Зазеркалье. Сборник фантастических рассказов – 2

Николай Зеляк

В ночном небе, прямо над головой, мерцает далёкая Полярная звезда. Причём, все небесные светила вращаются вокруг неё, а она неподвижна. Получается, что она главная, что она, как бы, центр мироздания. И, тем не менее, главная всё же не она, а скромные звёзды вроде нашего Солнца. Именно их лучи согревают самые разные формы жизни, включая сюда и разумные…

Лунная дверь

Радиоастрономическая обсерватория на Луне. Наша смена. В команде трое: я — Лунин, начальник вахты и мои коллеги — Селенов и Ночной-Светилов. Мы наблюдаем Вселенную в радиодиапазоне. Всё надеемся уловить радиосигнал искусственного происхождения.

Луна — идеальное место для размещения радиотелескопа. Земной радиофон хоть и досаждал, но не так сильно, как это он делал бы дома. На естественном спутнике мы имели возможность, почти, беспрепятственно принимать радиосигналы в любом диапазоне, и из любой области звёздного мира. Работалось не хлопотно, и даже приятно, если бы не одна мелочь. Сигналов было море. Самых разных. Но, среди них, ни разу не попался тот сигнал, который мы ожидали. Более того, даже не было намёка на него. И это обстоятельство сильно угнетало.

Системы радиотелескопа развернулись на тусклой лунной равнине во всей, своей, технической красе. Наблюдать, так наблюдать! Телескоп был настолько чувствителен, настолько продвинут, что смог бы услышать писк комара, жужжащего где-нибудь в районе Проксимы Центавра, если перевести этот писк в радиодиапазон. Он пропускал через себя, каждую секунду, колоссальное количество разных сигналов из открытого космоса…

Хозяйство обсерватории было обширным. Мы постоянно перемещались от одной его точки к другой и следили, чтобы система работала без сбоев и других неприятностей. Казалось, чего переживать? Это, ведь, Луна. Здесь нет, ни пернатых, ни летательных аппаратов, ни диверсантов, наконец. И это хорошо.

Но здесь нет атмосферы. А это уже плохо. Нет атмосферы — нет защиты от мелких метеоритов. Не говоря уже о крупных. Правда, крупные метеориты падают с той же частотой, с какой наступает китайская пасха.

Мелкие метеориты — это другое дело. Здесь, на Луне, каждая пылинка, летящая с космической скоростью, старается, пусть даже мелко, но навредить. Так, что дел у нас было не впроворот.

И так, наш навороченный радиотелескоп был заточен на приём сигналов искусственного происхождения. Скорость электромагнитной волны самая высокая на свете. Но расстояние между Луной и звёздами настолько велико, что связь между ними с помощью радиоволн, чем то, напоминает детскую забаву.

Я и мои коллеги, Ночной-Светилов и Селенов, были, до мозга костей, энтузиастами поиска внеземных цивилизаций. Сегодня, наиболее доступным инструментом для этой цели, является радиотелескоп. Однако, он, всё же, слабоват для выполнения заявленной миссии. Тут ведь идёт речь о межзвёздных связях, не говоря уже о связях межгалактических. Не та скорость передачи сигнала. Совсем, не та! Она, надо откровенно признаться, уже вчерашний день.

Допустим, мы получили радиосигнал искусственного происхождения с ближайшей к нам звезды, Проксимы Центавра, который летит к нам четыре с лишним года.

— Привет, ребята!

Мы, с великим трепетом в сердце, отвечаем:

— Привет! Как дела?

Через восемь с половиной лет получаем от них ответ:

— Хорошо! А у вас как?

Отвечаем:

— У нас тоже, хорошо!

Ещё через восемь с половиной лет принимаем:

— Мы рады за вас!

А если расстояния между космическими переговорщиками будут измеряться не световыми годами, а сотнями, или, даже, тысячами световых лет, что тогда? Ответ на этот вопрос до сих пор висит в воздухе.

