Город зловещей тишины

Николай Леонов, 2023

В одном из областных центров произошло ЧП – покончил жизнь самоубийством полицейский чиновник. Расследование происшествия поручено полковникам МВД Гурову и Крячко. Чтобы собрать наиболее объективную информацию, оперативники решают действовать порознь: Крячко – как официальный представитель, Гуров – как частное лицо. Тактика дает свои результаты. Удается выяснить, что внешне спокойный город давно стал центром наркотрафика. Руководит потоками смертельного товара и подборкой надежных исполнителей верхушка местного УВД. Похоже, покойный чиновник чем-то не угодил мафии… Гуров понял, что напал на верный след, как только его группа подверглась смертельной опасности… В книге присутствует нецензурная брань!

Глава 2

Водитель отвернулся, потянулся к соседнему сиденью, и Гуров увидел букет цветов в прозрачной хрустящей упаковке. Цветы мужчина аккуратно переложил на заднее сиденье, под ними оказалась черная барсетка. Из нее-то и появилось то, чего так не хватало Гурову для полного счастья, — недорогая зажигалка в сером пластмассовом корпусе, какую можно было приобрести в любом магазине.

Гуров прикурил, но зажигалку возвращать не спешил. Мужчина вопросительно посмотрел на него.

— Вы в порядке? — спросил Гуров, выдохнув сигаретный дым.

— В каком смысле? — глухо спросил мужчина.

— Вам недавно бока намяли. На вашем месте любой другой уехал бы отсюда, а вы вот не стали. Ждете обидчика, чтобы поговорить с ним наедине?

Дверца машины приоткрылась, но Гуров был к этому готов и сделал быстрый шаг назад, так что его не задело. Но резкого ответа на свои слова он не ждал, поскольку уже понял, что человек, с которым он разговаривает, скорее, находится в подавленном состоянии, нежели жаждет возмездия. Вон как спокойно с букетом обращался, будто с какой-то драгоценностью.

Человек, вышедший из салона, теперь стоял напротив Гурова. Они были одного роста и даже, пожалуй, в одном весе. И да, Гуров не обознался. Он запомнил его именно таким, каким видел в вестибюле театра: тот же черный костюм-тройка и уже знакомое лицо. Правда, в первый раз он казался более неповоротливым, чем сейчас, и дело было, скорее всего, в том, что ему пришлось отвечать на неожиданное нападение. Мало кто бы не растерялся в его случае. Да еще этот букет.

— Вы кто? — спокойным тоном поинтересовался мужчина.

— Моя жена здесь работает, — и Гуров кивком указал на стену позади себя. — Так вы в порядке или нет? Чернухин Леонид Семенович, если не ошибаюсь? Адвокат?

После этих слов он протянул мужчине зажигалку. Тот молча сунул ее в карман и внезапно повернулся к машине.

— Всего доброго, — бросил он через плечо.

Что-то зацепило Гурова в этом человеке. Чернухину только что напомнили о его публичном позоре, а он на это вообще никак не отреагировал, хоть и мог бы. «Трусит? Нет, не то, — быстро оценил Гуров. — Нескандальный. Иначе бы ответил на мои слова не молчанием, а как-то иначе. Но он не стал этого делать. Нежелание что-либо объяснять не всегда означает побег от проблем. Иногда это признак хорошего воспитания и наличия стальных нервов».

На дороге просигналила машина, и Чернухин машинально повернул голову на звук. Краем глаза заметил, что Гуров не уходит, и снова развернулся к нему всем корпусом.

— Мы не знакомы, — утвердительно произнес он. — Я бы запомнил.

— Не сомневаюсь, — подтвердил Гуров.

— Не знаю, кто вы и откуда меня знаете, — торопливо заговорил Чернухин и суетливо осмотрелся. — Я приехал почтить память человека, которого неплохо знал, но мне не дали этого сделать.

— Я видел.

— Что ж… У меня просьба.

— Слушаю вас.

— Передайте ей мои цветы. Она любила именно белые розы.

— А сами не хотите это сделать? — спросил Гуров. — Могу показать другую дорогу к сцене.

— Нет, не хочу.

Гуров замешкался. Ситуация складывалась неловкой, но если смотреть на нее со стороны, то ничего предосудительного в просьбе адвоката он не увидел. Тем не менее Красников обвинил Чернухина в смерти актрисы, но можно ли верить словам того, кто решает проблемы кулаками? Такие, как это часто бывает, склонны к принятию быстрых и необдуманных решений, не имеющих под собой веских оснований.

