Год Обезьяны

Николай Горнов, 2009

«…Игорь вытащил из шкафа пачку сигарет, приоткрыл форточку и не спеша закурил. Тимофеев, конечно, придурок. Но если математики смогли доказать возможность путешествия во времени, то почему бы Тимофееву не доказать математическими методами существование какого-то несчастного кристалла, который упал из космоса? – И где же этот твой Храм Ханумана? – поинтересовался Игорь. – На дне Шайтан-озера, – округлив глаза, прошептал Тимофеев. – Забавно? – Забавно, – согласился Игорь. – Так глупо, что даже верится. И глубоко? – По моим расчетам, Храм нужно искать в северной части озера. Там, где глубина достигает девяноста метров. – В общем, достать кристалл нет никакой возможности. Я правильно догадался? – Нет, возможность есть, – не согласился Тимофеев. – И я знаю такого человека, который сможет это сделать. …»

2.

Дежурный лейтенант неторопливо развернул носовой платок, промокнул крупные капли пота и только после этого взял в руки паспорт Тимофеева. Заметив вложенную под обложку тысячную купюру, перевел мутный взгляд на Игоря.

— Не понял? — с ленивой угрозой произнес страж порядка. — Как фамилия?

— Моя фамилия Шадрин, — спокойно ответил Игорь. — А это паспорт гражданина Российской Федерации Тимофеева Сергея Викторовича. Сегодня в три часа ночи он был задержан нарядом патрульно-постовой службы на проспекте Мира и доставлен в ваше отделение до выяснения личности…

— И чё? — Лейтенант размял рукой шею.

— Если это паспорт Тимофеева, то личность его уже установлена, — пояснил Игорь. Он хорошо знал, что в общении с сотрудниками правоохранительных органов необходимо сохранять уверенность в себе и произносить слова доброжелательным тоном. Большинство милиционеров обидчивы как дети и чувствительны даже к малейшим изменениям тембра голоса.

Лейтенант несколько минут молчал, наморщив лоб, и все его раздумья легко читались на лице. Задержанный Тимофеев документов при себе не имел, но был трезв, общественного порядка, судя по всему, не нарушал, наркотиков и оружия при нем не обнаружено. За каким чертом его зацепил патруль — непонятно. Протокол ночью составить поленились, так что дежурный ничем не рисковал, отпустив Тимофеева на все четыре стороны. И ничего при этом не терял. Зато приобретал вполне конкретную сумму — тысячу рублей.

— Командир, я жду, — напомнил о себе Игорь.

— Ладно, забирай своего подельника, — буркнул лейтенант. — Ващенко, приведи. И пусть не попадается больше.

Прыщавый Ващенко с неохотой оторвался от телевизора.

— Кого привести?

— Ващенко, ты что, оглох? Этого приведи, который Тимофеев. — Лейтенант и выразительно покрутил пальцем у виска. — Оформлять его будем на выписку!

После ночи проведенной в «обезьяннике» Тимофеев был не в духе. Он взял у лейтенанта свой паспорт, сунул его в карман рубашки и, не проронив ни слова, прошагал два квартала. Взгляд Тимофеева нервно блуждал по незагорелым ногам сибирских девушек, потом уперся в рекламный щит мобильных компьютеров и на нем застыл.

— Черт, вспомнил, меня же с работы выгнали!

— Давно? — рассеянно поинтересовался Игорь.

— Вчера. Или позавчера. Точно не помню. Вот ты скажи, Игорек, разве это справедливо? Короче, спасибо тебе, что из ментовки вытащил. Не поверишь, прицепились прошлой ночью, как… ну, в общем, понятно. А вообще ведь ничего не сделал. Шел себе спокойно…

— А какого хрена тебе вообще понадобилось на проспекте Мира в три часа ночи? — взорвался Игорь. — Мало того, что мне пришлось с самого утра бежать в отделение, так я еще отдал за твое освобождение последнюю штуку, которую никогда назад не получу, поскольку тебя в очередной раз уволили с работы!

