Осень. Фантастическая повесть

Николай Иванович Стрижов

Книга о людях, выборе. О том, кто мы на самом деле, когда жизнь ставит перед нами задачи, которые, как нам казалось, мы не можем выполнить. О том, как в экстремальных ситуациях меняется человек, по сути оставаясь прежним.

Прибытие

Александр Сергеевич сказал, что лучше будет отправиться в три часа дня. Тогда у них будет около восьми утра. Он предложил мне выспаться перед отъездом, чтобы переход на новое время прошел быстрее. Но чем ближе был отъезд, тем больше я волновался. Я не спал всю ночь и заснул только под утро. Проспал несколько часов и лежал еще час с открытыми глазами, разглядывая потолок. Думать ни о чем не хотелось, и я представлял себе, что мне никуда ехать не нужно. А может быть, никуда не ехать? Просто не приду в три и всё. Что мне там делать? Я встал, умылся и до трех часов ходил по квартире в нерешительности — ехать или нет. Но без десяти три я выключил везде свет, перекрыл воду, закрыл окна и, еще раз оглядев квартиру, вышел и закрыл дверь.

Постояв немного перед квартирой Александра Сергеевича, я нажал кнопку звонка. Он открыл почти сразу, посмотрел на часы и сказал, что по мне можно сверять время. Я вошел в комнату и сел на диван. Наверно, вид у меня был неважный, потому что Александр Сергеевич спросил, как я себя чувствую. Я только махнул рукой.

— Главное, не волнуйтесь, Женя, — сказал он. — Вы отправитесь первый. Выйдите из транспортера и ждите меня там.

Он подошел к шкафу и открыл дверь.

Я так и думал, что транспортер находится в шкафу. Я подошел, ничего больше не спрашивая.

— Заходите, Женя, — пригласил он.

Я заглянул в шкаф. Там была еще одна дверь, которая вела в кабину, похожую на кабину лифта.

— Заходите, Женя, — пригласил он еще раз. — Делать вам ничего не нужно. Дверь закроется, и сама откроется. Просто стойте там, а когда дверь снова откроется, выходите.

Я вошел в кабину. Колени дрожали. Я огляделся. Стены были сделаны из материала, похожего на покрытие сковородок «Тефаль». Я видел такие в магазине. Дверь закрылась, свет в кабине выключился и включился снова. У меня заложило уши. Дверь снова с шипением открылась. Звук был очень знакомый. Я понял, что шумело каждое утро в квартире соседа. Дверь полностью открылась, но ноги не двигались. Я немного постоял, глубоко дыша, и, наконец, вышел из шкафа.

Я оказался в такой же комнате, как и комната Александра Сергеевича. Мне пришла в голову мысль, что это все шутка и сейчас из коридора появятся люди и скажут, что я участвую в программе «Скрытая камера» или что-нибудь в этом роде. Но оглядев комнату повнимательнее, я заметил, что она отличается от той, в которой я только что был: здесь не было ни одного стула и окна были матовые, как будто на улице туман. Я открыл дверь в коридор. Коридора не было, а была просторная комната со столом посередине, диваном и несколькими кожаными креслами, в которых сидели люди и разговаривали. Они обернулись, и мы несколько секунд смотрели друг на друга. Первым встал лысоватый мужчина среднего роста. Он был одет в спортивный костюм синего цвета. На ногах у него были сандалии. Он подошел и, широко улыбаясь, протянул руку:

— Сеней, — сказал он.

Я не понял и стоял, не понимая, что мне делать.

— Меня зовут Сеней, — повторил он на чистом русском языке. — А где Асен, а где Саша? — поправился он.

Я вспомнил, что Александр Сергеевич сказал мне ждать около транспортера. Я пожал Сенею руку и кивнул в сторону шкафа.

— Проходите, Женя, чувствуйте себя как дома. Мы тут разговаривали о том, как может сложиться дальше политическая ситуация в России. Вы политикой не интересуетесь?

Я покрутил головой.

— Познакомьтесь, — он показал на девушку, которая стояла справа от него. — Это Анна.

Девушка была совсем молодая. У нее была короткая стрижка. Приятное лицо вызывало симпатию и доверие, в больших глазах светились искорки.

— Женя, — наконец, сказал я первое слово за все это время.

Я подумал, как мне с ней поздороваться. Может быть, подойти ее поцеловать и сказать: «Привет».

Она протянула руку:

— Анна.

Мне показалась, что она немного смутилась.

— А это Ефим, — показал Сеней на второго мужчину.

Ефим был толстеньким и очень домашним. Он напомнил моего учителя литературы.

— Садитесь, Женя, куда хотите. Подождем Сашу и пойдем позавтракаем. А то я уже чувствую, как худею. Вы, я надеюсь, еще не ели?

Я пожал плечами. Волнение проходило. Я ожидал чего угодно, но не того, что увидел. Мне рисовались картины торжественной встречи, выступления перед всей планетой от лица жителей Земли, люди в стерильных скафандрах с непонятными приборами в руках.

Ефим сел и закинул ногу на ногу. Я обратил внимание, что он в тапочках на босу ногу. Анна и Сеней сели на диван.

— Мы тут говорили, — продолжил Сеней, — что в России сейчас очень интересная ситуация. Один экономический строй сменяет другой. Такое бывает очень редко, чтобы за такое короткое время одна экономическая модель сменяла другую.

— Ну почему же, — перебил его Ефим, — это не редкость.

— Не редкость, но учитывая размеры страны и скорость изменений, это уникальная ситуация. Меня в данном случае интересует не экономика, а психология. Я смотрю на эту ситуацию с точки зрения, так сказать, изменения психологии и поведения человека. Как экономический и политический строй влияет на психологию человека. Как это все влияет на человека и на его поведение.

Ефим махнул в его сторону рукой.

— Сен, ты преувеличиваешь роль политики в формировании личности. Не толпы, а конкретной личности.

Я окончательно расслабился и обнаружил, что сижу в кресле в неестественной позе. Сев поудобнее, стал разглядывать комнату. Она была немного больше той, где стоял транспортер. Стены покрашены в приятный серо-желтоватый цвет. Нижняя часть комнаты темнее верхней. По границе цветов проходила светло-желтая полоска с рисунком в виде ромбиков. Я осмотрел стол, который по виду был сделан из черного пластика, и незаметно пощупал материал кресла, на котором сидел, и даже поковырял его ногтем. Что-то похожее на кожу. По крайней мере, на ощупь и по виду она ничем от кожи не отличалась.

— Вы всё пытаетесь упростить, — продолжал Ефим. — Изменение политической и экономической ситуации влияет на формирование личности, но вы не учитываете и другие факторы.

— Давай рассмотрим конкретные примеры, если ты не хочешь принять теорию, — положив руки на колени и наклонившись вперед, сказал Сеней. — Давай рассмотрим, как пример…

В соседней комнате послышался знакомый шум работающего транспортера, который я слышал каждое утро. Через несколько секунд в дверях появился Александр Сергеевич.

— Вы уже познакомились? — спросил он, входя в комнату. — Тогда все идем завтракать.

Он подошел ко мне.

— Как себя чувствуете, Женя?

Я прислушался к своим ощущениям.

— Хорошо.

— Тогда пойдемте поедим. А то я целый день ничего ел.

— А мы всю ночь, — добавил Ефим.

Первым из комнаты вышел Ефим. За ним шел Сеней, продолжая что-то говорить, но Ефим уже был полностью поглощен мыслью о завтраке и на его слова никак не реагировал. Александр Сергеевич подошел к Анне и, обняв, прижал к себе.

— Вы уже познакомились? Это моя дочь.

Я кивнул.

— Всё, пойдемте, Женя, а то я голодный и сейчас кого-нибудь съем.

Мы вышли из комнаты и пошли по длинному коридору с множеством дверей.

— Это наш Центр, — обводя рукой, сказал Александр Сергеевич. — Мы на седьмом этаже. Здесь находятся транспортеры и комнаты отдыха.

Я огляделся. Вдоль коридора располагалось множество одинаковых дверей. Я даже не запомнил, откуда мы вышли. Он заметил мой взгляд.

— Не волнуйтесь. На каждой двери табличка. На тех дверях, куда вам можно войти, она будет светиться, и вы увидите надпись. Прошу нас понять, но на этом этаже вы можете зайти только в дверь с вашим транспортером. А больше у нас нет почти никаких секретов. Разве только те места, где появляться опасно. Но туда и мне входить нельзя — только обслуживающему персоналу. Сейчас мы поедим, а потом Анна покажет вам Центр и расскажет все, что вам будет интересно.

Мы подошли к лифту и спустились на второй этаж. Здесь было более уютно. На полу лежало мягкое, похожее на ковер покрытие. Большие окна выходили в сад. Растения издали очень напоминали земную растительность, а трава вообще по виду ничем не отличалась. Мы остановились перед дверью, на которой ровным белым светом светилась табличка с надписью: «Женя». Александр Сергеевич открыл дверь и пригласил меня войти.

