь, старая закалка, еще с советских времен. И все это ты кладешь опять же в портфель, коего я сегодня не заметил.

— Ну ты и жучара, — улыбаясь, протянул Станислав и взял со стола наполненную рюмку. — Ладно, поехали, а то скоро благоверная за тобой приедет и увезет в светлый мир искусства.

После выпитой рюмки Гуров, пережевывая лимонную дольку, согласно кивнул и заявил:

— Хорош коньяк, не обманул тебя Бабаджан.

— Я и не сомневался в этом, так же как ты в том, что я сегодня с тобой буду пить этот коньяк.

— Не обижайся, Стас, — примирительно произнес Гуров. — Если серьезно, я ведь давно знаю, что у тебя, закоренелого холостяка, вечер перед выходными — это проблема. Пойти некуда, одному сидеть тоже неохота. Вот ты и готовишь бутылочку коньяка для друзей.

— Мне есть куда пойти и с кем провести время, — гордо заявил Крячко, снова потянувшись к бутылке. — Дамочек одиноких пруд пруди, всегда можно договориться.

— Но, похоже, не сегодня, — прокомментировал Гуров, внимательно наблюдая за тем, как льется в рюмку терпкая жидкость. — Жениться тебе надо бы, барин. Сколько можно бобылем жить?

— А знаешь что, — с видом знатока отмахнулся Крячко. — Каждый раз, когда меня посещает подобная мысль, я иду в гости к какой-нибудь знакомой мне семейной паре и, проведя там вечер, полностью очищаюсь от этого наваждения. Твое здоровье.

Гуров, опрокинув вторую, закусил лимончиком и, пожав плечами, сказал:

— Тогда давай еще по маленькой и хорош, времени у нас немного.

Едва рюмки наполнились, как дверь без стука отворилась.

— Надо же, сколько лет меня здесь нет, а ничего не меняется. Только начальник за дверь, как служивые за рюмку, — заявил гость вместо приветствия.

На пороге кабинета Гурова и Крячко стоял невысокий полный мужчина в сером щегольском плаще, надетом на такого же цвета двубортный костюм, в руке он держал дорогой кожаный портфель, гармонирующий с начищенными до блеска черными ботинками. Однако ни обилие модной одежды, ни полнота не могли скрыть многолетней военной выправки, а во взгляде живых темных глаз проглядывались жесткость и наблюдательность, позволявшие угадать причастность этого субъекта к правоохранительным органам.

— Ну надо же, какие лица мы иногда наблюдаем в наших скромных кабинетах, — развел руками Крячко. — Полковник Винченко, собственной, так сказать, персоной, вырвался из круговерти коммерческой жизни и заглянул-таки к нам на огонек.

— Скорее на стопарик, — с улыбкой ответил Винченко, здороваясь с бывшими сослуживцами. — И признаюсь, что очень рассчитывал на это.

— Не понял, — пожимая руку Винченко, удивился Гуров. — Ты что же это, Николай Васильевич, рассчитывал на то, что мы тут обязательно злоупотребляем?

— Он нас за алкоголиков держит, — сделал вывод Крячко, который с заметной нервозностью воспринял приход нежданного гостя.

— Нет, конечно. Я вас всегда воспринимал не как алкоголиков, а как трудоголиков, — поспешил с пояснениями Винченко. — Конечно, я не думал, что вы здесь распиваете коньяк, поэтому и прихватил с собой на всякий случай кое-что.

При этих словах отставной мент достал из портфеля небольшую плоскую бутылку импортного коньяка. Завидев в руках Винченко дорогой презент, оба хозяина кабинета демонстративно, как по команде, переменили свое поведение в сторону повышенной любезности.

— Рюмку для господина полковника, — продекламировал Гуров и сам же достал ее из ящика стола. — И стул под задницу дорогого гостя.

— Позвольте ваш плащ, сударь, — Крячко услужливо помог гостю разоблачиться. — — Не извольте беспокоиться, повесим на вешалочку, на отдельные плечики. Присаживайтесь, угощайтесь, не побрезгуйте, чем бог послал.