Даже суровые прибалтийские парни общаются между собой быстрее…

Электромагнитная волна, хоть она и считается самой быстрой в природе, для общения между звёздными мирами годится слабо. Это, примерно, то же самое, если между Москвой и Питером будет курсировать экспресс со скоростью… улитки.

Здесь нужно нечто сверхсветовое, а лучше мгновенное, как мысль. Жаль, что мысль не материальна и не может переносить информацию. Хотя, кто знает…

Я — мажорный оптимист. Уверен, что наступит тот миг, когда мы, обязательно, вступим в контакт с внеземной цивилизацией и так обогатим, друг друга, что сделаем головокружительный рывок вперёд в развитии своих цивилизаций! Причём, взаимный!

Селенов — оптимист минорный. Он уже будет доволен, как слон, если мы, хотя бы раз в жизни, поймаем сигнал искусственного происхождения. А если ещё удастся его расшифровать, то он будет на седьмом небе от счастья. На большее он не рассчитывает.

А вот Ночной-Светилов себя в ряды оптимистов не определяет. Он, скорее всего, циничный прагматик. В наших бесконечных дискуссиях о внеземных контактах, он участия не принимает, видя в этом занятии мало проку. Этот конченый прагматик, с ухмылочкой, лишь почёсывает за собственным ухом. Точь-в-точь, как центральный персонаж на картине Перова, «Охотники на привале». Для него будет пределом удачи, если получится отделить сигнал искусственного происхождения от естественного «мусора». О расшифровке разумного сигнала речь даже не идёт. Это уже за пределами его мечтаний.

Проверять исправность антенн радиотелескопа я, обычно, ездил с Селеновым. Ночной-Светилов остался дома. Традицию мы не нарушили и на этот раз.

Мы катили на луноходе по хорошо известному маршруту, и тоскливо взирали на пепельно-серый, застывший ландшафт. Перед нами разворачивалась странная, непривычная для земного глаза, панорама.

Я, зевая, заметил:

— Забавно, что все предметы ландшафта одинаково контрастны. Что на переднем плане, что у горизонта.

Селенов со мной согласился:

— Действительно, забавно. Сколько раз смотрю, столько раз удивляюсь.

И тут мы неожиданно заговорили о живописи. Натолкнули на мысль о ней виды безвоздушной среды. Селенов улыбнулся сквозь забрало гермошлёма.

— Молодцы художники Раннего Ренессанса! Я восхищён ими. На Луне не были, но натуру, без воздуха, передавали отменно.

Я улыбнулся ему в ответ.

— Просто, они не умели изображать воздух.

Добавил:

— Позже, Леонардо и Рафаэль, с лихвой, исправили этот недостаток.

Селенов шутливо возразил:

— Леонардо и Рафаэль? Подумаешь! Это у них всё от бедности воображения. Они гениально изображали то, что видели. А представить мир без воздуха и показать его на картине, это надо уметь.

И уже серьёзным тоном завершил свою мысль.

— Конечно же, я согласен с тобой. Мастерское использование ими эффектов воздушной перспективы — это гениальное достижение в живописи!

Некоторое время помолчали, глядя на, навечно застывший, ландшафт ночного светила. Одни фракталы. Ничего интересного. И тут мой блуждающий взгляд наткнулся ещё на одно природное образование. Оно отдалённо напоминало, не то конус, не то пирамиду. Фрактал заинтриговал меня подозрительной правильностью своей формы. Я свернул с магистрального пути.

Селенов удивился.

— Ты куда?

Я указал рукой на странную форму.

— Видишь остроконечный фрактал?

— Ну и что?

Я улыбнулся.

— Подъедем, посмотрим поближе.

Селенов нехотя согласился.

— Ладно, поехали.

Подъехали и не пожалели об этом. Вблизи странный фрактал выглядел, как невысокая, пятигранная пирамида. Материал, из которого она была сработана, явно отличался от лунных камней.

У Селенова загорелись глаза.

— Лунин, я даю свою голову на отсечение, что это искусственная форма!

Я, тоже, ощутил необыкновенное воодушевление.

