Идеальная афера

Николай Леонов

Заведующую экспертной лабораторией, исследующей образцы нефти, отравили угарным газом. И как только полковник Гуров занялся этим делом, погиб ее заместитель. Убийцу задержали, но допросить его так и не удалось – он покончил с собой в камере. Кажется, все следы потеряны, а свидетелей убрали. Местные «пинкертоны» опустили руки. Но если Гуров взялся за дело, он доведет его до конца. Сыщик предлагает провести повторные экспертизы образцов в лаборатории. Гуров уверен, что какой-то «нефтяной магнат» проворачивает грандиозную аферу с нефтью.

Глава 3

Он даже не проснулся — чтобы проснуться, нужно спать, а назвать сном то дикое, выматывающее мозг, душу, тело состояние, из которого он не мог выбраться уже вторые сутки с лишним, не повернулся бы язык у самого злейшего его врага. Но пугающие картины полубреда отступили на время — он знал, что короткое! — и расфокусированный взгляд мутных глаз человека, лежащего на скомканном тюфяке поверх дощатого топчана, прошелся по комнате.

Его усмешка была горькой, как хина: продано все, а значит — спасения не предвидится. Нет никакой еды, как нет и холодильника, ушедшего за смешные деньги полтора месяца назад. Правда, есть не хочется. Думать о еде тошно. Из всей мебели осталась колченогая табуретка рядом с топчаном, кухонный стол да еще вешалка в коридоре. На табуретке — две его последние сигареты. Рядом с трубкой мобильника. Остается продать только его. Все равно оплачивать этот месяц нечем. Но как же он будет жить без связи? А вот так и будет — все равно никто больше в этом проклятом городе не выручит его столь необходимой дозой. Без дозы же он умрет прямо сегодня. Но зачем, скажите на милость, куда-то звонить, если не для того, чтобы выпросить желанную дозу? Не на работу же устраиваться! Он, пожалуй, наработает… Значит, шайтан с ним, с сотовым! Тогда, он вновь криво ухмыльнулся, с трудом поднимаясь на трясущиеся ноги, тогда смерть подождет. Еще два денька. Или недельку, это как повезет… Цены наркодилеров он помнил назубок, может быть, это осталось единственным, что он помнил твердо, как таблицу умножения. По всему выходило, что, даже продав «трубу», ни на метадон, ни на вульгарную «герку» он не наскребет! Остается травка. Доза ее, так называемый «бокс», — спичечный коробок. В зависимости от качества и степени жадности торговца это от 1 до 10 долларов. «Либо Вашингтона, либо Линкольна отдай и не дергайся, — грустно подумал он. — А у меня с портретами американских президентов суровый напряг».

Ничто не выпивает человеческие силы, само желание жить дальше так быстро, так безжалостно, как осознание своего ничтожества!

Задыхаясь, останавливаясь через каждый шаг, он доковылял до грязного, запотевшего окна своей малогабаритки и с отвращением выглянул во двор. Зима в южной России на зиму-то не похожа, со злостью подумал он. Молочно-белый, акварельный туман укутал город, словно толстое теплое одеяло. Сразу стало сыро, как-то совсем не по-январски душно. Из распахнутой форточки мерзко пахнуло помойкой, кошками, мусорными отбросами.

Он ненавидел Светлораднецк. Ах, в горы бы сейчас, домой! Да вот только кому он там нужен? Позор семьи, рода, тейпа… А ведь как хорошо он начинал, как им гордились! Однокурсник и земляк, почти родственник — Руська Юсупов — плакал, когда читал его стихи. Но Руслан вот пишет по-прежнему, на родине его уважают, даже здесь, в России, сквозь зубы говорят, что Юсупов — это да! Это поэт!

А он… Без дозы уже не то что стихи, двух слов-то связать не может! Стало горько почти до слез.

Но мобильник придется продать, иначе — точно каюк. Что-то подобное уже случалось с ним около полугода назад. Выручил его старый университетский приятель, такой же законченный наркоман. Выручил?

Он, благодаря товарищу, тогда остался жив, но уже через неделю не знал, радоваться этому или огорчаться.

Приговоренный к продаже по бросовой цене мобильник вдруг тихо закурлыкал, как бы напоминая хозяину: я тебе еще пригожусь!