— Стол у нас, как видите, не такой обильный, как у вас, людей коммерческих, но, как говорится, чем богаты, тем и рады, — хлебосольно вторил Гуров.

Винченко позволил снять с себя плащ, присел к столу и с добродушным укором произнес:

— Ну, хватит тут комедию ломать. У обоих уже головы седеют, а все как дети дурачитесь. Кстати, по поводу закуски я тоже кое-что придумал. Вот тут икорка красная и креветки.

— Ну, это просто по-царски, — сказал Крячко. — Нам, простым ментам, не часто удается отведать такое, разве что угостят знакомые коммерсанты.

— Слушай, Стас, кончай чушь пороть, — немного обиделся Винченко, но все же выложил на стол закуску. — Какой из меня к черту коммерсант?!

— Ну, судя по прикиду, вполне успешный, — миролюбиво произнес Гуров, наполняя армянским коньяком рюмки. — Впрочем, давайте за встречу.

— Вы сами-то как здесь поживаете? — выпив, спросил гость. — По-прежнему числитесь как старая гвардия при генерале Орлове? Я с ним только что в коридоре виделся, хороший он мужик и порядочный. Под ним надежно сидеть?

— Мы, Коля, не только числимся и сидим, мы еще и работаем под его руководством, — ответил Гуров.

— Ты-то как себя без погон чувствуешь? — спросил Крячко. — Не скучаешь по службе в органах? Все-таки лет тридцать отбарабанил в МВД.

— Поначалу скучал, — пожал плечами отставной полковник. — А потом привык. Но вы же знаете, что я по необходимости ушел — дочери требовалась операция, с сердцем не шутят. Вот и пришлось пойти бабки зарабатывать. Ну а потом втянулся. Ко всему хорошему, что новая жизнь несет, привыкаешь быстро. Хорошая машина, одежда, еда, да и сама работа по сути все та же — людей от проблем оберегать. Просто поисковую собаку перевели на службу в охрану.

— Операцию дочери уже сделал? — спросил Гуров.

— Да, все прошло вроде бы нормально, — кивнул Винченко. — Успели вовремя. Сейчас она отдыхает за границей. Восстанавливается потихоньку, врачи говорят, что все будет хорошо. Нужно только время.

— И деньги, — вставил свое слово Стас. — Операция, лекарства, восстановление за границей — все это, как я понимаю, огромные бабки.

— Да уж, немалые, — подтвердил Николай. — В ментуре я такие деньги зарабатывать не захотел, закалка, видимо, старая.

И Гуров и Крячко кивнули, поняв, о чем говорит Винченко.

— Спасибо новым хозяевам, кредит дали, как только я к ним перешел. Я по нему только недавно с ними расплатился.

— А ты по-прежнему в этой конторе работаешь, — как ее там? — «Роскомпром» или «Роспром» чего-то там? Ну, там еще два учредителя, один из которых, кажется Покровский, теперь в политику подался, депутатом стал. Это ты у них охрану держишь?

— Нет, — улыбнулся Винченко. — Охраняют их ребята помоложе и пошустрее. Я занимаюсь общими вопросами безопасности — разработкой стратегии безопасности, выделением первоочередных направлений работы, принятием превентивных мер, ну и так далее.

— Слушай, непыльная работа у тебя, Коля, — снова заявил Крячко. — Сиди себе в кабинете и разрабатывай стратегию, строй планы.

— Не так все просто, конечно, — усмехнулся Винченко. — Но в целом работа поспокойней, чем у вас. Так что, если есть желание, переходите и вы к нам. Таких людей, с опытом и со связями, многие фирмы на работу возьмут с большим удовольствием. Я могу порекомендовать вас некоторым серьезным людям хоть сейчас.

— Слышь, Лева, может быть, рванем на свободные хлеба? Коля нам протекцию устроит. Будем как люди жить, на джипах новых на работу ездить, костюмы дорогие купим в большом количестве, — Стас мечтательно откинулся на спинку стула, заложив руки за голову.

