Выдумщик

Николай Леонов

Глава 4

Гуров уважал доблестную Красную армию, но офицер, бывший дежурным по части ПВО в тот несчастливый день, когда они с Крячко туда наведались, взбесил его до предела. Разумеется, внешне Гуров этого никак не продемонстрировал (он вообще старался избегать явного проявления сильных чувств), но в душе у него закипело уже после пяти минут разговора с этим, как Гуров мысленно назвал его, «долдоном». Разговор велся на КПП, в присутствии двух замурзанных рядовых, которые время от времени убегали по очереди открывать ворота.

Офицер был худощав, жилист, носил капитанские погоны, а в его серых глазах читалось недоверие ко всему миру. Все его поведение как бы говорило — кругом одни мошенники, но меня хрен проведешь, даже и пытаться не стоит.

Однако Гуров с Крячко все-таки попытались. Прежде всего они захотели выяснить, не могут ли они поговорить с кем-нибудь из начальства.

— С начальником части или с заместителем, — предположил Гуров. — На худой конец, с тем, кто заведует у вас автопарком.

— Исключено, — без раздумий заявил неприступный капитан. — Начальник в Москве. Замы тоже. Командир автороты выехал.

Взгляд его почти бесцветных глаз равнодушно прошелся по потолку над головой Гурова и застыл в конце концов где-то в районе его переносицы. На капитана ПВО должности и звания московского оперуполномоченного не производили никакого впечатления.

— Незадача! — сдерживаясь, сказал Гуров. — Неужели никого из начальства нет? Кто же у вас за часть сейчас отвечает?

— Допустим, я отвечаю, — сказал офицер. — Капитан Чекашин. А вы по какому вопросу?

— Вопрос очень простой, дружище! — высунулся вперед Крячко. — Тут у вас неподалеку, говорят, картофельное поле существует, на котором вы овощи к зиме запасаете.

Капитан недоверчиво уставился на него:

— Допустим, запасаем. А какое это имеет отношение…

— Имеет-имеет! — подхватил Крячко. — Вы, значит, своими силами запасаете? Ну, то есть погрузка, транспорт — все ваше, насколько я понимаю?

— Допустим, наше, а вам-то что за дело? Все законно, у нас в этом плане все бумаги подписаны. Тыловики держат ситуацию под контролем. В чем вопрос?

— Вопрос в том, что не могло ли быть такого случая, когда транспортом части могли воспользоваться посторонние? — спросил Гуров. — Например, нанять его для каких-то личных нужд?

— Исключено! — отрезал офицер, сверля Гурова ледяными глазами.

— А угнать? — тут же добавил Крячко. — Сейчас народ шустрый, на ходу подметки режет.

Капитан Чекашин перевел взгляд на него, заложил руки за спину и сказал свое любимое слово:

— Исключено! Мне о подобных случаях ничего не известно.

— Не известно или не было таких случаев? — попытался уточнить Гуров.

Чекашин браво скрипнул ремнями и, вытянувшись, как струна, отчеканил:

— Докладываю: подобных инцидентов в нашей части не отмечалось! Больше вопросов не имеется?

— Вообще, есть у меня один вопрос, — сказал, почесывая нос, Крячко. — Да не знаю даже, как его задать. Боюсь, обидишься.

— Что такое? — напрягся офицер.

— А ты, вообще, капитан — живой человек или машина? — с невинным видом спросил Крячко. — Сейчас в Японии роботов так насобачились делать — нипочем от человека не отличишь. Она тебе и ходит, и разговаривает, и сапогами скрипит…

Ему-таки удалось пробить брешь в той невидимой крепостной стене, которая окружала капитана. Лицо Чекашина пошло краской, он невольно оглянулся на рядовых, с интересом прислушивавшихся к разговору, и железным тоном провозгласил:

— Посторонних попрошу удалиться с территории части!

Он надвинулся на оперативников с таким непреклонным видом, что им ничего не оставалось, как отступить за пределы КПП. А капитан Чекашин уже кричал злым голосом:

— Ну-ка, боец! Где у вас старший? Где сержант Головко? Где?.. Какого же… Быстро найти, твою мать! А ты, Беляев, гляди тут — никого не пускать, понял?! Шкуру спущу! Все, побежали!

Рядовой, фамилия которого была Беляев, с усердным видом захлопнул перед носом Гурова дверь. Еще один боец, топоча сапогами, помчался куда-то искать сержанта Головко, а капитан Чекашин, единственный раз зло оглянувшись на ворота, строевым шагом направился к штабу.

Оперативники отошли в сторонку и задумались. Крячко достал из кармана сигареты и щелкнул зажигалкой.

