Неприкаянный

Николай Карпин

В повести «Неприкаянный» автор продолжает извечную тему «героев вчерашних дней». Повесть не выдумана. Разворачивающиеся события во многом пережиты самим автором. С развалом могучей страны под названием СССР главный герой повести Силин, бывший теперь строитель БАМА, из Сибири возвращается в Карелию, – место, где он родился и вырос, и где думает обустроить дальнейшую свою жизнь. С какими трудностями он сталкивается, как справляется с ними по возвращении, об этом можно узнать, прочитав эту повесть.

Дерево желаний

Жильё Силин нашёл на окраине города в полузаброшенном доме — одной заботой меньше. Теперь дни напролёт он кружил по городу в поисках работы. Игорь любил раздольную гладь воды, шорох волн — это успокаивало. «Дерево желаний» из стеклоткани, пропитанной эпоксидной смолой, Силин обнаружил случайно, когда в задумчивости прогуливался по городской набережной. На стволе висела табличка с надписью «Прошепчи одно желание», тут же и ухо, чтобы быть услышанным. И теперь чёрное рукотворное сооружение часто притягивало Силина. Всякий раз, подбираясь к нему, он нарезал круги, а на самом деле, того не ведая, повторял древний тантрический ход саамов к оккультному дольмену.

Далёкие предки когда-то просили у каменных и деревянных идолов оленя пожирнее или крупную сёмгу. А Силин, припав к облупившемуся гипсовому уху, просил у дерева работу, да поденежней. Нашептав, он настороженно осматривался, будто искал взглядом какой-то знак, — допытывался, сбудется ли.

Поодаль дремали пожелтевшие тополя, суровое северное озеро не хмурилось тёмной рябью по поверхности, а неяркое осеннее солнце даже ласкало своим теплом. Природа как будто не противилась скромному Силинскому желанию.

Время шло, а чаемая работа всё не находилась.

Однажды, слоняясь по городу, Силин побрёл к памятнику основоположникам научного коммунизма. Отлитый из бронзы, он весь был в белёсых подтёках от голубиных посиделок. Не взирая на смену правителей и эпох, основоположники оживлённо общались друг с другом, как бы утверждая самим своим видом: эра коммунизма не за горами.

А Игорь помнил времена, когда к постаменту возлагали букеты живых цветов, было чисто — ни соринки кругом. Теперь всё не так. Усевшись на скамейку, Силин вздохнул с сожалением — памятник ему нравился.

Мимо сновали озабоченные устроители новой жизни. «Надо же, ни одного знакомого! — удивлялся Игорь, жадно вглядываясь в лица прохожих. — А сколько их было раньше!.. Изменился мир, даже птички распоясались — перестали почитать основоположников». Он припомнил виденный на набережной памятнику Петру Великому: раньше ядовито зеленел окислами меди, а теперь вон как сияет. И пернатые ему нипочём…

В размышлениях Силин не сразу заметил подсевшего к нему на скамейку старичка в поношенном пиджаке. Справа на груди у него белел ромбик — знак высшего военного образования, слева в ряд — награды, над ними — орденские планки.

«Видать, медали для количества навесил. Развелось в последнее время ветеранов липовых!» — мельком взглянув, не без раздражения подумал Силин.

Старичок хмыкнул, словно прочитал его мысли.

— Позвольте представиться, — начал он, явно желая завязать продолжительный разговор. Силин буркнул что-то невразумительное.

— Иван Михайлович, честь имею, — представился старик. Неприветливость потенциального собеседника ничуть не смутила его. — Вы случайно не карел?

— Карел, только говорить не умею по-карельски, — резковато ответил Силин, намереваясь избавиться от непрошеного собеседника. А получился обратный эффект: Иван Михайлович несказанно обрадовался и по-свойски подмигнул.

— Я, знаете ли, работал в конструкторском бюро самого Сергея Павловича Королёва… — многозначительно сказал он. Игорь Силин оценивающим взглядом примерился к старичку: «Лоб примечательный — высокий. Может, и не врёт», — подумал, но смолчал. Старичка его молчание лишь подзадорило. Такое случается, когда люди чувствуют себе ровню.

–…Потом служил на Байконуре, на Плесецком космодроме, в пехотном училище преподавал. Я ведь по образованию электронщик. Да-да! Не смотрите на меня так недоверчиво.

— Хорошо, не буду, — сдался, наконец, Силин, в котором уже пробудились интерес и симпатия к старичку. Иван Михайлович прищурил правый глаз, как бы выцеливая невидимую мишень.

— Вы про изменника Родины Пеньковского что-нибудь слышали? — спросил он. Несколько смутившись, Игорь отрицательно мотнул головой.

— Вот-вот, молодёжь… Своей истории не знаете, — слегка пожурил Иван Михайлович. «Нашёл молодого!..» — усмехнулся про себя Силин.

— Финны меня тоже хотели завербовать, да у них не вышло, — собеседник рассмеялся так, словно в своё время обвёл вокруг пальца самого маршала Маннергейма. Довольный собой, он заёрзал на скамейке. — Родина — жопой ко мне, а я её всё равно люблю и не продам ни за какие коврижки!

Старичок вплотную придвинулся к Силину — это указывало на то, что разговор пойдёт ещё более откровенный, но на освободившееся место на краю скамейки тут же подсела парочка: довольно молодые мужчина и женщина. Скромно одетые, они взирали на разговорившегося Ивана Михайловича красноватыми, как будто слезящимися глазами. Казалось, этот пристальный взгляд на себе он ощутил кожей. Так и не поворачивая головы в сторону странноватой парочки, Иван Михайлович горячо зашептал Силину:

— Я скоро умру! Я это чувствую. Мне очень хотелось поговорить с хорошим человеком. Прощайте!

От старика пахнуло неухоженной старостью, а ещё перегоревшей в организме водкой. Он тяжело встал и, нетвёрдо ступая разношенными ботинками, направился в сторону сквера. Мужчина и женщина последовали за ним. «Наверняка прихлебатели! Пенсия у военных инженеров хорошая», — догадался Силин, глядя им в спины.

Конец ознакомительного фрагмента.