За дверью оказалась настоящая двухкомнатная квартира. Пол сделан из такого же материала, как и в коридоре, стены покрашены в светло-голубой цвет, потолок белый. В целом комната напоминала обычную квартиру после евроремонта. Посередине комнаты стоял стол, за ним располагался диван серого цвета. С двух сторон от дивана стояли кресла такого же серого цвета. На окне — однотонные голубые шторы и желтоватый тюль. Во второй комнате находилась спальня с огромной кроватью. С двух сторон от кровати стояли деревянные тумбочки. В квартире была ванна и туалет. Сантехника выглядела так, что можно было подумать, что ее купили у нас в магазине «Евротехника», недалеко от моего дома. Анна и Александр Сергеевич стояли и наблюдали за моей реакцией.

— Вам нравится? — спросил Александр Сергеевич.

Я кивнул. Мне действительно все здесь понравилось. И цвет, и обстановка. Почти так я в своих мечтах представлял себе свою квартиру.

— Мы рады, — сказал он и заулыбался. — Если вас что-то не устраивает, скажите, мы переделаем. Пойдемте, Женя. А то у меня уже урчит в желудке.

Столовая располагалась на первом этаже, недалеко от моей комнаты. Она напоминала сад. Столики стояли между деревьев, которые росли прямо из пола. Ефим и Сеней уже сидели за столом. Перед ними стояла тарелка с блинами. Стол был накрыт на пять человек. Мы сели. Анна налила всем красной жидкости из графина.

— Это клюквенный морс и обычные блины, — сказала она. — У нас тут мода на земную пищу, поэтому мы обнаружили, что нам нечем даже вас угостить сегодня.

У нее был приятный мягкий голос.

— А кроме блинов ничего не нужно, — сказал Ефим и взял сразу два блина и обильно намазал их чем-то похожим на варенье. — Это луфее фто фя фе фа вфек жизнь, — сказал он, жуя блин.

Мне сначала казалось, что кусок не полезет мне в горло, но потом, распробовав блины и варенье, которое оказалось смородиновым, я съел штук десять. Напряжение ушло, и я ощущал себя здесь как отдыхающий в санатории.

— Если вам захочется поесть, — сказала Анна, — приходите сюда. Меню у нас на русском языке. Денег не нужно.

— А у вас денег вообще нет? — поинтересовался я, облокачиваясь на спинку стула.

— Деньги — это атрибут определенной экономической системы, — оживился Сеней. — Наша экономическая система вышла за рамки денежных отношений. Это происходит всегда на определенном этапе развития общества. Наше общество достигло этого этапа…

Сен задумался, вероятно, пытаясь вспомнить, когда именно общество достигло этого этапа.

— Денег нет, — подвела итог Анна, прервав Сенея.

Ефим доел последний блин и теперь ложкой ел варенье из общей банки. Я подумал, что совсем не так представлял себе и встречу, и людей, с которыми буду общаться. Мне представлялось, что встречу здесь серьезных ученых. Они будут делать измерения, задавать какие-нибудь психологические тесты, показывать разноцветные карточки и, качая головой, записывать ответы. А встретил приятных, симпатичных людей. Если бы я с ними встретился на Земле, никогда бы не подумал, что они от нас чем-то отличаются. Только во внешности Анны было что-то необычное. Большие глаза, обаятельная улыбка, темные волосы с короткой мальчишеской стрижкой. Я не мог назвать ее красивой, я даже не назвал бы ее симпатичной, но мне было приятно на нее смотреть. Она заметила мой взгляд и улыбнулась в ответ.

Александр Сергеевич забрал у Ефима банку с вареньем и встал.

— Всё, пошли. Мне возвращаться к вечеру, а у нас еще дел полно.

Мы поднялись. Ефим снова взял банку, зачерпнул еще одну, последнюю, ложку варенья и тоже нехотя двинулся вместе с нами.

— Женя, если вы не против, я расскажу немного о нашей планете и кое-что покажу, — сказал Александр Сергеевич. — Вы не возражаете, если мы поговорим в вашей комнате?

Я не возражал. С нами пошел Ефим, а Анна и Сеней ушли, пообещав зайти позже.

Мы решили расположиться в гостиной. Я и Ефим сели на диван, а Александр Сергеевич, придвинув кресло, сел напротив нас.

— Я уверен, что у вас есть много вопросов о нас и нашей планете, и как мы попали к вам. Я постараюсь кратко рассказать все, что, по нашему мнению, может вас интересовать, а потом мы ответим на ваши вопросы. Радиус нашей планеты — 100 процентов земного. Состав атмосферы практически идентичен земному. Средняя температура немного выше, чем на Земле. Об истории планеты вы можете прочитать и посмотреть. Ефим вам все покажет, — он кивнул в сторону Ефима, который дремал, прислонившись к спинке дивана. — Я остановлюсь только на том, что еще двести лет назад наши цивилизации мало чем отличались. Немногим более двухсот лет назад был открыт новый источник энергии. Само пространство является особым видом энергии. Более подробно я об этом рассказать не могу. Таким образом, мы получили неисчерпаемый и дешевый источник энергии, и сейчас мы испытываем ее избыток. Энергия — основа экономики. В вашем понимании у нас коммунизм. Каждый может получить практически все, что он хочет. Правда, есть и некоторые ограничения. В зависимости от занимаемого поста человек получает соответствующее жилье, место для дома и другие льготы, но, в общем, мы можем обеспечить всех. В то же самое время был открыт новый способ передвижения, о котором вы уже знаете. Мы начали активно исследовать космическое пространство и тридцать семь лет назад обнаружили вашу планету и с тех пор там работают наши наблюдатели. Сейчас мы активно исследуем проблему контакта, и наше с вами знакомство состоялось благодаря этой программе. Вот вкратце то, что я хотел рассказать. Все остальное вы сможете посмотреть сами. Ефим покажет вам, как пользоваться телевизором. Мы подобрали всю информацию, которая, по нашему мнению, может вас заинтересовать. Теперь, что касается вас. — Он встал и подошел к шкафу, который стоял в углу комнаты, и достал оттуда два стакана и графин с жидкостью чайного цвета. Один стакан он поставил передо мной и жестом спросил, налить или нет. Я не возражал.

— А мне? — спросил спящий Ефим.

Александр Сергеевич сходил еще за одним стаканом и налил Ефиму тоже.

— Так вот, — продолжил он, отпивая из стакана, — вы побудете здесь две-три недели. Это нужно для акклиматизации. Да и вряд ли вы раньше успеете ознакомиться со всеми материалами. Потом вы можете ходить и ездить, куда вам захочется. Посмотрите материалы и наметьте, куда вам хочется попасть, с кем поговорить и что посмотреть. Вас будут сопровождать Ефим, Анна и иногда Сеней. Они будут и переводчиками.

Он потер ладонью шею.

— Что еще?.. У вас есть вопросы?

Я задумался.

— Пока нет.

— Хорошо, — кивнул он. — Тогда я вас покидаю. — Он остановился на полпути к двери. — Мой совет: не ложитесь до вечера спать, даже если будет сильно хотеться. Один раз потерпите, но зато сразу перейдете на новое время. Я оставляю вас с Ефимом. До свидания, Женя, я зайду вечером.

Он вышел. Ефим спал на диване. Мне неудобно было его будить, и я встал, чтобы осмотреть получше комнату.

— Холодильник справа, — зашевелился Ефим.

Я подошел к холодильнику. Он был встроен в шкаф и мало чем отличался от обычного холодильника. Там лежало несколько пакетов с рисунком бутерброда на упаковке, а в самом низу стоял графин, наверно, с чистой водой. Подошел Ефим и взял один из пакетов. Там оказался бутерброд с мясом или ветчиной. По крайней мере, это напоминало ветчину. Ефим засунул его почти целиком в рот, и сказать мне ничего не мог, но что-то мычал и показывал на тумбочку в углу комнаты. Я подошел к тумбе и увидел, что на ней лежит тонкая плоская коробка. Ефим наконец прожевал бутерброд.

— Это телевизор. — Он открыл правую створку шкафа. Там в несколько рядов стояли коробки белого цвета с надписью на торце, как их делают на магнитофонных кассетах. Он осмотрел их и достал одну. Оказалось, что это не коробка, а просто кусок материала, напоминающий по форме мелок, которым я писал в школе на доске.

— Берем, — объяснял он, как объясняют ребенку, — кладем. — Он подошел к тумбочке и положил мелок на коробку. — Нажимаем. — Он взял с подоконника тонкую пластинку и что-то нажал на ней. Над коробкой появился экран с надписью «Планетная система». Начался фильм. На русском языке диктор рассказывал о местной планетной системе. Рассказ сопровождался видами планет из космоса. Ефим снова что-то нажал. Картина застыла на месте.