— Про Японию ты зря вспомнил, — заметил Гуров. — Наша армия к этой стране неравнодушна. Вспомни, как раньше пели — и летели наземь самураи…

— Самурай и есть, — озабоченно сказал Крячко. — К нему как к человеку пришли, а он горбатого лепит. Инцидентов не отмечалось! Да я теперь голову на отсечение дам, что были инциденты. Потому что все врет. И про начальство, и про инциденты…

— Охолонись, — сказал Гуров. — А то ты таких выводов сейчас настрогаешь! Армия — это, знаешь, не моя грядка. Тут хоть тоже погоны носят, но по-другому. В общем-то, я с самого начала полагал, что ничего нам тут не скажут. Придется другим путем идти, как завещал вождь.

Неожиданно дверь КПП растворилась, и оттуда показалось испуганное безусое лицо рядового Беляева. Он зыркнул глазами направо и налево, оглянулся через плечо, а потом все-таки решился и сдавленным голосом произнес:

— Товарищи милиционеры, а товарищи милиционеры! Сигаретку у вас можно попросить? Уши опухли — так курить охота!

Крячко приблизился и протянул солдатику пачку.

— Забирай всю! — сказал он. — Небось шиковать не приходится? Первый год служишь?

— Первые полгода… — вздохнул рядовой, почти выхватывая пачку из рук Крячко. — С мая. Спасибочки вам, товарищи милиционеры!

Он еще раз оглянулся через плечо, где через коридор проходной виднелась асфальтовая дорожка, ведущая к штабу, торопливо сунул в рот сигарету и трясущейся рукой зажег спичку.

— Деды лютуют! — доверительно сказал он, глубоко затягиваясь. — Дохнуть не дают. Сержант Головко вот… — Лицо его омрачилось. — Зверь настоящий. Хоть бы пьяный оказался… Его бы тогда на губу отправили. Затрахал он нас с Санькой в доску!

В голосе его звучала искренняя боль.

— Дед, что ли, — сочувственно поинтересовался Крячко, — Головко этот?

— Практически дембель, — вздохнул солдат. — У них, у дембелей, крыша вообще на фиг едет. Такое творят… Скорее бы уж их всех отправили, что ли!

— Ладно, три к носу, — посоветовал Крячко. — Рано или поздно всех нас отправят. На дембель, я имею в виду. Главное, ты сам в такого вот Головко не превратись, когда придет твое время. Он ведь тоже дембелем не с самого начала стал, наверное?

— Это точно, — согласился Беляев и вдруг, понизив голос и приблизив лицо почти вплотную к лицу оперативника, многозначительно прошептал: — Я вам такое скажу! Только вы меня не продавайте, ладно? Вы у Чекашина про транспорт спрашивали. Но Чекашин вам ни хрена не скажет — это такая гнида, он начальству с утра до вечера жопу лижет! А машину у нас угоняли, которая картошку возила. Точнее, ее Головко напрокат давал. За бабки. Я сам слышал, как деды про это разговаривали.

— Как это напрокат? Кому напрокат? — насторожился Гуров.

— Не знаю кому. Гражданским каким-то. Кому картошку привезти, кому еще что. Головко старшим машины был — вот и гулял. Последний раз вообще крутые бабки срубил — я слышал, как он землякам хвалился.

— Когда был этот последний раз? — быстро спросил Гуров. — Не двадцать шестого сентября, случайно?

Рядовой наморщил лоб.

— Примерно тогда и было, — согласился он наконец и с интересом посмотрел на Гурова. — Сбили на этой машине кого-то, что ли? — Теперь в его голосе звучала надежда.

— Понимаю твое нетерпение, — усмехнулся Гуров. — Но радоваться несчастьям ближнего некрасиво. Это рабское чувство. И правило это действует в любых обстоятельствах, учти. Но раз уж ты нам помог, то скажу тебе по секрету, что кое-какие сомнения относительно вашей части у нас имеются. Хотя никаких выводов даже мы пока не делаем. Рано. И тебе не советуем во избежание неприятностей.

— Я понимаю, — кивнул солдат.

— А как бы нам этого Головко увидеть? — спросил Крячко. — В неформальной, так сказать, обстановке? Существует такая возможность?

— Ага! — серьезно сказал Беляев. — Тут деревня рядом есть. Ветловка называется. Там на краю мужик живет, у которого наши самогон покупают. Головко к нему чуть не каждую ночь в самоволку бегает. И когда картошку возили, тоже там ошивался. Его Карп зовут.

— А фамилия?

— Да какая фамилия! Карп и Карп — его в деревне все знают. Он дешевле всех самогон продает. А солдатам вообще отдает за консервы. Деды, когда на кухне дежурят, мясные консервы ящиками прут и все на самогонку меняют. Головко грозился и сегодня уйти.

— Это с поста-то?

— А что ему? — передернул плечами солдат. — Он в упор никого не видит. И бешеный он, командиры с ним не хотят связываться.