— Давайте ваш букет, — поежился он.

Чернухин нырнул в салон и достал цветы. Оказалось, что стебли цветов сломаны, а через прозрачную оберточную бумагу можно было наблюдать несколько оторванных, видимо, во время перепалки, белых лепестков. Чернухин перевернул букет вверх ногами, слегка потряс им, и лепестки благополучно упали ему под ноги.

— Прямо в таком виде и возложите, — попросил он.

Гуров взял в руку протянутый ему букет. В этот момент мимо переулка по тротуару проходила пожилая женщина. Заметив момент передачи букета, она оторопело остановилась на месте. Гуров, подождав, салютовал ей сигаретой.

— Тьфу! — выругалась женщина.

— И вам добрый вечер, — слегка поклонился Гуров.

Женщина ушла. Гуров на миг закатил глаза.

— Все видят только то, что хотят, — тихо произнес Чернухин. — Со мной вышла та же история.

— А вы не находите странным, что откровенничаете с тем, кого впервые видите? — прищурился Гуров.

— Нет, не нахожу, — все тем же ровным тоном ответил адвокат. — Вы лицо постороннее, в том-то все и дело. Я не хотел приезжать, но пересилил себя. Екатерина Александровна была моим другом. Я помогал ей, защищал ее, но мои действия были не так поняты. И кем?..

— Кем?

— Тот тип, который вдруг решил, что он имеет право решать, кому можно с ней проститься, а кому нет, не так-то и прост.

— Увольте, — попросил Гуров. — Только без сплетен, можно?

— Да какие тут сплетни, — дернул головой Чернухин. — Все уже давно всё за других решили. Жестокие люди в страшном мире. Непонятно только, кто кого испортил: мир людей нагнул или наоборот. Вот и мне досталось. Но, знаете, я буду выше этого. Я не пойду снимать побои, а они есть. Здесь темновато, но у меня разбита губа и, кажется, завтра созреет фингал под глазом. Я мог бы заявить на него в полицию, мог бы вообще весь театр засудить, но я не стану этого делать. А все потому, что Екатерина Александровна меня бы отговорила. Она терпеть не могла склоки и скандалы.

Гуров мог слушать вечно, но сильно замерз. Куртку он оставил в театре. Та исповедь, которая неожиданно обрушилась на него, была сейчас совсем не кстати, но развернуться и уйти он тоже не мог, потому просто надеялся на ее скорейшее завершение.

Чернухин тоже не собирался долго разглагольствовать. Помолчав, он протянул Гурову руку.

— Еще раз благодарю вас за содействие. И за понимание.

Гуров взглянул на букет.

— Положу на сцену, — пообещал он.

— Вы уж не обманите. Всего доброго.

Он сел в машину, а Гуров заторопился прочь. Возле двери он обернулся — Чернухин завел-таки мотор, явно собираясь уезжать.

«Значит, не будет больше тут сидеть и страдать», — решил Гуров и заторопился в тепло.

Компания между тем мило проводила время и без Гурова. Новая знакомая оказалась актрисой из Питера, приехавшей в Москву на съемки. Гурову она понравилась — вся такая мягкая, не напористая, не громкая, какими часто оказываются люди искусства, старающиеся произвести впечатление. С Верховцевой она была знакома мало, но получила незадолго до ее кончины ценный подарок: та отметила качественную игру молодой актрисы и пожелала ей удачи на актерском поприще, причем сказала ей это лично на съемочной площадке, где исполнила свою последнюю роль в кино.

С появлением Кати Красников расцвел. То ли под парами коньяка, то ли от присутствия на горизонте симпатичной молодой женщины, но теперь он неуловимо преобразился во всем, включая манеру речи. Он то выкатывал грудь, то принимал расслабленную позу, всячески себя демонстрируя. Но тем не менее про Верховцеву не забыли. То Маша, то Красников нет-нет, но разворачивали разные темы разговора в сторону воспоминаний о покойной Екатерине Александровне.

Домой засобирались примерно через полчаса. Выходя из зрительного зала, Гуров не удержался и взглянул в сторону сцены, где за столом уже сидели какие-то люди, а высокий худой парень в оранжевой рубашке мялся перед микрофоном, что-то бубня об обещаниях, скромности и преданности. Его слушали вполуха, а сама Верховцева взирала на все так же в самой глубине сцены, совсем близко к занавесу, на складках которого покоился одинокий букет в прозрачной оберточной бумаге. Стебли роз были сломаны, а сами цветы выглядели довольно потрепанными.

Гуров сдержал свое обещание.