— Разберешься? — он протянул мне пульт. Пульт был очень похож на обычный пульт для телевизора или видеомагнитофона. Значки на кнопках были знакомыми. Я кивнул. Ефим достал из кармана телефон.

— Это твой.

Я взял его и повертел в руках. Он был похож на обычный беспроводной телефон, но меньше и совсем тонкий, и складывался пополам так, что по размерам становился не больше проездного. На кнопках были нарисованы непонятные символы. Ефим заметил мое замешательство.

— Мы не стали менять цифры. Если захочешь кому-нибудь позвонить, то все равно, пока не знаешь язык, не сможешь разговаривать, а когда язык выучишь, то и так пользоваться сможешь. Все наши телефоны в записной книге. Нажми среднюю верхнюю кнопку.

Я нажал.

— А теперь скажи: «Ефим». Я сказал: «Ефим». На экране появились какие-то значки. Ефим достал из кармана телефон, разложил его и сказал: «Але?» Я услышал его голос из телефона.

Я не слышал, чтобы у него звонил телефон.

— А как я узнаю, что телефон звонит?

— Положи телефон в карман, — сказал он.

Я положил.

Он нажал кнопку и произнес: «Женя». В ту же секунду я почувствовал покалывание в том месте, где лежал телефон.

— Он передает сигнал прямо нервной системе, — объяснил Ефим. — Ну что, есть вопросы?

Я покачал головой, разглядывая телефон.

— Тогда смотри телевизор, а если будут вопросы, звони. Я пошел?

Я увлекся телефоном.

— А? Да, спасибо, я позвоню если что.

Он ушел.

Я сел на диван, продолжая рассматривать телефон. После бессонной ночи страшно хотелось спать, но я вспомнил слова Александра Сергеевича, взял пульт от телевизора и нажал кнопку со значком «пуск». Картинка на экране ожила. Я снял кроссовки и устроился на диване поудобнее. Фильм рассказывал про самую дальнюю планету. Мне это было не очень интересно, и я перемотал фильм, пока не начали рассказывать про следующую. Посмотрел и перемотал еще. Перемотав практически весь фильм, я взял кассету-мелок и подошел к шкафу. Строение планетной системы меня не интересовало. Фильмов оказалось действительно много: «Строение планеты», «Солнце», «Атмосфера», «Вода»… Я взял кассету с надписью «Природа», положил на телевизор и сел на диван.

Природа была во многом похожа на нашу. Реки, океаны, моря, высокие горы с вершинами, скрывающимися за шапками облаков, зеленеющие леса, бескрайние степи и пустыни с барханами и пыльными бурями, действующие вулканы, выбрасывающие потоки лавы, которые образовывали огненные реки, стекающие вниз и сжигающие все на своем пути. Были и необычные места — лес красного цвета в горах, состоящий из кустарника с красными листьями, зеленая река, которая протекала по местности, содержащей минерал зеленого цвета, долина, в которой сохранилась живой древняя флора и фауна, где жили разные необычные для планеты животные. Поразили полярные сияния. Но мне не с чем было их сравнить, так как я никогда не видел их на Земле.

Я увлекся и просмотрел фильм целиком. Посмотрел на часы. Было около восьми часов вечера. Сначала я обрадовался, что можно уже лечь спать, но вспомнил, что это по земному времени. Прикинул, сколько времени здесь сейчас: если в три здесь было около восьми, значит, сейчас здесь плюс… то есть минус семь, и это будет около часа. Я перевел стрелки. Посмотрел, какие еще фильмы есть в шкафу. Выбрал «Промышленность», поставил на телевизор и снова сел на диван и нажал кнопку на пульте. Фильм начинался с рассказа о том, сколько чего производится и вырабатывается. Я уже начинал дремать, когда почувствовал, что меня кто-то трясет за руку. Мне приснилось, что я заснул на конвейере и резко поднял голову со словами: «Я не сплю». Ефим рассмеялся.

— Я так и подумал. Есть пойдем. Мы уже все собрались.

Я увидел, что в дверях стояли Анна и Сеней и улыбались.

В обед мне все-таки удалось попробовать местные блюда. Я выбрал рыбный суп, овощное блюдо, которое по-русски называлось «кабачки красные». В меню я встретил много похожих названий. Например, «картофель морской» или «огурец белый». А на десерт взял обычный творог. Дольше всех выбирал Ефим, и нам пришлось его ждать. Чтобы сделать заказ, в меню нужно нажать на название блюда, которое хочешь заказать, и надпись становилась зеленой. Через некоторое время заказанные блюда появлялись на транспортере, который двигался по кругу, в одном месте скрываясь в стене, и как там появлялись блюда, я не видел. Может быть, там стояли повара, а может быть, какой-то механизм.

Рыбный суп не отличался от обычного супа из речной рыбы. Чувствовался привкус незнакомых приправ, но, в общем, суп как суп и достаточно вкусный. Второе блюдо мне тоже понравилось. По вкусу оно напоминало кабачки, только они были красного цвета.

Обед мне понравился, и я даже на некоторое время забыл, что нахожусь на другой планете. Все блюда казались совершенно обычными. Я скорее подумал бы, что попал на другую планету, пробуя блюда в китайском ресторане, чем здесь. Может быть, я никуда не улетал, а все еще на Земле? Просто эксперимент такой решили провести. Я видел фильм, где ребят отправили в космос, и они думали, что летят, а на самом деле все время находились в специальном бункере.

После обеда глаза стали закрываться сами собой, и я пошел к себе принять душ. Никаких проблем с сантехникой не возникло, и я с удовольствием постоял под горячим душем и в завершение облился холодной водой. Это взбодрило, и я чувствовал себя намного лучше. Спать, по крайней мере, больше не хотелось.

Нашел в ванной белый махровый халат и развалился в комнате на диване, но скоро понял, что если не найду занятие, то засну. Я встал и осмотрел комнату. Исследовал шкаф. В одном из отделений нашел приготовленную для меня одежду. Размер оказался мой. Интересно, когда они меня успели померить?

Я выбрал спортивного типа штаны и майку. Посмотрелся в зеркало. Мне бы такие вещи дома и прийти в них на работу. Все бы умерли. Материал майки был похож на хлопок, а штанов — на синтетику. На нижней полке нашлись мягкие тапочки. Надев их, я почувствовал себя дома. Важно походил по комнатам и, взяв фильм о подводном мире, сел смотреть, устроившись на диване.

Мне всегда очень нравились подводные съемки и когда показывали подводную одиссею Кусто, я не пропустил ни одной серии. Фильм сразу увлек. В нем подробно рассказывалось об океанах, которых здесь было пять. Я попытался вспомнить, сколько их у нас и не смог. Кажется, тоже пять. В фильме показывали подводный мир всех океанов. Рассказ сопровождался красивейшими съемками. Животный мир был очень похож на земной. Встречались и необычные морские животные, но я не был уверен, что таких же нет на Земле.

Я так увлекся фильмом, что не заметил, как пролетело время до ужина. Спать хотелось так, что глаза закрывались сами собой. Я решил не ждать, пока за мной кто-нибудь придет, а пойти поужинать самому, потому что очень хотелось спать, и я надеялся лечь сразу после ужина.

Я зашел в столовую и увидел, что за столиком уже сидят Сеней и Ефим. Они сидели ко мне спиной и, не замечая меня, о чем-то разговаривали.

–…по-моему, нужно сказать сразу, — говорил Ефим.

— Пока все идет нормально. И ты увидишь, что никаких проблем не будет.

Я остановился.

— А если нет?

— Есть инструкция, и ты ее знаешь. Если знаешь, зачем спрашиваешь?

— Ну, смотри, — сказал Сенею Ефим и углубился в меню.

Я подошел и поздоровался, сделав вид, что только вошел.

— А, Женя, а где Анна? — радостно, увидев меня, спросил Ефим.

— Не знаю.

— Значит, она сейчас подойдет. Она хотела за тобой зайти.

Через минуту, улыбаясь, пришла Анна.

— А я стою стучу и жду, когда вы мне, Женя, откроете, а вы уже здесь.

Мы заказали ужин. Я не был уверен, что Ефим и Сеней говорили обо мне, но разговор меня взволновал. Что такое они не сказали? Настроение испортилось. В их разговоре не было ничего, из-за чего стоило волноваться, но имея хорошее воображение, додумать можно было что угодно. Съев ужин и пожелав всем спокойной ночи, ушел к себе. Сказалась усталость последних дней, и я заснул почти сразу.

Проснулся от стука в дверь. Некоторое время я не мог вспомнить, где нахожусь. Открыл один глаз. Посмотрел на часы. Четыре. Кто там в такую рань может быть? Снова стук. Открыл второй глаз. Стучать перестали, и я снова заснул.