— Понятно, — сказал Гуров и вдруг потянул Крячко за рукав. — Ну, мы пошли. А ты, воин, ступай на пост. По-моему, твой злой гений возвращается.

Беляев испуганно обернулся. Вдалеке на дорожке появились две фигуры в солдатской форме. Беляев слегка побледнел.

— Я пошел, — сказал он. — Вы только меня не продавайте, а то мне труба.

— Мы не из таких, — успокоил его Гуров. — Мы просто на твоего Головко посмотреть хотим хоть одним глазком. Вдруг доведется еще встретиться?

Вот так и получилось, что из-за упрямства капитана Чекашина и неожиданной откровенности затюканного бойца-первогодка Гуров и Крячко оказались тем же вечером на окраине деревни под названием Ветловка.

Они поставили машину возле водонапорной башни, вышли и принялись осматриваться. Небо уже с полудня хмурилось, а теперь еще и начало брызгать мелким, но очень противным дождем. Уже смеркалось. В такую погоду и в темноте вряд ли стоило рассчитывать встретить кого-нибудь на деревенской улице. После короткого раздумья Гуров решил просто зайти в первый же дом и поинтересоваться, где живет самогонщик Карп.

Им повезло сразу же. Едва они постучались в дверь ближайшего дома, как за их спиной из темноты вынырнула долговязая тощая фигура с охапкой дров в руках и направилась прямиком к крыльцу.

— Оп-паньки, гости дорогие! — произнесла фигура не совсем трезвым голосом. — А я — вот он я! Давайте в избу, я тут за дровишками маленько ходил. Зябко что-то стало, кровь не греет, протопить хочу маленько… А вы не стесняйтесь, дуйте прямо в горницу! У меня паркетов не моют! — и он захохотал, чрезвычайно довольный своей шуткой.

«А ведь, пожалуй, это сам Карп и есть, — радостно подумал Гуров, проходя в холодное жилище. — На ловца, как говорится, и зверь бежит. Удачно».

Совсем скоро выяснилось, что он не ошибся. Хозяин дома свалил дрова возле печки и с ходу поинтересовался, сколько самогона гостям нужно. Он ничуть не смущался, не удивлялся и не скрытничал. Наоборот, с большим удовольствием сообщал, что за самогоном к нему ездят даже из самой Москвы.

— Особенно интеллигенция мой напиток уважает, — откровенничал он. — Они там у себя такого хрен увидят! На днях писатель приезжал, гордость России! Фамилию вот забыл маленько… Но человек — сила!

— А у тебя, приятель, реклама поставлена не хуже, чем на НТВ! — удивленно заметил ему Крячко. — У тебя блоки по пять минут или без лимита? До пяти мы можем послушать, но больше ни-ни! Время поджимает.

Карп посмотрел на него, открыв рот.

— Тоже интеллигент! — с уважением заключил он. — Такое загнул, что и сам, видать, слабо понял… Да вы садитесь! Это у вас, у интеллигентов, времени сроду не хватает, а у меня его навалом, девать некуда. Сейчас печку растопим да покалякаем по душам…

Встав на колени, он принялся возиться с печной заслонкой, не обращая внимания на гостей. Гуров внимательно осмотрелся по углам.

Обстановка в комнате была бедной и запущенной. Паркетов здесь действительно не мыли, и не мыли уже, наверное, лет десять. Однако на стене над входом висела потемневшая икона, а в углу стоял телевизор. Совсем пропащим хозяина нельзя было назвать. Но кроме этих положительных свидетельств, меткий глаз Гурова сразу же обнаружил нечто, свидетельствующее отнюдь не в пользу Карпа. Под кроватью, не слишком глубоко задвинутая, стояла картонная коробка с консервами — свиная тушенка в жестяных банках.

— Послушайте, Карп! Давайте без дипломатических реверансов, — предложил Гуров. — Вы правильно подметили, что у интеллигентов вечно не хватает времени. Поэтому я сразу перейду к делу. Самогонка ваша нас, честно говоря, не интересует, хотя, по идее, может и заинтересовать, если вы проявите политическую близорукость. Понимаете, о чем я?

Карп, как ни странно, эту мудреную фразу понял с налету. Не поднимаясь с колен, он пристально посмотрел снизу вверх на Гурова и сокрушенно сказал:

— Не допер сразу, гражданин начальник, извиняюсь! Старею, нюх потерял! Мне бы сразу догадаться, что вы по этому делу. Ну так ведь вина моя небольшая, я считаю. Сказали — рынок, я и пошел на рынок. Только что и разницы, что не я пошел, а ко мне ходят. А чем я, например, хуже тех, которые, извиняюсь, паленой водкой торгуют? Ничем, я считаю, не хуже. От их водки народ штабелями мрет, а у меня — гарантия!