— Вот так новость! Вот так открытие! Ночной-Светилов, когда узнает, то потеряет дар речи!

— Интересно, кто её поставил?

— Кто угодно, только не мы!

— Значит, инопланетяне!

Селенов задумчиво прищурил глаза.

— Интересно, для чего?

Я пожал плечами.

— Этот вопрос, точно, не ко мне.

Но на этом удивительном открытии наше приключение не закончилось. Мы стали медленно двигаться вокруг инопланетной формы, любуясь чеканностью её граней. Неожиданно, луноход тряхнуло и он завалился набок. Два его задних колеса, разом, куда-то провалились. Мы стукнулись лбами. Селенов чертыхнулся. Я включил передний привод. Луноход задрожал от напряжения и медленно подался вперёд. Сзади поднялось облако пыли, которое тут же стало, нехотя, оседать. Луноход выровнялся. Удивлённые происшествием, мы покинули салон. Неспешно прошлись вокруг машины. В двух шагах от кормы лунохода увидели небольшую расщелину странной формы. Край её подозрительно напоминал прямой угол.

В моих наушниках прозвучал удивлённый голос Селенова:

— Что бы всё это значило?

Я удивился не меньше его.

— Пустоты в лунном грунте? Невероятно!

Селенов поддержал меня.

— Действительно, странно. Откуда это чудо природы здесь взялась? Матушка-природа, ведь, не терпит пустоты. Это, постулат! Особенно на мёртвом небесном теле, где исключены всякие геологические процессы.

Покачал головой.

— Никогда бы не поверил, если бы не увидел сам.

Я подлил масла в огонь.

— Заметь — это не просто чудо, а чудо с сюрпризом!

Селенов согласился:

— Я согласен с тобой. Интрига ещё та. Природа прямых углов делать, пока, не научилась!

— Значит?

— Значит, это тонкий намёк на… искусственное происхождение этой полости!

Подытожил:

— Как и пирамиды! Сдаётся мне, что эти два объекта, наверняка, связаны друг с другом!

Меня, снова, накрыла волна вдохновения.

— А мы, сейчас, твою версию попробуем на зуб!

Мы подошли к краю расщелины. Я посветил внутрь. Ожидал, что яркий луч упрётся в неглубокое, неровное дно. Не тут, то было. К моему удивлению, луч пропал в темноте. Словно его и не было вовсе. Это явление нас озадачило.

Селенов ошеломлённо пробормотал:

— Ну и фокус!

Обратился ко мне:

— Лунин, чем всё это можно объяснить?

Я выдвинул сразу две версии:

— Либо расщелина слишком глубока, и луч света не достигает её дна. Либо свет полностью поглощается её стенками.

— Что-то вроде «чёрной дыры»?

— Да. Отражательная способность поверхностей нулевая.

Постояли несколько минут в раздумье. Вознамерились было уже ехать к своим антеннам-решёткам, как, вдруг, мне в голову пришла шальная мысль. Я обратился к коллеге:

— Давай-ка обследуем эту инопланетную полость, а? Времени потратим немного. Антенны обслужить успеем. Как ты? Попробуем?

Селенов неуклюже взмахнул рукой:

— Давай.

Спросил:

— Кто полезет внутрь?

Я, без колебаний, ответил:

— Полезу я!

Добавил:

— Только фал нужен, как можно, длиннее. Гравитация небольшая. Авось не расшибусь. Главное, пролезть в отверстие, не повредив скафандра.

Сказано-сделано. Я осторожно протиснулся во чрево расщелины. К моему удивлению, полость расширялась к низу, вместо того, чтобы сужаться. Вскоре, я стал болтаться в пустоте, как сосиска.

Селенов, с беспокойством в голосе, поинтересовался:

— Лунин, что там у тебя?

Я ответил:

— Болтаюсь в пустоте.

— Моё действие?

— Трави, понемногу, вниз!

Я спускался всё глубже. Меня окружала антрацитовая чернота. Луч света активировал лишь, едва заметное, серебристое мерцание.