Проснулся уже около десяти. Я чувствовал себя отдохнувшим. На улице было уже совсем светло. Умылся и, поискав в шкафу, поставил фильм, на котором было написано «Промышленность», и сел перед телевизором.

В дверь снова постучали.

— Открыто.

Вошла Анна.

— Женя, как спали?

— Хорошо, — ответил я и потянулся.

— Ой, здорово, а я всегда на новом месте плохо сплю. Пойдете обедать, Женя?

Я удивился и еще раз посмотрел на часы. Странно, а завтрак? Но спрашивать ничего не стал. Может быть, это только вчера трехразовое питание, а теперь только обед.

— Сейчас пообедаем, и я покажу вам наш Центр. А потом зайдем ко мне, посмотрим фотографии, как все начиналось.

Я кивнул и вспомнил, что свои фотографии забыл дома.

— А я свои фотографии забыл. Может быть, съездить и взять?

Она удивленно посмотрела на меня.

— Съездить?

— Что? — я забеспокоился.

— Да нет, я хотела сказать, что у нас сегодня дел много и времени не будет.

— А разве это долго?

— Нет, не долго… но не обязательно же сегодня. Столько посмотреть нужно.

Мы пришли в столовую и сели за стол. Через несколько минут подошел Сеней. Ефим опаздывал. На него это было не похоже. Мы не стали его дожидаться и заказали обед. Ефим подошел позже. Он заказал столько, что только его блюда заняли полстола.

Суп на этот раз был похож на щавелевый. В меню он назывался «суп из морских овощей». Я ел и думал о последнем разговоре с Анной. Почему мне не нужно ехать за фотографиями? Александр Сергеевич обещал, что я могу пользоваться транспортером, когда захочу. И кто стучал в дверь ночью? Почему завтрака не было? А может быть, они мне не сказали, что я не смогу вернуться? Я почувствовал неприятный холодок.

— А когда я могу съездить домой? Я фотографии забыл и, по-моему, утюг не выключил…

Все перестали есть и посмотрели на меня. Они заметно заволновались.

— Женя, вам здесь не понравилось? — спросил Сеней, оглядывая всех.

— Нет, понравилось, просто там фотографии и утюг, я только съезжу и вернусь и всё.

— Может быть, вас еда или комната не устраивает? — как будто не слыша меня, продолжал Сеней. — Вы только скажите, и мы все сделаем.

Они меня не отпустят назад и не собирались!

— Да нет, мне все понравилось, я только возьму и посмотрю. Мне очень нужно… я быстро. А то там что-нибудь загорится… Вдруг пожар будет…

— Женя, я попрошу папу, и он сходит к вам и посмотрит. Вы только скажите, что вам нужно и что посмотреть. Он обязательно…

— Да зачем, я и сам могу, он не найдет. И потом, как он войдет?

Тут я вспомнил, что оставил ключи в квартире Александра Сергеевича. Он сам предложил их оставить. Всё просчитали.

— Я только схожу — и обратно. Мы вместе сходить можем ко мне. — А сам подумал, что главное вернуться, а там я что-нибудь придумаю.

— Зачем вам самому? Папа все сделает. Он вечером вернется, и мы его попросим сходить, — взяв меня за руку, сказала Анна.

«И она с ними», — подумал я. Это было особенно обидно. Мне хотелось, чтобы она тоже, как и я, была жертвой. Например, ее привезли сюда так же, как и меня, а я бы ее спас. Что же делать?

Наверно, по мне стало заметно, что я волнуюсь, потому что Анна встревоженно спросила:

— Вы хорошо себя чувствуете, Женя?

— Да, все нормально, — улыбнулся я, но улыбка получилась вымученная и это их не успокоило. Надо не подавать вида, что я все понял.

— Просто жалко, что фотографии забыл и утюг работает. Надо бы еще воду закрыть. Это недолго, — с надеждой проговорил я.

— К сожалению, Женя, вы не сможете уехать раньше, чем через месяц, минимум через две недели, — твердо сказал Сеней.

«Ага, — подумал я. — Вот и то, что они мне не сказали. Через две недели, потом через два года…»

— Тогда схожу через неделю, — как можно более беззаботно сказал я.

— Может быть, папу все-таки попросить? — заботливо сказала Анна.

«Как же, попросишь ты», — подумал я.

— Да нет, Анна, не нужно. Что его беспокоить. Он не найдет.

— Тогда пойдемте, я покажу вам наш Центр.

— Нет, спасибо, я не досмотрел еще фильм.

Она вопросительно посмотрела не меня.

Никуда я с ней не пойду. Покажет она мне. Как я мог на это согласиться? Каждый год на Земле пропадают десятки тысяч человек, и никто не знает, что с ними происходит. Кажется, я теперь знаю. По крайней мере, куда пропал один человек, я знаю точно. На транспортер они меня не пустят, и это только видимость, что я могу делать здесь, что хочу. Наверняка они за мной следят. Если на транспортер я не попаду, то, может быть, постараться выйти на улицу. Хотя бы найти выход.

— Анна, я подумал, что лучше сегодня все осмотреть. Фильм я потом…

Она обрадовалась.

— Вот и хорошо.

Я встал из-за стола. Она некоторое время смотрела на меня и потом поняла, что я уже собрался идти. Я заметил, что она даже не начала есть свои овощи, похожие на помидоры.

— Ну, здесь у нас столовая, — обводя рукой, начала она. — Вот главная достопримечательность нашей столовой. — Она указала на Ефима, который слегка улыбнулся. Выглядел он озадаченно.

— Посмотрите на этот организм, — продолжила она. — Несмотря на небольшие размеры, потребности в пище поистине огромны. Но ареал его обитания ограничен, и он не представляет большой опасности. Хотя если не принимать мер предосторожности, он может попасть в квартиру и уничтожить ваши продовольственные запасы. Будьте осторожны!

Я слушал все это с каменным лицом.

Она вышла из столовой в коридор. Я побрел за ней, ни с кем не попрощавшись. Мы прошли по коридору первого этажа. Анна показывала, где что находится. Зашли в спортивный зал, где были площадки для тенниса, баскетбольное кольцо, стол для настольного тенниса и различные спортивные снаряды. Я обратил внимание, что в спортзале не было ничего необычного, что бы его отличало от какого-нибудь спортивного клуба на Земле. Мне не верилось, что на другой планете все спортивные игры в точности такие же, как и у нас. Пошли дальше. Она показала бассейн. Он был огромный, метров 200, с чистейшей голубоватой водой. Единственным отличием от наших бассейнов было то, что здесь не пахло хлоркой.

По мрачной серой лестнице мы поднялись на второй этаж. Там располагались комнаты тех, кто постоянно живет в Центре. Комнат было много, но она показала только свою комнату, Ефима, и Сенея.

На третьем этаже располагалась библиотека. Она так это назвала. Там не было никаких стеллажей и книг. Стояли столы с встроенной клавиатурой. В библиотеке сидели несколько человек. Над их столами светились экраны. Анна рассказала, как пользоваться библиотекой. Мы сели за один из столов и над ним сразу загорелся экран с множеством надписей на разных языках. Одна из них была «русский». Она покрутила колесо на столе, надпись по-русски засветилась ярче. Перед нами прямо на столе появилась русская клавиатура. Дальше все было похоже на обычный Интернет. Можно поискать необходимую информацию, найти определенный фильм, заказать что-нибудь и записать найденную информацию на такие же кассеты, какие стояли у меня в шкафу.

Анна рассказывала очень увлеченно, пытаясь меня заинтересовать, но я думал совсем о другом. Главной целью осмотра для меня был седьмой этаж, где находился транспортер. Увидев, что меня библиотека мало интересует, Анна повела меня на четвертый этаж. Здесь располагались рабочие кабинеты и склад. По коридору ходило много народу. Я обратил внимание, что все разговаривают по-русски.

Мы прошлись по пятому и шестому этажу, где тоже были рабочие кабинеты. Пройдя по шестому этажу, Анна собралась идти вниз.

— А седьмой этаж? — как можно более безразлично сказал я.

Она остановилась.

— Мы же были вчера там.

— Просто хотелось все еще раз осмотреть. Я тогда ничего не посмотрел.

— Но там ничего особенного. — Она подумала. — Ну, пойдем… пойдемте.

Мы поднялись на седьмой. Я ругал себя за то, что не запомнил дверь. Проходя по коридору, я смотрел на таблички на дверях. Ни одна из них не загорелась. Все понятно: никто меня не отпустит. Пытаться открыть дверь смысла не имеет, они всё учли. А говорил, что я могу уехать в любое время. Интересно, что они со мной будут делать?