— Ты опять, что ли, рекламный блок включил? — подозрительно спросил Крячко. — Мы так не договаривались. Нам твой бизнес пока до лампочки, можешь не напрягаться. Мы вообще по другому делу к тебе пришли. Вот если не осознаешь этого факта, тогда уж извини, придется заняться твоим промыслом по полной программе. Лицензия, скажем, у тебя имеется?

— Ну-у, откуда у нас тут лицензия, начальник? — добродушно откликнулся Карп, продолжая возиться с печкой. — У нас тут, кроме грязи, ничего и нету. Это вот пока дожди не начались, у нас еще ничего, а так — хуже и не придумаешь. Откуда лицензия — нету! А про какие такие дела вы поговорить-то хотели? Я со всей душой!..

— Значит, так, — сказал Гуров, присаживаясь на шаткий табурет возле обеденного стола. — Тут не очень далеко военная часть располагается. Оттуда к тебе заходят?

— Как не заходить? — кивнул Карп. — Служба — дело долгое, поневоле зайдешь. И не захочешь, а зайдешь. Бывали у меня и из части — и солдатики бывали, и командиры. Не скажу, чтобы часто, но бывали.

— А еще рядом с вами ОАО «Весна» располагается, — продолжал Гуров. — Военные на ее полях картошку запасали. Нас интересует такой факт — машины, которые этот полезный корнеплод перевозили, к вам в деревню заворачивали?

— Регулярно, — охотно ответил Карп. — Как не заехать, когда рукой подать? Бывало, заскочут — бутылку под гимнастерку и дальше в бой. А бывало, после заката уже приедут пустые — это, значит, как в самоволку вроде. Ну тут уж, бывало, и до утра засидятся.

— Ясно, — сказал Гуров. — А не припомните ли вы, что происходило тут у вас в ночь на двадцать шестое сентября? Это суббота была, припоминаете? Подъезжал кто-нибудь из военных?

Карп забросил в печь последнее полено, закрыл заслонку. С веселым треском заплясало пламя.

— Сейчас сугреемся! — пообещал хозяин, с усилием поднимаясь на ноги. — А в ту субботу что же… Были какие-то люди. Всегда кто-нибудь приходит… Точно были, начальник! Вспомнил! Как вы и говорили — на машине заехали, под вечер. Володя-сержант и дружок его ефрейтор — не помню, как зовут. Они часто у меня бывают.

— А за самогонку расплачиваются крадеными консервами? — уточнил Гуров, переводя взгляд на коробку, угол которой торчал из-под кровати.

Карп не смутился.

— А вот этого уже не скажу, начальник, — краденые они или, допустим, ему их мама с Урала прислала. Сертификата я, сам понимаешь, ни с кого не требую. Но консервы привозили — не отрицаю. Я готовить не люблю, а консервы — большое подспорье.

— Рассказывай подробно! — распорядился Гуров. — Иначе разговор про консервы придется в другое место перенести.

— Зачем в другое? Мне и это нравится, — спокойно сказал Карп. — А подробно… Дай бог памяти… Значит, так, приехали они, когда стемнело. Может, в восемь, может, в половине девятого. Сели отдыхать. А машина у них сразу уехала. Я еще удивился, потому что, кроме их двоих, вроде никого не было. Они сначала помалкивали, а когда на грудь приняли, по секрету сказали, что сдали машину вроде как напрокат. Ну, мне-то это без разницы.

— Напрокат?! Кому?

— Вот уж не спрашивал, — развел руками Карп. — Только потом, припоминаю, уже поздно ночью сюда офицер заходил…

— Офицер?! Как выглядел? — вскричал Гуров.

— Обычно выглядел, в погонах, — ответил Карп. — Да я не присматривался. Он Володю-сержанта вызвал в сени, поговорили они с минуту и разошлись. Только офицер незнакомый. Я из части многих видал, а этот незнакомый — то ли лейтенант, то ли капитан, не припомню сейчас. Да вы лучше у него самого спросите, — вдруг добавил он, прислушиваясь.

Оперативники насторожились — с улицы явственно послышался шум тяжелого автомобильного мотора, а вскоре прямо под окнами загрохотало, зазвенело, заскрипели тормоза и почти сразу же грохнули дверцы.

Через несколько секунд загрохотало уже в сенях и в комнату без стука ввалились двое расхристанных вояк — без головных уборов, воротнички расстегнуты, ремни болтаются ниже пупка. Не обращая внимания на посторонних, один из них, здоровенный, красномордый детина, прямо с порога рявкнул:

— Давай, Карпуха, не тяни кота за яйца — наливай! У нас времени мало, конкретно на полчаса вырвались. Давай-давай, по-военному!

Конец ознакомительного фрагмента.