— Ну, на костюмы у меня и так хватает, — Гуров поправил узелок галстука. — А тебе их покупать нет смысла, ты в них себя неуютно чувствуешь, поэтому и не носишь. А если серьезно, то я тебе, Коля, так скажу — трудно в этом возрасте борзую собаку в сторожевые переучить. Не знаю, как Стас, а я из ментуры, наверное, прямиком на пенсию пойду, в садоводы. Но надеюсь, что и это не скоро произойдет. Я, знаешь ли, больше боюсь помереть от скуки, чем от пули.

— Я тоже в садоводы не хочу, — поспешил заверить Стас. — Да у меня и дачи-то нет. Если только Лев Иванович к себе садовником возьмет.

— А я вот серьезно стал подумывать над этой перспективой, — неожиданно сказал Винченко. — Из «Росфинпрома» я собираюсь уходить в скором времени, это вопрос решенный. Вот помогу учредителям разобраться с некоторыми вопросами и уйду. А дальше подумаю, чем заниматься. Все вроде есть, чтобы спокойно встретить старость.

— Сомневаюсь я, что ты на покой подашься. Энергии, я вижу, в тебе хоть отбавляй, да и к заработкам большим привыкаешь. Так что ты, я думаю, еще поработаешь в своей коммерции, — высказал предположение Гуров.

— Может, и так, — пожал плечами Винченко. — Только вот не просто стало эти доходы отрабатывать.

— Что, проблемы на работе возникли? — отбросив шуточный тон, спросил Стас. — Может, тебе помочь силами, так сказать, официальных органов?

— Что-нибудь серьезное? — переспросил, в свою очередь, Гуров.

— Нет, — отмахнулся Николай. — Просто надо помочь двум раздолбаям расстаться, находясь в рамках, так сказать, правового поля. И дать по рукам тем, кто не хочет жить спокойно и накаляет ситуацию. Со всем этим я и сам справлюсь, не впервой. Но за добрые слова спасибо, ребята.

— Ну, в таком случае пора налить и выпить за старую дружбу. У меня сегодня, к сожалению, времени мало, после работы иду с женой в театр.

Мобильник, зазвонивший в этот момент в кармане пиджака Гурова, подтвердил приближение только что упомянутого события.

— Да, дорогая, — ответил Гуров. — Конечно, помню. Да, жду с нетерпением. Ну о чем ты говоришь? Да, как договаривались, через десять минут у входа. Целую.

— Что это он? — неодобрительно скривив губы, спросил у Стаса Винченко, слушая, как рассыпается по телефону Гуров.

— Я его подставил недавно, — меланхолично ответил ему Крячко.

— А-а-а, — понимающе протянул Николай и тут же замолчал, поскольку Гуров, отключив мобильник, окинул обоих суровым взглядом.

— Мерзавец, имей же ты совесть, — воскликнул Гуров, обращаясь уже к Стасу. — Это я из-за тебя сегодня весь вечер буду наказан!

— Чего это из-за меня, почему это из-за меня?! — начал было возмущаться Крячко, но его прервал Винченко:

— Спасибо вам, мужики, за компанию и за угощение, но мне, к сожалению, тоже пора. У меня сегодня еще встреча назначена.

Гуров и Крячко моментально прекратили ругаться и обратили внимание на бывшего сослуживца. Неожиданно Лев Иванович спросил его:

— Слушай, Николай, а ты чего заходил-то? Может, узнать чего-то хотел?

Винченко секунду-другую молчал, затем, рассмеявшись, произнес:

— Нет, мужики, ничего мне от вас не надо. Все, что я хотел узнать, я узнал у других людей, а к вам я зашел просто посидеть за коньяком. Вас угостить, вспомнить прошлое и о жизни потрындеть. Жаль, что времени мало на это.