Генерал-майор Петр Николаевич Орлов с самого утра чувствовал себя неважно. Он покашливал, иногда ощущал легкий озноб, а головная боль и вовсе не отпускала с прошлого вечера. «Не дай бог, — хмуро подумал Орлов, снимая трубку телефона. — И ведь в прошлом году примерно в то же время заболел, кажется. Да что ж такое…»

— Вера, Гурова ко мне, — приказал он Верочке. — Если Крячко на месте, то и его тоже.

— Сделаю, Петр Николаевич.

— А чайник горячий?

— Кофе или чай?

— Чай, Вера. Спасибо.

Орлов положил трубку и прислушался к себе. Разумеется, никаких перемен к лучшему в своем самочувствии он не ощутил. Мелькнула мысль о том, что, может, если забыть о недомогании и загрузить себя работой, то хворь пройдет сама собой. Он подвинул к себе лист бумаги, полученный в «дежурке». Перечитал, осмыслил. Перечитал снова.

Вера вошла в кабинет вместе с Гуровым и Крячко. Обошла их быстрым шагом и заботливо поставила перед Орловым большую кружку с горячим чаем.

— Больше ничего не нужно?

— Нет-нет. Благодарю.

Вера исчезла, тихо прикрыв за собой дверь.

— Плохо выглядишь, — констатировал Гуров, бросив на Орлова веселый взгляд.

— И тебя с добрым утром, — тут же отозвался Орлов. — Пришли оба — это хорошо.

Стас и Гуров расселись по обе руки от Орлова.

— Читайте. — Орлов протянул сводку Гурову.

После прочтения первых строчек Гуров напрягся.

— Как интересно, — произнес он, протягивая бумагу Стасу. — Посмотри-ка.

— Как всегда. — Орлов прикоснулся к краю кружки и, обжегшись, тут же убрал руку. — Что там тебе интересно, Лев Иванович?

— Я только вчера с ним беседовал, — ответил Гуров. — Интересное совпадение.

— Знакомый?

— Я бы не сказал. Столкнулись случайно и перебросились парой слов.

— Адвокат Чернухин Леонид Семенович, 1966 года рождения. Знакомое имя, мелькало где-то, но теперь, конечно, уже и не вспомню, — пробормотал Стас. — Ножевое в область сердца. Найдена предсмертная записка.

— Да я бы не сказал, что он собирался покончить с собой, — вспомнил Гуров. — Во всяком случае, никакой обреченности в нем не чувствовалось. Конечно, нельзя быть ни в чем уверенным. Может, после нашей встречи у него еще что-то случилось.

— Ты не мог бы выражаться яснее? — вскинул голову Орлов. — Не говори загадками.

— Извини, Петр Николаевич. Ты прав, — очнулся Гуров. — Вчера мы с женой были в театре на поминках актрисы Верховцевой, и Чернухин тоже хотел присутствовать, но ему не дали этого сделать. Прямо на пороге с ним завязал драку Андрей Красников, который косвенно обвиняет его в смерти Верховцевой. Та еще была картина, признаюсь. Чернухин в итоге с позором удалился, а вот с Красниковым я позже поговорил. Крайне несдержанный кадр. Где-то минут через сорок я вышел покурить на задний двор театра, где заметил в одной из припаркованных машин Чернухина. Он попросил меня отнести на сцену букет цветов, поскольку сам в театре появляться не планировал. Ну я и отнес. До этого мы перебросились парой слов, и мне он показался приличным человеком, не желающим развивать конфликт. Спокойный и вежливый даже после произошедшего. Конечно, он был расстроен, и я его понимаю — когда тебя на глазах у публики мутузит какой-то псих, то на выбор только два варианта развития событий: либо ты даешь отпор, либо уходишь. Так вот, Чернухин предпочел уйти. Кстати, он успел пожаловаться на то, что после инцидента его лицо уже не будет выглядеть прежним. Якобы Красников разбил ему губу и подарил синяк под глазом. Так что эти отметины тоже должны быть на трупе.

Стас хрустнул костяшками пальцев, с интересом глядя на Гурова.

— Какая увлекательная у тебя жизнь, Лев Иванович, — с уважением протянул он.

— Теперь ты понимаешь мое удивление? — бросил через плечо Гуров.

— В следующий раз на поминки пойду вместе с вами.

Генерал-майор шумно отпил чай.