Анна предлагала искупаться или поиграть в настольный теннис. Говорила, что обыграет меня в два счета. Но я не поддался на провокацию, сказав, что хочу отдохнуть. Мой ответ ее расстроил и, убедившись, что общаться мне не хочется, она ушла.

Я вернулся к себе, сел на диван и задумался. Как же я так попал? Каждый человек, наверно, считает себя самым умным и смеется, когда кто-то делает глупости, и думает, что он-то уж точно ни во что такое не ввяжется, а потом сам оказывается в такой же ситуации. Меня удивляла тупость людей, играющих на улице в лотерею, а когда ко мне пришли и сказали, что они прилетели с другой планеты, тут же поверил. Кто из нас тупее, большой вопрос. Лучше бы я играл в лотерею. Я постарался расслабиться, глубоко дыша. Вроде помогло.

Я несколько минут сидел на диване, уставившись в одну точку. Мозг лихорадочно искал выход и рисовал картины того, что меня ждет, одна другой ужаснее. Мозг работал сам по себе. Я как будто наблюдал за всем со стороны, но никак не мог это прекратить. Я пытался успокоиться тем, что пока они ничего со мной не сделали. А вдруг уже сделали?! Нужно взять себя в руки, не показывать виду, что я волнуюсь. Я включил телевизор и сделал звук громче. Фильм продолжил рассказывать о промышленности. Говорилось, что на планете не осталось ни одного завода. Все они переведены на спутники, один из которых естественный, и шесть — искусственные. Там же находились энергетические установки, а энергия передавалась таким же способом, как и переброска людей в транспортерах, но в этом случае существовал постоянный канал. Такой способ позволял передавать энергию без потерь. Таким образом, планета использовалась только для житья. Это позволило значительно улучшить экологию по сравнению с временами, когда на планете была сосредоточена вся промышленность.

Я встал и походил по комнате. Подошел к двери и прислушался. Идея выйти на улицу не оставляла меня. Хотя выхода я нигде не видел, но решил, что смогу его найти. Должен же он где-то быть. Когда мы осматривали Центр, я ничего не стал спрашивать у Анны, чтобы она не насторожилась. Немного приоткрыв дверь, я выглянул в щель и сразу закрыл. В коридоре на диване сидел Ефим и с кем-то разговаривал по телефону. Следят. Я решил, что днем вряд ли смогу уйти незамеченным. Нужно дождаться темноты.

На часах было уже около семи вечера. Я сел на диван и досмотрел фильм до конца. К восьми пришел Александр Сергеевич. Он казался озабоченным или уставшим.

— Как дела, Женя? — наиграно бодро спросил он.

— Все нормально.

— Мне Анна сказала, вы что-то забыли дома?

— Да, я там фотографии оставил, утюг, наверно.

— Женя, я проверил. Ваш счетчик электроэнергии показывает, что у вас выключены все приборы, и вы можете не волноваться.

Вот гад, подумал я.

— Спасибо, а то я думал, что забыл.

Я изобразил облегчение на своем лице и, похоже, мне это удалось.

— Женя, вы пойдете на ужин?

Сначала я хотел отказаться, но потом подумал, что это будет подозрительно, и мы пошли в столовую, где уже сидели Анна, Ефим и Сеней. Все выглядели озабоченными, но старались это скрыть. Я ткнул в первую попавшуюся строчку в меню. Кода Анна мне принесла блюдо, я даже не помнил, что заказал. Блюдо оказалось таким вкусным, что я забыл о своих волнениях. Оно было похоже на мясо крабов, но обладало специфическим привкусом. Я съел всё и старался вспомнить, глядя в меню, что я заказал. Спрашивать у них я ничего не хотел. Но Анна мне помогла. Увидев, что блюдо мне понравилось, она сказала, что тоже очень любит «месо». Я сразу нашел строчку в меню — «месо в собственном соку». Ткнул в нее. Ефим заметил, что я заказал.

— Терпеть не могу, — сказал он, перекосив лицо. — Вы их видели? И не советую. Это…

— Ефим! — остановил его Сеней. — Дай Жене поесть.

Анна хотела сходить за моим «месо», когда блюдо появилось на транспортере, но я встал и взял его сам. Вторая порция показалась мне еще вкуснее, как бы они ни выглядели.

Александр Сергеевич рассказывал последние новости с Земли. Говорил, что Дума хочет снять президента, а президент — Думу. Президент сказал, что если его снимут, он не собирается уходить, а Дума сказала, что если ее распустят, она не собирается распускаться. Все вяло посмеялись. Сказал, что организовали новый банк, в котором предлагают пятьсот процентов годовых, и народ туда валом валит. Занимают очередь с вечера.

— Может, и нам вложить и воспользоваться всеми преимуществами развивающейся экономики? — то ли пошутил, то ли предложил Сеней. — Экономика переходного периода — очень рискованная почва для бизнеса, но она и приносит самые большие прибыли.

Он оглядел всех, но разговор никто не поддержал, и никто даже видом не выразил свое одобрение или несогласие.

Доев «месо» и попив чаю, я попрощался и ушел к себе. Они меня начали раздражать и находиться с ними рядом мне совсем не хотелось.

Поставив новый фильм и включив погромче телевизор, я сел на диван. Вечером я собирался выбраться отсюда. Фильм рассказывал об истории планеты. Говорилось о том, как хорошо здесь жить. Он напомнил мне наши старые фильмы, где все были счастливы и довольны жизнью. Рассказывалось о том, как раньше было плохо. Еды не хватало, и люди боролись за существование, но после того как появился новый источник энергии, все изменилось. Не сразу, но жизнь нормализовалась, и когда сменилось поколение, полностью исчезла преступность. Новая экономика сделала нового человека. Исчезла необоснованная агрессия, исчезли стрессы, человек смог больше уделять внимания духовной жизни. Люди начали заниматься творчеством, а не тратить всю свою жизнь только на то, чтобы обеспечить себе и своим детям кров и питание. Человек преобразился и забыл ненависть, зависть и злобу. Любовь и взаимная поддержка стали нормой для людей. И дальше все в таком же духе. Мне почему-то было противно это все слушать. Я выключил телевизор и несколько минут просидел в тишине. Но вспомнив о конспирации, снова включил телевизор. Там продолжался рассказ об изменениях, которые произошли на планете. Дальше фильм рассказывал о людях, которые внесли наибольший вклад в развитие науки. Мелькали лица с рассказами об их вкладе в науку.

Досмотрев фильм до конца, посмотрел на часы. Было около двенадцати. Я выглянул за дверь. Никого не было. Прислушался. В коридоре тишина. Я вышел и постоял у двери пару минут. Вроде никого. Стараясь идти как можно тише, спустился на первый этаж. Огляделся, но двери не обнаружил. Я пошел вдоль коридора. Таблички на дверях загорались, когда я подходил к ним достаточно близко. Я заглянул во все комнаты. Верить тому, что было написано на табличках, было нельзя. Двери на улицу не было. Один раз мне показалось, что я ее нашел, но оказалось, что это вход в сад, который выхода на улицу не имеет. Это я понял, только погуляв по нему около часа, обойдя его по периметру стены. Один раз услышал, что кто-то идет и не нашел ничего лучше, чем отлежаться в кустах какого-то колючего растения. Вылезая, я поцарапал себе руку.

Из сада снова вернулся в коридор. Дойдя до конца коридора, я решил идти на второй этаж. Таблички на втором загорались тоже на всех дверях, но заглядывать я не решался, так как помнил, что это все жилые комнаты. Я только останавливался у двери и читал надписи. Где-то загоралось имя жильца, а где-то табличка просто светились белым цветом. Наверно, это были незанятые комнаты. Нигде ничего похожего на выход. Подойдя к одной из дверей, я услышал знакомый голос. На табличке было написано «Ефим», но голос был Сенея. Он опять о чем-то спорил. Я уже собрался уходить, как услышал свое имя. Я остановился прислушиваясь. Разобрать все было невозможно. До меня долетали только обрывки фраз:

— Ты неправ, — говорил Ефим. — Ты склонен все преувеличивать. Опасность не так велика, как ты себе воображаешь. Дай время…

Дальше он, очевидно, ушел вглубь комнаты, и окончания фразы я не понял.

— Зачем нужны лишние волнения. Мы ему все…

— Да я вообще не вижу смысла во всем этом. Он же взрослый человек, что он…

–…в каких условиях они живут. Это же каменный век. Естественно, это не может…

–…себя посмотри, что сам ты…

–…я был там и видел… и это может вызывать злость и недоверие… Они же за еду в очереди дерутся, и убить могут. Там за сто рублей убивают, а ты говоришь, что я переоцениваю опасность…

–…не об этом, а о том, что нужно было бы сказать. И я не понимаю, как это относится к тому, что ты говоришь…

–…если не понимаешь. Да он вообще может быть опасен, а ты хочешь рассказать, что мы…

–…опасное животное, которое не кормят, а когда…

–…оставим…

–…быстрее, пока…

Очевидно, они далеко отошли от двери, и я, как ни прислушивался, не мог больше понять, о чем они говорят. Значит, я животное… Та-ак.