— Может, в другой раз соберемся где-нибудь и нормально посидим, без спешки, так сказать, — предложил Крячко. — Можно у меня, к примеру.

— Идея мне нравится, — подтвердил Гуров. — Предлагаю созвониться в ближайшее время и забить стрелу.

— Поддерживаю полностью, — с энтузиазмом сказал Винченко. — И, в свою очередь, приглашаю вас к себе домой. Где меня найти, вы помните. Свои телефонные номера не называю — вы все-таки менты, поэтому и сами легко выясните. Хорошо бы на следующей неделе и встретиться.

* * *

Когда Гуров и Крячко вышли на улицу, Мария уже ждала их у входа в главк, нетерпеливо притаптывая каблучками ноябрьскую слякоть, спрятавшись от порывистого ветра за высоко поднятым воротником.

— Стас! — протянула она, завидев обоих полковников милиции. — Если ты не прекратишь разваливать мне семейную дисциплину, я тебя женю. На одной из своих подруг, на актрисе — самовлюбленной неврастеничке, нимфоманке, бездарной домохозяйке. Мы все такие, и тогда жизнь твоя превратится в каждодневный кошмар и пытку!

— Все, я больше не могу слушать эти ужасы, иду ловить для вас такси, чтобы поскорее сплавить в храм высокого искусства, — прервал ее Стас и направился к обочине.

— Ты хоть понимаешь, насколько увеличила дистанцию между Стасом и его семейной жизнью? — улыбаясь, спросил Гуров у жены и, обняв ее за плечи, прижал к себе.

— Гуров, холодно на ветру стоять, — прекратив разыгрывать мегеру, ответила Мария. — Я здесь мерзла, а вы там коньяк кушали в тепле. Нет бы пригласить даму!

— Какой коньяк? — удивленно округлил глаза Гуров.

— Милый ты мой, — вздохнула жена. — Преступления раскрывать умеешь, а скрывать их не научился. Коньяку напился и обниматься полез.

Через пять минут они уже ехали в такси в Дом актера.

— Знаешь, кого я сейчас видела? Колю Винченко, — заговорила Мария. — Долго говорить с ним я не могла, он очень спешил по делам, но из короткого разговора поняла, что у него теперь все хорошо в жизни. Дочь выздоравливает, работа хорошая. Я просто рада за Колю, за то, что у него наладилась жизнь. Я же помню как он переживал по поводу болезни дочери, как искал деньги ей на операцию.

— Я тоже рад за Колю, но не понимаю, куда ты клонишь и чего хочешь.

— Я хочу мужа под боком по вечерам, хочу чаще быть вместе, потому что из-за моей и его занятости мы почти не видимся. И даже когда мы куда-то идем, я не уверена, что тебя не вызовут куда-нибудь срочно, а я опять как дура останусь одна.

— Вот я сижу здесь, под твоим, так сказать, боком и никуда сегодня больше не собираюсь, — примирительно заговорил Гуров, обняв жену за плечи.

— Я тебе, конечно, верю, — в голосе Марии угадывался скепсис, — но на всякий случай все же подстрахуюсь. Полковник Гуров, сдайте мне свой мобильный телефон.

— Послушай, это детский сад какой-то… — начал было Гуров, но его оборвал командный голос жены:

— Дай сюда!

— В старости ты будешь играть ворчливых и горластых генеральш, — проворчал Гуров, отдавая мобильник жене. — Оставь хоть виброзвонок включенным, генерал позвонить должен.

— Если позвонит Орлов, то я выдам тебе средство связи, — заверила его Мария. — Учитывая, что он звонит нечасто, а для других ты сегодня недоступен, у меня есть надежда на то, что сегодняшний вечер мы проведем вместе и нашу семейную идиллию никто не потревожит.

Но таким прогнозам на этот вечер не суждено было сбыться. Спустя четыре часа, когда они уже покидали Дом актера после завершения вечернего концерта, в сумочке Марии задребезжал мобильный телефон Гурова.

