Охотники за камнями. Дорога в недра

Николай Иванович Наковник

В этой книге переиздана книга Н. И. Наковник «Охотники за камнями» и опубликованы другие очерки, не вошедшие в первое издание и озаглавленные в рукописях автора как «Дорога в недра».

ПАТРОН ВИНЧЕСТЕРА

Первый самостоятельный геологический маршрут, который мне посчастливилось выполнить, будучи еще студентом 2-го курса Географического института, помечен в рабочем дневнике 28 июля 1924 г. Я запомнил его до мелочей благодаря событиям, о которых стоит рассказать подробнее.

Маршрут начался с юго-восточной стороны Тагалинского горного массива, где приткнулись две палатки геологической партии, производившей съемку и ревизию старинных разработок и заявок к югу от законсервированного Успенского рудника.

— Осмотрите южную окраину Тагалинского массива и исправьте рельеф на карте, — инструктировал меня начальник перед маршрутом. — Затем установите контакт с вмещающими поводами, сфотографируйте его и отыщите фауну. Без фауны не возвращайтесь!

«А как и где ее искать?» — подумал я. — «Вот еще морока! Лучше бы искать золото или жилы хрусталя, а не ракушки!»

Надо сказать что я, подобно другим студентам, избравшим себе практическое направление в географии, относился пренебрежительно к поискам окаменелых органических остатков и приятелей своих студентов-палеонтологов — да простят меня уважаемые коллеги — называл «трилобитами», «ракушечниками», за что они, как и подобало представителям чистой геологии, платили высокомерным презрением.

Снаряженный в путь, я подошел к начальнику и доложил, что готов в маршрут.

— Ну прямо настоящий Робинзон! — воскликнул он. — Давайте сниму вас на память для потомства!

И вот теперь я вглядываюсь в эту 36-летней давности пожелтевшую фотокарточку размером 6x9 и думаю: «Не Робинзон ли это?» На меня глядит, насупив брови, загорелый бородатый дядя, обвешанный со всех сторон экспедиционными предметами. Слева находится полевая сумка, справа — барометр-анероид, на поясе — восьмидюймовый финский нож, патронташ и компас. На груди — фотоаппарат, морской бинокль, а за спиной — рюкзак и короткоствольный карабин. На дяде — красноармейская фуражка с переломленным надвое козырьком, залатанная гимнастерка и дырявые штаны, засунутые в рваные обрезы голенищ. В руках — фотографический штатив и молоток. Не хватает только зонта над головой да сбоку — Пятницы.

Я двинулся в 30-километровый утомительный маршрут, поливаемый ослепительно-горячим светом и, помню, не ощущал своей полупудовой амуниции.

Южная окраина вздымавшегося Тагалинского массива окаймлялась волнистым мелкосопочником из осадочных пород, а гряды — волны сопок, казалось, бежали на гранитное подножие и бились об уступы, вскидываясь скалистыми гребнями. Я взбирался на вершины, засекался на пики Тагалы, подправлял рельеф на карте, колотил молотком по камням и записывал в дневник хитроумные названия пород, которые потом, к моему огорчению, начальник обозвал «дурацкими названиями».

Хотя на десятом километре рюкзак стал чувствительным и солнце перевалило за зенит, я бодро шагал вперед, выискивая фауну и эффектные контакты для фотоснимка. Еще пять километров к югу, и впереди — глубокий лог, налево — обрыв из сланцев, налегавших на граниты, а выше — гребень, и на гребне — скала, похожая на башню. «Вот где замечательный контакт!» — подумал я. Только взялся за штатив, как на скале шевельнулась птица. Прильнув к биноклю, разобрал темного большого хищника. «Не беркут ли?» — мелькнуло в голове. Орел сидел, пригнувшись, а у подножия изгибалась пестрая змея, торопившаяся скрыться в груду камней.

Секунда-две… и карабин на прицеле. Тишину ущелья разрывает гулкий выстрел. Орел странно вскинувшись, пропадает за парапетом башни. Карабкаюсь наверх, похваливая себя за меткий глаз и твердую руку. На вершине — ребристая скала из сланцев. Кто-то примостил к ней полукружьем стенки из тех же сланцев, которые уже полуразвалились. Похоже на воровскую башню, о которой говорили охранники на Успенском руднике. Внутри — хворост, камни, кости. Куда девалась птица?

Я оглядел ближайший, а потом — и дальний мелкосопочник, но только черные копки, сложенные на вершинах неизвестно чьей рукой, привлекали глаз. Казалось, они сторожили знойную пустыню, в которой не было видно ни одной живой души.

«Однако, кто там за копком соседней сопки? Ба!.. Да это же мой беркут!» Вот он, подскочив два раза, перелетает на дальнюю вершину. «Плюнуть на ускользавшую добычу и не похвастать в лагере, а потом — не показать ребятам в институте чучело орла?! Дурак я, что ли?!» И, сунув штатив и молоток за пояс, я понесся вниз, потом взобрался на вершину, а когда беркут перемахнул на другую сопку, опять бежал и опять взбирался… И так повторялось, пока я не выбился из сил, взбираясь, не помню, то ли на шестую, то ли седьмую сопку. Амуниция и камни в рюкзаке подпрыгивали и колотили меня со всех сторон, мокрая рубаха липла к телу, глаза заливало потом, томила жажда.

Вот и вершина! Не дальше 50 метров — беркут. Он глядит на меня в упор, прижавшись к подножию копка. Задыхаясь, я прицелился с колена и пальнул в голову. Когда я подтянулся, орел лежал, раскинув правое крыло, уткнувшись крючковатым клювом в землю. Я поднял на весь размах темно-бурое прекрасное крыло и на белоснежном фоне пуха увидел под ключицей красное пятно, от которого по груди тянулся буровато-красный шнур. «Зачем убил орла?» — царапнуло меня вдруг по сердцу, — «Что он тебе сделал? Пусть летал бы в степи вольной птицей».

Я опустился на копок передохнуть и, опершись на карабин, стал разглядывать окрестности — не видать ли где воды. На мелкосопочнике лежали тени, но небо было ярким. Солнце заходило где-то за Тагалы, и дальние ориентиры — гранитный конус, башня, вершины знакомых сопок — исчезли из поля зрения. Лишь за мелкосопочником, простиравшимся к юго-западу, я распознал в бинокль долину Сарысу. Тут только припомнились контакты, фауна, приказ начальника.

«Вот — лучший представитель фауны!» — утешил я себя, глядя на большую птицу. — «Пусть инженер гордится, что его коллектор всадил с 300 метров пулю под крыло орла! Небось, сам не попадает, слаба кишка… В крайнем случае подарю ему чучело, пусть не ругается». И, наклонившись, потрогал беркута.

Конец ознакомительного фрагмента.