— Если у тебя есть немного времени, я попытаюсь все объяснить…

— Поздно, — отрезал Игорь. Он не выспался и был не в духе. Тимофеев, конечно, друг, но терпеть его становилось с каждым годом все труднее. Только неделею назад он пристроил его разнорабочим в дом-музей Достоевского. Не самая, конечно, престижная должность, зато забот никаких. Зарплата — четыре с половиной тысячи. Чтобы даже с такой работы уволили, нужно обладать поистине выдающимися способностями…

Пару минут они шагали молча.

— Нет, я не понимаю, — не выдержал долгой паузы Тимофеев. — И что я сделал-то? Подумаешь, поджег мусор в бачке. И за это она на меня целых полчаса орала. Дура конченая, короче. Я и сам знаю, что это музей. Так и что? Теперь и мусор убирать не нужно? А если его уже целую неделю не вывозили. У этих коммунальщиков то машина сломается, то бензин кончится. Вот я и не выдержал — сжег мусор к чертям собачьим. Воняло, конечно, знатно, врать не буду. Или ты тоже считаешь, что сжигание мусора во дворе музея — это достаточный повод для увольнения?

— Я вообще ничего не считаю. Мне глубоко наплевать и на коммунальщиков, и на мусор, и на музей, и на самого Достоевского. Я хочу сейчас узнать только одно: когда ты начнешь возвращать мне долги? За два последних месяца я выкупаю тебя из милиции уже в третий раз. Не слишком круто?

— Уже третий, да. — Тимофеев вздохнул. — И все-таки, как мне кажется, тысяча рублей для этих гнид — многовато. Кстати, куда мы направляемся?

— Лично я направляюсь на работу — в редакцию. А ты можешь катиться в любую сторону.

— А если я захочу катиться в редакцию? — осторожно поинтересовался Тимофеев.

— Это исключено, — отрезал Игорь. — У нашего редактора с тобой полная несовместимость…

Каждое посещение Тимофеевым еженедельной газеты «Свежие новости», где Игорь числился штатным корреспондентом, завершалось скандалом. В последний раз, когда Тимофеева пришлось выдворять при помощи службы безопасности издательского дома «КвадратЪ», главный вызвал Игоря к себе в кабинет и, брызгая слюной, недвусмысленно дал понять: если, мол, еще раз он будет иметь удовольствие от лицезрения Тимофеева, то с работой Игорю придется попрощаться. А терять работу Игорь не хотел…

— Я же не виноват, что ваш редактор тупой осел, который путает Платона с Плутархом. Ты только не сердись. А я тебе подкину интересную тему.

— Свою тему ты можешь свернуть в трубочку и засунуть в известное тебе место, — отмахнулся Игорь. Если дать слабину хоть на секунду, Тимофеев так и будет ходить за ним, как привязанный, до самого вечера.

— А можно мне у тебя переночевать? Только одну ночь, клянусь. Устал, как собака. Хоть высплюсь, как следует. На вокзале постоянные облавы. Если билета нет, сразу на улицу гонят. Уже вторую неделю на скамейке в парке кантуюсь…

Игорь внимательно оглядел приятеля. Его видавшие виды синие джинсы явно требовали стирки. О рубашке вообще говорить не приходилось.

— Ты что, опять из дома ушел?

— Ну, в общем, да… — Тимофеев улыбнулся, пряча взгляд. — Теперь уже окончательно…

— Слушай, главное — без паники. Катя — замечательная женщина. Я понимаю, погорячились, с кем не бывает. Но все утрясется. Я тебе обещаю.

— Не утрясется. Катя — замечательная сука. Мы пять лет вместе прожили, а она как была сукой, так и осталась. Переночевать-то пустишь?

— Конечно. Подбегай вечерком. Лады?

Игорь как-то излишне суетливо пожал приятелю руку и быстро сбежал по лестнице под мост. Но у светофора на перекрестке он не выдержал и все же обернулся. Тимофеев так и остался стоять на обочине дороги. Подняв голову, он задумчиво разглядывал небо. Игорь чертыхнулся и прибавил шагу, стараясь не концентрироваться на неприятностях Тимофеева. У него и своих неприятностей хватало. Понедельник только начинался…