Я вернулся домой и, плюнув на всё, лег на кровать и, не раздеваясь, уснул тяжелым беспокойным сном.

Мне снились, что я лежу на столе, а надо мной склонились несколько человек в белых халатах. Я лежу и не могу пошевелиться, а они светят на меня фонариками на головах и тыкают в разные места пальцами в черных перчатках.

Утром я чувствовал себя не очень хорошо. Была небольшая слабость. Я взглянул на часы. Часы показывали какую-то ерунду. Я немного полежал. Вставать совсем не хотелось. Ломило ноги, и болела голова. Мысли путались, и я так и не смог придумать план на сегодня. Выход на улицу искать не имело смысла. Он либо спрятан, либо его хорошо охраняют. Скорее всего, и то и другое. Я встал. Голова немного кружилась. Ну что же, они думают, я их буду просить и плакать. А вот фиг им. Я сделал фигу и, направив ее на дверь, покрутил. Вот вам. В дверь постучали. А, пришли.

— Да, — сказал я.

Вошла улыбающаяся Анна.

«И ты тоже с ними, они сделали правильный выбор. Тебя я трогать не буду».

— Женя, пойдемте завтракать. — У нее было хорошее настроение, и искорки в глазах сегодня светились по-особенному.

— Как вы спали?

— Хорошо спал. Отлично! Замечательно!

— Это хорошо! Вы, наверно, много путешествуете и привыкли к переездам? Пойдем завтракать. — Она махнула рукой в сторону двери.

Я, пошатываясь, пошел за ней.

За столом сидел только Ефим и уже набрал себе целую гору блинов. Я посмотрел на блины. Меня подташнивало. Но я не подал никакого вида. Заказал тоже блины и, глядя в одну точку, ел их, не запивая чаем.

— Как спал, Женя? — спросил Ефим в перерыве между поглощением блинов.

— Никогда не спал лучше.

— Да? — он поднял брови и посмотрел на меня.

— Угу, — сказал я, машинально засовывая очередной блин в рот.

— Ну хорошо, — он смотрел на меня. — Вам нужно к врачу сходить.

— Нет! — слишком громко сказал я. И уже тише добавил: — Мне не нужно. Я совершенно здоров.

Он покачал головой.

— У меня дела, до свидания, Женя. Анна, пойдем со мной. Анна нехотя встала и пошла за Ефимом.

Я обратил внимание, что Ефим не доел свои блины, а у Анны был еще полная чашка чая.

Я тоже не остался в столовой и вернулся к себе в комнату. Я придвинул диван к входной двери, за ним поставил кресла и тумбочку в ряд так, что вся конструкция уперлась в стену. Попытался сдвинуть шкаф, но он не поддавался. Нужно было какое-то оружие. Я взвесил в руке телевизор. Нет — он не тяжелее небольшой книги. Оглядел комнату. Палка, на которой висят шторы, может подойти. Я схватил шторы и повис на них. Держат. Я отошел подальше и дернул на себя. Гардина с треском упала у моих ног. Она оказалась легкой, но прочной. Пойдет. Голова кружилась. Я лег на кровать и услышал, что кто-то стучится. Дверь пытались открыть. Ага, пришли, шакалы. Фиг вам. Дверь начали ломать, но диван и кресла держали. Я улыбнулся. Дышать стало тяжело. Отравили все-таки. Зря я завтракал. Но они просчитались. Пока откроют, я уже умру. Это меня обрадовало. Голова гудела. Казалось, что если кто-то подойдет ко мне поближе, тоже услышит этот гул. Дверь затрещала и сломалась. Не вставая с кровати, я кинул в образовавшуюся дыру палку. Кто-то сдавленно вскрикнул. Попал! Из дыры в комнату лезла размытая тень. Я пошарил руками по кровати — чем бы кинуть? Зря палку выбросил. Когда тень приблизилась, я поднял ноги и ударил ее в район живота. Боялся, что ноги пройдут сквозь нее, как сквозь туман, но тень отлетела к шкафу и упала на пол. Сверху из открытой створки что-то посыпалось. Кто-то наклонился надо мной и схватил за руки. Я расслабился, давая понять, что не буду сопротивляться, и резким движением освободив одну руку, ударил кулаком в пространство надо мной. Снова попал. Удар получился неожиданно сильным, но я даже не почувствовал боли в кулаке. Сил не осталось даже на то, чтобы повернуться на кровати. Неужели это всё? Перед смертью нужно вспомнить свою жизнь. Я задумался. Вспоминать было нечего. Зарабатывал, в общем-то, неплохо, хорошо, в общем, жил, но сейчас это меня мало волновало. Все, что я считал важным в жизни, казалось мелким и незначительным. А что важно, что важно, что нужно было делать? Я понял, что самое важное в жизни — это мой детский зеленый мячик. Про него вспоминать было приятно. Зеленый мячик, вот к чему должен стремиться человек. Это главное в жизни! Я разгадал загадку жизни и ее цель — зеленый мячик. А вот и она, смерть, наклонилась надо мной. Она похожа на Анну. Это еще одна цель в жизни. Анна и мячик. Я улыбнулся. Я раскрыл тайну жизни, и умирать стало не страшно.

— Анна и мячик, — сказал я.

Белый потолок. Резкость не настраивается. В глазах что-то липкое. Поморгал. Немного помогло. Потолок приобрел на мгновение резкость и снова расплылся в серо-белый туман. Я повернул голову. Из тумана проступали очертания каких-то предметов. Комната не моя. Я попытался вспомнить, что произошло. Последнее, что помнил, это как гулял ночью по саду. Наверно, что-то произошло там. Что? Я совершенно ничего не помнил, что случилось после. Всплывали только обрывки воспоминаний, которые были сами по себе, как сон, который не помнишь, с чего начался и чем закончился. Я помнил, как ел блины, как повис на шторах… это просто бред, подумал я и заснул.

Когда я проснулся снова, то чувствовал себя значительно лучше. В комнате кто-то был. Я повернул голову. На стуле рядом с кроватью дремала Анна. Она была похожа на ангела. Я не хотел ее будить, но она сама открыла глаза и посмотрела на меня.

— Женя! Как вы себя чувствуете? — с волнением в голосе спросила она.

— Спасибо, хорошо. А что случилось?

— Вы ничего не помните?

— Я помню, как гулял в саду… потом ничего.

— В саду? — удивилась она. — Тогда все понятно…

— Что понятно? Мне как раз ничего не было понятно.

— Понятно, где вы укололись гуо.

— Что такое гуо?

— Это такое растение. Из него у нас раньше делали наркотик. Он того же типа, что и тот, что у вас получают из конопли. Это мне папа сказал. У вас он вызвал нетипичную реакцию. Скорее всего, это было связано с акклиматизацией. Когда вы приехали к нам, у вас не было иммунитета против наших вирусов и бактерий. Вам папа давал специальный препарат, который усиливает иммунитет, и вы в легкой форме болели. Могли даже не почувствовать, но легкое недомогание обычно бывает. Вы приобретаете устойчивый иммунитет примерно за две недели. Именно поэтому вы не должны уезжать раньше. Может быть, из-за того, что ваш организм был ослаблен, и была такая реакция на гуо. Мы сделали анализ, и оказалась, что в вашей крови есть наркотик, а потом заметили, что у вас рука поцарапана. Вы поцарапались, когда гуляли в саду?

Я вспомнил, зачем ходил в сад и как лежал в кустах. Рассказывать это не стоило. Тем более что теперь понятно, почему они не хотели меня отпускать. Сами виноваты — сразу говорить нужно было.

— Я не мог заснуть и пошел прогуляться в сад, — соврал я.

— А я все думала, когда вы могли туда попасть. — Она опустила глаза. — Извините нас. Вы приехали к нам в гости, а тут такое… и мы вам не сказали, что вам нельзя сразу уезжать. Но это потому, что иммунитет еще полностью не справился с вирусами и вам необходимо быть под постоянным наблюдением. Кроме того, вы можете заразить там кого-нибудь.

Она помолчала.

— Вы уедете?

Я не знал, что ответить. Когда я гулял по саду, единственное в жизни, что мне было нужно, это попасть снова домой. Мне хотелось вернуться. То, что она рассказала, все объясняло, но я уже не доверял им полностью. Самое простое было бы вернуться и забыть про всё.

— Не знаю. Да, наверно, уеду.

Она покивала головой и смотрела в пол.

— Сколько я лежал?

— Три дня. Вы сможете уехать через неделю. Раньше никак нельзя. Вы не должны уезжать раньше. Простите, что мы не сказали вам. Но это уже скоро.