— Вот черт! — с досадой выругалась она, но, достав мобильник и взглянув на его экран, тут же с тревогой произнесла:

— Это звонит Орлов.

— Слушаю вас, Петр Николаевич, — ответил на звонок Гуров.

Несколько минут он внимательно выслушивал своего непосредственного начальника и наконец произнес:

— Понял вас, товарищ генерал. Хорошо, я сейчас же выезжаю на место.

— Серьезное что-то случилось? — с тревогой спросила Мария.

Гуров молчал, осмысливая слова Орлова, наконец сказал:

— Только что у ресторана «Золотой якорь» убили Колю Винченко.

* * *

Едва джип Винченко двинулся с места, удаляясь от здания главка, как следом за ним тронулись белые «Жигули» пятой модели. В салоне «пятерки» находился только водитель. Выражение его скуластого мрачноватого лица было сосредоточенным, взгляд внимательно следил за дорогой и за едущим впереди джипом. Однако управление машиной было не единственным делом, которым занимался водитель «пятерки». Правой рукой он не только переключал рычаг скоростей, но и настраивал прибор для дистанционного прослушивания разговоров. Небольшая тарелка была закреплена на приборной панели авто справа от водителя, магнитофон крепился в центре панели. Периодически водитель подкручивал тумблеры, перенастраивая «прослушку» для улучшения качества записываемого разговора.

Как только едущий в джипе Винченко закончил говорить по мобильному телефону, преследующий его водитель «пятерки» тут же потянулся к своему телефону и, набрав номер, произнес:

— Это Марат. Наш подопечный только что покинул главк. Пробыл там около двух часов.

— Немало, — ответил собеседник Марата. — Интересно было бы узнать, что он там делал и с кем встречался. Впрочем, ничего хорошего для нас от его визита в главк ждать не следует. Куда он теперь двигается?

— В ресторан «Золотой якорь», — последовал ответ Марата. — Я только что слышал его разговор по мобиле. Он подтвердил, что следует на назначенную вчера встречу.

— В таком случае и ты двигайся за ним туда же, но сильно не светись. Может заметить и пробить по картотеке. С его связями это легко. Как прибудешь к ресторану, отзвонись мне.

— Хорошо, сделаю, — заверил Марат и отключил связь.

Спустя двадцать минут Винченко припарковал свой джип напротив входа в ресторан «Золотой якорь» и, перейдя через дорогу, вошел в него. Еще через пару минут он, уже оставив плащ в гардеробной, входит в зал, разговаривая по телефону:

— Да, Витя, я жду твоего звонка, как только что-то узнаешь. Пока.

Николай, выключив связь, положил аппарат в карман пиджака и обратился к стоящему неподалеку метрдотелю:

— Моя фамилия Винченко, у меня здесь назначена встреча с господином Земцовым.

— Проходите в малый зал ресторана, это вон там, справа, — быстро среагировал метр, которого заранее предупредили о госте. — Алексей Гаврилович уже ждет вас.

По углам малого зала были расставлены три мягких уголка, два из которых пустовали, в третьем же расположился пожилой толстый господин. Мужчина был абсолютно лысый, так как остатки волос на затылке он предпочитал сбривать. Песочного цвета твидовый пиджак с трудом сходился на его круглом животе, а ворот темной шелковой рубашки был расстегнут, поскольку шеи у этого человека практически не было. Единственной растительностью на мясистом лице являлась узкая бородка с проседью, придававшая грубой физиономии некое благообразие.

Свое одиночество толстяк скрашивал, аппетитно поедая пищу. Невысокий стол перед ним был обильно уставлен различными блюдами. Но заметив вошедшего Винченко, он, несмотря на свой вес, резво поднялся, чтобы поприветствовать гостя широкой улыбкой и крепким рукопожатием.

— Николай Васильевич, позвольте угостить вас ужином. Я поназаказывал тут много чего и пока вас ожидал, не утерпел и начал есть один. Присаживайтесь и присоединяйтесь, кухня здесь отменная.