Вскоре мои ноги коснулись твёрдой поверхности. Натяжение фала ослабло.

Сверху тревожно спросили:

— Фал ослаб. Лунин, ты не сорвался?

Я ответил, как можно, спокойнее:

— Всё в норме. Пята моя обрела твердь лунную.

Наверху успокоились.

— Если вздумаешь подняться, то дёрни фал или дай команду на подъем.

— Хорошо.

Я осмотрелся. Меня окружала непроницаемая темнота. Плоскости стен и углы лунного интерьера едва-едва угадывались в лёгком, мерцающем посверкивании. Хотя, они, в упор, освещались ярким электрическим светом. Я определился с примерными физическими размерами подлунного сооружения. Оно выглядело не очень большим. Функциональное назначение инопланетного помещения для меня оставалось загадкой. Что это? Шлюз? Тамбур? Передняя? Впрочем, это гадание на кофейной гуще…

Я методично обследовал загадочную полость световым лучом. Свет беспрепятственно скользил по поверхности стен странного сооружения. Нигде ни сучка, ни задоринки. Поверхности, окружающие его со всех сторон, были идеально гладкими. Ни малейшего намёка на проёмы. Если, конечно, не считать дырки в потолке.

Наверху забеспокоились:

— Лунин, почему молчишь?

Я, по-прежнему, старался держать себя в руках, хотя меня начинал донимать мандраж.

— Ты не поверишь, но я нахожусь в полости, которая имеет не только искусственное происхождение! Здесь, внутри, всё фантастически технологично!

Наверху воцарилось молчание. Селенов, видно, переваривал полученную информацию. Потом, на всякий случай, переспросил:

— Всё-таки, инопланетяне? Ты не шутишь?

Я обиделся:

— Какие тут шутки! Вижу идеально ровные плоскости стен и идеально прямые углы!

Наверху, наконец, поверили.

— Ну и чудеса!

Я продолжал гнать наверх информацию о лунной аномалии.

— И это не всё. Стены, пол и потолок работают только на поглощение света. Альбедо — ноль.

— Абсолютное чёрное тело?

— Почти…

Селенов был изумлён, до крайности.

— Вот тебе, бабушка, и юрьев день! Мы тут столько времени паримся с радиотелескопом, изо всех сил пытаясь доказать, что не одиноки во Вселенной, а здесь доказательство нашего не одиночества само свалилось нам на голову! И где? Под самым боком!

Снова повторил свою любимую фразу:

— Ну и чудеса!

Но тут же взял себя в руки и предостерёг меня:

— Это творение чужого разума. Веди себя осторожно. Не делай резких движений. Проверь радиацию.

Я бегло глянул на показания анализатора. Успокоил Селенова.

— Норма.

— Что собираешься предпринять дальше?

— Не знаю. Попробую найти дверь, или что-нибудь подобное.

Мой соратник встревожился.

— Не торопись. Мы столкнулись с чужим разумом. Здесь надо подумать.

— Предлагаешь отложить исследование до следующего раза?

— Да. Надо поговорить с Землёй. Это дело серьёзное!

Я пребывал в раздумье. Селенов, действительно, был прав. Куда торопиться? Творение лунных зодчих никуда не убежит. Немного подумав, я принял решение подниматься. Ещё раз прошёлся ярким лучом по лунному интерьеру. Осторожно погладил грубой перчаткой его шелковисто — зеркальную поверхность. И, на прощанье, как проказливый мальчишка, решил поозорничать. Кто из нас в детстве не звонил в незнакомую дверь, а потом, быстро-быстро, не убегал? По-моему, так поступали все, уважающие себя, мальчишки, ибо такой поступок, в их представлении, считался вершиной доблести. И я, с глупой улыбкой на устах, беззвучно постучал кулаком по полированной поверхности, чтобы потом, будучи довольным, как слон, подняться наверх. То, что произошло позже, ввергло меня в состояние ступора. То ли в наушниках моего гермошлёма, то ли, непосредственно, моём мозгу, отчётливо прозвучал незнакомый голос:

— Кто там…