— Слушаю, — на измятом лице еще молодого, но чудовищно побитого, изжеванного жизнью мужчины отразилось нешуточное изумление. — Дядя? Надо же, когда вы обо мне вспомнили. Что? Ну, вы превосходно знаете, в чем я сейчас нуждаюсь. Да. Теперь согласен. На все. Детали? Хорошо, я понял: встретимся завтра утром, в девять, у нового стадиона, где остановка маршрутки. Завтра у нас среда, я не ошибаюсь? Только не пугайтесь, внешний вид у меня далек от… От человеческого. Но предупреждаю — лучше прихватите с собой не деньги, а… Чтобы я сразу пришел в себя.

Небрежно бросив умолкнувшую трубку на табуретку, он взял одну из оставшихся сигарет, задумчиво повертел ее в пальцах, положил обратно. Итак, нужно каким-то образом прожить еще чуть больше полусуток. А потом состоится встреча с человеком, которого он боялся больше всего на свете. «Ты согласен помочь мне, племянничек?» Еще бы нет: за дозу он сейчас к шайтану в пасть полезть готов! Хотя еще большой вопрос, кто круче — шайтан или его дядюшка… У русских про таких, как его драгоценный родственник, есть хорошая присказка: «В храм войдет — лампады гаснут». Так что, решив одну, хотя и самую важную сейчас проблему, можно накачать себе на шею десяток других. Что ж, философски рассудил он, чувствуя, как в предвкушении завтрашней дозы наркотика улучшается настроение, хотя трясло по-прежнему, как на вибростенде, что ж! Проблем в нашей жизни всегда хватает. Кончаются они разве что на кладбище, да и то лишь для усопшего, а для родственников оного, наоборот, их прибавляется.

Самое интересное заключалось в том, что после встречи утром в среду ему и впрямь полегчало. Дядя не подвел: уже через полтора часа он вколол свой «гонорар» в истонченную, исчезающую вену. Теперь… Теперь — что же, надо отрабатывать. Через сутки, которые ему милостиво дали, чтобы хоть немного прийти в себя. Тем более, ничего особо кошмарного от него не потребовали, так — театр одного актера. Нет, в известные неприятности влететь, конечно, очень даже вероятно, однако когда он подумал, каких услуг от него могли бы потребовать за четыре полные упаковки метилфетанила… Это ж не привычная «герка», это куда как покруче. Денег ему, правда, практически не дали — так, на дешевые сигареты хватит да перекусить пару раз. Бог с ними, к чему ему деньги, когда есть такое качественное зелье? Разве что завтра перед «делом» съесть хоть кусок чего-нибудь в «Казачьем стане», не на улице же ему объект поджидать по этакой-то погоде, а в кавярне по крайней мере тепло!

Как и всегда, мощная доза сильного наркотика перенесла его в другой, особый, только его и ничей более мир. На такую любимую, такую близкую — рукой ведь подать! — и такую далекую родину. Где когда-то он был так счастлив!

* * *

Гурову утро среды досталось тяжело, он терпеть не мог чувствовать себя дураком, человеком темным и необразованным. Хотя бы речь шла о классическом балете или религиозных верованиях ацтеков. А на этот раз говорили о вещах еще более для него загадочных. Слава господу, беседа во ВНИИ стандартизации и метрологии закончилась довольно быстро. Лев прекрасно понимал, что закачать в него хотя бы немного больше о гостировании, сертификации и тарифной политике уже просто невозможно.

Выруливая к родной «разбойной избе», полковник Гуров умудрялся думать сразу о трех вещах. Куда там Юлию Цезарю! Во-первых, конечно же, ВНИИСМ…

На его робкую, но подкрепленную авторитетом генерала Орлова просьбу изложить кратенько самую суть гостирования и экспертной оценки любой — а в идеале светлораднецкой — продукции солидный, в стильных очках с настоящей черепаховой оправой, увенчанный благородной сединой завотделом, доктор экономических наук с готовностью откликнулся. Подумал, с чего начать, а затем спросил, что господин полковник знает о государственных и отраслевых стандартах.

Гуров уклончиво ответил, что это не его конек, но кое-что ему о них известно. Например, что они отличаются от негосударственных. И неотраслевых. Да, еще! У каждого государства они, наверное, разные.

Его ученый собеседник, чуточку изменившись в лице, поинтересовался, каково отношение Льва Ивановича к применению математической теории ошибок при определении гостирующих показателей пищевых продуктов. Гуров признался, что своего окончательного отношения к таковому еще не выработал, поскольку слышит о нем впервые в жизни.