— Спасибо, Алексей Гаврилович, но боюсь, что людям нашей с вами комплекции и нашего возраста не стоит злоупотреблять пищей на ночь, — присаживаясь, ответил Винченко.

— Да бросьте вы эти предрассудки, — махнул рукой Земцов. — Как раз людям нашего возраста и необходимо стремиться получать от жизни все возможные удовольствия, не так уж их много и осталось. И еда, пожалуй, самое главное из того, на что мы еще вполне способны. Так что наслаждайтесь.

— Еще раз спасибо, но все же я предпочел бы одновременно заниматься и делами. Времени у нас немного, обстоятельства вынуждают действовать быстрее, — Николай раскрыл свой портфель и достал из него папку с документами.

— Мало времени, говорите, — задумчиво пережевывая кусок мяса, произнес Земцов. — Скажите, Николай Васильевич, визит начальника службы безопасности, то есть вас лично, нужно понимать как угрозу мне? Обычно ваши работодатели сами приезжали и говорили со мной. Или они уже настольно рассорились между собой, что не могут сами ничего сделать?

— Если бы я тебе угрожал, ты бы это уже понял, — жестко ответил Винченко. — Но я приехал именно договариваться от лица обоих учредителей, на которых работаю. По этому поводу у них есть полная договоренность.

— Да? — скептически буркнул Земцов, ковырнув ногтем мизинца между зубов. — А у меня совсем другие сведения. Поговаривают, что они бомбы под ногами друг у друга подрывают. И как после этого с ними договариваться?

— О бомбах мы потом поговорим, — спокойно заявил Винченко. — А как мы с тобой будем договариваться, я тебе сейчас скажу.

Винченко бросил папку с документами на диван рядом с собеседником и заговорил, уже окончательно отбросив налет дипломатичности:

— Послушай меня, Зяма. Ты бывший уголовник, я — бывший мент. Хотя бывших в наших делах, наверное, не бывает. Но мы с тобой по одной доске всю жизнь ходим и понимать друг друга должны хорошо. Поэтому я не буду с тобой тут в бирюльки играть и прямо скажу — у тебя три варианта действий. Вариант первый, самый оптимальный для всех — ты покупаешь у моих хозяев фирму «Трансмастер» и становишься единоличным хозяином всего дела. Этот договор состоит из двух частей — официальной, бумаги перед тобой, и неофициальной. В этом случае ты привозишь нам некую сумму наличными и взамен получаешь другую папочку с бумагами, о содержании которых, я думаю, ты догадываешься.

Земцов раскрыв переданные ему документы, достал из нагрудного кармана пиджака маленькие очки и, приложив их к носу, принялся быстро изучать текст договора.

— Ого, — усмехнулся он, как только дошел до цены. — Не многовато ли будет для средней по доходам фирмочки?

— В самый раз, — ответил ему Винченко. — Для тебя цена со скидкой.

— Сколько еще нужно донести налом? — спросил Зяма, нервно теребя в руках очки.

— Еще две цены от официальной.

— Да ты что, мент, охренел совсем! За базар отвечать надо. Это дело не стоит и половины того, о чем…

— Вариант номер два, — прервал собеседника Винченко. — Ты не соглашаешься с предложением о покупке и остаешься в стороне от этого бизнеса, сидишь на своих нынешних делах и терпеливо ждешь, пока тебя не выдавят окончательно конкуренты. «Трансмастер» продается другому покупателю целиком, по схеме, которую я тебе уже изложил. Правда, сумма, скорее всего, будет больше, желающих купить этот бизнес в Москве найдется много. Вариант не самый оптимальный, так как его реализация займет несколько больше времени, но нас он вполне устроит.

Земцов отложил документы и очки, пододвинул к себе поближе большое блюдо с обжаренной в овощах красной рыбой и, накладывая еду в свою тарелку, равнодушно спросил:

— Ну а каков третий вариант?