— Отправляйтесь на место происшествия, — отдышавшись, сказал он. — Точный адрес возьмете в дежурной части. В сводке все описано слишком скудно, а ты, Гуров, довольно интересные вещи рассказал. Труп Чернухина обнаружен в его собственной квартире всего полчаса назад. Самое раздолье для вас, пока шумиха в прессе не началась.

— Даже это можно ожидать?

— А что ты хочешь? К нему на прием записывались за несколько недель, — пояснил Орлов. — Знаменитым в наших кругах все же был. О нем в прокуратуре легенды ходят.

— Странно, почему я о нем ничего не слышал, — пожал плечами Гуров.

— Вспомнил! — Хлопнул ладонью по колену Стас. — Дело об убийстве в Измайлове. Этот Чернухин тогда к нам на Петровку приезжал. Ну же, вспоминай, Лева! Давно было, лет восемь или даже больше назад.

Гуров непонимающе захлопал ресницами.

— Не важно, — махнул рукой Стас. — Там убийцей семнадцатилетний пацан оказался… Ох, как он его вытаскивал — любо-дорого было смотреть! Судебный процесс долго обсуждали в интернете. Чернухин действительно был мастером своего дела. Измайлово, Лев! Труп же! Не помнишь? Ай…

Так и не сумев донести мысль, Стас в изумлении уставился на Гурова.

— Это был единственный труп за все время твоей работы в полиции? — невозмутимо поинтересовался Гуров. — Труп! Удивил так удивил.

— Такие чаще всего заканчивают плохо, — вставил Орлов. — А суицид, как мы знаем…

–…понятие растяжимое, — закончил Гуров и встал. — Ну что ж, тогда мы погнали. И ты бы, Петр Николаевич, шел домой. Плохо выглядишь.

— Слышал уже, — ответил Орлов. — Если что, то я на связи.

— И днем, и ночью. Помним.

Ожидалось, что по указанному адресу будет располагаться как минимум элитный жилой комплекс, но на деле оказалось все иначе. Вместо жилья, отделанного с крутизной, сыщики увидели шестнадцатиэтажный блочный дом, каких по стране найдутся тысячи. Сам дом был старым, и жильцы уже не особенно следили за эстетикой наполнения лоджий и балконов, на которых виднелись и старые лыжи, и белье, сушившееся на веревках, и остатки высохшего летнего гербария, свисающие с балконных перил. Возле подъезда никого не было, но неподалеку, рядом с кустами жасмина, торчал паренек с круглой черной собачкой на поводке. На Гурова и Крячко он смотрел очень внимательно, будто бы ждал их появления.

— Орлов боялся, что пресса прибудет, а тут нас даже никто из своих не встретил, — заметил Стас, обходя свою машину, на которой они с Гуровым прибыли на место происшествия.

— В дежурной части предупредили, что нас участковый встретит. Наверное, ждет в квартире. Какой там этаж?

— Второй.

— Низковато проживал наш адвокат.

— Куда ж выше-то? Звезд с неба нахватал, да и хватит.

Они без труда зашли в подъезд, дверь которого удерживал в приоткрытом состоянии увесистый булыжник. Экран домофона отливал чернотой, и Гуров, хмыкнув, несколько раз нажал пальцем на кнопки, проверяя исправность домофона, но тот на его усилия, разумеется, никак не отреагировал.

— Сломан же, — донеслось со стороны жасминовых кустов.

Стас обернулся на голос паренька, выгуливавшего собачку.

— Непорядок, — сказал Стас.

— Дольше двух дней не выдерживает. Ломают, — приближаясь, ответил парень. — Тут рядом алкаши тусят, а в дом по ночам греться приходят. Их никто из жильцов не пускает, вот они и ломают домофон, чтобы можно было проникнуть внутрь.

— А вы для них еще и дверь подъезда отворили, — усмехнулся Гуров.

— А это уже для нас. Она сама по себе захлопывается, и в дом уже не попасть, — пожал плечами парень.

— Вроде бы не край мира, но почему такие проблемы с домофоном в наше-то время?

— Не знаю. Какая-то нелепая фигня. Не ко мне вопрос. Знаю, что кто-то мастера хотел вызвать, но все равно ничего не изменилось.

За разговорами они пешком поднялись на второй этаж. Оказалось, что собеседник жил в левом этажном крыле, а квартира Чернухина располагалась в правом.

— Если что, то участковый со мной уже поговорил, — на прощание сказал парень. — Я в курсе того, что сосед умер.

— Ах вот оно что. То-то ты нас как дорогих гостей встречаешь, — догадался Гуров. — Ну тогда и я спрошу. Как долго ты здесь живешь?