Я кивнул и почувствовал облегчение. Уехать и про всё забыть.

— А у вас больше не делают наркотик из гуо? — поинтересовался я.

— Нет, больше не делают. Они никому не нужен.

— И что, никто не употребляет наркотики?

— Нет. Наркотики употребляют, чтобы пережить стресс, когда не удовлетворены жизнью…

— Что, у вас нет стрессов и все удовлетворены жизнью?

— Нет стрессов и все довольны. Наркотики просто не нужны. У нас очень хорошо. Вы просто еще ничего не посмотрели.

— Да я верю, что у вас хорошо. Но у нас в Америке тоже, говорят, неплохо, но наркотики там употребляют, как и у нас, и не только бедные люди.

Я поудобнее сел на кровати. Голова уже не кружилась.

— Наркотики употребляют от неудовлетворенности жизнью. У нас нет богатых и бедных, нет зависти и злобы к другому человеку, нет жестокости, нет всего того, что заставляет людей употреблять наркотики на Земле.

— Я в раю? — попытался пошутить я.

Анна улыбнулась.

— У нас тоже был такой миф о рае. Нет, просто у нас другие условия жизни. Человек не испытывает постоянного стресса. Ему не нужно бороться за существование и за кусок хлеба. Это изменило людей. Они не испытывают злобы и агрессии к другим людям и не ощущают злобу и агрессию со стороны других людей. Отсутствуют причины, чтобы принимать наркотики.

— Но есть же наркотики, к которым привыкают практически сразу, и потом люди просто не могут без них обходиться.

— Мы такие наркотики давно уничтожили. Вообще, говорят, есть люди в горах, которые не принимают наше общество и, говорят, у них есть наркотики.

— В горах? А что они там делают?

— Они ушли от цивилизации и создали там автономную общину. Я про них ничего не знаю, но слышала, что они там делают такие вещи, что я даже рассказывать не хочу…

— Хм, может, у вас и секса нет, — я улыбнулся. Что-то мне это все напоминало.

Она смутилась и, не смотря на меня, ответила:

— Почему нет. Есть.

— И много людей ушли в горы?

— Нет, я не знаю точно, но не много. У меня один друг, с которым мы вместе учились, ушел туда. Я так переживала. Ничего не знаю, что с ним сейчас.

Понятно. Друг значит у нее.

— А у вас много людей принимают наркотики? — спросила она.

— Много, — односложно ответил я и демонстративно лег на подушку. Пусть у своего друга спрашивает.

— Женя, вы, наверно, устали? Я вам через час принесу ужин. Вы будете кушать? — уже вставая, просила она.

Я закрыл глаза и ничего не ответил. Анна ушла. Нет, она не симпатичная. Я себя знаю. Если женщина внешне не нравится, то что бы ни происходило, никаких чувств не возникает. Даже если девушка, как говорит моя мама, хорошая. Сам иногда думаешь — что еще нужно-то, и сам на себя злишься, но себе не прикажешь. Не хочется быть с ней откровенным. Она начинает во всем раздражать, и чтобы она ни делала, все не нравится. Любовь вообще очень странная вещь. Невозможно ничего рассчитать. Ведь бывает не только так, что хорошая девушка не нравится и непонятно за что, но и наоборот: девушка нравится, но ясно, что она стерва. Да, любовь добра, полюбишь и бобра.

Анна принесла ужин. Она сидела рядом и смотрела, как я ем. Оказалось, что за три дня я сильно проголодался. Я молча съел ужин, выпил компот, поставил на край кровати пустую посуду, не сказав спасибо, лег на кровать к ней спиной. Она посидела несколько минут и, забрав посуду, ушла. Мне страшно хотелось поесть еще и поговорить с Анной.

Утром я проснулся совершенно здоровым. Полежал немного и встал с кровати. Чувствовалась небольшая слабость, но аппетит был хороший, а это явный признак выздоровления.

Я походил по комнате и нашел в шкафу белый халат. Примерил и решил, что этого будет вполне достаточно, чтобы дойти до своей комнаты и переодеться. Я вышел в коридор и сразу узнал первый этаж. Здесь я перед болезнью все хорошо исследовал. Я усмехнулся, вспомнив, как ходил ночью в поисках выхода. Да, кстати, а где все-таки выход? Нужно спросить. Придя в свою комнату, я нашел в шкафу одежду. Посмотрел на часы, которые лежали на тумбочке. На часах было три. Что-то, наверно, с ними случилось. Я уже давно заметил, что они показывали что-то не то.

В комнату буквально ворвался Ефим, и несколько секунд мы удивленно смотрели друг на друга. Я все еще был в белом халате.

— Очень кушать хотелось, — сказал я.

Ефим облегченно вздохнул и усмехнулся. Потом, немного подумав о чем-то, засмеялся снова и через некоторое время он уже стоял, наклонившись от смеха вперед, держась за ручку двери, всхлипывая и сотрясаясь всем телом. В дверях появился озабоченный Сеней. Он смотрел на нас, переводя взгляд с меня на Ефима. Ефим оглянулся на Сенея и рассмеялся еще громче. Глядя на него, невозможно было оставаться спокойным, и мы с Сенеем невольно стали посмеиваться. Через несколько секунд смеялись все. Остановиться я уже не мог, но меня не покидала мысль, а что смешного? От этого стало еще веселее.

Я переоделся. Ефим с Сенеем ушли в столовую, так и не сказав, почему они смеялись, а я спрашивать не стал, но догадывался: они пришли в мою палату и не нашли меня там. Я начал кое-что вспоминать, например, как срывал шторы и запер дверь диваном, понимая, что, наверно, они тоже не очень мне теперь доверяют. Что было проще подойти и спросить их тогда, почему мне нельзя уехать, а им сказать мне обо всем сразу? Мы сами себе создаем проблемы, а потом героически их преодолеваем, борясь друг с другом, когда на самом деле вся проблема была в нескольких фразах. «Кстати, почему за мной сегодня не пришла Анна? — подумал я по пути в столовую. — Ну и не нужно».

В столовой я ее тоже не нашел. Там сидели Сеней и Ефим и о чем-то оживленно разговаривали. Как только я подошел к столу, они разговаривать перестали. Я сел и, глядя в меню, небрежно спросил, где Анна. Ефим ответил, что у нее сегодня дела, и она будет к обеду. Больше я интересоваться не стал, потому что мне было совершенно все равно, что у нее за дела. Когда мы поели, Ефим посоветовал мне пойти поспать. Он сказал, что все идет нормально, но было бы лучше, если бы я полежал сегодня у себя. Так адаптация пройдет быстрее. Но я и не возражал. Слабость еще чувствовалась, и я уже немного устал. Поэтому, придя домой, сразу заснул и проспал до обеда.

Ко мне снова вернулось ощущение, что я провожу отпуск в санатории. Я принял душ и сел перед телевизором ждать обеда. Поставил фильм о новейшей истории планеты. Я старался смотреть его очень внимательно, но через несколько минут понял, что не могу сосредоточиться. Я думаю об Анне. Мне хотелось ее увидеть. Когда она приходила, я ее не замечал, а когда не было, скучал. В дверь постучали. Я сделал серьезное лицо.

— Да.

В дверях стояла Анна. Сердце екнуло и замерло. Я отвернулся в сторону телевизора и уставился на экран, который представлял собой движущуюся мозаику. Мозг был занят совершенно другим. Не было ни одного свободного нейрона, который бы не думал об Анне. Нечем было воспринимать фильм.

Анна постояла немного в дверях.

— Женя, я вам мешаю? — спросила она и уже начала закрывать дверь.

— Нет, — как можно безразличнее старался сказать я, но ни одну из букв слова «нет» не смог выговорить правильно.

Она остановилась.

— Что?

— Нет, — по буквам сказал я.

— Женя, вы скоро сможете уехать, — сказала она и закрыла дверь, а я так и сидел на диване. Ни один нейрон до сих пор не освободился. Я просидел так до конца фильма. Если бы мне прямо сейчас поставили этот же фильм и сказали бы: «А теперь посмотрите фильм об истории», то, досмотрев до конца, я даже не подумал бы, что когда-нибудь в своей жизни его видел. Я не знал, как это чувство называется. Любовь я представлял себе совершенно по-другому. Любовь — это когда с человеком хочется лечь в постель. А сейчас эта мысль, наоборот, что-то портила. Чувство было совсем другое. Я вдруг с удивлением подумал, что намного большее удовольствие доставило бы то, что она просто сидела бы здесь рядом, и я держал бы ее за руку. И всё! Мне ничего больше было не нужно. Это было настолько необычно, что я не мог понять, как такое чувство можно назвать.