— Ты не принимаешь два первых предложения и начинаешь вставлять нам палки в колеса, пытаясь отжать часть нашего бизнеса, в котором ты принимал участие все эти годы как простой подрядчик. В этом случае в дело вступаю я, и лучше тебе поверить мне на слово, что добром это для тебя не закончится. Бомбы будут взрываться уже под твоими ступенями и колесами, а также под всеми твоими делами. Будь уверен, у меня достаточно информации, чтобы опрокинуть весь твой бизнес, а также связей и влияния, чтобы изолировать тебя самого.

Земцов перестал жевать и посмотрел на Винченко, его голубые, почти прозрачные глаза вроде бы ничего не выражали, но что-то в этом ледяном взгляде было такое, отчего даже бывалому полковнику сделалось немного не по себе. Но спустя секунду-другую Зяма снова уставился в свою тарелку и лишь тихо сказал:

— Последние слова были лишними. Но вы правы, меня устраивает первый вариант, и я готов обсудить с вами его детали.

— Ну что же, признаюсь, я тоже очень на это рассчитывал, — со вздохом облегчения произнес Винченко.

Через двадцать минут Винченко, закрыв свой портфель, поднялся с дивана.

— Рад, что мы с вами пришли к соглашению. При этом я пошел на максимальные уступки, разрешенные учредителями, — Винченко снова был максимально вежлив и корректен. — Но еще одна просьба остается в силе — не затягивать с полным решением этого вопроса. Учредители заинтересованы в скорейшей продаже этих активов.

— Я дам вам знать об этом в самое ближайшее время, — сухо ответил Земцов.

Высокие договаривающиеся стороны вежливо попрощались, и бывший полковник направился к выходу. Зяма долгим взглядом провожал его до дверей зала, затем, взяв со стола мобильный телефон, быстро произнес:

— Машину заводи и подгоняй к входу. Сваливаем отсюда.

* * *

Ожидание затягивалось, Иван Скоков уже третий час сидел на чердаке пятиэтажного дома. Температура воздуха здесь мало чем отличалась от уличной, три фонарных окна были открыты для любых ветров, которые гуляли по чердаку многочисленными сквозняками. Скоков расположился рядом со средним окном, прислонившись к деревянной балке. Он до конца застегнул замок меховой куртки, надел капюшон, руки в тонких кожаных перчатках засунул в карманы и плотно прижал к телу. Так, съежившись на корточках, Иван проводил время в томительном ожидании звонка Марата на мобильник, который и стал бы сигналом к началу работы.

Инструмент лежал на раскрытой спортивной сумке рядом с Иваном. Это был автомат Калашникова «АК-74», обладавший двумя отличиями от тех, с которыми Иван и его сослуживцы воевали в Чечне. У этого «калаша» слева от ствольной коробки на специальной заводской планке был приделан оптический прицел. Иван и без оптики стрелял хорошо и на расстоянии до пятидесяти метров легко попал бы человеку в голову, но Марат настоял на оптическом прицеле для большей уверенности в меткости стрельбы Скокова.

О максимально чистом выполнении «заказа» Марат твердил на протяжении всей подготовки к работе.

— Мы должны уйти после дела, оставив на месте только жмурика и деформированные пули в его голове. Все, больше ничего, поэтому ствол забираешь с собой и гильзы тоже.

Специально для сбора гильз и была приспособлена еще одна новинка. Марат заставил Ивана приклеить к автомату скотчем обычный полиэтиленовый пакет, в который падали бы гильзы, вылетающие после выстрелов.

Сам Скоков не очень доверял этому приспособлению и был уверен, что если дать из автомата нормальную очередь, то этот пакет оторвет вместе со скотчем. Он вообще не понимал до конца, зачем нужны такие меры предосторожности, которые практиковал Марат. С его точки зрения, клиента можно было «уработать» проще, и уж точно не имело смысла уносить ствол и собирать стреляные гильзы.

