Еще не вечер

Николай Леонов

Подполковник Лев Гуров покойников в своей жизни видел немало. Ему вполне хватило беглого взгляда, чтобы убедиться: девушка мертва. Казенный гостиничный номер, труп, – в общем, обычное дело. Только необычен способ убийства – не нож, не пистолет, а яд. Почему преступник воспользовался именно этим способом, ведь ему, похоже, никто не мешал?..

Умные и милиционеры

Отари знал, что по-русски говорит с акцентом, иногда путая падежи, что его литая невысокая фигура, бритая голова, привычка поглаживать ее широкой короткопалой ладонью придают ему, особенно в глазах приезжих, вид комический. Отари не смущался, любил посмеяться, и над собой в том числе. Сейчас он все свои комические черты утрировал. Говорил почти не спрягая и не склоняя, часто выкатывался из-за стола, демонстрируя неуклюжесть, поддерживая якобы спадающие брюки. Он знал: многие русские не отличают армян от грузин и абхазцев; даже от азербайджанцев, в разговоре между собой употребляя непонятное слово — «чучмек».

Отари принял совет Гурова держаться попроще, прямолинейнее. Чучмек? Прекрасно! Вы получите такого чучмека, какого даже на своих рынках не видели.

Первой в его кабинете появилась Майя. Она села, непринужденно закинула ногу на ногу, взглянула с любопытством.

— Я вас слушаю, товарищ майор. Я не ошиблась, вы майор?

— Майя Борисовна, меня зовут Отари Георгиевич. — Он наклонился над столом и быстро продолжал: — Виноваты мы, сплошные безобразия творятся. Вам отдыхать надо, а тут безобразия. Стыдно мне вам в глаза смотреть.

В женщинах подобного толка Отари разбирался лучше Гурова. Умеренность в косметике, элегантность и неброскость костюма Отари не обманывали, он чувствовал — перед ним профессионалка, только высокого класса. Возможно, сейчас не на охоте, отдыхает.

— Два вопроса имею. — Отари поднялся из-за стола, прокатился по кабинету. — Беспокою вас, стыдно. Хотел приехать, но телефон здесь держит.

— Короче, пожалуйста. — Майя вынула из сумочки сигареты, но не закуривала.

— Короче. Быстрее. Москва. — Отари умышленно тянул, говорил лишнее, наблюдал. Женщина не изображала спокойствие, была действительно абсолютно спокойна. — Кто сегодня утром должен был сесть за руль вашей «Волги»?

— Уже спрашивали. И какое это имеет значение?

«Раздразнить, вывести из равновесия», — решил Отари и, причмокивая полными губами, слащавым голосом уличного приставалы, растягивая гласные, сказал:

— Красавица. Дорогая моя, договоримся. Я спрашиваю — ты отвечаешь. Потом ты спрашиваешь, я — отвечаю. Договорились?

Майя не отреагировала ни на «ты», ни на «дорогую», глядя перед собой, почти без паузы ответила:

— В десять утра я собиралась ехать в санаторий к подруге.

«А сейчас ты ошиблась, ошиблась, дорогая моя, — подумал Отари. — Тебе надо сердиться, а ты спокойная, совсем неправильно спокойная». Он сел за стол, взял ручку:

— Имя, фамилия, адрес.

— Вас это не касается, к делу отношения не имеет.

— Я знаю, ты не знаешь. Прошу ответить. — Отари чуть хлопнул ладонью по столу.

— Сейчас встану и уйду.

— Почему твой мужчина говорит, что ехать должен был он?

— Тяжелый случай. — Майя поднялась со стула, сунула сигареты в сумочку.

— Майя Борисовна, дорогая, зачем так? — Отари растопырил руки, преграждая дорогу. — Мне это надо? Не могу все говорить. Должность. Поверьте, о вас беспокоюсь! Мне что! Машину нашли, угонщик погиб. Бумажки сложили, убрали, забыли! О вас беспокоюсь. Имею маленький секрет.

Равнодушие с лица Майи исчезло, взглянула заинтересованно:

— Ехать собиралась я, почему Владимир Никитович утверждает обратное, не знаю.

— Не допрос, беседа. — Отари погладил лысину, выглянул из кабинета, сказал: — Товарищ Артеменко.

Тот вошел — как всегда элегантный, благородная седина в тон с серыми, чуть насмешливыми глазами.

— Слышал, слышал, — рассмеялся Артеменко, — как вы работаете, товарищ майор. У вас в коридоре слышно каждое произнесенное здесь слово.