Эксперт почему-то стал нервничать, протер очки и тихо осведомился, какие монографии о взаимодействии макроэкономических параметров, уровня стандартизации и тарифной политики его собеседник уже проштудировал. Лев чуть было не выпалил, что крупнейшими авторитетами в этом вопросе считает Корецкого и Маринину, но подумал, что такой ответ может огорчить симпатичного доктора экономических наук. Поэтому ограничился заявлением, что, по его глубокому убеждению, такое взаимодействие имеет место. В самом деле, а почему бы и нет? С одной стороны, параметры, с другой — тарифная политика… Что им еще делать, как не взаимодействовать?

Гуров невесело усмехнулся: все правильно, кто он такой? Волкодав, скорохват… Эх, стрельба-пальба, засады-погони… Оперативка родная, будь она неладна! А про свое высшее образование можно потихонечку забывать. Ладушки, с грехом пополам, но трех часов ликбеза ему хватило. К концу импровизированной лекции пот с симпатичного доктора экономических наук лил градом, да и Льву мало не показалось. Что делать, сам напросился. Стасу сейчас как бы не тяжелее в Светлораднецке.

Это была вторая тема его размышлений. Сутки назад, во вторник, Орлов огорошил его, только что вернувшегося со встречи с Липкиным, тем, что, виновато улыбаясь, сообщил Гурову — Станислав уже в пути. Сегодня вечером будет в Светлораднецке, завтра начнет внедряться. И то верно — чего зря время терять, его без того ушло немерено. Легенда? Да самая простая, без лишних изысков. Орлов по своим светлораднецким каналам выяснил, что не далее как месяц назад интересующий их университет прикупил выпускаемый по конверсии в Подольске флюориметр. Как раз в ту самую лабораторию.

Есть такая старая, с доперестроечных времен ехидная загадка: что это такое — торчит в заднице и не трещит? Ответ: это — советская трещалка для задницы! Печально, но никуда не денешься, отечественное научное оборудование чуть сложнее молотка отличается капризностью голливудской кинозвезды. Оно без доводки на месте зачастую работать не желает. Или работает так, что лучше бы не работало вовсе. Свежеприобретенный флюориметр исключением не стал, на завод пошла рекламация. Так вот, под видом инженера этого завода Крячко и отправился в Светлораднецк. Налаживать прибор, который он назвать-то правильно затруднялся.

— Но его же в момент расколят, Петр! — недовольно заметил Гуров.

— А фигу! — оптимистично возразил Орлов. — Дня три-четыре, плюс там выходные еще, вполне можно баки этим естествоиспытателям забивать. Покуривая между делом, чаек гоняя с коллективом, а может, и покрепче чего. И разного рода сведения из трепа этого коллектива выуживая, ты ж именно этого как раз хотел! Больше вам и не надо времени, тут уж либо все пойдет как по маслу, либо — упретесь рогами в стену. Я не прав?

— Прав, — нехотя признал Лев, подумав, что рогами в стену — ох, как неохота, но и такое случается. Бывали прецеденты…

Итак, Станислав уже почти сутки на месте действия, из чего следует, что пора подтягиваться туда же Гурову. Это было третьим направлением его размышлений. Расписание самолетов на Светлораднецк он просмотрел еще вчера, вчера же устроил традиционный прощальный ужин с Марией. Есть, правда, неясности с загадочными преследователями, вчерашним «хвостом», но это уж пусть Петр озаботится. Он хоть и генерал, оперативную хватку сохранил в полной мере.

Улыбнувшись на ходу Верочке, Лев проскочил приемную и оказался в кабинете Орлова. Об итогах визита во ВНИИСМ Гуров рассказал генералу кратко, а на вопрос того, принес ли этот визит реальную пользу, ответил, что кое-что он, конечно, понял. В частности, в какую головоломную кашу ему по милости господина Орлова предстоит нырнуть. А так — что… Из слепого котенка превратился в котенка же, но глазки чуток приоткрылись. Авось не сразу утопят, успеет побарахтаться.

— Как с билетом, Петр? Когда я лечу? У меня все с собой, включая верный шпалер. Лишь бы в самолет с ним пустили!

— Тебя не пустишь, пожалуй!.. Вот через сорок минут и летишь. «Як-42» из Домодедова. С местными властями все обговорено, тебя встретят, возможно — сам генерал Беззубов, я с ним не далее как полчаса назад беседовал. Так что через три с половиной часа ты в Светлораднецке. Зайди в ПФО, деньги получи, билет и… удачи, сыщик! А с «хвостиком» твоим вчерашним я детально разберусь. Если меня тут без вас со Стасом этот желтоперый стервятник, — генерал кивнул в сторону канарейкиной клетки, которая на сей раз была укутана классической черной шалью и прежней сюрреалистической картины уже не представляла, — в гроб не вгонит.