— С рождения, — без запинки ответил парень. — Но соседей знаю только из своего крыла, а тех, что напротив, даже не всех и вспомню.

— Значит, имя Леонид Семенович Чернухин тебе ни о чем не говорит?

— Абсолютно.

— И никого подозрительного ты за последние сутки здесь не видел?

— Не-а. Я дома работаю, только с собакой и выхожу погулять.

Стас оказался прав — дверь сыщикам открыл взволнованный участковый. На вид ему было лет двадцать пять, и, похоже, он впервые оказался на месте преступления.

Однокомнатная квартира, в которой был обнаружен труп адвоката, поражала крошечными размерами. Надвое ее делила всего одна стена, по обе стороны которой располагались комната и кухня. Крошечная прихожая была настолько маленькой, что Гурову и Крячко пришлось заходить в квартиру по одному. Ремонтом в жилище и не пахло, а кухонный гарнитур, впрочем, как и мебель в комнате были куплены еще в восьмидесятые годы прошлого века. Заходя в комнату, Гуров споткнулся о край выцветшего синтетического паласа.

Тело Леонида Семеновича Чернухина располагалось в самом центре комнаты, и оттого она, и без того малометражная, казалась еще меньше. Чернухин лежал на спине, широко раскинув руки и выставив вверх широкий подбородок. Глаза были закрыты, на лице навечно застыло то самое выражение, которое Гурову не раз приходилось видеть у мертвых людей. Никаких эмоций. Ни боли, ни страха, ни удивления. Будто выключили человека. Теперь, при свете, Гуров смог гораздо лучше рассмотреть его лицо с глубокими складками возле рта. И одежда на трупе была та же, что и прошлым вечером, включая черный костюм-тройку, белую рубашку и темно-серый галстук. Из груди Чернухина торчала рукоятка ножа. Самого лезвия не было видно, настолько глубоко оно ушло в грудь жертвы, заставив остановиться его сердце.

Участковый назвал свою фамилию — Петренко. Он нервничал, переступая с ноги на ногу, стоял в дверном проеме и не решался подойти к телу.

— Кто обнаружил труп? — спросил Гуров.

— Его знакомая, — с готовностью ответил Петренко. — Зовут Оксана Мирошникова, прописана в Москве. Работает в обычной больнице, медсестрой в гинекологическом отделении. Приехала к Чернухину сегодня утром, а тут, говорит, такое. Я мимо этого дома как раз на работу шел, она мне навстречу из подъезда и выскочила. Сказала, что случайно увидела из окна человека в форме и решила попросить помощи. Ее контакты я записал, не волнуйтесь.

— Отпустили?

— А что, задерживать? За что? Сказала, что ей тоже надо на работу. Утренняя смена, все дела. Назвала номер больницы и сказала, что будет там до утра следующего дня. Домашний адрес тоже оставила.

— Ничего странного в ее поведении не заметили?

Петренко уставился в потолок, нахмурился.

— Да нет, не заметил. Она быстро взяла себя в руки. Плакала, конечно. Боялась в комнату заходить. Я с ней поговорил, предупредил, что полиция с ней свяжется. Ответила, что все понимает. Не заметил я ничего странного.

— Зачем она приехала к Чернухину рано утром, не сказала?

— Сказала, что привезла ему какую-то еду. Она в холодильнике.

— Какая забота. Какие отношения связывали ее с жертвой?

— Я не спросил.

— А с соседями удалось поговорить?

— Да, но не со всеми. Кого-то попросту не застал. Тут соседка за стенкой, оказывается, Чернухина отлично знала. Вообще-то эта квартира досталась ему в наследство от матери, они здесь жили с ней вдвоем долгое время. После смерти матери Чернухин женился и переехал, а квартира все это время пустовала. Он не продал ее и никому не сдавал. Но примерно три месяца назад вдруг появился здесь с вещами. Соседке сказал, что его семейная жизнь развалилась, поэтому он все оставил жене и сыну, а сам вернулся сюда. Мирошникова сказала, что навещала его иногда.

— Просто навещала?

— Так точно. Хотя ключи у нее были, она ведь дверь сама открыла. Но она здесь не живет. Я бегло осмотрелся и не заметил ни одной женской вещи. Ни тапочек, ни цветастых прихваток на кухне, ни каких-то мелочей типа расчесок или духов, которые любят оставлять девушки. Вы же тоже, наверное, заметили, что это абсолютно холостяцкая берлога. В холодильнике пусто, посуды минимум, а из еды только то, что принесла Мирошникова.

Конец ознакомительного фрагмента.