Данный факт Отари был, конечно, известен и учитывался. Уплотнить стену и дверь намечалось каждый год. Не хватало фондов, либо материалов, либо рабочих. А пока недостатки строителей и хозяйственников Отари использовал в своих оперативных целях.

— О чем идет спор? — Поддернув брючину, Артеменко сел на стоящий у стены диван. — Майя, ты вчера сказала, что хочешь настоящих шашлыков. Давала мне ключи, мол, съезди за бараниной?

— Ты отказался.

— Верно. А вечером, в ресторане, я согласился. Желания женщины… — Артеменко улыбнулся, подмигнул Отари.

— Не было этого. — Майя на мужчин не смотрела.

— Согласен. — Артеменко рассмеялся. — Вечер выпал довольно хмельной, может, хотел сказать, да забыл. Что вас смущает, товарищ майор?

— Вы мужчина, должны понимать, дорогой. — Отари похлопал себя по широкой груди. — Мы, оперативники, свои секреты имеем. Все не могу сказать. — Он шумно вздохнул и пустился в пространные рассуждения: — Почему машина с шоссе вниз упала? Зачем упала? Непонятно.

— Дороги у вас, сами знаете, — сказал Артеменко. — Угонщик, я слышал, пьяный был.

— Я знаю, вы знаете, он знал наши дороги, дорогой, все знают. Ночью ехал, никто не мешал, зачем упал?

Отари нагнулся, вынул из-под стола загодя приготовленный баллонный ключ, вертел в руке, разглядывал. Майя никак не реагировала, со скукой смотрела прямо перед собой, ждала, когда бессмысленный разговор окончится. Артеменко взглянул с любопытством, хотел задать вопрос, Отари жестом остановил его.

— Майя Борисовна, скажите, что это такое? — и протянул ключ.

Майя ключ не взяла, пожала плечами:

— Железка.

— И вы ее раньше никогда не видели? Возьмите, посмотрите.

Майя на ключ не смотрела, разглядывала свои холеные руки.

— Я устала от вас. Скажите, у меня угнали машину или я угнала?

— Понимаете, такая железка есть в багажнике каждой машины. Каждой! А в багажнике вашей машины ее не оказалось.

— Не может быть, — быстро сказал Артеменко, — две недели назад я менял у машины колесо.

«Чучмек-то я чучмек, — подумал Отари, — но не круглый дурак. Надо ему дать понять, что я засек, не пропустил его оговорочку».

— Две недели? — Отари причмокнул. — Вы приехали шесть дней назад.

Майя встала, вынула сигареты, прикурила от протянутой Артеменко зажигалки.

— Мы знакомы давно, любовники. Идите оба к черту! А вы, товарищ майор, справку мне приготовьте, привезите в гостиницу! — Она вышла из кабинета.

— Не завидую вашей работе, майор, — сказал Артеменко, подошел к окну и увидел, что во дворе бухгалтер Кружнев и милицейский сержант меняют у «газика» колесо.

— Завидная работа бывает только у соседа, — сказал Отари.

— Странно, что баллонного ключа не оказалось. — Артеменко помолчал. — Очень странно. С колесами у «Волги» был непорядок?

— Красивая у вас женщина. Очень. Много хлопот, нервов, денег много. Ничего не давать, ничего не иметь. Жизнь одна!

— Не крутите со мной, майор. — Артеменко разозлился. — Я не мальчик. Какое значение имеет, кто сегодня утром должен был ехать? Что вы размахиваете баллонным ключом?

— Я не размахиваю. — Отари убрал ключ, сунув его под стол.

— Надо заниматься профилактикой, охранять покой людей и не вызывать их, задавая глупые вопросы. Вашему начальству жаловаться не стану, у вас тут… — Он очертил в воздухе круг. — Позвоню в Москву, вам быстро объяснят…

Артеменко начинал скандалить умышленно, хотел разозлить милиционера, чтобы тот в запальчивости проговорился. Конечно, просто так подобные разговоры не ведут, что-то майор скрывает. Кое-какие предположения у Артеменко уже были.

Отари округлил глаза, надул губы, — засопел. — «У меня южный темперамент, я должен вспылить. Однако и испугаться должен».

— Эй, Москва! — взмахнул он рукой. — Зачем звонить! Машину дам, поезжай отдыхай. Хочу как лучше! Извиниться могу, мы люди маленькие, негордые. — Он снял трубку, начал набирать номер.

«Старый дурак, — подумал Артеменко, — куда лезу?»

— Простите, Отари Георгиевич. — Он обаятельно улыбнулся. — Нервы. Годы сказываются. Женщина у меня молодая, красивая, с характером.

Отари положил трубку, сел за стол, тяжело и понимающе вздохнул.

Конец ознакомительного фрагмента.