Но в армии Иван научился не только метко стрелять, но и подчиняться начальству, поэтому он, хоть и с неохотой, но выполнил приказ Марата. И сейчас Скоков в нервном нетерпении ждал окончательного сигнала, при этом он сильно замерз и страшно хотел, чтобы все это поскорее закончилось.

Пару раз он закуривал, несмотря на строжайший запрет Марата, но окурки гасил и прятал в полупустую пачку с сигаретами. Он уже потянулся за третьей сигаретой, когда в нагрудном кармане куртки завибрировал мобильник.

— Готовься, он выходит, — послышался в трубке голос Марата. — У тебя минута, максимум две.

Иван, положив мобильник обратно в карман, встал на колени перед окном и взял в руки автомат. Он приложил окуляр оптического прицела к глазу и увидел широкие входные двери ресторана «Золотой якорь». С предохранителя оружие было снято заранее, поэтому указательный палец правой руки Ивана сразу же лег на спусковой крючок.

Наконец дверь ресторана открылась, и в дверном проеме показался клиент. Скоков, едва поймав грудь вышедшего человека в перекрестье прицела, быстро спустил курок. Первым выстрелом он хотел ранить человека и обездвижить его болевым шоком. Следующий же выстрел произвести уже более прицельно в голову жертве.

Но случилось неожиданное. Выстрела не последовало, вместо него прозвучал резкий металлический щелчок.

«Черт! Осечка!» — пронеслось в голове Скокова.

Он мгновенно передернул затвор автомата, не обращая внимания на приклеенный пакет, который при этом немного оторвался, и снова стал лихорадочно ловить жертву в перекрестье прицела.

Клиента Иван взял на прицел, уже когда тот подходил к проезжей части улицы. И на этот раз Скокову повезло, объект остановился у тротуара, пропуская проезжающую мимо автомашину. Иван выстрелил, и в следующую секунду человек, словно поскользнувшись на льду, широко раскинув руки, завалился на спину, но тут же чуть приподнялся.

Иван, решив, что он лишь легко ранил клиента, выстрелил в него еще несколько раз, и лишь убедившись, что тот лежит неподвижно, прицелился более тщательно и пробил голову раненому.

Через прицел он хорошо разглядел, что попал точно в лоб человека, только после этого отстранил от себя оружие и заметил, что мешок для гильз почти оторвался и едва держится на автомате.

Оторвав пакет, Иван заглянул в него и обнаружил лежащие на дне гильзы. Кинув пакет с гильзами в сумку, он быстро поставил автомат на предохранитель и сложил приклад, отделив рожок с патронами, уложил автомат и рожок в сумку и быстро двинулся к выходу с чердака, на ходу застегивая замок на сумке.

Через две минуты он уже вышел из подъезда во двор и пересек его, юркнув в подворотню, ведущую на соседнюю улицу. Едва оказавшись на ней, он увидел, как из-за угла выворачивает белая «пятерка», за рулем которой сидел Марат. Еще через считаные секунды Скоков прыгнул в машину на заднее сиденье и положил себе под ноги сумку с оружием.

Машина быстро покатила по заснеженной улице, удаляясь от места преступления.

— Ты уверен, что он сработан? — после паузы спросил Марат.

— Можешь не сомневаться, я сделал его. Последняя пуля в башке, — устало произнес Иван, откинувшись на сиденье.

— Почему так много палил? Я насчитал пять выстрелов, — хмуро поинтересовался Марат.

— Осечка вышла на первом, — пояснил Иван. — Потом пришлось догонять и наверстывать уже впопыхах.

— Гильзы?

— В сумке лежат. А не опасно нам этот груз по Москве везти? Как бы он нас на дно не утянул, наверняка сейчас менты перехват включат, — в свою очередь спросил Скоков.

— Ну, во-первых, нам недалеко, я думаю, что успеем до объявления перехвата, а если тормознут, то у меня на этот случай ксива есть ментовская, — успокоил его Марат. — Бабки отдам, как только я через ментов подтверждение получу, что клиент зажмурился. А ты пока несколько дней из хаты ни ногой. Пусть все немного утихнет.