Так, улыбаясь собственным мыслям, которые почему-то упорно крутились вокруг воображаемого батального полотна «Бой генерала Орлова с канарейкой», и насвистывая что-то легкомысленное, Лев Иванович Гуров ступил на светлораднецкую землю, а точнее — на бетонные плиты городского аэропорта, и тут же закрутил головой — где встречающие? Что, неужто впрямь лично генерал Беззубов почтит? Оно для избранного имиджа невредно бы…

Встречающие, однако, не торопились. Спустя несколько минут выяснилось, что те по некоторой провинциальной наивности, да еще наслушавшись от своего непосредственного начальства чего-то вроде «к нам едет ревизор!», ожидали, что на москвиче-важняке будет не иначе как парадная полковничья форма. С аксельбантами и церемониальной саблей на боку… А тут… Самый обычный мужик в цивильной, правда модной и дорогой кожаной куртке, брюки с ботинками неуставные, а на голове — вообще позор! — шляпа с зауженными полями! В руках «дипломат» какой-то несерьезного вида. Нет, где грозность? Такой трепета не внушит! Хотя было что-то такое в лице, в осанке приезжего, что пусть не трепет, а уважение вызывало сразу и безоговорочно.

Так что пока от черной, еще обкомовского вида «Волги» к Гурову двинулись-таки двое крепких мужчин с подполковничьими погонами, тот успел вполне оценить знобящий сырой ветер, швыряющий в лицо мелкую морось. Его порывы морщили воду в испятнавших бетонку стылых лужах. Воистину нет мерзее сезона в южной России, нежели середина зимы. «Ну вот, — подумал Лев, здороваясь с встречающими его коллегами, — два подполковника хотя и не равны одному генерал-майору, но тоже неплохо. Но погодка же тут, однако! Если это безобразие называется январем…» Он вспомнил воскресную лыжную прогулку, заснеженный лес, и на душе вдруг заскребся целый выводок кошек. «Лишь бы не застрять здесь совсем уж надолго, — мелькнула мысль, — что-то у меня предчувствия неважные. А я привык к ним прислушиваться. Поэтому и живой еще».

За десять минут езды до города только и успели познакомиться, решить бытовые вопросы — для жилья Льву определили номер люкс ведомственной гостиницы в самом центре Светлораднецка, буквально в двух шагах от университета. Также получал полковник Гуров в безраздельное пользование новенький «Форд Галлопер». Лев обрадовался — машина отличная, а при мысли о том, какой взрыв энтузиазма это транспортное средство вызовет у автомобильного фаната Крячко, Гуров совсем повеселел. Особенно когда один из подполковников совершенно серьезно заметил, что при необходимости Гуров может рассчитывать хоть на тяжелый штурмовой танк — так вот Антон Павлович Беззубов распорядиться изволили. Лишь бы дело пошло. Кстати, когда господин полковник намерен встретиться с Антоном Павловичем? Ах, завтра утром? Прекрасно, мы так ему и передадим.

Собственно о деле, то есть о загадочной кончине супруги генерал-майора и прочих заморочках вокруг злосчастного НИИ химии, разговор пока не заходил. Гуров не хотел торопиться, хотя расследование, как оказалось, вел как раз один из встречающих — Виктор Павлович Калюжный, как и Лев — старший оперуполномоченный. Гуров перехватил несколько его брошенных искоса изучающих взглядов. Не сказать, чтобы особенно приязненных. Да и в голосе, в приветливых вроде бы словах подполковника Калюжного прослушивалось явное: «А вот посмотрим, что ты за птица такая, хваленый варяг! Ишь, Шерлок Холмс столичный, а мы, значит, лапти?!» Лев прекрасно понимал светлораднецкого сыщика, он легко мог представить себе его невеселые мысли и надеялся лишь на то, что совместная работа расставит все по своим местам.

— А вот как раз наш университет, — Калюжный жестом указал на проплывающее за окном «Волги» мощное трехэтажное здание сталинского ампира с пристройкой из стекла и бетона, находящейся с этим зданием в чудовищной дисгармонии. — Этот самый корпус, тут все и случилось. Знать бы еще, что «все»…

Конец ознакомительного фрагмента.