Я представил себе, как мы действительно живем вместе, ходим по магазинам, постоянно видим друг друга, работаем, и всё прошло. Я потряс головой. Нет, она мне не нужна. Это от одиночества. Я вернусь домой и забуду ее. Я лег на диван и снова заснул до ужина, а после ужина — до завтрака.

Утром я почувствовал, что полностью здоров и решил заняться спортом. Придя на завтрак, напомнил Анне о том, что она меня обещала обыграть в настольный теннис. Она от своих слов не отказалась и обыграла меня во всех партиях, которые мы сыграли до обеда. Правда, под конец я разыгрался, и счет последней партии был минимальный. После обеда договорились о матче-реванше, в котором она опять выиграла все партии. А когда я уже не мог больше держать ракетку в руках, мы пошли искупаться. Вода была слишком теплая, но все равно поплавать вдвоем в таком большом бассейне приятно. Я спросил ее, почему никто больше не купается? Оказалось, что если кто-то хочет искупаться, едет на море. Попасть в любое место можно почти мгновенно. И мы тоже можем через неделю съездить, когда закончится карантин. Я ничего не сказал, но уже знал, что никуда не уеду отсюда. Вечером мы сидели у нее, пили чай и за один час успели рассказать друг другу о своем детстве, родителях, учебе, друзьях… а когда час прошел, оказалось, что мы проговорили всю ночь. Спать не хотелось совершенно, и Анна меня учила играть в большой теннис, где я не только ни разу не выиграл, но и не попал по мячу. Так прошла неделя моего карантина. Лучшая неделя моей жизни. Такие подарки судьба делает нечасто, но случается, что так она просто дает отдохнуть перед серьезными испытаниями и трудностями в жизни.

Александр Сергеевич заходил по вечерам. Интересовался, как мои дела. Сначала он радовался, что мы ближе познакомились с Анной, но потом это стало его волновать. Один раз я слышал, как он говорил ей, чтобы она была осторожна со мной и что она должна учитывать, где я до этого жил и как. Анна начала возражать, и он рассказал о старике, которого я толкнул, когда стоял в очереди. Мне не было обидно за то, что он рассказал ей это. Пусть знает. Я действительно сильно от них отличался, и жизнь здесь и на Земле была абсолютно разная. Там, дома, была не жизнь, а борьба за жизнь. Я здесь часто за собой замечал, что мне хочется пройти в столовую первым, взять быстрее меню, хотелось сразу заказать два блюда, чтобы они не кончились, если мне захочется еще. И думаю, это было заметно и остальным. Особенно напряженно у нас сложились отношения с Сенеем. Он не доверял мне после того случая и совсем и не скрывал этого. Несколько раз мы с ним спорили, но я и сам чувствовал, что он во многом прав. Чем больше я здесь жил, тем больше видел разницу в жизни здесь и там.

Я не чувствовал постоянного напряжения, которое не замечаешь, находясь у нас. К нему привыкаешь, и оно кажется нормой, но оно не дает расслабиться и отдохнуть. Отдыхая, ты все равно думаешь о том, как бы не потерять работу, что купить, где найти денег на одежду, а если уезжаешь отдыхать, считаешь каждую копейку и волнуешься за свою пустую квартиру. Борьба за жизнь не оставляет времени на что-либо другое.

Меня окружали добрые, приятные люди, но их доброта и внимание заставляли меня чувствовать себя не таким, как они. Я жил на Земле в окружении таких же людей, как и я, и не замечал ничего этого, но здесь это стало очевидным и особенно заметным. Дело было даже не в том, что они на меня смотрели как на представителя другой цивилизации. Нет. Может быть, они и смотрели на меня так, но я этого не ощущал. Я сам смотрел на себя как на представителя другой цивилизации, другой культуры, как на дикаря, чувствовал, что отличаюсь от этих добрых, приветливых людей, постоянно ощущая, что я не такой, как они.

Я постепенно вспоминал, что происходило после того, как забаррикадировался в своей комнате. Понял, почему Ефим ходил некоторое время с огромным синяком под глазом, а Теосу, врачу, который вошел в комнату вторым, я сломал ребро. После этого случая он предпочитал со мной не встречаться. Почему я это сделал? Откуда это все во мне, зачем? Как можно доверять человеку, который может просто так дать в глаз или сломать ребро? Я перестал доверять сам себе. Мне иногда казалось, что ничего о себе не знаю.

Может быть, я стал относиться к себе слишком критично? Иногда замечал в себе раздражение, агрессию, иногда жадность. Это казалось нормой на Земле, но здесь было совершенно неуместным, инородным.

Мне хотелось измениться, но смогу ли я стать таким же, возможно ли измениться или это уже в генах, в моей природе, в мозгах, думал я. Был фильм о том, как робот понял, что он не человек и хотел им стать. Я чувствовал себя так же. Мне хотелось стать таким же, как и они. Хотя были и изменения. За две недели я отдохнул и поправился. Спать стал намного лучше, и сны снились совсем другие. Не такие, как на Земле, заставляющие вскакивать среди ночи, не понимая, где находишься, а яркие и оставляющие наутро ощущение радости и спокойствия, но мысли о том, что я сделал, не покидали меня.

— А, Женя! — обрадовался Окен. Окен работал в Центре. Мы с ним подружились больше всего. С его лица не сходила обаятельная располагающая улыбка. Ко мне он сразу стал относиться очень внимательно. Почти по-отцовски. Если у меня было плохое настроение, я шел в гости к Окену.

— Что у тебя опять? — традиционно спрашивал он.

Мне хотелось поделиться с кем-то своими переживаниями. Окен подходил для этого лучше всего. Он всегда безошибочно замечал мое настроение.

— Пойдем ко мне. Я тебя таким чаем угощу!

— Ну как? — спросил он, следя за мной, как я отпиваю из маленькой чайной чашечки.

Чай оказался ароматным, с привкусом, который мне напоминал вкус мятной жвачки. Чтобы его не обидеть, я сделал вид, что ничего вкуснее не пробовал. Он удовлетворенно откинулся на спинку кресла.

— Это мне друзья доставили. Они мне всегда что-нибудь привозят. У тебя много друзей дома?

— Да нет, не очень, — подумав, ответил я.

— Ну, теперь будут и там и здесь. Не у многих есть друзья на двух планетах. Может быть, здесь даже больше друзей будет, чем дома.

Я пожал плечами.

— Ты не согласен? — увидев мои сомнения, спросил он.

— Не, знаю, может быть.

— Почему может быть? Они у тебя здесь уже есть.

Я задумался. Кто мог быть здесь моим другом. Окен? Да, наверно. Анна… не знаю, по-моему, она меня побаивается. Ефим… я ему дал в глаз, как после этого он может ко мне относиться, Сеней — он меня терпеть не может, Александр Сергеевич… нет, остальные — я не так хорошо с ними знаком. Оставался один Окен.

Он заметил мои колебания:

— Ну что еще? Ты все не можешь забыть то, что случилось? Сколько можно об этом думать.

— Да понимаешь, само думается.

— Не ты первый. — Он поудобнее уселся на кресле и нахмурил брови. — Мы уже с тобой говорили, но я хочу сказать тебе еще раз. Во всем, что произошло, ты не виноват. В твою кровь попал наркотик, но самое главное — это то, в каких условиях ты жил. Не нужно постоянно себя винить. Они, эти условия, определяли твое…

— Да, наркотик попал, но это же все делал я, а не наркотик.

— Да, это все делал ты, но под действием наркотика. Конечно, в основе твоего поведения лежат стандартные реакции. Какие они могут быть в условиях того мира, в котором ты живешь. Жестокость воспитывает жестокость, страх воспитывает страх… В условиях вашего мира невозможно жить по-другому, но теперь ты можешь жить иначе…

— Но ничего же не изменяется, я не ощущаю никаких изменений. Понимаешь?

Он сидел на кресле, вытянув ноги.

— А ты хотел преобразиться за день? Все придет со временем. — Он подмигнул. — Тебя здесь все любят и понимают, откуда ты приехал. Жизнь на Земле сделала тебя таким, какой ты есть, а жизнь здесь сделает со временем таким же, как мы. Будь добрее к людям, внимательнее и знай, что здесь никто не хочет тебе зла. Ни один человек здесь не хочет зла другому, и тебе станет легче принять людей. Знай, что нечего бояться, и страха не будет. Ни у кого нет цели тебя унизить или показать, что ты хуже, чем есть на самом деле. Ты же все можешь. Но ничего не произойдет сразу. Нужно время, нужно время.

Окен знал, как успокоить.

После разговора с Океном я чувствовал себя, как всегда, намного лучше. Он заражал меня своим оптимизмом и уверенностью в лучшем, внушал мне веру в самого себя, казалось, все теперь будет по-другому.

На ужин я пришел, улыбаясь, шутил, говорил комплименты Анне, вспомнил несколько старых анекдотов, а после ужина пригласил всех, даже Сенея, к себе на чай.